а Аннаура своим нежным томным голосом.
   Граф всмотрелся  в  нее.  Сколько  лет  прошло,  а  она  до  сих  пор
удивительно красива  и  привлекательна!  Об  ее  многочисленных  романах
известно всей Британии. Нет, наверное, ни одного мало-мальски известного
рыцаря в которого она бы не влюблялась (граф скосил глаз на Педивера, но
тот не обращал никакого внимания на вошедшую  красавицу,  и  смотрел  на
поле). Аннаура не была потаскушкой, ее интересовала не столько  постель,
сколько романтическая интрига - каждый раз она влюблялась, без этого  ею
не мог овладеть никто. Всем памятен случай, когда она заколола  кинжалом
семь лет назад сэра Олексена, пытавшегося ее изнасиловать.
   - Да, барон Ансеис сделал нам честь, согласившись сопровождать нас на
турнир, - ответил граф.
   - Только ты напрасно им интересуешься, - заметил Пенландрис, не глядя
на красавицу.
   - Почему? - удивилась Аннаура.
   - У барона Ансеиса есть дама сердца, - пояснил Отлак. - Он верен ей.
   - Нет такой дамы сердца, о которой на некоторое время нельзя  забыть!
- со знанием дела заявила придворная дама. - Меня это мало  волнует.  Он
внешне привлекателен?
   - И даже очень, - ответил граф. - Только его совершенно не интересуют
женщины. Мы могли  в  этом  убедиться.  Так  что  присмотри  кого-нибудь
другого.
   Аннаура заметила сидящего мрачно у входа в ложу Селиванта и вспомнила
о  своем  недавнем  намерении  познакомиться  поближе  с  сыном   короля
Сегонтиумского. Но сейчас этот углубленный в себя мужчина  не  показался
ей не то что красивым, а  даже  мало-мальски  привлекательным.  Отважный
француз уже завладел полностью ее помыслами.
   - Клянусь, - запальчиво воскликнула Аннаура,  -  что  если  не  сумею
влюбить в себя этого хваленого французского барона, то  я  постригусь  в
монахини!
   Отлак и Пенландрис одновременно и удивленно посмотрели на нее.
   - Да? - воскликнули они в один голос.
   - Жалко будет, если двор Пендрагона лишится такой красоты,  -  сказал
Отлак.
   -  Какой  именно  монастырь  ты  выбрала?  -  ехидно  поинтересовался
Пенландрис. И добавил, самодовольно подкрутив ус:
   - Мужской, наверное?
   В это мгновение под многоголосый рев  толпы  барон  Ансеис  вышиб  из
седла сэра Гиллана Странгорского.
   - Какой рыцарь! - воскликнула Аннаура. -  Вы  представите  ему  меня,
граф?
   - Разве я когда-нибудь мог отказать тебе, Аннаура? - вздохнул  Отлак.
- Конечно, представлю.
   Черный рыцарь ходил нервно взад-вперед перед  шатром.  Его  тщательно
продуманный план сорвался. Он предполагал, он был уверен, что  зачинщики
турнира выйдут  из  всех  боев  победителями.  Он  собирался  выехать  в
четвертом заезде, когда желающих больше не останется и, с помощью  магии
герцога, сразить их всех по очереди.  Сразить  насмерть.  Теперь  же  на
ристалище оставались лишь  этот  невесть  откуда  взявшийся  французский
барон и сэр Гловер. Даже если Гловер  победит,  турнир  закончен,  а  до
черного рыцаря очередь не дошла. Рыцарь сам записался в четвертый заезд,
где больше не было  желающих,  но  теперь  вспоминал  герцогу,  что  тот
опоздал к началу турнира и якобы из-за этого  черный  рыцарь  не  принял
участие  в  первом  же  поединке.  Чародей  ничего  не  отвечал  на  эти
обвинения. А черный рыцарь чертыхался, проклиная всех богов и  святых  -
шесть  самых  умелых  и  отважных  бриттов  в  строю,  и  поведение   их
предсказать очень трудно. Хотя ожидать, что они чего-либо  испугаются  в
любом случае не приходится.
   Герольд-церемониймейстер торжественно провозгласил  имена  участников
последнего, шестого боя турнира.  Имена  двух  рыцарей,  не  потерпевших
сегодня поражений - сэра Гловера и сэра Ансеиса.
   Оба рыцаря сменили доспехи и коней и ждали сигнала.
   - Господи, почему ты  сегодня  не  на  нашей  стороне?  -  в  сердцах
воскликнул Верховный король. - Пошли победу Гловеру, Боже, все бритты  в
моем лице молят тебя об этом!
