отом перевешаем  всю  эту  дрянь.
Уже пора!

ГЛАВА 9

   Нельзя сказать, что Марьянка подурнела за время беременности,  но  мы  не
могли без жалости и щема в груди смотреть на ее лицо. Она старалась ни с кем
не встречаться, прошмыгивала как мышь, но с огромным животом двигаться легко
и быстро становилось все труднее.
   В последний месяц, оставшийся до  родов,  Майдановы  заметно  нервничали.
Негр появлялся все чаще, всякий  раз  привозил  кучи  подарков.  Марьяна  по
настоянию родителей перестала посещать лекции.  В  автобусах  бывает  давка,
могут толкнуть или повредить ребенка. Бабурин, хихикая, рассказал, что  негр
вызвался отвозить ее хоть на "бэтээре", а уж в бронированном джипе -  точно,
но Марьяна все же отказалась. Да и родители в этот раз не настаивали.
   Мы  сами  старались  избегать  щекотливой  темы,  даже  Бабурин  перестал
упоминать негру, беременность, а из шуточек и анекдотов  исключил  все,  что
касалось изнасилований, зато начал прохаживаться по юсовцам, чего раньше  не
делал.
   Сегодня мы сидели за большим белым столом и пили чай, все  вроде  бы  как
обычно, но неясное предчувствие близких перемен  витало  над  верандой,  над
домом, над всем городом. Уже не только  Немков,  мы  все  чувствовали  всеми
фибрами и зябрами нечто в атмосфере,  что  значит  -  катастрофа  разразится
вот-вот.
   Некоторое время вяло дразнили Майданова, пугая перспективами  иммортизма.
Даже  Бабурин  подключился,  хотя  мало  что  понимает,  но   Майданов   так
восхитительно пугается, всплескивает в ужасе белыми  холеными  лапками,  что
дразнить его одно сплошное и ничем не замутненное удовольствие.
   Слово "иммортизм" мелькало так часто, что я заметил:
   - Между прочим, я правильно сделал, что сразу сократил  "иммортализм"  до
"иммортизма". А нас будут называть иммортистами... то бишь имортистами...
   - Иммортами, - сказал Лютовой.
   Я посмотрел на него с непониманием. Он пояснил:
   - Законы речи таковы,  что  все  упрощается.  Попробуй  выговорить  такое
хорошее  и  понятное  слово...  да  и  нужное,   кстати   о   птичках,   как
контркультуртрегер! Тут и на простом культуртрегере язык сломаешь. Просто  -
иморты. Ты иморт, я иморт.
   - И все мы  иморты,  -  подытожил  Шершень  весело.  -  Ладно,  двинулись
дальше... если Андрей Палиевич не очень против.
   Майданов подскочил в преувеличенном, как мне показалось, ужасе.
   - Как это не против? Еще  как  против!..  Еще  насколько  против  и  даже
супротив!.. Я даже не нахожу слов,  насколько  я  супротив!  Ведь  вы  идете
против всего человечества!.. Вы отрицаете все культурные достижения, которые
создало человечество!.. Нет-нет, я  не  о  США,  я  действительно  говорю  о
человечестве!..  О  культуре   прекрасной   Франции,   благородной   Англии,
сдержанной Норвегии... даже о горячих финских  парнях,  что  сумели  создать
Калевалу!
   Я сказал хладнокровно:
   -  А  мне  по  фигу,  что  считает  правильным  человечество...   в   эту
галактическую секунду. Были времена, когда все культурное  и  цивилизованное
человечество считало, что для хорошего урожая надо утопить  в  реке  десяток
девственниц, и презирало дикарей, которые до такого  взлета  духовной  мысли
еще не доросли. Был  период,  когда  культурное  человечество  после  долгой
борьбы приняло смелую революционную идею, что Земля стоит не на черепахе,  а
на трех слонах. Потом и эту новаторскую мысль через пару тысяч лет списали в
херню, а приняли еще более смелую и радикальную идею,  что  Земля  -  шар  и
неподвижно стоит... или висит? Нет, пусть лучше стоит - в центре мироздания.
Были времена, когда цивилизованное человечество  приняло  высшее  достижение
цивилизации - зороастризм и полагало, что лучше уже быть  ничего  не  может.
