сто невероятно, как здесь хорошо, Баден.
   - Рад, что тебе нравится. -  Он  прокашлялся,  словно  не  зная,  как
продолжить. - Мне.., пора идти. Не буду  лгать  вам:  наши  жизни  могут
зависеть от того, сможете ли вы  вовремя  явиться  на  суд  и  доставить
улики. Но в первую очередь вы в ответе друг за друга. Берегите себя,  вы
- надежда нашей страны. Если придется выбирать,  остановить  ли  Сартола
или спасти нас... - Он умолк. Его лицо осветила улыбка. - Вы  уцелели  в
Роще Терона; не мне объяснять вам, что делать с Сартолом.
   - Ничего с нами не случится,  -  заверил  Джарид.  -  Мы  обязательно
придем.
   - Хорошо. Тогда не будем затягивать  прощание.  -  Он  повернул  коня
и.рысцой направился к краю поляны, откуда в великий город вела еще  одна
лесная тропа. Тем не менее он остановился  у  самых  деревьев,  повернул
коня и крикнул:
   - Да хранит вас Арик!
   Лицо его было много серьезнее, чем за минуту до этого.
   В ответ Джарид  поднял  свой  сук  с  цериллом  и  заставил  кристалл
вспыхнуть.
   - И тебя!
   Элайна подошла, встала рядом с ним и помахала Магистру рукой.
   Баден уже давно исчез за деревьями, а они все стояли и  смотрели  ему
вслед, и мысли их были с друзьями, отправившимися в город.
   - Думаю,  труднее  всего  -  ждать,  -  сказал  Джарид.  -  Лучше  уж
отправиться с ними и попасть под арест...
   - Чем быть здесь, со мной?
   - Я не это... - Он увидел, что она улыбается. - Ты знаешь, о чем я.
   - Именно. - Улыбка погасла. - Я чувствую не что  подобное,  но  Баден
убедил меня, что так будет лучше. Может,  используем  это  время,  чтобы
сделать тебе нормальный посох и заодно попрактиковаться немного. Возьмем
церилл и посох Терона...
   - Посох Терона принадлежит нам обоим. Будет нечестно, если  я  заберу
его себе.
   - А я не возражаю. И потом, у  меня  уже  есть  посох.  Конечно,  это
подарок Сартола, но он мой, и я его сохраню. - Она печально  улыбнулась.
- Забавно: в некотором роде Сартол нас обоих снабдил цериллами.
   Она вдруг заплакала, и слезы потекли по ее щекам. Джарид обнял  ее  и
крепко прижал к груди, чувствуя, как все ее тело сотрясают  рыдания.  Он
знал, как долго она сдерживала себя. После встречи с Те-роном и во время
погони за Баденом и Сартолом у  нее  не  было  времени  оплакать  потерю
учителя.
   Даже теперь он чувствовал, что она плачет не только от горя, но и  от
страха. Да, они пережили встречу с Тероном и ужас Излучины, но  еще  так
много предстояло впереди. И Джарид обнимал ее, гладя ее длинные волосы и
что-то тихо шепча. Наконец рыдания прекратились. Он отпустил ее.
   - Нет, - мягко сказала она, все еще прижимаясь к нему. - Не  отпускай
меня. Пожалуйста.
   Она подняла широко раскрытые мокрые от слез глаза,  провела  пальцами
по его волосам и медленно притянула  его  голову  к  себе.  Поцелуй  был
долгим, и обоим казалось,  что  их  страхи  и  беды  бесконечно  далеко,
осталась только любовь и желание, подобное осеннему ветру,  гуляющему  в
ветвях. Как золотые листья на ветру, они опустились на  мягкую  душистую
траву, и теплое солнце ласкало их кожу, и казалось, что  на  всем  свете
есть лишь они, и эта земля, и солнце, и ветер.
