ей в узде!
   - Это нам и предстоит выяснить?
   Шанди, между прочим, был  командиром  из  тех,  что  предпочитают  встать
впереди Первой когорты и выяснить все самолично.  Если  так  оно  и  выйдет,
тогда никто другой как Ило поведет армию в бой.
   И имя его непременно попадет в исторические хроники.
   Если их еще будут писать.
   Барабанный бой прокатился по лагерю,  и  вооруженные  легионеры  один  за
другим стали выбираться из палаток в утренний полумрак. Даже бывалые  бойцы,
старые служаки, легко просыпались перед битвой, тем более что ни для кого не
было секретом - недели круговых блужданий по  лесам  Пустоши  Нефер  наконец
закончились и эльфы загнаны в угол.
   Для Ило утренняя побудка всегда была худшим временем  дня,  он  буквально
разрывался на части. Ему надо было привести в порядок  себя  самого,  помочь
облачиться Шанди, проследить за тем, чтобы были отданы необходимые  сигналы,
и придушить еще с дюжину змеенышей помельче, прежде чем он сможет подумать о
завтраке. Самой ответственной задачей было построение. Все сигниферы  когорт
и манипул приносили свои штандарты на благословение, но  именно  Ило  каждое
утро приходилось от имени всей армии салютовать Богам и давать  клятву,  что
сегодня, как всегда, легион послужит делу Добра, хотя такую клятву,  по  его
глубокому убеждению, скорее должен был приносить командующий легат.  На  сей
раз под началом у Ило оказались  четыре  легионных  сигнифера,  так  грязные
речушки, вышедшие из берегов. Снова и снова люди из последних сил взбирались
на, казалось бы, безопасно заросший травой пригорок, только для того,  чтобы
разглядеть, как впереди долину перерезают  языки  огня.  Некоторые  уверяли,
будто своими глазами видели драконов, но в эти россказни мало кто  верил:  в
непроглядном дыму человек едва мог различить собственные сандалии. Что бы ни
послужило  причиной  лесного  пожара,  одного  только   огня   было   вполне
достаточно, чтобы спасти эльфов от неминуемой бойни.
   Ни одна имперская армия не встречалась с волшебством со времен Войны Пяти
Колдунов. Потерь оказалось на удивление мало,  но  спасшиеся  добирались  до
Квобля разрозненными кучками, изголодавшейся ордой, полуспятившей со страху.
Два других легиона были атакованы эльфами под предводительством Пуил'стор  и
с тяжелыми потерями изгнаны из Илрэйна.
   За Семью Победами пришел полный разгром. Впервые почти за тысячу лет Свод
Правил не смог уберечь императорские легионы от колдовства.

   Глас предвещающий:
   Сквозь гомон спора Кубла услыхал Глас предков, предвещающий войну!
   Колридж. Кубла-Хан

Глава 4
МОЛЧАНИЕ СУДЬБЫ

1

   Дом Гаиба на западных склонах гор Прогист был известен  всем  и  каждому,
как самый уютный изо всех Домов, расположенных поблизости.  Здесь  бил  свой
родник, пересыхавший только в редчайшие  летние  месяцы,  а  сам  Дом  уютно
расположился в маленькой лощине, с трех сторон  окруженной  крутыми  горными
склонами. К нему вела единственная тропинка, вьющаяся меж кофейными кустами,
за которыми так бережно ухаживал сам Гаиб.  Здесь  также  росли  и  бобы,  и
тыквы, и сладкий картофель, и бананы, и пшеница, и  дыни,  и  тысяча  других
полезных растений.
   Единственным недостатком, какой могли усмотреть соседи в Доме Гаиба, была
его уединенность, ибо ближайшие Дома  находились  от  него  в  четверти  дня
пешего пути. Но для Тхама это едва ли могло считаться Крупным изъяном; пиксы
- народ робкий и осторожный, превыше всего они ценят именно уединение.