   Но, похоже, не все зрители разделяли мнение своего короля.  Часть  из
присутствующих (в  основном,  простолюдины,  о  патриотических  чувствах
понятия не имеющие) подбадривали отважного француза. Но  и  переживающих
за известного бриттского графа, прославленного  защитника  родины,  было
немало.  Зрители  симпатизировали  обоим  рыцарям,  продемонстрировавшим
незаурядные мастерство и отвагу,  но  каждый  из  наблюдающих  за  двумя
готовыми ринуться навстречу друг другу всадниками, желал  победы  именно
тому, за кого он переживал с самого начала турнира.
   - Ну уж против Гловера-то наш француз не устоит! - Пенландрис взял  с
подноса очередной кубок с элем.
   - Я бы не рискнул предсказать исход этого поединка, - заметил Отлак.
   - А кому бы ты желал победы? - спросила Аннаура. - Только честно!
   - Рыцарь всегда отвечает только  честно,  -  сказал  сэр  Отлак  и  в
задумчивости потер согнутым пальцем под правым глазом. - Если честно, то
я желаю победы обоим. Они достойны этого.
   - А кто же тогда будет выбирать королеву турнира? - спросила Аннаура.
В случае победы Гловера она знала совершенно точно, что ей, со  всей  ее
красотой и привлекательностью рассчитывать не на что.
   - Выберут двух королев, - сказал Пенландрис. - Так  уже  было  как-то
раз. Давно, мы тогда еще совсем молодыми были.
   - Да, - подтвердил сэр Отлак. - Помню. Было две королевы.  Я  на  том
турнире бился с отцом Гловера. Трудный был поединок... -  Граф  не  стал
объяснять Аннауре, что одну из  королев  красоты  выбирал  тогда  он,  а
вторую - старый граф Камулодунский.
   Трижды протрубили герольды. Барон Ансеис был спокоен. Он  смотрел  на
маленькую фигурку у противоположных ворот,  зная,  что  через  несколько
мгновений она превратится  в  грозного  и  сильного  бойца,  удар  копья
которого  пробивает  дюймовую  доску  насквозь.  Но  барон   знал,   что
заволноваться  перед  боем,  увлечься  боем  или  разозлиться  -  значит
наверняка проиграть. И он был спокоен.
   Сэр Гловер повел плечами  -  проверяя  все  ли  ладно  в  снаряжении,
заставил погарцевать  нового  коня  -  он  слушался  малейшего  движения
господина. Гловер знал, бычья требуха, что не имеет права проигрывать  -
за ним пятеро товарищей, поражение которых требовало  возмездия  наглому
французу. Гловер не чувствовал усталости  от  предыдущих  поединков,  он
рвался в бой. "Этот француз, клянусь всеми  святыми,  не  будет  сегодня
выбирать королеву красоты!"
   Коротко и резко прозвучала труба, канаты  с  разноцветными  флажками,
преграждавшие  рыцарям  путь,  упали.  Зрители  ревели  в   предвкушении
последнего, решающего боя - слов было совершенно не разобрать  в  жутком
гвалте.
   Рыцари стремительно приблизились друг к другу, оба копья попали точно
в щиты. Трибуны замерли.
   Оба всадника остались в седлах.
   Оба  стали  разворачиваться  друг  к  другу  и  неожиданно  произошло
непредсказуемое, невозможное - щит сэра Гловера упал на землю. В  момент
столкновения лопнул основной  ремень  через  спину  рыцаря,  на  котором
крепился щит, а на ручных Гловер не удержал, так как даже и не подумал о
такой мелочи - о доспехах должны беспокоиться оруженосцы и слуги.
   По трибунам  разнесся  вздох  -  это  означало  поражение  бриттского
рыцаря. Вздох заглушил страшные ругательства Гловера. Француз поклонился
противнику, со словами  искреннего  сожаления  о  досадной  случайности.
Гловер посмотрел на победителя - в словах барона не было ни тени  иронии
или  издевки.  Гловер  учтиво  поблагодарил  Ансеиса  за  поединок.   Он
побежденным покидал ристалище. Но завтра... Лучше бы завтра французу  не
появляться на ристалище - шесть прославленных бойцов жаждут реванша.  Но
теперь барон не сможет отказаться - по традиции победитель  первого  дня
возглавляет одну  из  групп  общего  сражения.  Естественно,  все  шесть
зачинщиков будут выступать в другой.