Был Рим, могучий и прекрасный...  ну,  про  Рим  и  непонятных  христиан,  с
которыми просвещенные и цивилизованные римляне даже  спорить  брезговали,  я
вам уже говорил, у вас вон уже позывы... Сейчас  человечество  тоже  считает
истиной какую-то херню, что уже  начинает  опровергаться...  Через  сто  лет
нынешняя политкорректность и общечеловеческие ценности будут выглядеть такой
же дикостью, как сейчас рабство или жертвоприношение людей.
   - Простите,  -  сказал  Майданов  с  ядовитеньким  недоуменьицем,  -  кем
начинает опровергаться?
   - Мною, - ответил я еще хладнокровнее. - Всегда кто-то  начинает  первым.
Вам трудно в это поверить, раз уж я ваш сосед по  лестничной  клетке?..  Все
это  херня,  бред  и  разложение.  Пришла  пора  нового  пуританства!   Пора
заполыхать факелам по всей Европе. Пора на костры  всех  ведьм,  шоуменов  и
конструкторов тюбиков для губной помады. Пришло  время  новой  веры,  а  все
старое - в костер!..
   Он воскликнул умоляюще:
   - Но вы же культурный  человек!  Как  вы  можете!..  Человечество  должно
развиваться не революционно, а эволюционно...
   - А это и есть эволюция. Пришли млекопитающие, динозавры дружно дохнут. А
для истории неважно, сами они склеили ласты или им помогли дружно, счастливо
и в один день длинных ножей и острых зубов.
   Лютовой сказал железным звякающим голосом:
   - Ничто не делалось на свете великого без твердости и  жестокости  одного
человека! Который противостоял  бы  всему  миру  обычных  нормальных  людей,
противостоял их предрассудкам...
   Шершень хохотнул:
   - Либо навязывал им новые! Лютовой поморщился, сказал:
   - Пусть так. Но его новые предрассудки всегда ближе  к  правде,  чем  те,
старые. Так Птолемеева Земля в центре мира ближе к истине,  чем  плоская  на
трех китах. Давай, Бравлин, ты хотел выдать ряд следствий из своих тезисов!
   Я покачал головой.
   - Ничего подобного. Иммортизм должен звучать так, чтобы находить отклик в
душе каждого. Для этого не годятся чеканные  формулировки  ученого.  Нельзя,
правда, и слишком туманные, иначе пойдут такие толкования, что  лучше  сразу
двойное сальто с балкона на асфальт, но и только четкую ученость нельзя, ибо
иммортизм  -  это  не  только  учение,  это  еще  и  вера.  И  религия.  Это
мировоззрение... Потому из пункта "Человек обязан прийти к  Богу  как  можно
скорее" следует нехитрое, что должен  идти  по  прямой,  не  оглядываясь  по
сторонам на всякие соблазны дьявола.
   Шершень поинтересовался живо:
   - А что относить к соблазнам?
   - А все, - ответил я с легкостью Хлестакова, -  что  мешает  прямой.  Или
мешает идти быстро.
   - Ого, - ответил он испуганно, - Бравлин, ты загнул!.. Это  же  вся  наша
жизнь! Вкусная  жратва,  пепси,  пивко,  сочные  телки...  Да  Бабурин  тебя
раздерет на клочья за твой иммортизм!
   - Ага, - согласился я и продолжил железобетонно:
   - А также фильмы, что не  для  души,  а  для...  компьютерные  игры,  где
играешь на стороне Зла, желтые  детективчики  на  диване,  травка...  вообще
курение, ибо Бог создал человека некурящим...
   Майданов возразил быстро:
   - Но он создал его и непьющим кофе!
   - Но кофе убыстряет мой шаг,  -  возразил  я,  ибо  уже  успел  продумать
отношение к кофе и прочим подстегивателям. - С кофе я приду к Богу  быстрее!
С кофе моя кровь устремляется в угодный  Богу  мозг,  а  не  в  гениталии!..
Андрей Палиевич, все достижения человека придется разделить  на  две  кучки:
полезные для следующего стаза и вредные, Да, полезных будет кучка, а вредных
- гора, но бабочке должны быть по фигу ценности гусеницы!
   Майданов в унынии огляделся. Да, раньше человек пахал всю неделю,  только
в выходной мог чуть отоспаться, но  сейчас  за  человека  пашет  техника,  а
человек может оттягиваться, балдеть, кайфовать, дуреть, расслабляться ?  для
этого он создал целую индустрию, а потом и всю цивилизацию повернул так, что
служит только балдежу,  оттяжке,  расслаблению,  а  о  всяких  там  космосах
забыли. Это не компьютерные технологии, их надо развивать, чтобы еще  больше
оттягиваться, балдеть, играть, наслаждаться, дремлынить, виртуалить...
