ое лицо, боялся поверить,  что  это  реально.  Она  сказала  с
вымученным смешком:
   - Знаешь, как-то странно... Вдруг ощутила, что хоть все идет  хорошо,  но
почему-то мимо... Чего-то стало не хватать. Начала приходить сюда,  садилась
вон за тот стол... заказывала и чего-то ждала. А вот теперь...
   Я сказал хриплым голосом:
   - Я тоже. Нас обоих чем-то стукнуло. Мы оба уже прибитые.
   - Правда? И ты?
   - Я думал, что только я, - ответил я. - И вообще так думаю.
   Она насторожилась:
   - Почему?
   - Слишком много, - признался я. - То  ни  гроша,  то  вдруг  алтын.  Даже
страшно. Когда так  много  сразу,  то  боюсь,  что  все  исчезнет.  Либо  ты
загукаешь, распахнешь крылья и улетишь... Либо окажется,  что  я  наглотался
дури и лежу в бомжатнике... Ладно, на своей роскошной постели и...
   - И одной рукой думаю о тебе, - добавила и  засмеялась  несколько  резче,
чем нужно. - Ты вообще-то кто?.. Какой-нибудь маг или гипнотизер?
   - Почему маг?
   -  А  почему  каждую  ночь  являешься?  -  отпарировала  она.  -  Значит,
гипнотизер...
   Гора креветочных  шкурок  росла,  официант  принес  еще  двойную  порцию.
Аппетит разыгрался, либо совсем не помеха высоким словам, либо  мы  нарочито
жрали и чавкали, чтобы хоть чем-то сбить высокость,  а  то  уже  мурашки  по
спине от таких слов, так и видишь скривившиеся от фальши морды друзей.
   Все равно я чувствовал замешательство, как и она, это заметно. Раньше  мы
знали, что когда встречаются парень  и  девушка,  которые  понравились  друг
другу, то сразу надо трахаться, иметься,  совокупляться,  жариться.  Мы  все
учились по  одним  учебникам  технике  секса,  умеем  делать  все  слаженно,
одновременно, никаких проблем, а сейчас поглядывали друг на друга  искоса  и
чего-то боялись, просто страшились.
   Наконец мы сожрали и выпили все, как вернувшаяся из турпохода супружеская
пара. Я расплатился, Таня застенчиво улыбнулась:
   - Я на минутку!
   Я проводил ее взглядом до самых дверей  туалета.  У  меня  самого  уже  в
мочевом пузыре, как двухпудовая гиря,  самое  бы  время  отлить,  но  что-то
остановило на полпути. Я  потоптался  возле  столика,  сходил  к  выходу,  а
мочевой пузырь раздулся так, что я ощутил резь.
   Таня все не появлялась, я задержал дыхание, мышцы напряглись, пиво  мощно
требует выхода.
   Она  появилась  свеженькая,  чистенькая.  Я  успел  увидеть  на  ее  лице
благодарность, причины не понял, в глазах уже темнеет, кивнул, мол, подожди,
деревянными шагами  прошел  в  туалет  и,  едва  двери  за  мной  закрылись,
скривился и дрожащими пальцами суетливо ухватился за язычок "молнии".
   Пошла туго, со скрипом, это меня так раздуло, что едва  успел  подойти  к
раковине... Уф!
   Она ждала уже на улице. Я вышел тоже посвежевший, подтянутый, даже  морду
лица умыл, а то от пота блестит, как у тюленя. Таня взяла меня под  руку,  и
мы медленно побрели по осеннему тротуару, мимо осенних  домов,  по  осеннему
городу.
   - Пойдем ко мне, - сказал я. Она засмеялась.
   - Можно и здесь!
   - Не хочется, чтобы подавали советы, - признался я.
   - Ага, не уверен в себе, - сказала она, поддразнивая.
   - Точно, - согласился я. - Не могу же быть во всем лучшим в мире!
