а  непредвиденные
расходы.
   Стрелки часов показывали одиннадцать сорок три. Час, когда по плану Луиса
они должны появиться на  приеме,  неумолимо  приближался.  Наверно,  он  уже
готов.
   Луис ждал ее в гостиной со стаканом в руке,  одетый  в  вечерний  костюм.
Черная бабочка четко вырисовывалась на фоне ослепительно белой  рубашки.  Он
был так красив! Она не смогла сдержать восхищенного вздоха.
   Идеал мужчины, думала она, высокий смуглый красавец. Галантный кавалер  и
необузданный любовник-дикарь. Это был мужчина ее  жизни,  и  она  не  должна
потерять его. Но как вернуть былое счастье? Как?
   - И солнце, и луна, и звезды...
   Еле слышный шепот Луиса, казалось, дошел до самого сердца.  Этот  взгляд,
полный неподдельного восхищения, напомнил ей о былой нежности. И  она  вновь
почувствовала прилив надежды. Но вот  на  его  губах  появилась  ироническая
усмешка, и он стал прежним.
   - Ты заткнешь их всех за пояс. Так и должно быть. Впрочем, я был  бы  рад
представить тебя гостям в каком угодно одеянии. Скорее всего, ты  не  веришь
мне, но это так.
   - И я сделаю все, чтобы не  разочаровать  тебя,  Луис,  -  ответила  она,
заметив, какое произвела на него впечатление. Он  вряд  ли  отреагировал  бы
так,  если  бы  собирался  этой  ночью  прекратить  их   отношения.   Первое
впечатление, должно быть, очень важно для него, если он хотел  ввести  ее  в
свой круг. От того, как примут ее, зависело многое. Шонтэль чувствовала это,
и она обязана была выдержать испытание. Луис нахмурился:
   - Если тебе неудобно... - Он виновато и немного растерянно пожал плечами.
- Мне не следовало давить на тебя, ты можешь выбрать что-нибудь другое.
   - Нет-нет. Красный цвет мне идет, - поспешила она заверить его.
   Озабоченность с его лица как рукой сняло.
   - Отлично! Оно смотрится на тебе просто идеально! Сегодня мне  все  будут
завидовать.
   И, оставив стакан на столе, он направился к выходу. На губах  его  играла
дьявольская усмешка.
   - Вперед, Золушка! Скоро наш выход!
   Она последовала за ним, и у нее вырвался  нервный  смешок.  Эльвиру  Розу
Мартинес нельзя было назвать злой мачехой, да и Клаудия Гальярдо  не  тянула
на роль гадкой сводной сестры, но Шонтэль от души надеялась,  что  обе  дамы
испытают сильнейшее в их жизни потрясение, когда осознают, кто  именно  стал
принцессой бала.
   "Мерседес" ожидал их у выхода. Шофер  открыл  дверь,  усадив  Шонтэль  на
заднее  сиденье.  Луис  сел  рядом.   Теперь   они   были   вместе,   ожидая
заключительного акта.
   Еще каких-нибудь пять минут, и актеры выйдут на  сцену,  думала  Шонтэль,
представляя себе лица гостей, когда  она  войдет  в  зал  с  Луисом  Анхелем
Мартинесом,  наследником  "престола",  от  которого,   несомненно,   ожидали
ухаживаний за богатой наследницей дома Гальярдо. Вдруг она забеспокоилась.
   - А как же семья Гальярдо? Ведь это может ухудшить ваши отношения?
   - На это мне наплевать, Шонтэль. Чему быть, того не миновать, -  спокойно
ответил он.
   Что это, безрассудство?
   Несколько мгновений она всматривалась в лицо Луиса,  но  в  ночном  мраке
выражения его  рассмотреть  не  смогла.  Он  сидел,  откинувшись  на  спинку
сиденья, и, казалось, расслабился, но она  чувствовала  силу,  исходящую  от
него. И ничто не могло его остановить.