   - Этих вредных привычек, - сказал он печально, -  по  вашей  терминологии
окажется  очень  много...  Вы  сами  признали.  А  посмотрите   на   Алексея
Викторовича, как он кровожадно облизывается! Это он уже предвкушает резню ни
в чем не повинных дебилов, олигофренов, наркоманов, идиотов... вся  их  вина
только в том, что  родились!..  Вдумайтесь,  только,  родились  -  и  ничего
ужасного не совершили!
   За столом притихли, я развел руками:
   - Знаете, вспомнился Агиросион... Это такой крайне  необходимый  демон...
или ангел, как хотите.  Да,  в  иудейской  мифологии.  Он  убивает  людей  в
возрасте до  двадцати  лет,  которые  в  будущем  должны  сильно  согрешить.
Представляете, он еще  у  младенца  или  подростка  видит  признаки  будущих
преступлений! И лишает таких  жизни,  чтобы  не  успели  серьезно  навредить
окружающим. Но в те давние времена  не  знали  методов  ранней  диагностики,
потому такие растянутые сроки. Однако я обращаю ваше внимание на то, что уже
тогда,  тысячи  и  тысячи   лет   назад,   понимали   необходимость   чистки
человеческого стада, изъятия из него наследственно-уродских элементов.
   Лютовой полюбопытствовал:
   - А почему только до двадцати лет?
   - Считалось, что с двадцати человек обычно обзаводится  семьей.  Дескать,
нехорошо лишать семью родителя, а зачастую и кормильца, даже  если  он  урод
или сумасшедший. Лучше, раз уж с ним самим прохлопали ушами, присмотреться к
его детям и, в  случае  необходимости,  утопить  отбракованных,  как  слепых
котят. Словом, я  подвожу  нравственную,  если  хотите,  базу.  Это  не  моя
придумка, или кровожадность Лютового! Это записано  в  Библии,  разжевано  в
Торе и Талмуде, повторено во многих работах  хасидов.  Эту  проблему  знали,
понимали, по мере сил решали. Но тогда не стояла так остро,  ибо  болезни  и
тяжелая жизнь и без того чистили ряды человечества достаточно  жестко.  Иное
дело теперь, когда наследственно-больные не  просто  выживают,  а  их  жизнь
всячески поддерживается всем обществом,  законами,  культурой,  общественным
мнением, сглупившей религией...  А  те  с  готовностью  плодятся,  плодятся,
плодятся!
   Майданов раскрыл рот... побыл так некоторое  время  и  осторожно  закрыл.
Ссылка на Талмуд подействовала сильнее,  чем  мнения  сотен  авторитетнейших
ученых, философов или политиков. Кстати, на Талмуд, вообще  стоит  ссылаться
чаще. И вовсе не из-за засилья евреев, а потому  что  там  никакой  гребаной
политкорректности. Там око  за  око,  зуб  за  зуб,  никаких  переговоров  с
террористами - гадов к стенке, гомосеков и демократов живыми в огонь  Содома
и Гоморры...
   Лютовой сказал задумчиво:
   - Когда победим, надо будет  создать  Институт  по  исследованию  проблем
бессмертия. Понятно, что мы все к нему стремимся. Понятно, что  добьемся  во
что бы то ни стало, даже если придется сжечь еще сто тысяч америк. Но только
в самом ли деле все в бессмертии так  хорошо?..  Нет-нет,  я  обеими  руками
"за", только хочу знать, что подстерегает нас впереди.
   Бабурин сказал с неудовольствием:
   - Ты что-то гонишь, брателло... Что может подстерегать бессмертных?
   - Ну, к примеру, - сказал Лютовой медленно,  -  бессмертные  могут  стать
трусливыми. Одно дело знать, что все равно  помрешь,  можно  позволить  себе
любое лихачество или отважный жест, сколько той  жизни  осталось,  другое  -
потерять жизнь вечную, не увидеть расселение людей  по  Галактике...  а  для
тебя не увидеть футбол через тысячу лет.  Вообще-то,  если  честно,  но  это
между нами, сперва надо было бы  создать  такой  институт,  все  досконально
изучить, а только потом... Но Бравлин прав, мы - люди!.. Если будем выбирать
между двумя вязанками сена, то возопием,  как  валаамова  ослица.  Ты  прав,
будем действовать. А там, на обломках старого  мира,  разберемся...  Шершень
сказал внезапно:
   - Кстати, иморт... должен стать  более  закрытым.  Майданов  слушал  всех
внимательно, поворачивал голову то к одному, то к другому.  Мне  показалось,
что он больше прислушивается к  звукам,  что  доносились  со  стороны  наших
квартир.