   Сдается, что привыкнуть можно к чему  угодно.  Он  мог  привыкнуть  к
бесконечно долгому пути, он мог свыкнуться с тем, что знакомые ему  люди
изменились до неузнаваемости. Он мог даже  потерять  друга  -  существо,
ближе которого у него никого не было.
   Оррис не считал себя особо уживчивым человеком.  Однако  он  научился
доверять Бадену, восхищаться Джаридом и Элайной и даже  признал,  слушая
их рассказы, что  Терона  нельзя  считать  абсолютным  воплощением  зла.
Постепенно маг принял как  неизбежное  гибель  Пордата  и  необходимость
найти другую  птицу.  Но  в  этот  день  пределы  терпения  Орриса  были
исчерпаны: он не мог вынести мысль о том, что его назовут предателем.
   Оррис и Транн никого  не  встретили  на  дороге  до  воссоединения  с
Баденом, но когда все трое уже подъезжали к городу, показались  маги  из
патрульных отрядов, сформированных Урсель по предложению Орриса. Их было
все больше и больше. К счастью, никто из  них  не  знал  причины  общего
сбора, и они спокойно здоровались с Оррисом, Транном и Баденом.  Но  тут
все неожиданно изменилось.
   За последние несколько дней, пока Баден, слегка бравируя,  говорил  о
предстоящем аресте, Оррис привык к мысли, что это совсем не страшно. Или
надеялся, что привык. Ничто, однако, не подготовило его к тому унижению,
через которое предстояло  пройти  на  центральном  мосту  через  Лариан,
который  вел  в  старый  город.  Как  Баден  и   предсказывал,   шепотом
переговариваясь с друзьями на подъезде к Амариду, Сар-тол не пришел сам.
Изменник прислал вместо себя Ньялля, и  пожилой  Магистр  стоял  посреди
моста, выставив посох с бордовым цериллом. На плече его  с  безразличным
видом сидела бледная сова. Глава городской  стражи  также  присутствовал
там с несколькими своими офицерами и тремя  служителями  Зала  -  самыми
дюжими из тех, кого  приходилось  видеть  Оррису.  За  ними,  на  улицах
старого города, собралась большая толпа - не только жители Амарида, но и
маги, многих из  которых  Оррис  узнал.  Его  передернуло  при  мысли  о
предстоящем публичном спектакле.
   Когда Оррис и его  товарищи  спешились,  Ньялль  стукнул  посохом  по
мосту. Этого  оказалось  вполне  достаточно,  чтобы  успокоить  толпу  и
привлечь внимание всех, кто находился  на  рыночной  площади.  Глядя  на
Магистра, который казался выше и моложе,  чем  во  время  их  предыдущей
встречи, Оррис невольно вспомнил их сердитый обмен репликами на Собрании
и подумал: интересно, а старик тоже помнит?  Мгновение  спустя,  однако,
эта мысль исчезла.
   - Во имя Амарида, Первого Мага и основателя Ордена, - объявил Ньялль,
перекрывая голосом шум реки, - и от  имени  Магистра  Сартола,  временно
исполняющего обязаности  Премудрого,  приказываю  вам  отдать  посохи  и
сдаться.
   - По какой причине? - спросил  Баден,  как  предписывал  обычай.  Как
Магистр он говорил от имени своих товарищей.
   Оррис начал злиться.
   -  По  причине  заговора,  который  вы  сплели   против   Тобин-Сера,
планирование  и  осуществление  нападений  на  жителей  страны,  включая
убийство двоих людей в Серне,  поджог  Таймы  и  разрушения  и  массовые
убийства в Каэре и  Излучине.  По  причине  того,  что  вы  замыслили  и
осуществили убийства Премудрой Джессамин, ее  помощника  Передура,  мага
Элайны и мага Джарида. По причине покушения на жизнь Магистра Сартола.
   Толпа разразилась возбужденными выкриками  и  выражениями  изумления.