   - Ничего не бойся, Шонтэль, - произнес он, и у него в голосе  послышалась
нежность. -В любом случае сегодня всем станет  ясно,  что  именно  я  хозяин
своей жизни.
   - Все это так странно для меня. Твои  взаимоотношения  с  семьей..,  твое
положение в обществе... Эта сторона твоей жизни всегда оставалась  для  меня
тайной.
   - Я хотел, чтобы ты знала меня просто как человека.
   - Не думаю, что стоило скрывать от меня реальное положение вещей.
   - Ты права, - согласился он, - и именно ты помогла мне понять  это.  И  я
действительно глубоко благодарен тебе. Человек не может жить двойной жизнью.
Он должен быть честным с самим собой.
   Шонтэль вдруг осознала, что для Луиса важна была не справедливость - дело
совсем в другом: он стремился к свободе. Она  впервые  поняла,  как  он  был
несчастен на протяжении многих лет. И то, что у него попытались  отнять  ее,
Шонтэль, стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
   Любил ли он ее по-настоящему? А  может  быть,  он,  используя  ее,  решил
бросить вызов обществу, в котором родился и вырос, избавиться  от  гнетущего
чувства зависимости?
   Она не знала, какие у него были планы. Просто она до сих пор любила  его.
Шонтэль погладила его руку:
   - Я с тобой, Луис. Что бы там ни было, я на твоей стороне.
   И прежде чем она успела убрать руку, он крепко ее  сжал.  И  в  следующее
мгновение она почувствовала, как его энергия передается ей.
   - Обещаешь? - спросил он, и даже в темноте  было  видно,  как  глаза  его
заблестели.
   - Да, - прошептала она.
   - Значит, сегодня мне светят и солнце, и луна одновременно, - сказал он и
беззаботно рассмеялся. Затем поднес ее руку к губам и поцеловал.  -  Спасибо
тебе. Я не должен был брать с тебя обещание. Ты вольна выбирать сама.
   "Вольна выбирать"... Сердце  у  нее  замерло.  Как  будто  блеснул  лучик
надежды. Он не хотел давить на нее. Их партнерство добровольное, у них общая
цель. Но потом между ними все будет кончено. Он ясно дал это понять.
   Машина притормозила и свернула к воротам.
   Приехали!
   Величественное здание в романском стиле с массивными колоннами и портиком
светилось в глубине сада. Музыка лилась из  раскрытых  окон  второго  этажа.
Праздник был в самом разгаре.
   "Мерседес" подвез их к портику у входа как будто это  был  вход  в  храм.
Храм, подумала Шонтэль, храм, где собраны сокровища Эльвиры  Розы  Мартинес,
все, чем она дорожила. Так что же дороже:  сын  или  наследство?  Выбор  был
только за ней.
   Луис помог Шонтэль выйти из машины.
   Красный цвет.., цвет опасности.
   Но отступать было поздно.
   Она дала слово.
   Луис подал ей руку, и она оперлась на нее.
   - Готова? - спросил он, и в глазах  его  заискрились  огоньки  радостного
возбуждения.
   - Да, - ответила она. Ей  хотелось  оказаться  лицом  к  лицу  с  людьми,
которые вместе с ними будут участвовать в заключительном акте представления.
   Так, рука об руку, они стали подниматься по ступеням.
   В глубине дома часы пробили полночь.

Глава 14

   - Сеньор Мартинес! - удивлению на лице дворецкого,  встретившего  их,  не
было предела. -Это так неожиданно!  -  С  плохо  скрываемым  недоумением  он
посмотрел на Шонтэль, которая явно была еще большей неожиданностью.
   - Мне удалось выбраться из Ла-Паса, - пояснил Луис.
   - Ваша мать будет очень... - Слуга будто задыхался,  выдавливая  из  себя
каждое слово, и с ужасом смотрел на Шонтэль.