   Самым центром, сердцем Дома Гаиба служил шишковатый серый валун  размером
со стул, не меньше.
   Когда Гаиб и Фриэль выстроили первую комнату своего дома, валун  оказался
внутри: он отмечал место, где они заложили  фундамент  своего  брака  и  тем
самым освятили место,  которое  отныне  стали  называть  Домом.  Позже  Гаиб
добавил к той первой комнате еще несколько, но эта так и осталась  хозяйской
спальней  -  они  всегда  спали  здесь,  на   груде   благоухающих   листьев
папоротника, устлавших утоптанный земляной пол. Ибо таков был обычай.
   Когда  семья  Гаиба  разрослась,  хижина  превратилась   в   беспорядочно
устроенное  жилище   из   четырех   комнат.   Строение   казалось   каким-то
разношерстным и скромным даже по местным меркам, потому что Гаиб был склонен
скорее взращивать  деревья,  чем  срубать  их,  и  по  возможности  старался
обойтись мертвыми, упавшими стволами. Шесты,  выстилавшие  крышу,  оказались
слишком тонки, чтобы должным образом прилегать друг к  дружке,  и  потому  в
сезоны дождей крыша начинала протекать. Так что хижина могла бы оказаться  и
получше, но тем не менее это был хороший Дом.
   Гаиб и Фриэль состояли в очень отдаленном родстве. В списках учетчиков их
семья значилась, как обладавшая Даром,  но  особых  проблем  с  этим  у  них
никогда  не  возникало.  Сам  Гаиб,  без  сомнения,  отлично  управлялся   с
растениями, да только на том его способности и заканчивались. Зато если Гаиб
сажал что-нибудь, оно непременно вырастало. Отчасти секрет заключался в  его
богатом опыте, которым он с легкостью делился, если кто-нибудь просил.  Гаиб
мог терпеливо объяснять, как  именно  нужно  рассаживать  кофейные  саженцы,
чтобы основной корень уходил прямо в глубину,  иначе  деревце  погибнет,  не
успев еще и  зацвести,  но  порой  его  успехи  казались  чем-то  необычным,
сверхъестественным. Соседи поговаривали, что Гаиб  может  уговорить  больное
дерево поправиться и даже заставить старое топорище  зазеленеть  и  принести
плоды.
   У Фриэль было Зрение, и ей самой оно подчас казалось и благословением,  и
проклятием; этим отчасти объяснялось, отчего она  согласилась  устроить  Дом
вдалеке от суматохи чужих эмоций.
   Вопреки своим очевидным способностям, ни она, ни  Гаиб  никогда  даже  не
были  записаны,  как  имевшие  Дар.  Да  и  предки  их   тоже,   вплоть   до
прапрапрародителей,  которые  у  них   были   общими.   Семейные   рассказы,
передававшиеся от поколения к  поколению,  не  сохранили  преданий  о  более
далеких предках, но учетчики настаивали на своем: семья обладает Даром.
   Троих детей они воспитали здесь. Фиин в свое время ушел от  них  и  нашел
себе собственный Дом в кедровых рощах хребта Кестрель, где и  жил,  разделяя
кров с хорошей женщиной.  Шиила,  старшая  дочь,  заигрывала  с  несколькими
ухажерами, пока ее детский дружок, простодушный и  вечно  веселый  Уайд,  не
пригласил ее взглянуть на место, которое нашел примерно в двух днях ходьбы к
югу. Она приняла его там. Родители мало знали о  дальнейшей  судьбе  старшей
дочери, хотя молва донесла до них весть, что у  Шиилы  родилось  по  меньшей
мере одно дитя.
   Теперь только  Тхайла  оставалась  дома.  Ей  уже  пятнадцать;  пока  еще
долговязая и неловкая, она оставалась доброй, любящей девочкой, радостью для
стареющих родителей. Год назад Тхайла стояла на Страже Смерти  при  Фейн  из
Дома Кииза и приняла у нее Слово. И тогда в их спокойную, размеренную  жизнь
впервые вошел страх.
