вать с Хокмуном,  но  странное
безразличие герцога сбило его. - Мы хотим,  чтобы  вы  выполнили  для  нас
кое-какую работу. В обмен на это мы возвращаем вам ваши земли.
     - Я хотел бы вернуться домой, - кивнул Хокмун. - Туда, где родился.
     Он улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям.
     Шокированный увиденным и приняв это за  сентиментальный  бред,  барон
Мелиадус гневно ответил:
     - Что вы будете делать, когда вернетесь - плести цветочные венки  или
строить замки - нам безразлично. Но вы вернетесь туда, только если  будете
преданно служить нам.
     Хокмун взглянул на Мелиадуса.
     - Вы, возможно, думаете, что я сошел с ума, милорд?
     - Не знаю. Но у нас есть средства проверить  это.  Наши  ученые  мужи
проведут определенные тесты...
     - Я в здравом уме, барон Мелиадус, может,  как  никогда  раньше.  Вам
нечего меня опасаться.
     Барон Мелиадус возвел глаза к небу.
     - Клянусь Рунным Посохом, нет безгрешных людей. - Он открыл дверь.  -
За вами придут сегодня, герцог Кельнский.
     Хокмун продолжал лежать и после того, как ушел барон. Разговор быстро
вылетел из его головы, и поэтому, когда часа через  три  в  комнату  вошли
охранники-Вепри и велели Хокмуну следовать за ними, он уже  смутно  помнил
слова Мелиадуса.
     Хокмуна вели по длинным нескончаемым  коридорам  и  лестницам,  пока,
наконец, охранники не остановились возле огромной железной двери. Один  из
них постучал тупым концом копья, и дверь открылась, пропуская дневной свет
и свежий воздух. За дверью ждала группа стражников в  пурпурных  плащах  и
масках Ордена Быка. Хокмуна передали им, и он, осмотревшись,  увидел,  что
стоит на ухоженной зеленой лужайке во  дворе  какого-то  огромного  замка.
Двор со всех сторон окружали высокие стены, по которым медленно вышагивали
охранники из Ордена Вепря. Из-за стен торчали мрачные башни города.
     Хокмуна повели по усыпанной гравием дорожке в дальний угол двора, где
в стене были узкие железные ворота, и  через  них  вывели  на  улицу.  Там
герцога ждал экипаж, выполненный из эбенового дерева в  форме  двухголовой
лошади и покрытый позолотой. Он  забрался  в  него,  сопровождаемый  двумя
молчаливыми  стражниками;  коляска  тронулась,  и  через  щель  в  оконных
занавесках  Хокмун  мог  рассматривать  Лондру.  Солнце  уже  садилось,  и
огненно-красный свет заливал город.
     Наконец экипаж остановился. Хокмун позволил стражникам вытащить  себя
из коляски и увидел, что стоит перед Дворцом самого Короля-Императора.
     Построенный  ярусами  Дворец  был   огромен.   Его   венчали   четыре
величественные башни,  сияющие  густым  золотистым  светом.  Стены  Дворца
украшали барельефы, изображающие какие-то таинственные ритуалы,  батальные
сцены,  памятные  эпизоды  из  богатой  событиями  истории   Гранбретании;
горгульи, статуэтки и всевозможные абстрактные фигуры - в общем,  довольно
нелепое и фантастическое сооружение, построенное за долгие века.  При  его
строительстве использовались практически все виды строительных  материалов
и краски всевозможных  оттенков,  так  что  теперь  он  переливался  всеми
цветами радуги. Один цвет наползал на другой, и  эта  цветовая  вакханалия
утомляла глаза и раздражала мозг. Дворец сумасшедшего,  затмевающий  своим
безумием весь город.
     У ворот Дворца Хокмуна ждала другая группа стражников, одетых в форму
Ордена Богомола - Ордена, к  которому  принадлежал  сам  Король  Хуон.  Их
искусно сделанные маски насекомых с усиками из тонкой платиновой проволоки
были усыпаны драгоценными камнями. У воинов  были  длинные  худые  ноги  и
тонкие руки, их стройные тела были  затянуты  в  доспехи,  раскрашенные  в
цвета этого насекомого - в черный, золотой и зеленый. Тайный язык  Ордена,
на котором они переговаривались между собой, походил на щелканье и  шелест
насекомых.
     И вот, когда стражники ввели его в нижний ярус Дворца, где стены были
обиты отполированными до зеркального блеска  ярко-красными  металлическими
пластинками, Хокмун впервые почувствовал беспокойство.