   Она приняла это как шутку, смеялась,  блестела  глазами,  зубками,  но  я
остановился, как вкопанный. Таня как раз проходит мимо  моего  крокодила,  я
нажал в кармане кнопку брелка. Двери с  легким  щелчком  распахнулись.  Таня
вскрикнула от неожиданности, в машине пусто, посмотрела на меня:
   - Это что, новый трюк в технике совращения?
   - Сработал? - поинтересовался я.
   Она оглядела машину, меня с головы до ног, я смущенно  потупил  глазки  и
шаркнул ножкой. Таня решительно забралась на правое сиденье.
   - Рискнем! Надеюсь, ты не маньяк.
   Я заверил, что вот только-только начинаю превращаться в маньяка, он прямо
рвется из меня, сел с нею рядом,  дверца  захлопнулась,  и  нас  понесло  по
вечернему городу.
   Перешагнув порог, она потянула в себя воздух, смешно наморщив нос.
   - Что-то женщиной пахнет слабо...
   - Уже с неделю полное воздержание, - пожаловался я.
   - Ух, ты подвижник. Что-то случилось? Горячий кофе пролил?..
   - Нет, там  все  в  порядке,  можешь  сразу  проверить,  никаких  ожогов.
Понимаешь, у меня как-то странно связался твой образ и... все интимное.
   Она вскинул бровки, глаза стали круглые, как у птицы.
   - Не поняла... Ты хочешь сказать... Я кивнул.
   - Угадала.
   Она сказала с изумлением:
   - Нет, я все равно не врубаюсь!.. У тебя так-то связался секс и... теплое
отношение ко мне?
   - Вот именно, - сказал  я  несчастливо.  -  Заглянула  ко  мне  тут  одна
недельку назад. Ну оттрахал я ее во все  дырки,  ну  и  что?..  Гормональный
баланс привел в норму, но чувствую себя все равно еще хуже. Гадко даже.
   Она сказала независимо:
   - Это у тебя что-то с психикой. При чем тут  секс?..  Меня  трахает  муж,
трахает босс, трахает сосед и еще мой бойфренд, но это всего лишь секс,  при
чем тут чувства?.. Я могу даже по дороге на службу перепихнуться, если дождь
загонит в подъезд или под дерево, но это  всего  лишь  для  здорового  цвета
лица! Нет, либо ты какой-то несовременный... во что  поверить  трудно,  либо
сдвиг в психике. Много работаешь, да?
   - Сдвиг в психике, - признался  я.  -  Не  пойму  еще,  в  какую  хорошую
сторону.
   - А что, бывает и в хорошую?
   Разговаривая,  она  прошлась  по  квартире,  обследовала   балкон,   даже
бесцеремонно заглянула в  шкафчики,  я  молча  любовался  ее  ладной  легкой
фигуркой.
   - Клевая квартирка, - резюмировала она.  -  Все  по  хай-классу.  И  даже
спутниковая  антенна  для  Интернета...  телик  плазменный?  Еще  таких   не
видела... А зачем два ноутбука?.. С жиру бесишься, буржуй. Мог  бы  тогда  и
квартиру попросторнее, а то однокомнатная - несолидно. У тебя вон один долби
на полквартиры тянет!.. А кухня тебе в какую зеленую копеечку  влетела?..  Я
там даже и не поняла, что за автоматика...
   - Сейчас все приготовлю, - Она ухватила меня за рукав.
   - Погоди... Все должно быть не так.
   - А как?
   - Садись на диван, - скомандовала она. - Где  у  тебя  диван?..  Вот  это
убожество? Разве это диван?
   - Да вроде бы диван, - пробормотал я. Она сказала потрясенно:
   - Но как на нем можно, развалясь, следить за футбольным матчем?
   Я посмотрел на диван; да, с моего не очень последишь, да еще развалясь, -
в беспомощности развел руками.
   - Не знаю. Может быть, в кресло? Она огляделась критически.