   - Это как? - спросил он любезно. - Как, более закрытым?
   Шершень поставил чашку на стол и, грея ладони о ее теплые бока, заговорил
медленно, подбирая слова:
   - Ну, сейчас, к примеру, просто разгул интереса к  личной  жизни  великих
людей. Это обычное человеческое свойство,  довольно  низменное,  подленькое.
Оно существовало всегда. Его стыдились и прятали,  но  в  наши  дни  разгула
свобод оно победило и диктует свои законы. Если честно, так ли уж  нужны,  к
примеру, литературе личные письма Пушкина?.. Благородно поступила... как ее,
одна графиня, самый близкий друг поэта, что велела сжечь все письма  Пушкина
к ней. Он должен оставаться как великий поэт, а интимные подробности  ничего
не добавят к его славе... а лишь служат источником  нездорового  любопытства
сплетников.
   Майданов поморщился, кивнул.
   - Вы слишком резко, но, конечно,  правы.  Только  ваша  правота  какая-то
неуютная.
   - Человек состоит из двух половинок: собственно человека...  или  ангела,
если хотите, и грязнейшего  скота.  Издавна  принято  было  замечать  только
ангела, развивать в себе ангела, поощрять, а скота в себе душить. Но  именно
сейчас самые популярные передачи в обществе: "Герой без штанов", "Кто насрет
больше"  и  тому  подобные  шоу.  Понятно,  что  иммортисты...   или   сразу
договоримся звать их имортами?.. сами будут закрытыми и других... закроют.
   Бабурин хохотнул:
   - И закопают!
   -  И  закопают,  -  согласился  Шершень  совершенно  спокойно.  -   Шесть
миллиардов - это, знаете ли, хорошая цифра.
   - Чем же, позвольте узнать?
   - Есть из кого выбрать, - пояснил  Шершень  еще  спокойнее.  -  Из  шести
миллиардов  можно   выбрать   прекрасное   здоровое   человечество!   Просто
прекраснейшее. Здоровое и физикой, и психикой. И моралью.
   - А остальных? - спросил Майданов с тихим ужасом.
   - Для остальных иммортизм то же самое, что  для  прошлых  веков  -  чума,
холера, сап и прочие санитары леса.
   Майданов зябко передернул плечами.
   - Господи! И вы, просвещенный человек, с этими двумя  чудовищами?..  Нет,
даже тремя - милый Женя тоже с ними! Вы считаете, что чума - благо? Когда из
каждых десяти человек в Европе вымирали девять?
   - Лишь благодаря тем чумам мы еще живы, - сказал Шершень обыденно. - Если
бы и тогда умели эмчэзсить всех больных и дебилов, у тех  почему-то  страсть
плодиться, то сейчас бы человечество  превратилось  в  гигантскую  больницу.
Даже, скорее всего, уже не гигантскую... А такую, где вымирали бы  последние
представители гомо, которого какой-то злой шутник назвал сапиенсом.  Словом,
для имортов не существует старых правил, законов, моралей, ритуалов. Все это
- язычество!..  Все  предыдущие  боги,  ангелы,  демоны  и  феи  объявляются
нечистой силой. Если что совпадет с иммортизмом - сохраним жизню. Нет  -  на
виселицу!
   Лютовой  откровенно  скалил  зубы.  Майданов  тихо  ужасался,  его  лапки
хватались за сердце.
   - Аксиома, - сказал Шершень, - что самые цивилизованные  в  мире  страны,
это  те,  где  кипом  кипят  всякие  споры  о  путях  развития  общества,  о
нравственности,  о...  Причем,  кипят  так,  что  власть  время  от  времени
захватывают то талибы,  то  ваххабиты,  то  аддашиды  или  еще  какие-нибудь
фундаменталисты. Для нас это смешно,  мы  в  их  сторону  тычем  пальцами  и
гогочем, вот, мол, идиоты, то статуи будд взрывают, то  бороды  отпускают  в
обязательном порядке! Даже не понимаем, что у них - жизнь, а у нас - застой.