     Наконец они вошли в большой с высоким потолком  зал,  стены  которого
подобно  куску  мрамора  были  испещрены  белыми,  зелеными   и   розовыми
прожилками. Эти прожилки постоянно двигались и мерцали,  создавая  иллюзию
подвижности стен.
     Зал, длиной в добрую четверть мили  и  почти  такой  же  ширины,  был
заставлен с равными промежутками какими-то конструкциями,  которые  Хокмун
принял за машины, хотя и не понимал их назначения.  Как  и  все,  что  ему
приходилось видеть в Лондре, эти машины имели  причудливую  форму  и  были
созданы из драгоценных металлов и полудрагоценных камней. Встроенные в них
приборы, незнакомые Хокмуну,  что-то  считали,  регистрировали,  измеряли,
обслуживаемые людьми в змеиных  масках  и  пятнистых  плащах  с  поднятыми
капюшонами.  В  Орден  Змеи  входили  исключительно  колдуны   и   ученые,
подчиняющиеся лично Королю-Императору.
     По центральному проходу навстречу Хокмуну шел  человек,  показывающий
стражникам, что те могут уйти.
     Хокмун решил, судя по богатству маски, что этот человек стоит  высоко
в иерархии Ордена. А если судить по его манере держаться и вести себя,  он
мог быть и самим магистром.
     - Приветствую вас, герцог.
     Хокмун в ответ поклонился - многие из его прошлых  привычек  все  еще
напоминали о себе.
     - Я - барон Калан Витальский, Главный ученый императора. Насколько  я
понимаю, день или два вы будете моим гостем. Добро  пожаловать.  Я  покажу
вам мои лаборатории.
     - Благодарю. Что вы хотите от меня? - рассеянно спросил Хокмун.
     - Прежде всего, я надеюсь, что мы поужинаем вместе.
     Барон Калан любезно пропустил герцога вперед, и они, пройдя по  всему
залу  мимо  многочисленных  механизмов,  вскоре  очутились  у  дверей,  за
которыми, очевидно, находились личные покои ученого. Стол был уже  накрыт.
Еда оказалась менее изысканной по сравнению с тем, что Хокмун ел последние
две недели, но хорошо приготовленной и очень вкусной. Покончив  с  ужином,
барон, к тому времени снявший маску и открывший  бледное  усталое  лицо  с
небольшой белой бородкой,  разлил  вино.  Во  время  ужина  они  почти  не
разговаривали.
     Хокмун попробовал. Вино оказалось превосходным.
     -  Мое  изобретение.  Чудо-вино,  -  сказал  Калан   и   самодовольно
улыбнулся.
     - Да, вкус необыкновенный,  -  признал  Хокмун.  -  Из  каких  сортов
винограда...
     - Не виноград. Зерно. Абсолютно иной процесс.
     - Крепкое.
     - Крепче многих вин, - согласился барон. - Ну что ж, перейдем к делу.
Вы уже знаете, герцог, что мне поручено проверить вашу психику, определить
ваш темперамент  и  дать  заключение:  подходите  ли  вы  для  службы  Его
Величеству Королю-Императору Хуону.
     - Да, по-моему, нечто подобное говорил мне барон Мелиадус.  -  Хокмун
слабо улыбнулся. - Мне и самому будет интересно узнать о результатах ваших
исследований.
     - Хм... - барон Калан внимательно посмотрел на герцога.  -  Теперь  я
понимаю, почему меня попросили заняться вами. Должен сказать, вы  кажетесь
вполне нормальным человеком.
     - Спасибо, - под влиянием странного вина к Хокмуну вернулась  прежняя
ирония.
     Барон Калан зашелся мелким сухим кашлем. С того момента, как он  снял
маску, во всех его действиях чувствовалась некоторая  нервозность.  Хокмун
успел заметить, что жители Империи предпочитают не снимать  масок.  Сейчас
барон вновь надел ее, и кашель сразу прекратился. Хотя Хокмун и знал,  что
принимать высокопоставленных гостей,  не  снимая  маски  -  это  нарушение
гранбретанского этикета, он предпочел не показывать своего удивления.
     - Ах, дорогой герцог, - донесся до Хокмуна  шепот  барона,  -  кто  я
такой, чтобы судить что есть здравый смысл, а что -  безумие?  Есть  люди,
которые считают нас, гранбретанцев, безумными...
     - Не может быть.