   - Ладно, давай в кресло. Хотя и кресла у тебя еще те... Вижу,  недешевые,
но какие-то не расслаблятельные! Сиди здесь, сиди... И жди.
   Она ушлепала, я прислушался к шагам, вот прошла мимо дверей туалета, мимо
ванной, уже на кухне... Что-то загремело.
   Я прокричал:
   - Эй, чем-то помочь?
   Не дожидаясь ответа, пошел  на  кухню.  Она  возилась  с  соковыжималкой,
обернулась с видом крайней рассерженности, правда, наигранной.
   - Ты чего? Я же сказала, сиди и жди! Может  быть,  мне  впервые  в  жизни
захотелось самой поухаживать за мужчиной!
   Я пробормотал:
   - Так давай помогу. Ты  здесь  можешь  не  разобраться.  Я  сам  три  дня
инструкцию читал, как со всеми этими агрегатами обращаться...
   Она горестно всплеснула руками.
   - Как жаль... Я ж говорю, впервые на меня такая дурь нашла. Всегда мне да
мне, а сейчас вдруг восхотелось что-нибудь сделать для другого. Хотя бы  сок
отжать,  принести  тебе,  а  ты  лежишь,  как  кабан,  на  диване,  смотришь
какую-нибудь глупость про забитые мячи... А я вот так встану на колени перед
диваном и подам тебе... как рабыня. Я ахнул, схватил ее в объятия.
   - Ты что такое говоришь?..  Ты  -  принцесса,  богиня...  ты  -  вся  моя
вселенная!
   Мы лежали в постели, я упивался близостью, трогал ее всю, всматривался  в
ее лучистые глаза, такие хитрые и в то же время невинные, чистые,  по-детски
простодушные. Не удавалось понять  чувства,  что  мощно  хлынули  в  меня  и
заполнили всего, до кончиков ушей, да и хрен с ним, Любовь ничего  не  имеет
общего с умом, а я как раз лезу не с тем инструментом. Мерить  любовь  умом,
это заявить, что литр - это мокрый метр.
   Вообще-то любовь - большая помеха  в  жизни.  Практичные  юсовцы  от  нее
отказались начисто, заменив ни к чему не обязывающим сексом.  А  потом,  для
еще большего облегчения жизни, секс разрешили со всем, что  ходит,  прыгает,
бегает, ползает, летает, плавает. Но мне почему-то отказываться  не  хочется
даже от той любви, от которой ни хрена человеку не выпадает, кроме несчастий
и терзаний.
   - Таня, - сказал я серьезно, - я дурак, несовременный... и все такое...
   - Ну-ну, - сказала она весело.
   - Но я люблю тебя.
   Она некоторое время ждала продолжения, я смотрел  серьезно,  молчал.  Она
сказала легко, щебечущим голосом:
   - Я тоже.
   Я заставил себя улыбнуться.
   - Вот видишь, мы с тобой солидарны! Оба любим тебя.
   Она пеняла, засмеялась.
   - Это хорошо! Я себя в самом деле люблю. А как иначе. Это важно для цвета
лица. Но почему-то я и к тебе, Бравлин, очень даже не равнодушна.
   Как, оказывается,  она  тоже  садилась  на  мое  место.  Сердечная  мышца
сжалась, я чувствовал,  как  кровь  отхлынула  от  головы  и  пошла  горячим
водопадом вниз.
   - Я тебя очень люблю, Таня, - шепнул в розовое ухо. - Я так тебя люблю...
что во мне все трещит и рвется... в поисках особых  слов!..  но  их  нет,  а
теми, что есть, не выразить и сотой доли того, что во мне, как толстый  сом,
барахтается в тине сердца... Да что там сотой доли - ничего не выразить!
   Она засмеялась немножко громче и резче, чем в прошлый раз:
   - Щас все выразишь!.. Вон ты уже снова готов, молодец!..
   - Ох, Таня...
   - Залезай, - скомандовала она. - Только  плечи  сильно  не  мни,  у  меня
открытое платье.