Некоторые требовали немедленной  казни  предателей,  другие  -  чтобы  у
преступников отобрали цериллы и птиц и отдали на  растерзание  толпе.  С
отстраненностью, которая, как он знал, была просто  реакцией,  глушившей
более глубокие  чувства,  Оррис  отметил,  что  рослым  служителям  Зала
придется  служить  скорее  телохранителями  обвиняемых,  чем  собственно
стражами.
   Ньялль, темные глаза которого, глядящие  из-под  копны  седых  волос,
выдавали тревожное предчувствие, несколько раз стукнул посохом по мосту,
тщетно силясь образумить и успокоить народ. Оррис взглянул на  Бадена  и
увидел, что Магистр смотрит  на  толпу  и  -  невероятно!  -  улыбается.
Проследив за его взглядом, Оррис все понял. Среди разбушевавшихся  магов
стоял Радомил и смотрел на Бадена. Маг тайком  приложил  правую  руку  к
сердцу, соединив четыре пальца и прижав большой к ладони. Знак  верности
именем богов. Даже после обвинения, даже еще не услышав их  ответа,  маг
давал залог своей помощи. Джарид оказался прав: Радомилу можно доверять.
Вопреки всему Ор-рис позволил себе едва заметно улыбнуться.
   Несколько  позже,  сумев  наконец  водворить  порядок   среди   тысяч
зрителей, Ньялль пристально посмотрел на Бадена,  словно  давая  понять,
что ожидает ответа.
   Медленно, расправив плечи, с тенью улыбки на губах Баден  приблизился
к Ньяллю.
   - Мы сдадим посохи и отправимся под стражу согласно  твоему  приказу,
Магистр Ньялль, - начал он, и его голос смело зазвенел над улицей. -  Но
выслушай меня! - Он словно стал выше ростом. - Все, кто  видит,  что  мы
мирно отдаем себя в руки правосудия, должны знать: это ни в коем  случае
не свидетельствует о нашей виновности. Мы  отдаем  цериллы,  потому  что
уважаем законы Ордена и страны и потому что  уверены,  что  справедливый
суд нас оправдает. Мы знаем, кто совершил преступления,  в  которых  нас
обвиняют, и, прежде чем окончится процесс, виновные  будут  наказаны.  -
Баден умолк, но продолжал смотреть на толпу. Потом он дал знак Оррису  и
Транну выйти вперед и отдать посохи Ньяллю. Толпа безмолвствовала.
   Оррис, конечно, знал, что не совершил ничего дурного. Тем  не  менее,
подходя к Ньяллю и отдавая посох, он чувствовал, как каждая из тысяч пар
глаз  впивается  в  его  кожу  раскаленным  железом  и  выжигает  слова:
предатель, мясник. В толпе были маги, мужчины и женщины, его коллеги.  И
он хотел закричать, обращаясь к ним, объявить  о  своей  невиновности  и
сообщить, кто действительно совершил все эти ужасные вещи. Но он молчал,
сам не зная, как находит в себе силы для этого, и не сводил глаз с  лица
Ньялля. Старик не смог глядеть ему в глаза.
   Это кончилось довольно быстро, и три  мага  отошли  назад,  а  Ньялль
поднял их посохи, показывая народу. Оррис ожидал  криков  ликования  или
какой-либо другой формы  одобрения,  но  услышал  лишь  слабый  ропот  и
бесстрастное журчание реки. Два офицера увели коней магов, обещав о  них
позаботиться.
   - Хорошо, Ньялль, - тихо сказал Баден,  -  проводи-ка  нас  теперь  в
Великий Зал. Он ждет нас.
   Седовласый маг,  не  говоря  ни  слова,  повернулся  и  направился  к
великолепному зданию, где их ждал Сартол.