   - Позволь представить тебе мою  спутницу.  Мисс  Шонтэль  Райт.  Шонтэль,
это...
   - Карлос, - кивнула Шонтэль. - А ведь  мы  знакомы,  не  так  ли?  -  Она
улыбнулась лакею. Цвет его лица стал  землистым.  -  Впрочем,  возможно,  вы
забыли. Вы сервировали стол во время обеда два года назад.
   - О да, конечно, мисс Райт, - ответил он, едва шевеля губами,  и  тут  же
добавил:
   - С вашего позволения я пойду доложу о вашем возвращении.
   Но Луис знаком остановил слугу:
   - Пожалуй, не стоит, Карлос. Пусть это будет сюрпризом.
   - Но, сеньор...
   Непреклонный взгляд Луиса оборвал его на полуслове.
   -  Возвращайся  к  своим  обязанностям,  Карлос,  Надеюсь,  я   выразился
достаточно ясно?
   - Да, сеньор.
   Лакей поклонился. Они поднимались по парадной лестнице, ведущей на второй
этаж, к галерее, предшествующей  бальной  зале,  с  развешенными  по  стенам
портретами в позолоченных  рамах  и  бесценными  предметами  искусства,  так
восхитившими Шонтэль два года назад.
   И вот они наверху, не встретив больше никого из  прислуги.  Музыка  стала
громче, оркестр исполнял танго.
   - Помнишь наше танго? - пробормотал  Луис.  Она  посмотрела  на  него,  и
воспоминания  вихрем  пронеслись  перед   ней:   возбуждающие,   чувственные
движения, которым он учил ее дома, заставляя двигаться в такт музыке. Каждый
раз кончалось тем, что, раздразнив друг друга, они занимались любовью.
   Он пожирал ее глазами, и она понимала, что он думает о том же.
   - Это было  чудесно,  -  тихо  ответила  Шонтэль,  чувствуя,  как  сильно
колотится ее сердце.
   - Поэзия и огонь..,  это  танец  души,  верно?  Она  кивнула,  не  совсем
понимая, что он имеет в виду.
   Ей в мелодиях танго всегда слышались душевная боль,  одиночество.  Может,
Луис чувствовал то же, что и она?
   - Потанцуем сегодня?
   Последнее танго? Ее ноги задрожали. Зачем испытывать судьбу, если  у  них
нет будущего?
   - Если ты считаешь, что это уместно...
   - Я считаю, что это уместно,  как  никогда.  Шонтэль  вскользь  подумала:
веселятся ли сегодня черти в аду? Луис, казалось, был готов  на  все,  чтобы
сжечь честолюбивые замыслы своей матери. Я его  факел,  подумала  Шонтэль  и
решила, что, кроме пепла, вряд ли что-нибудь останется.
   В шутку он называл свой дом мавзолеем. Она вспомнила об этом,  когда  они
оказались в галерее. Сокровища  почивших  предков  Луиса  сегодня  не  очень
волновали ее. Беспокоили скорее живые - гости,  неторопливо  прогуливающиеся
по галерее, которые любовались всем этим добром  либо  отдыхали  от  шумного
многолюдья бальной залы.
   Неожиданное появление Луиса с не известной никому женщиной было  замечено
моментально. Голоса умолкли, и все взоры устремились на них.  Шонтэль  кожей
почувствовала, как все ошеломлены ее появлением. Послышался  шепот.  Шонтэль
не разбирала слов, но могла догадаться.
   Кто она? Что все это значит? Внезапно кто-то  быстро  направился  к  ним.
Шонтэль узнала младшего брата Луиса, Патрисио. Он был взбудоражен,  явно  не
веря своим глазам.
   - Господи! Вот так сюрприз, Луис! - пробормотал он,  стараясь  преградить
им путь.