   Она лежала на спине, раскинув руки и раздвинув ноги. Лицо бледное,  черты
заострились, словно исхудала за это время, глаза смотрели в потолок. Я навис
над нею, тонкие руки обхватили меня с такой силой,  что  я  охнул.  Ее  ноги
сомкнулись на моей пояснице, мы сплелись в одно существо,  я  снял  путы  со
зверя в себе, выпустил на волю скота, и мощное  наслаждение  тугими  волнами
пошло в мое разгоряченное тело.
   Потом мы лежали бок о  бок,  дышали  тяжело,  молчали.  Странный  оргазм,
раньше они все в одном диапазоне - плюс-минус одна килотонна, но этот усилен
совсем из другой области: я не трахал очередную самку, а пытался  слиться  с
нею в одно существо, впитать ее в себя, а самому  до  неистовства  жаждалось
проникнуть во все ее клетки, нейроны, в ДНК,  быть  везде,  где  она,  чтобы
оберегать, спасать, любить, лелеять, чесать ей спинку,  ковыряться  в  ушах,
задействовать эрогенные зоны, охранять от обид и  падающих  зданий,  летящих
ракет и неустроенности мира, делать  для  нее  все-все,  чтобы  всегда  была
счастлива...
   - Оставайся, - сказал я.
   Она лежала неподвижно.
   - Ты о чем? - поинтересовалась медленно.
   Сердце мое сжалось в ожидании беды.
   - Таня, я люблю тебя.
   - Я тоже... ха-ха, и себя тоже.
   - Таня, я серьезно. Я с ужасом думаю, что вот ты встанешь и  уйдешь...  в
то место, которое называешь домом.
   Она сказала тихо:
   - Но ведь там в самом деле мой дом.
   - Таня, а где мой?
   Она не поняла или сделала вид, что не поняла, сказала с удивлением:
   - Разве не здесь прописан?.. Или ты утерял паспорт?
   - Отныне мой дом там, где ты, - сказал я серьезно. - Таня, я хочу,  чтобы
мы жили вместе. Может быть, тебе больше никуда не ходить?
   Она приподнялась на локте. Маленькие груди чуть сдвинулись вниз.  Большие
карие глаза смотрели с участием и глубокой симпатией.
   - Бравлин... ты даже не поинтересовался, как я живу!
   - Как ты живешь, Таня? - спросил я послушно. - Как ты живешь, без меня?
   Она огрызнулась:
   - Ты еще спроси, почему я жива без тебя!.. Без тебя я  еще  не  жила,  не
знаю. А вообще-то живу... как все  живут.  Хорошо,  можно  сказать!  У  меня
хороший любящий муж, У меня хорошая умненькая дочь.  Ей  пять  лет,  но  уже
можно отдавать в первый класс... Да, вот такая умненькая!  В  маму.  У  меня
хорошие друзья. Тоже умные, без материальных или  жилищных  проблем.  Разные
хобби, отдых на зарубежных курортах... Если тебе это интересно, то работа  у
меня тоже просто супер!
   - Да, - согласился я, - то, что возникло между  нами...  большая  помеха.
Обоим! Но это возникло. И потерять такое сокровище... нет, я ни  за  что.  Я
лучше все остальное потеряю.
   - А я нет, - отрезала она. - Я не хочу терять ни того, ни другого! Почему
обязательно терять? Человек должен все время приобретать, обогащаться!
   - И быть всесторонне развитым, - сказал я горько. - Увы, у  меня  так  не
получится. Я уже потерял покой и сон, как говорится. И душевное  равновесие.
Зато обрел такое, что все перевесило...
   - Я тоже обрела, - ответила она. Поспешно добавила:
   - Кое-что, кое-что, так что не задавайся. Еще не разобралась!..
   Я полежал молча, из меня вырвалось горько:
   - Как часто слышу "...мне надо разобраться..."! Как  будто  в  этом  надо
разбираться... Как будто в этом можно разобраться. Это  надо  принимать  как
высший дар, что выпадает очень немногим из живущих.