     - Да, да. Это  те,  что  неспособны  своим  притупленным  восприятием
охватить грандиозность наших идей и не верят  в  благородную  цель  нашего
крестового похода. Вы знаете, они говорят, что мы безумны, ха-ха! -  Барон
поднялся. - Ну, а сейчас, если вы не возражаете, мы, пожалуй, начнем.
     Они снова прошли через весь машинный зал и очутились в  другом  зале,
размерами чуть меньше первого. Там были такие  же  темные  стены,  но  они
пульсировали, меняя постепенно цвет от фиолетового к черному и обратно.  В
зале стояла только одна машина - аппарат из блестящего голубого и красного
металла, с выступами, многочисленными рычагами и прочими приспособлениями.
Самой удивительной частью машины был большой, похожий на  колокол  объект,
подвешенный на замысловатой опоре. С  корпусом  машины  соединялся  пульт.
Обступив его со всех сторон, у пульта стояла дюжина мужчин в форме  Ордена
Змеи.  На  их  металлических  масках  отражались  световые  блики.  Машина
издавала какой-то непонятный, едва уловимый шум, похожий на дыхание зверя.
     - Машина для определения интеллекта, - гордо сказал барон Калан.
     - Что-то уж очень большая, - заметил Хокмун, подходя к ней.
     - Одна из самых больших наших  машин.  Так  и  должно  быть.  На  нее
возложено  решение  целого  комплекса  задач.   Это   результат   научного
колдовства, дорогой герцог,  а  не  каких-то  там  варварских  заклинаний,
которые и сейчас можно нередко встретить на континенте. Именно наука  дает
нам неоспоримое преимущество перед низшими нациями и расами.
     По мере того, как проходило действие алкоголя, к Хокмуну возвращались
прежнее чувство отрешенности и скуки, и он уже не ощущал ни  беспокойства,
ни любопытства, когда его, подведя к машине,  поставили  под  опускающийся
колокол.
     Вскоре колпак полностью накрыл его, плотно обволакивая своими мягкими
стенками. Объятие машины было довольно неприятным и могло  бы  привести  в
ужас того Дориана Хокмуна, что так храбро сражался в битве под Кельном, но
новый  Хокмун  от  всего  этого  испытывал  лишь  нетерпение  и  некоторое
неудобство. Он чувствовал слабые покалывания в голове,  словно  невероятно
тонкие провода проникли в череп и теперь  ощупывают  мозг.  Потом  у  него
начались галлюцинации. Он видел океаны  света,  перекошенные  лица  людей,
дома и  деревья  в  неестественной  перспективе.  Лет  сто  лил  дождь  из
драгоценных  камней  и  бушевал  черный  ветер,  срывая  пелену  с   глаз.
Открывались замерзшие моря, вздымающие  ледяные  глыбы,  и  появлялись  из
ниоткуда милые и симпатичные звери и женщины удивительной  доброты.  Потом
перед ним прошла вся его жизнь вплоть до того момента, как он вошел в  эту
машину. Эпизод за эпизодом, кусочек за кусочком воспоминания выстраивались
в единое целое. Но он  не  узнавал  свою  жизнь.  Когда  колпак,  наконец,
убрали, Хокмун, продолжая безучастно стоять на месте, почти не сомневался,
что видел жизнь кого-то другого.
     Калан подошел к нему и, взяв за руку, увел от машины.
     - Предварительные данные говорят, что вы более чем нормальны, дорогой
герцог, - если я не ошибся в показаниях приборов. Окончательные результаты
машина выдаст через несколько часов. А сейчас вы должны отдохнуть.  Завтра
утром мы продолжим.


     На следующий день Хокмуна вновь подвергли  исследованиям,  только  на
этот раз он лежал на спине и смотрел вверх, в то время как  у  него  перед
глазами  одна  за  другой  вспыхивали  цветные  картинки.  Вызываемые  ими
ассоциации появлялись на специальном экране. Хокмун видел страшные сны,  в
которых то встречался с огромной  акулой-убийцей,  то  попадал  в  снежный
обвал в горах, то сражался один против трех вооруженных воинов, то  прыгал
с третьего этажа горящего дома, и каждый раз, проявляя чудеса  ловкости  и
сноровки, ему удавалось спастись. Он не  испытывал  страха.  Таких  тестов
было сделано великое множество, и Хокмун перенес их, оставаясь  совершенно
спокойным. Даже когда машина заставляла его плакать, смеяться, любить  или
ненавидеть,  реакции   его   были   сугубо   физиологическими   -   эмоции
отсутствовали в них.