   Ростом он был пониже  Луиса,  но  нисколько  не  уступал  ему  в  крепком
телосложении, а потому был серьезным противником.  Из-за  тонких  усиков  на
красивом лице он был похож  на  плейбоя,  но  Шонтэль  знала,  что  Патрисио
серьезный бизнесмен. Когда выпадало  свободное  время,  он  с  удовольствием
ездил на ранчо в пригороде Буэнос-Айреса, занимаясь верховой ездой и нередко
демонстрируя туристам Алана свое искусство наездника. Алан говорил, что  это
единственное развлечение, которое позволяет себе брат Луиса.
   - Уйди, Патрисио. Не мешай, - велел Луис, не повышая голоса.
   - Мы думали, ты в Ла-Пасе, - последовал растерянный ответ.
   - Лучше посторонись, - предупредил его Луис.  -  Кстати,  поздоровайся  с
Шонтэль. Если ты не забыл, это сестра Алана.
   - Шонтэль? - Лицо у Патрисио вытянулось, глаза расширились. - Простите, я
не узнал вас. И я... - Он перевел взгляд на Луиса. -Я не совсем понимаю...
   - Ты и не должен, - отрезал Луис.
   - Да ведь ты сам  сказал,  что  все  члены  семьи  Райт  -  нежелательные
персоны, - не унимался Патрисио.
   -  Да,  но  не  они  оказались  виновниками  происшедшего.   Я   поступил
несправедливо и обязан исправить ошибку.
   - Всему есть время и место, Луис, - настаивал Патрисио. - И момент сейчас
совсем неподходящий.
   - А я иного мнения. Лучшего момента не сыскать.
   - Ты выжил из ума? Семья Гальярдо здесь, в полном сборе! Не можешь же  ты
появиться с другой женщиной на глазах у Клаудии!
   - Могу, братец. Еще как могу.
   Луис произнес это с такой злобой, что Патрисио невольно  отпрянул.  Затем
он перевел на Шонтэль отчаянный, беспомощный взгляд.
   - Поймите, Шонтэль, я не имею ничего  против  вас.  Но  ситуация  слишком
деликатна. Дело в том, что моя мать намерена объявить...
   - Не объявит, - прервал его Луис. - Когда я  звонил  ей  из  Ла-Паса,  то
просил не делать этого. Я говорил ей, что выбор за мной.
   Патрисио покачал головой.
   - Луис, улетая в Ла-Пас, ты не был против. Когда смолкнет оркестр...
   - Она объявила бы о помолвке даже в мое  отсутствие,  -  подытожил  Луис.
Выглядел он угрожающе. Отстранив Патрисио, Луис  взял  Шонтэль  под  руку  и
направился к зале таким быстрым шагом, что она еле успевала за ним.
   Патрисио не отставал от них, умоляя Луиса одуматься.
   - Это ведь все равно что публично сделать себе харакири.
   - Она не оставила мне выбора.
   - Позволь, я позабочусь о Шонтэль. Пусть сейчас все идет своим чередом, а
потом мы...
   - Нет. - Он прижал руку Шонтэль еще крепче, так, чтобы  это  бросалось  в
глаза. Единственный выход - избавиться наконец от этой опеки.
   - Луис, о чем речь? - спросила Шонтэль, недоумевая.  -  Ты  говорил,  что
будет большой прием, но по какому случаю?
   - По случаю его помолвки с Клаудией Гальярдо, - ответил Патрисио.
   - Что?! - вскрикнула она в ужасе.
   - Нет! - Луис покачал головой. - Никакой помолвки не будет. Я  не  допущу
этого.
   Все было так неожиданно. Шонтэль не могла поверить своим ушам.
   - Но ты знал... О Боже!  Ты  привел  меня  сюда,  зная  об...  И  прошлой
ночью... Он остановился, посмотрел ей в глаза.
   - Я никогда не делал Клаудии предложение, Шонтэль.
   - Но ты дал  им  повод  думать,  будто  это  вполне  вероятно,  -  встрял
Патрисио, подходя ближе.