   - Чей дар?
   - Да мне по фигу, чей. Дар богов или одного  Бога,  природы,  Провидения,
генетического пика. Мне отвалилось такое редчайшее... особенно  по  нынешним
временам, счастье, что у меня просто руки трясутся от жадности! Дурак  буду,
если не ухвачусь...
   Даже если пальцы сгорят, подумал вдруг,  буду  держаться.  Такое  счастье
выпадает в самом деле все реже. Мир стремительно меняется. В небытие  вообще
уходит огромный пласт мировой литературы, где в основе любовь. Вон Бабурину,
а он типичен, уже непонятны терзания Ромео и Джульетты, Тристана и  Изольды,
Тахира и Зухры, Безухова и Наташи, Тарзана и Джейн, Маяковского и Брик,  тех
двух комсомольцев...
   - А это кто такие? - услышал я голос рядом.
   Таня приподнялась на локте и с любопытством смотрела мне в лицо.
   - Я что, - пpo6opмотал я, - говорил вслух?
   - Шептал, - ответила она язвительно, - да так нежно...
   - В  первые  годы  Советской  власти,  -  объяснил  я,  -  блистали  двое
комсомольских деятелей, он и она. Он заболел и  умер,  а  она,  не  в  силах
перенести утрату, застрелилась у ею мертвого тела. И  хотя  самоубийство  по
этике комсомольцев - акт трусости, но за их общим гробом шли все комсомольцы
столицы. Сотни девушек рыдали, а парни не могли сдержать скупые и горючие...
да.

ГЛАВА 11

   В старину дикие предки, лихо закинув каменные топоры на плечи,  провожали
своих подруг к родным пещерам. Я усадил Таню на сиденье справа, не удержался
и поцеловал, словно мы в романтической мелодраме. Кто-то из прохожих на  той
стороне отпустил грязную шуточку, напоминая, .то мы в реале, к тому же  -  в
России.
   По обе стороны медленно поплыли дома. Я вырулил на трассу, машин  в  этот
час немного, не приходится  долго  уступать  дорогу,  но  все  равно  поехал
неспешно,  растягивая  последние   полчаса.   На   двух   перекрестках   нас
останавливали патрули, за гаишниками маячат быстро ставшие привычными фигуры
в камуфляжных костюмах, проверили документы.  На  третьем  вообще  подвергли
обыску, я открывал багажник, один  из  патрульных  долго  водил  под  днищем
длинным сачком с металлической сеткой.
   Все привычно, буднично, подумал я горько, как быстро  человек  привыкает.
Привыкает ко всему. Природа дала нам все для того, чтобы мы могли выжить  на
самом дне зловонной ямы, но она же дала нам и могучие крылья. И  чем  крылья
мощнее, чем сильнее они мешают ползать...
   - Мой муж, - заговорила она медленно, - очень примерный и добропорядочный
человек. Да, он по терминологии боевиков из РНЕ  колаб,  но  кто  сейчас  не
колаб?.. Все - колабы в той или другой степени. Но он не усердствует, просто
работает.
   Я перевел машину в крайний правый ряд, ехал  так  медленно,  что  вот-вот
патрули  качнут  останавливать  вопросом:  чего  ж   ты,   гад,   крадешься?
Подумалось, что лучше бы ее муж усердствовал, тогда бы его быстро к  стенке,
устыдился подленькой мыслишки до жара на щеках, сказал торопливо:
   - Конечно, он тебя любит... Тебя нельзя не любить! Она засмеялась:
   - Такое книжное  слово...  Теперь  даже  дети  в  любовь  не  играют.  Он
относится ко мне прекрасно. И в постели с ним все в порядке, на  оргазмы  не
жалуюсь. Конечно, он пользует у себя на работе секретарш и сотрудниц, как  и
у нас дома, когда вечеринки уж чересчур многочисленные... но это норма,  это
обыденность...