     Но вот машина отпустила его, и герцог увидел над собой маску барона.
     - Кажется, что вы, дорогой герцог,  слишком  нормальны,  -  прошептал
Калан. - Парадокс? Да. Слишком нормальны. Такое впечатление, что  какая-то
часть вашего мозга атрофировалась или исчезла совсем. Однако, как бы то ни
было, мне остается передать барону Мелиадусу,  что  вы  в  высшей  степени
подходите для исполнения его замысла,  при  условии,  конечно,  что  будут
приняты определенные меры предосторожности.
     - Что это за замысел? - без интереса спросил Хокмун.
     - Это он вам сам расскажет.
     Вскоре после этого барон Калан попрощался с Хокмуном, и два стражника
из Ордена Богомола повели герцога по длинному коридору. У блестящих дверей
из  полированного  серебра  они  остановились.  Дверь  открылась.  За  ней
оказалась просторная комната, стены, пол и потолок которой, за исключением
большого окна с выходом на балкон, были сплошь закрыты зеркалами.  У  окна
стоял человек в черной маске  Волка.  Это  был  не  кто  иной,  как  барон
Мелиадус.
     Барон повернулся и приказал стражникам  уйти.  Потом  он  потянул  за
висящий рядом шнурок, и  сверху,  скрывая  зеркала,  опустились  портьеры.
Правда, если бы Хокмуну вдруг захотелось увидеть свое отражение, он мог бы
посмотреть вверх или вниз. Вместо этого он выглянул в окно.
     Плотный туман окутывал город, закручиваясь  темно-зелеными  воронками
вокруг каменных башен. Был  вечер;  солнце  уже  почти  село,  и  башни  в
наступающем мраке походили на какие-то  древние  фантастические  строения,
торчащие из примордиального моря. И казалось, что если бы сейчас из тумана
вылезла гигантская  рептилия  и  прильнула  бы  своим  страшным  глазом  к
грязному окну, это никого бы не удивило.
     Без настенных зеркал комната стала еще мрачнее. Барон, стоя  у  окна,
что-то тихо мурлыкал себе  под  нос  и  не  обращал  на  Хокмуна  никакого
внимания.
     Откуда-то из недр города, сквозь туман, донесся неясный  крик.  Потом
все стихло. Барон поднял маску и взглянул на  Хокмуна,  сейчас  уже  почти
невидимого в сумраке комнаты.
     - Подойдите поближе, милорд, - сказал он.
     Хокмун подошел, по дороге споткнувшись о край ковра.
     - Я разговаривал с бароном Каланом, - начал Мелиадус. - Он говорит  о
загадке, тайне,  которую  не  в  состоянии  объяснить.  Ему  кажется,  что
какая-то часть вашего мозга отмерла. Хотелось бы мне знать - от  чего?  От
горя? От унижений? От страха? Честно говоря, я не ожидал таких сложностей.
Я просто намеревался заключить с вами сделку, как человек с  человеком.  И
хотя мое предложение остается в силе, я сейчас не знаю с чего мне  следует
начать. Что вы думаете, дорогой герцог?
     - Прежде всего, чего вы от меня хотите? - спросил Хокмун, уставившись
через грязное стекло на темнеющее небо.
     - Вы слышали о графе Брассе?
     - Да.
     - Он сейчас - Лорд-Хранитель провинции Камарг.
     - Я слышал об этом.
     - Так вот, этот граф воспротивился воле Короля-Императора и  оскорбил
Гранбретанию. Мы хотим вернуть ему благоразумие. Один из способов добиться
этого - похитить его дочь, которая очень дорога ему, и использовать ее как
заложницу. Однако, граф не пустит на порог своего замка ни посланного нами
эмиссара, ни просто незнакомца. Но он должен был слышать о ваших подвигах,
милорд, и,  без  сомнения,  проникнуться  к  вам  определенной  симпатией.
Поэтому, если вы  прибудете  в  Камарг,  спасаясь  от  Темной  Империи,  и
попросите убежища, он почти наверняка  примет  вас.  А  вы,  оказавшись  в
замке, выберете нужный момент и похитите девушку, что для человека с вашей
находчивостью  не  составит  большого  труда.  За  границами  Камарга  мы,
естественно, поможем вам. Камарг - маленькая  страна.  Вам  легко  удастся
сбежать.
     - Это все, что вы от меня хотите?
     - Совершенно верно. В свою очередь, мы возвратим вам ваши земли, и вы
сможете управлять ими как пожелаете - с условием, конечно, что  не  будете
выступать против Империи.