   - Они сделали поспешные выводы и сегодняшний  урок  запомнят  надолго,  -
прорычал Луис, глядя на брата. - Я не собираюсь быть преемником  Эдуарде.  А
ты уж сам решай, что тебе больше подходит.
   Патрисио отступил назад. Слова Луиса явно привели его в замешательство.
   - Я вовсе не это имел в виду, Луис.
   - Тогда не мешай мне.
   - Луис, так нельзя! Ты ничего мне не  объяснил!  -  воскликнула  Шонтэль,
высвобождая руку и борясь с ненавистным ей ощущением, что  она  лишь  орудие
мести.
   - А Клаудия? А моя мать? Им можно? бросил он ей с такой яростью, что  она
застыла в нерешительности. - Ты обещала, что будешь рядом. - Он  приблизился
к ней вплотную, и она почувствовала его дыхание. - Значит, я не могу на тебя
рассчитывать?
   Его глаза умоляли ее. Она была частью плана - так было  задумано.  Но  он
умолчал о помолвке. Он говорил, что между ним и Клаудией ничего не было.
   - Ты повторяешь собственные ошибки, скрывая от меня такие вещи,  Луис,  -
произнесла она.
   - Мы должны добиться справедливости, настаивал он.
   Разве? Мысль о том, что он ласкал Клаудию, целовал ее...
   - Ты занимался с ней любовью? - спросила она, вспомнив, что  он  делал  с
ней прошлой ночью.
   - Господи Иисусе! - воскликнул Патрисио. -Да какое право она имеет...
   - Молчи! Права нет у тебя! -  рявкнул  Луис.  Он  посмотрел  на  Шонтэль,
надежда еще не оставила его. - Я никогда и не помышлял об этом. Между мной и
Клаудией Гальярдо никогда не было близких отношений.
   - Тогда почему же все зашло так далеко? растерялась Шонтэль, не зная, что
и думать.
   - Мне было все равно, на ком жениться.
   Клаудия, преследовала меня, а  мать  поощряла  ее.  А  ты  бросила  меня,
поверив им.
   Выходит, что виновата она? Чего он добивается: справедливости или мести?
   - Луис, оркестр умолк, - вмешался Патрисио.
   - Шонтэль, ты не со мной? - спросил он, казалось заглядывая ей в душу.
   Потрясение было  слишком  сильным,  какая-то  ужасная  путаница.  Шонтэль
отказывалась что-либо понимать. В конце концов, если для него  так  важно  -
раз уж она здесь с ним использовать ее, чтобы  стать  свободным,  почему  не
помочь ему? По крайней мере свою вину загладит.
   - Я с тобой, - прошептала она.
   Он  глубоко,  прерывисто  вздохнул  и  вновь  предложил  ей   руку.   Они
направились в  бальную  залу,  за  их  спинами  не  стихало  шушуканье.  Все
предвещало   скандал.   Распутница,   подумала   Шонтэль   и   действительно
почувствовала себя очень легкомысленной особой.
   Когда они завернули за угол, в маленький коридорчик перед бальной  залой,
их снова нагнал Патрисио и, поравнявшись с Шонтэль, зашагал  слева  от  нее.
Втроем они привлекли еще больше внимания. Жужжание среди гостей нарастало.
   - Лучше отойди, Патрисио, - посоветовал Луис.
   - Нет.
   - Это касается лишь меня.
   - Я понятия не имею, что ты затеял, но если ты не хочешь быть  преемником
Эдуарде, то я тем более. И мать не заставит меня. Так что я с тобой.
   - Это мое личное дело, Патрисио.
   - Полагаю, лучше выступить единым фронтом.
   - Поздновато, учитывая, как ты пытался остановить меня.
   - Главное - не остановиться теперь.
   И все трое двинулись дальше. Полные решимости Патрисио и  Луис,  а  между
ними Шонтэль, чувствующая приближение Армагеддона, крушение  эры  господства
тиранов. И она, одетая как  принцесса,  была  оружием  в  этой  битве.  Нет,
символом, карающим мечом справедливости.