   - Однако Гловер сегодня кое-кого убьет, -  заявил  Пенландрис.  Когда
Аннаура удивленно посмотрела на него, а сэр Отлак понимающе  усмехнулся,
король Сегонтиумский пояснил:
   - Оруженосцу Гловера осталось жить до встречи  со  своим  господином.
Если, конечно, прохвост уже не скачет  на  быстром  коне  куда-нибудь  в
Каледонские горы.
   Верховный король встал с трона и спустился по лестнице, чтобы вручить
победителю первого дня,  отважному  барону  Ансеису  сверкающую  корону,
которую барон должен был  возложить  к  ногам  любой  понравившейся  ему
женщины.
   Победитель подъехал к королевской ложе, вставил копье  (новое  взамен
сломанного ему уже подал оруженосец) в специальную подставку  и  снял  с
головы шлем. Увидев его благородное красивое лицо с  тонкими  чертами  и
спокойными глазами свидетели его рыцарской доблести  прониклись  к  нему
еще большей симпатией. Он наклонил голову в знак почтения.
   - Сэр барон Ансеис, - торжественно и  громко  провозгласил  Верховный
король Британии. - Мы восхищены вашим искусством и вашей храбростью.  Мы
просим вас, как самого достойного на сегодняшний  день  рыцаря,  принять
эту корону и вручить любой из присутствующих здесь дам. Ваша  избранница
станет королевой турнира. Королевой красоты.
   - Благодарю Ваше Величество за столь высокую честь, - с  достоинством
ответил француз, - но осмелюсь просить вас о милости и справедливости.
   - Я слушаю вас, барон.
   - Из заявившихся сегодня на поединки рыцарей не все еще  выезжали  на
ристалище. Правила в нашей стране не запрещают, и даже предписывают  мне
предоставить возможность каждому испытать свои  силы.  Может  быть  есть
кто-то более достойный, чем я.
   Король задумался. На мгновение, не больше. Затем кивнул.
   - Это очень благородный поступок с вашей стороны. И я не вижу  причин
препятствовать вашему рыцарскому порыву.
   Барон в знак благодарности вновь склонил голову.
   Герольд-церемониймейстер после звуков труб, призывающих  к  вниманию,
провозгласил, что  барон  Ансеис  предлагает  поединок  любому,  еще  не
выходившему сегодня на ристалище рыцарю, чтобы ни  у  кого  не  осталось
сомнений в его праве на высокое звание  победителя  турнира.  Оруженосец
барона в эти минуты установил в центре поля, где зеленая трава была  уже
вытоптана лошадиными копытами, щит своего господина.
   - Эх, - с сожалением  сказал  сэр  Отлак,  -  будь  я  на  пяток  лет
помоложе! Я бы отстоял честь Британии сколь бы ни приятен и не силен был
барон. - И это была не пустая похвальба. - Но  его  поступок  -  истинно
рыцарский, я преклоняюсь перед его храбростью и благородством!
   Главной и единственной целью Ансеиса на турнире было  произвести  как
можно более сильное и приятное впечатление на сэра Отлака и его сыновей.
И он добился желаемого результата.
   Барон Ансеис терпеливо сидел на превосходном коне  возле  королевской
ложи, ожидая противников. Желающих выступить против рыцаря,  победившего
всех шестерых зачинщиков турнира не находилось.
   - Вот ваш шанс, принц, - сказал чародей черному  рыцарю.  -  Победите
барона, сразившего лучших британских рыцарей и  вы  нанесете  сильнейший
удар по противнику. Если британцы в  тайне  и  желают  сейчас  кому-либо
победы над французом, то только не саксонцу.
   - Да, - согласился черный рыцарь. - Эй, коня! Сообщите герольдам -  я
принимаю вызов.
   Под звуки труб черный рыцарь на черном коне выехал на  ристалище.  Он
медленно подъехал к щиту барона Ансеиса и со всей силой  вонзил  в  него
стальной наконечник своего копья.
   Он вызывал француза на смертный бой!
   Несмотря на всю серьезность происходящего произошел маленький конфуз,
немало повеселивший зрителей, и донельзя разозливший  черного  рыцаря  -
острие копья прочно вошло в щит. Черный рыцарь поднял  копье  вместе  со
щитом барона. Подбежавший оруженосец с  трудом  освободил  незаслуженный
трофей.
   - Кто этот самоубийца?! - задал риторический вопрос Пенландрис. Ответ
должны были дать герольды.