   - У нас такого быть не может, - прошептал я.
   - Ну, мы с тобой исключение, - ответила она. - Двое уродов. А мой  муж  -
здоровое большинство. Я, кстати, тоже. И на  вечеринках  успевала,  и  когда
сосед забегал одолжить электродрель, и на работе...
   - Ты уже говорила, - напомнил я торопливо. - И даже по дороге на работу.
   Она отмахнулась:
   - Да ерунда это все. На самом деле по дороге на работу ну пару раз всего!
И то оба в дождь. Все равно застряли под навесом, пришлось пережидать, а чем
еще заняться с незнакомым мужчиной?.. Хорошая девушка должна уметь делать то
же самое, что и плохая, но так как она хорошая - то должна  это  проделывать
хорошо! Словом, у меня хорошая счастливая жизнь. Подруги завидуют.
   - Ему, - сказал я, - наверняка завидуют еще больше.
   Она довольно улыбнулась.
   - Не скажу, что я со всеми его коллегами... успела, но те, с кем  успела,
да, признают, признают!.. И завидуют. Думаю даже, не все врут, не  все.  Так
что,  сам  понимаешь,  у  нас  крепкая  современная  семья.  Построенная  на
современных законах. Тряхнуть ее трудно, а разрушить и вовсе невозможно. Тем
более... этим старинным оружием!
   Впереди замигал желтый,  я  сбавил  скорость  еще  чуть  и,  конечно  же,
ухитрился  не  успеть  проскочить  до  того,  как   вспыхнул   красный.   На
Ленинградском  хорошо  рассчитано  переключение,  если  попасть  в  "зеленую
волну", можно гнать до самого Центра, ни разу не споткнувшись о красный.  Но
если суметь выбиться, то везде будешь успевать к красному, как  я  сейчас  и
попал очень умело. К тому же - частые проверки на дорогах...
   Дальше она указывала, по каким дорожкам проехать, чтоб короче, где  можно
напрямик через детскую площадку, так ее называют по старинке, где свернуть и
где остановиться. Я хотел было в сторонке от ее дома, да не увидят, что  ее,
замужнюю женщину привез молодой мужчина, но ее, похоже, такие пустяки совсем
не тревожили.
   Я высадил ее возле подъезда, на лавочке старухи, Таня беззаботно чмокнула
меня в щеку на виду у всех и выпорхнула из машины.  Я  дождался,  когда  она
откроет дверь, провожаемая взглядами  сидящих  на  лавочке,  медленно  подал
машину назад и выкатился на улицу.
   На обратном пути остановили только однажды. Посмотрели на  мою  морду,  я
услышал вздох: "Накурился", и тут же отмашка полосатым жезлом, езжай. В  РНЕ
не курят травку и не ширяются, а остальные не опасные.
   Машину отогнал в гараж,  это  за  два  дома,  хотя  обычно  бросаю  перед
подъездом. Надо поработать с недельку безвылазно, а в гараже ее не  засыплет
желтыми листьями. Правда, когда поднимался по  винтовому  пандусу,  какой-то
лох  на  "шестерке"  сунулся  навстречу,  дальтоник,  что  ли,   перепугался
вусмерть, я его гнал до своего второго этажа и пожалел, что я не на шестом.
   Поколебавшись, дома я последний пролет одолел пешком, на веранде - как  в
старое доброе время: Анна Павловна - кустодиевская купчиха, сам  Майданов  -
чеховский тилигент в пинснэ, рахметничающий Лютовой, весь в железе чувств  и
мыслей, даже взор стальной и твердый, и Бабурин  -  это  сплошное  здоровье,
реклама рыбьего жира или чего угодно, румянец на всю щеку и на кончике носа,
фингал под глазом  -  понятно,  вчера  то  ли  был  матч,  то  ли  репетиция
сопровождения матча.
   На столе чашки с парующим чаем,  Анна  Павловна  раскраснелас