     - Мой народ живет сейчас в страшной нищете под гнетом Гранбретании, -
с неожиданной откровенностью сказал Хокмун. - Для него было бы лучше, если
бы я вернулся.
     -  Отлично!  -  воскликнул,  улыбаясь,  барон.  -  Я  рад,  что   мое
предложение вам показалось разумным.
     - Да, хотя я не верю, что вы сдержите слово.
     - Почему нет? Для нас же самих лучше, если страной, доставляющей  нам
столько беспокойства, будет править  человек,  которому  доверяют  люди  и
которому доверяем мы.
     - Итак, я отправлюсь в Камарг. Я сделаю  все,  как  вы  придумали.  Я
украду девушку и доставлю ее  сюда.  -  Хокмун  вздохнул  и  посмотрел  на
барона. - Почему бы и нет?
     Сбитый с толку странным поведением герцога, Мелиадус  нахмурился.  Он
не знал как вести себя с этим человеком.
     - Мы не можем, дорогой герцог, быть абсолютно уверенными в  том,  что
вы не попытаетесь каким-нибудь хитрым способом провести нас.  Хотя  работа
этой машины до сих пор была абсолютно безупречной,  могло  оказаться  так,
что вы, владея определенными колдовскими  способностями,  сумели  обмануть
ее.
     - Я не разбираюсь в колдовстве.
     - Я верю вам. Почти.
     Так или иначе, но барон Мелиадус стал более приветлив.
     - Правда, нам  нет  нужды  особенно  беспокоиться.  На  случай  вашей
возможной измены мы предпримем соответствующие  меры  предосторожности,  и
они либо приведут вас обратно к нам, либо вы погибнете - лишь только у нас
появятся хоть малейшие сомнения в вашей лояльности. Этими мерами  послужит
одно устройство, недавно созданное  бароном  Каланом,  хотя,  насколько  я
понимаю, принципиальная идея принадлежит не ему.  Оно  называется  "Черный
Камень". Но это - завтра. Этой ночью, герцог, вы будете спать во Дворце. И
еще. Прежде  чем  вы  покинете  Лондру,  вам  будет  дарована  честь  быть
представленным его величеству Королю-Императору. Мало кто  из  иностранцев
удостаивается подобного.
     После этих слов Мелиадус позвал стражников и  приказал  им  проводить
Хокмуна в отведенные для него покои.



                         Глава 3. ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ

     На следующее утро Дориана Хокмуна  вновь  привели  к  барону  Калану.
Барон какое-то время пристально рассматривал его, и Хокмуну казалось,  что
на змеиной маске лорда застыло циничное выражение. Потом  они  молча  шли,
минуя коридоры и комнаты, пока наконец не  добрались  до  железной  двери.
Когда дверь открылась, за ней оказалась еще одна точно такая же  дверь,  а
за второй - третья. Последняя дверь вела  в  маленькую  тускло  освещенную
комнату со стенами  из  белого  металла,  где  была  установлена  какая-то
конструкция дивной красоты и  гармонии.  Она  почти  целиком  состояла  из
тонких изящных паутинок, красные, золотые и серебряные нити которых сейчас
легко касались лица Хокмуна. Нити плавно раскачивались, словно от ветра, и
тихая музыка исходила от них.
     - Совсем как живая, - сказал Хокмун.
     - Она и есть живая, - с гордостью прошептал барон. - Живая.
     - Это какое-нибудь животное?
     - Это создано при помощи колдовства. Я и сам толком не знаю, что это.
Я  сделал  ее  по  описанию,  изложенному  в  одной  древнейшей  рукописи,
купленной  мною  много   лет   тому   назад   у   прибывшего   с   Востока
путешественника. Это машина  Черного  Камня.  И  очень  скоро  вы  поближе
познакомитесь с ней, дорогой герцог.
     Где-то в глубине души Хокмун почувствовал слабые  ростки  паники,  но
сдержался и позволил красным, золотым и серебряным нитям ласкать его.
     - Ближе, - сказал Калан. - Это еще не все. Она должна сплести  Черный
Камень. Подойдите ближе, милорд. Да. Прямо в нее.  Я  уверяю  вас,  вы  не
почувствуете боли. Она должна сплести Черный Камень.
     Хокмун шагнул вперед. Паутинки зашелестели вокруг него и начали петь.
Чарующая  музыка  ласкала  слух  герцога,  и  он  завороженно  смотрел  на
мелькающие разноцветные нити.