   Сезон дождей почти закончился. Зима еще правила бал на  высокогорьях,  но
холодная пора была наиболее приятным временем года в  Тхаме.  Денек  выдался
солнечный и спокойный, хотя темные тучи и заволокли частокол пиков Прогиста,
этот утешительный барьер, запиравший Тхам от опасностей  и  ужасов  Внешнего
мира. Аромат цветущего кофе уже успел растаять, но в воздухе, окружавшем Дом
Гаиба, еще стоял запах буйной, сочной  зелени,  в  которой  нежно  курлыкали
горлицы.
   Этим утром Гаиб зарезал свинью, дабы пополнить сокращавшиеся  запасы.  Он
сидел на скамеечке у дверей хижины, радуясь солнцу  и  вычищая  свиную  кожу
каменным скребком. Фриэль готовила сосиски в их крошечной кухне.
   Она вышла во двор с корзиной требухи и высыпала ее  в  выгребную  яму,  к
которой   наперегонки   заспешили   цыплята.   Возвращаясь,   Фриэль   вдруг
остановилась и уставилась на убегавшую вдаль тропинку, словно ожидая увидеть
приближающегося по ней гостя. На лицо ее будто бы набежала тень, хотя поляна
перед хижиной щедро была залита ранним весенним солнцем.
   Гаиб не произнес ни слова, ибо был человеком скупым на слова, но перестал
скрести кожу и поднял голову. В его глазах Фриэль все  еще  была  прекрасна,
хотя мужчины помоложе наверняка заметили бы, что фигура ее уже не отличалась
прежней тонкостью, а в волосах, высоко подвязанных на  голове,  поблескивают
серебряные нити. Свой шерстяной халат Фриэль связала своими руками;  шерстью
соседи расплачивались за  кофе  -  и  шерсть  эта  была  тускло-коричневого,
кофейного цвета.
   Черты лица Фриэль уже не были такими точеными, как раньше, а шея -  столь
стройной. По лицу, когда-то светившемуся чистотой весенней  росы,  пробежали
морщины печали - ибо такова была цена Зрения. Цена знания о том, что  внутри
каждого прячутся непроницаемо-черные тени, наряду  с  радостями  и  любовью.
Вопреки этой тяжести, Фриэль оставалась  счастливой  и  до  сих  пор  бывала
горяча на папоротнике у валуна.
   - Схожу-ка я в Дом Фиина, - вполголоса молвила она, поспешая к  двери,  -
отнесу им свиные ножки и немного ребрышек.
   Глаза ее сказали больше,  и,  обернувшись,  Фриэль  вновь  посмотрела  на
тропу.
   - Ты не поспеешь до темноты, - тихо заметил
   Гаиб.
   - В таком случае не забудь  задать  цыплятам  корму.  -  Она  скрылась  в
хижине.
   Нахмурившись, Гаиб продолжал трудиться над  шкурой,  когда,  на  редкость
быстро собравшись, Фриэль торопливо выбежала снова - с корзинкой в  руке,  с
теплой накидкой на плечах, в ботинках и еще не завязанной шляпке. Подойдя  к
мужу, она нагнулась, чтобы поцеловать его в  лоб,  и,  протянув  руку,  Гаиб
погладил ее по щеке тыльной, чистой стороной  ладони.  Фриэль  скрылась  под
сенью деревьев. Она непременно пошла бы по тропинке, но Зрение подсказывало,
что этого делать не стоит.
   Неприятности, что бы они ни несли, надвигались быстро. Гаиб  поднялся  со
скамеечки и закинул вычищенную шкуру на крышу, где она  будет  сушиться,  не
страдая от цыплячьих посягательств. Затем подошел к роднику - смыть кровь  с
ладоней - и вновь заметил, что  ключевая  вода  зимой  кажется  теплее,  чем
летом. Гаибу нравилось думать, что это -  тайный  знак  снисхождения  Богов,
маленькое благословение, данное только его Дому.