   Людское  море  мирно  расступилось,  пропуская  их.  Многие   глядели
враждебно, другие были не так уверены в виновности арестантов. Оррис, по
правде, почти не обращал на это внимания. Его  больше  беспокоили  маги,
которые смотрели, как на мосту разыгрывается драма.  К  его  облегчению,
многие из них пошли вперед, собираясь дойти до Палаты  Собраний  к  тому
моменту, как прибудут обвиняемые.
   - Примерно этого я и ожидал, - заметил на ходу Баден.  -  Сартол  уже
чувствует себя уверенно, но он все еще стремится возбудить  общественное
негодование. Должно быть, чего-то он все же побаивается.
   - Молчать! - приказал один из стражей.
   Баден остановился и гневно на него взглянул.
   - Мы свободные люди, которых еще не приговорили, -  тихим  угрожающим
голосом сказал он. - Не  вредно  бы  тебе  это  запомнить.  -  Рядом  со
здоровяком он выглядел просто мальчишкой. - И еще заруби себе  на  носу,
что даже без птицы и  посоха  я  могу  превратить  тебя  в  факел  одним
мановением руки.
   Охранник вздрогнул:
   - Д-да, Магистр. Извини.
   Баден повернулся и зашагал дальше.
   - Заметили, - спросил он вкрадчиво, - какие дюжие нынче охранники?
   Оррис  и  Транн  расхохотались,  и  обиженный  страж  мрачно  на  них
покосился, а Ньялль презрительно взглянул на него.
   Через несколько минут они пришли в Великий Зал  и  без  особой  помпы
поднялись по широкой  мраморной  лестнице  к  огромным  дверям.  Даже  в
создавшихся  обстоятельствах  Оррис  не  смог  остаться  равнодушным   к
великолепию здания. Как всегда, сверкающая статуя Первого Мага,  голубая
кровля с созвездием золотых медальонов (где-то на другой стороне  -  его
собственный, его и  Пордата),  тонкая  инкрустация  на  массивной  двери
заставили его вспомнить о первом путешествии в Амарид и первом визите  в
здание, где встречались маги и Магистры.
   Воспоминание Орриса стало еще более отчетливым, когда он вошел  вслед
за Ньяллем в Палату Собраний  и  поднял  глаза,  чтобы  увидеть  портрет
Ама-рида, обретающего Парне. Ньялль приказал арестантам остановиться,  и
Оррис  неохотно  оторвался  от  воспоминаний,  возвращаясь  к   насущным
проблемам. Большинство магов  еще  не  вернулись  -  две  трети  стульев
пустовали. Присутствовали преимущественно Магистры, которые  остались  в
Амариде с Одинаном и Ньяллем. Баден этого  и  ожидал,  хотя  беспокоился
меньше, чем  Оррис.  Будучи  сам  молодым,  признанный  лидер  молодежи,
готовый до последнего бороться с консерватизмом  Ордена,  Оррис  боялся,
что старики с удовольствием учинят над ним расправу.  Тем  не  менее  он
понимал,  что  оттягивать  процесс  нельзя  -  Магистры  подготовятся  и
продиктуют свою стратегию, и он с союзниками ничего не  узнает  о  плане
Сартола. Не слишком приятная перспектива.
   Отбросив сомнения, Оррис оглядел зал, отыскивая что-нибудь, что могло
бы свидетельствовать о намерениях Сартола. Он не знал толком, что ищет -
какую-то перемену в убранстве или в самом Сартоле.
   С  дальнего  конца  стола  посохи  Джессамин  и  Передура  лежали  на
подлокотниках их кресел, а  ближе  к  Оррису  стояли  корзины  Элайны  и
Джарида, в которые некогда были собраны перья для молодых магов.
   "Траур по погибшим - или якобы погибшим - во время путешествия в Рощу
Терона", - со странным безразличием подумал Оррис. Тут  же  он  заметил,
что его собственный стул и стулья Транна и Бадена отодвинуты от стола  и
поставлены в ряд перед тем местом, где стоял Ньялль.