   Наконец  имя  черного  рыцаря  было  найдено  в  заявочном  списке  и
герольд-церемониймейстер провозгласил:
   - Саксонский рыцарь сэр Джон  Лайон,  барон  Окстерский  вызывает  на
поединок боевым оружием французского рыцаря барона Ансеиса!
   По рядам, как тем где находились  знатные  господа,  так  и  там  где
сидели простые горожане прошел ропот - саксонцев в Камелоте не жаловали.
Не надо было долго ломать голову на чей стороне будут симпатии  зрителей
- кроме, может, близких друзей саксонца, если таковые были на  трибунах,
победы ему не желал никто.
   Барон Ансеис вздрогнул. Он лично знал сэра Лайона  -  свел  случай  в
одной из таверн Лондона.  Перед  ним  восседал  на  коне  совсем  другой
человек.
   Граф Маридунский чуть было не проговорился, что видел вчера на  улице
сэра Лайона, убил его четверых солдат, но вовремя спохватился - ведь  он
сказал Пенландрису,  что  идет  спать.  Никто  не  должен  знать  о  его
вчерашнем визите в королевский дворец. Не ведал благородный  сэр  Отлак,
что шпионы уже доложили кому следует и что соответствующие меры  приняты
- к его замку отправился уже отряд беспощадных убийц.
   Барон Ансеис занял свое место у ворот, оруженосец протянул ему боевое
копье и более прочный (зато и намного более тяжелый) щит. Саксонец занял
место у противоположных трибун.  Протрубили  герольды.  Церемониймейстер
вновь прокричал:
   - Да поможет  Бог  достойнейшему!  Да  здравствует  Верховный  король
Британии Эдвин II!  Да  здравствуют  благородные  рыцари,  прибывшие  на
славный турнир! Да здравствует щедрость благородных рыцарей!
   Барон неожиданно  прочувствовал,  что  его  противник  не  один.  Что
могущественный колдун внимательно  следит  за  ними,  что  острие  копья
саксонца будет направлено прямо в шлем барону силой магии, а вес копья в
это мгновение превысит обычный в десятки раз -  после  такого  удара  не
выживет ни один человек, как бы крепок  он  ни  был.  Бой  действительно
должен быть смертельным. Барону вдруг стало обидно - он же ведь сражался
честно, не прибегая к помощи магии! Даже мысли  о  подобном  у  него  не
возникло. Но он тут же взял себя в руки - волноваться перед боем  смерти
подобно. Он вновь был спокоен и готов к поединку.
   С трибун неслись приветствия и  крики  поддержки  в  адрес  барона  и
проклятия и злые насмешки в сторону саксонца. В последний раз протрубили
герольды и флажки упали. Барон пришпорил своего боевого коня  и  понесся
навстречу противнику и его смертоносному копью.
   Черный рыцарь лукавил, когда говорил, что ему надо  непременно  убить
зачинщиков турнира, как лучших британских воинов, чтобы  они  не  мешали
его планам. Нет!  Он  сам  страшился  задуманного.  Задуманного  не  им,
подготовленного не им, но он встал  во  главе.  Ничего  значительного  и
героического знатный принц в жизни еще  не  совершил  (если  не  считать
подвигами многочисленные любовные успехи и недели непрерывных пиров, где
выпивались  моря  тонких  вин  -  в  любви  и  способности  выпить   ему
действительно не было равных). Принцу просто необходимо  было,  пусть  с
помощью  магии  герцога,  но  утвердиться  в  собственных  глазах  перед
решающими действиями, задуманными на сегодняшний вечер. Его  переполняла
злость к этому французу, перешедшему, пусть  в  малом,  ему  дорогу.  Он
жаждал вычеркнуть наглеца из списков живущих, он  уже  представлял,  как
стальное острие копья проходит сквозь  преграду  щита  и  доспехов,  как
сквозь тонкую пряжу  и  продирает  внутренности  ненавистного  француза,
изгоняя из него жизнь.
   Зрители словно  почувствовали  это.  Тяжелая  тишина  воцарилась  над
ристалищем. Казалось, все бояться даже пошевелиться, чтобы таким образом
не вспугнуть удачу, до сих пор сопутствующую отважному барону. Почти все
искренне желали ему  победы  над  саксонским  рыцарем.  Даже  зачинщики,
обиженные Ансеисом, затаив дыхание следили за ним, переживая за него.
   Противники сближались.
   Чародей у холма собрал всю магическую силу  -  копье  черного  рыцаря
летело прямо в цель, наливалось смертоносной тяжестью.
   Между всадниками оставалось не более семи-восьми ярдов.