   Закончив, он вернулся к скамеечке, где присел, готовясь встретить  гостя.
Над головой шептали листья и деловито вскрикивали  птицы,  подыскивая  место
для гнезд.
   Он не имел понятия, что это за гость. Фриэль тоже,  но  она  вполне  ясно
увидела настроение приближающегося, и эти эмоции  ей  явно  не  пришлись  по
нраву, так что оба могли только строить догадки.  В  окрестностях  жил  один
престарелый вдовец, на которого нашла  как-то  блажь  сделать  Тхайлу  своей
второй  женой;  кроме  него,  были  и  другие  малоприятные  соседи  -  пара
взбалмошных старух, например. Но никто  из  них,  пожалуй,  не  заставил  бы
Фриэль покинуть Дом в такой спешке, и едва ли кто-то отважился  бы  посетить
столь удаленную от остальных хижину  в  этот  час  зимнего  дня,  да  еще  в
новолуние.
   Гаибу и в голову не приходила мысль о том, что посетитель может оказаться
вором или убийцей. У него не было  ничего  такого,  что  стоило  бы  украсть
(кроме разве что съестных  припасов),  но  он  с  радостью  поделился  бы  с
незнакомцем всем, что только нашлось в Доме. Любой пике знает о том  и  едва
ли откажется от учтивого приглашения разделить пищу и кров.
   Наконец гость, следовавший прихотливо извивавшейся тропкой,  появился  на
поляне - мужчина, высокий и худощавый, шедший  легко  и  быстро  -  молодым,
широким шагом. Куртка и штаны незнакомца были зеленые, как и его широкополая
шляпа;  от  весенней  прохлады  странника  защищал  темный  плащ  с  меховой
оторочкой, а с плеча свисала обычная сумка учетчика.
   Незнакомец остановился и окинул взглядом Дом,  прежде  чем  обратиться  к
хозяину.
   - Добрый Гаиб?
   Гаиб осторожно поклонился. В своей жизни ему, наверное, раз пять довелось
разговаривать с учетчиками, и всякий раз  он  чувствовал  себя  не  в  своей
тарелке.
   - Я Гаиб, и добро пожаловать вам в Дом Гаиба.
   - Я Джайн из Колледжа.
   Гаиб предложил пришедшему  отдохнуть  после  долгой  дороги,  поесть  или
напиться, и тот принял лишь место на хозяйской скамеечке и глоток  воды.  Он
похвалил Дом, как и подобает, но лишь мимоходом. Джайн из Колледжа осторожно
уселся на самый краешек, стараясь на испачкать обувь. Сняв шляпу, он  открыл
солн цу курчавые темные волосы и такие же острые уши, как и у самого Гаиба.
   - Прошу вас, садитесь, добрый Гаиб. И простите  меня,  если  я  сразу  же
перейду к делам... Простите меня также, если я позволю  себе  заметить,  что
ваш замечательный Дом расположен несколько в  стороне  от  задуманного  мною
пути. Я  завидую  вашему  уединению  здесь,  разумеется,  но  надеюсь  также
вернуться в Дом Грайка к закату.
   - Дорога неблизкая, - вежливо заметил Гаиб и  повторил  свое  приглашение
переночевать  здесь.  Свои  слова  он  приправил  скрытым   укором   вечному
нетерпению молодости.
   - Надеюсь, что это не окажется необходимо. - Янтарные, очень яркие  глаза
Джайна оказались менее раскосы,  чем  у  большинства  пикссв.  Он  улыбнулся
хозяину и, подтянув к себе сумку, раскрыл ее.