   Ньялль молча указал обвиняемым на их стулья. Когда они встали рядом с
ними, седой Магистр посмотрел на  Одинана,  сидящего  справа  от  кресла
Премудрой, и кивнул. Старик кивнул в ответ;  маленькая  головастая  сова
прижалась к его плечу. Он с трудом встал и ударил  посохом  о  мраморный
пол. Резкий звук отразился от стен и купола,  и  все  маги  встали.  Тут
Оррис услышал, как распахнулась дверь.
   Сартол вышел из комнаты Премудрого и приблизился к столу.  Высокий  и
прямой,  Магистр  двигался  с  такой  грацией,  что  все  присутствующие
казались в сравнении с ним неуклюжими. Его точеное лицо не  выдавало  ни
мыслей, ни чувств, глаза повелительно озирали  Собрание.  Большая  сова,
сидящая у  него  на  плече,  -  сова,  которая  убила  Пордата,  -  тоже
оглядывала комнату желтыми глазами с тяжелыми веками, такая же эффектная
и собранная, как ее хозяин. Глядя на Сартола, проклиная птицу, сделавшую
его кандидатом в Неприкаянные, и желая Магистру смерти,  Оррис  не  мог,
однако, не заметить усталости мага и в то же самое время не  восхититься
его  мощью.  Он  будто  снова  стал  юным  учеником  мага,  и   какая-то
несвоевременная, пугающая мысль мелькнула в сознании: таким должен  быть
истинный Премудрый.
   Через мгновение Оррис пришел в себя и увидел, как  предатель  снимает
посох Джессамин и занимает ее место. Но он, даже  будучи  погруженным  в
свои мысли, успел заметить нечто ужасное и сразу понял, что надо  делать
ему и его товарищам.
   Остальные маги заняли свои места, и Одинан начал  перечислять  пункты
обвинения; его высокий гнусавый голос отражался от стен. Оррис,  однако,
не мог забыть о том, что увидел. Он не был уверен, заметил ли это Транн,
но насчет Бадена сомнений быть не могло. Магистр в тот  момент  выдохнул
воздух, и глаза его слегка расширились. Это и уверило Орриса, что ему не
привиделось. Всего на мгновение, но.., бледно-желтое свечение  Сартолова
перилла отразилось в хрустальной глубине Созывающего Камня.
   Оррис быстро оглядел лица магов, чтобы проверить, не забыл  ли  этого
кто-то еще. Большинство, однако, сидело лицом к столу, а не  к  камню  и
входящему Магистру. Большинство. Но не все.
   Оррис знал Радомила почти девять лет, с  того  Собрания,  на  котором
получил плащ. Старший маг сразу ему понравился: неизменно любезный, хоть
и несколько непоследовательный.
   Радомил  редко  говорил  на  Собраниях,  во  время   голосований   не
придерживался определенной линии, и, хотя у него была уже третья  птица,
он все еще оставался простым магом. Оррис - теперь впору было улыбнуться
при воспоминании о собственной юношеской гордыне - думал  тогда,  что  с
ним ничего подобного не случится.
   Теперь он, однако, понял, что был не совсем справедлив. Пордат погиб,
и Оррис был бы рад любой птице - ястребу ли, сове ли - и  знал,  что  не
будет смеяться над другими магами, потерявшими своих птиц.  Но  Радомил,
помимо всего, проявил отвагу и силу, куда большие, чем можно  было  себе
представить. И вот,  сидя  рядом  с  пустующим  местом  Бадена,  Радомил
пристально  смотрел  на  Орриса  умными  темными  глазами.  Конечно,  он
заметил, что случилось с Камнем, и почувствовал реакцию  Орриса.  И  тот
осторожно, едва заметно кивнул, подтверждая: они  союзники  в  борьбе  с
Сартолом.
   Одинан закончил перечислять обвинения, и Ньялль дал знак арестованным
садиться.