   Эта мысль вызвала у нее улыбку. Она действительно  очень  легкомысленная.
"Не плачь обо мне, Аргентина", - вспомнила  она  слова  из  песни,  входя  в
бальную залу. Вся аристократия собралась здесь. Мужчины во фраках,  женщины,
увешанные драгоценностями. Они наблюдали  за  ней.  Она  держалась  прямо  -
Золушка на балу в сопровождении принцев Мартинес.
   Тут она услышала до боли знакомый голос. Голос одной из самых  богатых  и
влиятельных женщин Аргентины.
   - Друзья мои, спасибо, что  пришли.  Я  рада  видеть  вас  здесь  сегодня
вечером, на торжестве, посвященном важнейшему  для  моей  семьи  событию.  К
сожалению, из-за беспорядков в Ла-Пасе мой сын Луис не смог сегодня  быть  с
нами, но...
   - Нет, мама! Луис здесь! - выкрикнул Патрисио.
   В эту секунду он уподобился Моисею, коснувшемуся посохом моря. Море людей
расступилось, давая им дорогу к помосту, где, подобно  всемогущему  фараону,
стояла Эльвира Роза Мартинес, распоряжаясь своим миром.
   Она была великолепна: голубой - королевский - наряд с  золотыми  узорами,
золотые серьги и браслеты на запястьях. Но победная улыбка,  сиявшая  на  ее
лице, погасла, стоило ей понять, кто именно предстал перед ней.
   Луис был не один.
   И сопровождал его не только младший брат.
   Луис, чудом выбравшийся из Боливии, чтобы вовремя поспеть на  помолвку  с
женщиной, которую выбрала для него любящая мать, был не  один.  С  ним  была
другая женщина, которая недвусмысленно держала его под руку.
   Шонтэль понятия не имела, узнала ли ее Эльвира, но одно она почувствовала
безошибочно  -  все  взгляды  были  устремлены  на  них.  Это   была   акция
неповиновения - они бросили вызов этим очень важным персонам и не собирались
отступать.

Глава 15

   Воцарилась полная тишина,  казалось,  время  остановилось  в  доме  семьи
Мартинес.  Только  хрустальные  люстры  под   потолком   продолжали   игриво
поблескивать, как будто жили отдельной жизнью. Шонтэль, Луис и Патрисио  шли
спокойным, ровным шагом, неторопливо, но и без колебаний.
   Звуки их шагов разлетались по комнате еле слышным эхом. Шонтэль подумала,
что для Луиса и Патрисио это шаги в неизвестность. Ведь они рискуют всем.  А
как же деньги? Наследство? Ей, выросшей вдали от той роскоши, что с рождения
окружала их, было трудно судить о всех "за" и "против".
   Эльвира смотрела, как они приближаются, выражение ее лица изменилось.
   Открытая, явная непокорность. Сможет ли она остановить их?  Понимает  ли,
что это бесполезно?
   Нервы Шонтэль были на пределе, когда их глаза встретились и Эльвира вдруг
узнала ее. Да, подумала Шонтэль. Да, смотри на меня, на свою былую жертву, и
почувствуй, что все возвращается на круги своя.
   Сеньора Мартинес медленно повернула голову и посмотрела на  группу  людей
справа от помоста. Это была Клаудия Гальярдо в окружении всей  своей  семьи.
Она была в платье девственно-белого цвета - настоящая невеста, а под  маской
- хитрый, расчетливый и жадный  ум.  Клаудия  смотрела  и  не  верила  своим
глазам, не замечая Эльвиру, которая явно подавала ей какие-то знаки.
   Боясь, что толпа заметит ее растерянность,  Эльвира  вновь  заговорила  в
микрофон, стараясь привлечь внимание гостей к себе:
   - Что ж, это просто потрясающая новость! Моего сына не смогла  остановить
даже боливийская революция