   Гаиб отлично знал, что зачастую учетчики владеют  странными  искусствами,
но ничем не  выдал  своего  беспокойства.  Он  терпеливо  ждал,  пока  Джайн
достанет бумаги и просмотрит их. Чтение, вот как это называется.
   - Не хотелось бы вторгаться в жизнь вашей семьи, но наша  беседа  намного
сократилась бы, если только добрая женщина Фриэль и ваша дочь Тхайла  смогли
бы присоединиться к ней.
   И снова этот пытливый взгляд янтарных глаз...
   - Моя добрая жена отправилась навестить семью нашего сына.
   - Вот как?.. И давно она ушла?
   Он заходит уже чересчур далеко, даже для учетчика. Гаиб выдержал короткую
паузу, прежде чем ответить:
   - Уже порядочно. Не знаю, вернется ли она сегодня.
   Джайн задумчиво кивнул, сжав губы, и лицо пересекли морщины.
   - А что же ваш ребенок?
   - Она поднимает крик, когда мы называем ее "ребенок".
   - Да что вы! Уверен, вы с женой  воспитывали  ее  в  большем  уважении  к
старшим. -  Учетчик  еще  раз  заглянул  в  свои  бумаги,  изрядно  тронутые
временем. - Тхайле только пятнадцать с  небольшим...  Что  ж,  мне  придется
считаться с ее чувствами, когда мы начнем разговор.
   - Она ушла куда-то сразу после обеда, - искренне  признался  Гаиб.  Очень
даже может статься, что Тхайла покинула Дом по той  же  причине,  что  и  ее
мать;  ибо  ее  Зрение  было  куда  сильнее.  -  Она  не  обмолвилась,  куда
собирается. Наверное, тоже отправилась навестить кого-то из друзей.
   Это последнее замечание было, впрочем, настолько  не  правдоподобно,  что
его можно было бы счесть откровенной ложью; а  лгать  учетчикам  -  поступок
далеко не мудрый. Гость же, очевидно, старался подавить хозяина своим умом и
ученостью... Гаиб радовался, что женщины  вовремя  покинули  Дом:  это  дело
мужчин и мужской разговор.
   - Вы же знаете, что такое дети, - добавил он. - Их не удержишь на месте -
им всегда надо увидеть друзей, с которыми только вчера расстались.
   - Несколько минут назад вы сказали, что Тхайла вовсе не дитя.
   - Я сказал, что это она не считает себя ребенком, господин.  Я  же  думаю
иначе.
   О, да этот  самодовольный  мальчишка  считает  себя  настоящим  мудрецом,
вооруженным сумой с бумагами и обхождением, которому учат только в Колледже.
Может, он и впрямь многое знает и даже владеет какими-то тайными силами,  но
доводилось ли ему  хотя  бы  однажды  закалывать  свинью,  или  откармливать
поросят, или раскладывать на солнце кофейные  зерна?  Построил  ли  он  дом,
взрастил ли детей? Хоронил ли он когда-нибудь ребенка? Может ли вся магия на
свете  сравниться  с  деяниями  обыкновенного  мужчины  -  кормильца  семьи?
Вырастил ли он хоть один урожай?.. Гаиб мог сказать,  поспела  ли  дыня,  не
разрезая ее, и не встречал еще никого, кто тоже сумел бы это сделать.
   Учетчик вздохнул, отводя взгляд - туда, где из  кустов  у  выгребной  ямы
выскочил петух. Высоко подняв увенчанную  роскошным  гребнем  голову,  птица
деловито направилась прямо к гостю, и,  когда  она  подошла  поближе,  Джайн
протянул руку, чуть опустив ее. Петух вскочил  ему  на  запястье  и  склонил
голову, изучая учетчика таким  же  янтарно-желтым  глазом.  Улыбаясь,  Джайн
взъерошил  роскошные  перья  на  грудке  петуха,  и  тогда  тот   в   панике
встрепенулся и соскочил на землю, заорав что было мочи и драчливо  расправив
крылья. Птица, казалось, не могла понять, что это вдруг на нее нашло.