   - Вы слышали, в чем вас обвиняют, - сказал Сартол глубоким и  странно
спокойным голосом. - Что вы на это скажете?
   - Можно нам немного посовещаться? - вежливо спросил Баден.
   - Хорошо.
   Оррис и Транн придвинулись поближе к Бадену, зная, что даже их  шепот
далеко разнесется по залу, но с этим ничего нельзя было поделать.
   - Видел? - спросил Оррис, надеясь, что остальные маги  не  поймут,  о
чем речь.
   - Да.
   - Похоже, теперь наш выбор сделан.
   -  Согласен.  -  Баден  печально  усмехнулся.  -  Придется   убеждать
Магистров.
   Оррис пожал плечами и усмехнулся в ответ:
   - Пожалуй.
   - Я ничего не видел, - сказал Транн, - но, на сколько я  понимаю,  мы
будем  требовать  немедленного  суда?  -  Он  просто  выказывал  друзьям
абсолютное доверие в ситуации бесконечной  важности,  такое,  что  Оррис
смутился  и  ощутил  огромную  благодарность  магу  за  его  дружбу.  На
мгновение на лице Бадена отразились схожие чувства.
   - Да, это будет лучшим решением, - сказал Магистр. -  Объясню  позже.
Но если вы предпочитаете...
   Транн покачал головой:
   - Никогда не любил ждать. Давайте разоблачим предателя и покончим  со
всем этим.
   Баден позволил себе улыбнуться и сжал плечо друга. Потом он обернулся
к Сартолу:
   - Согласно нашим правам, установленным законами  Ордена,  мы  требуем
немедленного суда завтра утром.
   Маги изумленно забормотали, и Оррис  заметил,  что  на  лице  Сартола
борются страх и сомнение. Но  тут  Магистр  усмехнулся,  и  Оррис  снова
решил, что ему привиделось.
   - Мои свидетели еще не прибыли из Излучины, -  ответил  он.  -  Я  бы
предпочел подождать.
   Баден покачал головой:
   - В этом нет необходимости, Сартол. Ты можешь говорить вместо них - я
тебе верю. Начнем завтра утром.
   Улыбка исчезла с лица Сартола.
   - Очень хорошо. - Голос его выдавал беспокойство. - Завтра  утром.  -
Он быстро встал, не сводя глаз с лица Бадена. - Отведите их в  ближайшую
гостиницу и поместите под  стражу.  Завтра  колокольный  звон  возвестит
начало суда.
   Он повернулся, шелестя плащом, и быстро зашагал в свою комнату.
   - Пойдемте, - сурово сказал Ньялль, указывая посохом. - Я отведу вас.
   Они встали, и Баден с  Транном  последовали  за  стариком  на  улицу.
Оррис, однако, немного задержался, глядя, как  уходит  Сартол.  И  снова
Созывающий Камень ответил цериллу предателя.

18

   Не зря говорят, что  дороги  жизни  ведут  по  кругу  и  боги  охотно
заставляют смертных плутать. Арестованных привели в  ту  гостиницу,  где
Оррис и Транн поймали вандалов, разбивших окно в Великом Зале.
   - В этом что-то есть, - шепнул Транн приятелю, тщетно пытаясь  скрыть
озабоченность. - Вот только как понять смысл...
   Трое обвиняемых и  еще  четверо  членов  Ордена,  сопровождающие  их,
прошли вслед за Ньяллем по узкой лестнице в темный коридор, и там старый
Магистр указал на три комнаты:
   - Каждый поселится в одной из них.
   Баден положил руку ему на плечо:
   - Спасибо, Ньялль. Мы все втроем  пойдем  в  мою  комнату:  нам  надо
многое обсудить. Пожалуйста, позаботься, чтобы нам принесли еды и  скажи
охраняющим нас магам, чтобы пропускали посетителей.
   В карих глазах Ньялля читалась нерешительность.
   - Нас еще не приговорили, Ньялль, - еще бол