   Никто, ни один  человек  не  заметил  наползшей  со  стороны  столицы
тяжелой  свинцовой  тучи  -  никто  давно  не  смотрел  на  небо,   всех
интересовало то,  что  происходило  на  покрытой  зеленой  травой  земле
ристалища. Оглушающий громовой  разряд,  словно  окрик  Бога  неожиданно
прозвучавший в  воцарившемся  напряжении,  заставил  всех  вздрогнуть  и
посмотреть на небо. Даже могущественного чародея,  вложившего  всю  свою
силу в удар черного рыцаря.
   Полыхнула зловещим предупреждением вторая  молния  (первую  никто  не
видел).
   Когда взгляды всех присутствующих вернулись к сражающимся, то  черный
рыцарь  уже  валялся  на  земле,  конь  его  скакал,  покрытый  пеной  к
противоположным воротам, а отважный французский барон неподвижно и гордо
сидел на коне посреди ристалища, словно изваяние самому себе.
   Шквал аплодисментов перекрыл грохот следующего раската грома.  Бурное
ликование овладело всеми присутствующими - саксонец повержен!
   Какой турнир! Такой случается раз в десятилетие, а то  и  реже.  Ради
этого стоило преодолеть сотни миль!
   Черный рыцарь под улюлюканье  зрителей  поднялся  с  травы  и  тяжело
передвигая ногами  отправился  прочь  с  ристалища.  Копье  его  торчало
посреди поля, все острие и часть древка ушло в землю. Чуть позже он  зло
спросит: "Что случилось, герцог? Вы лишились своей силы?"  -  "Проклятая
туча, - услышит он  в  ответ,  -  откуда  она  взялась?  Я  отвлекся  на
мгновение, и  оно  оказалось  решающим.  Это  досадная  случайность."  -
"Досадная случайность по  вашим  словам  погубила  Вольфангера!"  -  "Вы
меняете наши планы, принц?" - "Нет. Злее буду. Но этот француз - мой!  Я
запрещаю кому бы то ни  было  прикасаться  к  нему.  Просто  так  он  не
умрет!".
   А тем временем оруженосец отважного  барона  вновь  установил  щит  в
центре поле, возле ног коня Ансеиса. Хотя вряд ли кто  предполагал,  что
найдется еще какой-нибудь смельчак.
   Все бурно обсуждали последний поединок.
   Многочисленные чародеи, которым скоро уже предстояло состязаться друг
с другом, объединили  усилия  и  неизвестно  откуда  взявшая  туча  была
погашена,  разорвана  на  клочки  и  уничтожена  -  небо   снова   стало
ярко-голубым и безоблачным.
   Песочные часы герольда-церемониймейстера отмерили положенные полчаса.
Желающих сразиться с бароном  Ансеисом  не  нашлось.  Под  торжественные
звуки труб барон был провозглашен  победителем  первого  дня  турнира  и
Верховный король вручил ему серебряную корону. Француз  медленно  поехал
вдоль трибун, как требовала традиция,  внимательно  вглядываясь  в  лица
красавиц.
   На самом деле ему были глубоко безразличны  все  красавицы,  стыдливо
краснеющие и прячущие глаза под  его  деланно-пристальным  взглядом.  Он
знал, что поступит так, как хотелось бы сэру Отлаку. Проезжая мимо  ложи
графа Маридунского и короля Сегонтиумского, он наклонил  голову  в  знак
приветствия.
   Прекрасная  Аннаура  увидела  открытое  лицо  барона  и  поняла,  что
влюбилась. Влюбилась  так,  как  никогда  еще  в  жизни  не  влюблялась.
Кажется, что не влюблялась.
   Опытный барон сразу понял это, едва взглянув на красавицу. Он  понял,
что она от своего не отступится ни за что на  свете,  что  она  привыкла
добиваться своего. Он прямо-таки кожей  почувствовал  исходящее  от  нее
магическое очарование, и глубокая симпатия к высокой, томной,  уверенной
в себе красавице проникла в его сердце. "Только этого мне не хватало!" -
с раздражением и озлоблением на самого себя подумал бесстрашный рыцарь и
в сердцах пришпорил коня. До королевской ложи оставалось совсем  немного
- он объехал свой круг почета.
   Легко соскочив с коня, барон поднялся по ковровыми ступенькам, и,  ни
на кого ни глядя, подошел к одиннадцатилетней девушке, широко  открытыми
восхищенными глазами глядящую на победителя турнира.
   - Я не знаю, кто вы, прекрасная фея, - сказал барон, преклонив  перед
девочкой колено, - но кра