   А Джайн повернулся, чтобы вновь пронзить Гаиба своим янтарным взглядом.
   День показался вдруг холодным, а соседство незнакомца - крайне неуютным.
   - Где же она, ваша дочь? - спросил гость.
   - В предгорьях, кажется.
   Насупив брови, Джайн оглянулся на возвышающиеся вокруг  склоны.  Гаиб  же
думал о петухе, и сердце его колотилось все быстрее и быстрее.
   - Это далеко! - пробормотал пришелец. - Очень далеко!
   И начал засовывать бумаги обратно в сумку.
   - Год назад она несла Стражу Смерти для женщины по имени Фейн.
   - Это верно, господин.
   - Своей бабушки.
   - Прабабушки.
   - Конечно же! Простите меня. - Учетчик досадливо покосился  на  сумку.  -
Нечасто бывает, чтобы
   Стражу Смерти стояли у ложа кого-то из родственников.
   - Случилось так, что они с матерью как раз навещали родственников, живших
по соседству, - вскользь заметил Гаиб, стараясь,  чтобы  это  обстоятельство
показалось гостю не имеющим значения. - И когда старушка почувствовала,  что
отпущенное ей время  кончается,  начались  обычные  поиски  подходящего  для
Стражи ребенка. Вышло так, что только Тхайла смогла бы отстоять Стражу  -  в
тех краях мало семей, обладающих Даром... А в местных  семьях  не  оказалось
никого подходящего по возрасту, кроме одного мальчика, уже получившего  свое
Слово.
   На лице Джайна вдруг появилась загадочная улыбка.
   - Значит, так случилось, что она отправилась туда навещать  родственников
как раз в нужное время? Кому пришла в голову идея о поездке?
   - Я... Я не помню. Ведь то было год назад.
   - И вы совершенно уверены, что не помните, добрый Гаиб?
   - Совершенно. Но мне кажется, это  ее  мать  решила  поехать.  -  Вопреки
наступившей прохладе, Гаиба прошибло потом. Почему? Что  он  сделал  такого,
чтобы в жизнь его семьи вошла такая беда? В его-то годы!  Каждое  утро  Гаиб
возносил Богам хвалу за мир и уют, каким Они наделили Дом; как мог,  помогал
он старым и больным... Видит ли Тхайла его страх в своем укромном тайнике на
склоне? - подумалось вдруг Гаибу. И может ли Джайн читать его  мысли?  Лгать
учетчикам не следует, это знают все...
   - И какой же талант обнаружила ваша дочь, получив свое Слово Силы?
   - Ничего особенного, иначе мы послали бы весть о  том  прямо  в  Колледж,
разумеется. Мы обязательно послали  бы  известие...  Если  бы  она  проявила
какую-то особенную Способность.
   - Только мы можем судить, кто действительно Имеет Способность,  а  кто  -
нет!
   - Но... Конечно, господин.
   - Итак, какой же талант?
   - Кажется, она унаследовала  от  матери  ее  Зрение.  Впрочем,  вовсе  не
настолько сильное.
   - Что? "Не настолько сильное"?
   - Да-да, далеко не такое.
   Джайн устало покачал головой, как бы не доверяя словам хозяина. Он  вновь
вынул бумаги из своей сумки и зашелестел ими,  как  змея  шуршит  в  опавших
листьях.
   -  Добрая  женщина  Фриэль  обладает  талантом,  степень  которого  почти
достигает  уровня  Дара.  Значит,  ее  Способность  развита  вполне...   Ваш
собственный талант не развит вовсе, мой добрый Гаиб. Издалека увидев зелень,
в которой утопает  ваш  Дом  даже  в  эти  зимние  месяцы,  я  засомневался,
правильно ли мы оценили его. Но судить по тому, как  человек  управляется  с
растениями своего сада, сложно. В любом случае Слово оказалось