Попробуй выскажи это вслух  -  нас  дорогой  наш  Андрей  Палиевич  закидает
камнями. Прямо вот выломает  бетонные  блоки  из  стены  и  по  головам,  по
головам! А то и потащит на публичный костер, где жгут  теперь  все,  что  не
совпадает с его взглядами.
   Майданов отшатывался, показывал всем  видом,  что  он  не  станет  никого
тащить, но по лицу было видно, что не станет и препятствовать,  когда  более
молодые Майдановы потащат.
   - Потом, - продолжил Шершень,  -  когда  сами  начнут  рассуждать,  когда
иммортизм придет и возьмет в руки власть, скажут: ну конечно, это само собой
разумеется, мы тоже так считаем, а что, кто-то говорил не так? - но до этого
времени Бравлину... да и всем нам переломают ребра не раз, опустят  почки  и
выбьют оставшиеся зубы.
   Бабурин скомандовал:
   - А ну покаж зубы!.. О, тебе еще бить и бить!.. Мне  в  прошлом  году  на
чемпионате так сразу три выбили!.. Даже зуб мудрости ухитрились...
   Шершень ахнул:
   - Зуб мудрости? У тебя был зуб мудрости?
   - Еще три осталось, - ответил Бабурин с  угрозой.  -  Сунь  палец,  сразу
почувствуешь... га-га-га!
   Я сказал:
   - А зачем спорить? Просто  не  спорьте!..  Не  спорьте  с  умирающими.  У
дряхлых всегда больше аргументов. Не спорьте.  Вам  достаточно  прищуренного
взгляда. Мы - лучше. Мы - на порядок выше. Они - прошлое,  даже  если  среди
них наши ровесники. Не все из них подлецы, хватает и просто дураков, но  все
равно не спорьте. Ни с подлецами, ни с дураками. Когда сталкиваются старое и
новое, то  у  старого  всегда  больше  аргументов,  это  понятно.  Христиане
победили старый мир вовсе не искусством в споре или обилием аргументов!
   При упоминании  христиан  Шершень  и  Лютовой  дружно  поморщились,  даже
Бабурин взглянул с испугом, не скажу ли чего про Рим, но  я  сумел  все-таки
смолчать.
   - Уже поздно, - сказал Лютовой, поднимаясь, - а завтра работы...
   - Спокойной ночи всем, -  сказал  Шершень  и  тоже  поднялся.  -  Завтра,
надеюсь, еще почешем языки...
   Я тоже встал, откланялся. Подходит  время  ежесуточного  отчета.  Человек
отдает  Богу  отчет  во  сне,  тогда  его  душа  воссоединяется   с   Богом,
отчитывается о сделанном за  день.  Наяву  же  ни  один  человек  не  сможет
предстать перед Богом, ибо уничтожится перед  величием  его,  превратится  в
пепел.

***

   Подошли дни родов. До этого  Майдановы,  да  и  мы,  соседи,  недели  две
дискутировали на тему, какой клинике доверить такое  важное  дело,  перерыли
все справочники, обзвонили  всех  и  вся.  Негр,  по  рассказам  всезнающего
Бабурина, сам просмотрел досье  лучших  врачей  и  акушерок...  но  внезапно
Марьяна уперлась, заявила, что будет рожать дома.
   Майдановы пришли в ужас, но негр, к  их  удивлению,  заявил,  что  сейчас
именно так делают все зажиточные семьи. Бригаду врачей вызывают на дом.  Это
недешево, зато все в привычной домашности, никаких волнений. Врачи сразу  же
осматривают новорожденного и, если все в порядке, могут по желанию  роженицы
или родителей оставить  для  присмотра  кяню-акушерку,  а  если  с  ребенком
трудности, тут же вместе с  матерью  перевозят  в  специально  оборудованный
центр.
   Бабурин тут же сказал с лицемерным сочувствием:
   - А мне юсовцев жалко! Им же за все приходится валютой платить.
   На своем уютном балконе я свесился через  перила,  свежий  воздух  быстро
выпаривает крохотные капельки пота на лбу.  В  черепе  бурный  поток  мыслей
тащит тяжелые глыбы, переворачивает,  ударяется  о  другие  глыбы,  все  это
застревает,  приходится  сдвигать  ломиком   мысленного   усилия,   помогать
укладывать в чеканные строки... А чеканности, мать твою, не получается,  все
какое-то обычное, нормальное, обыденное, а ведь  эти  строки  должны  острым
жалом в  самое  сердце,  попутно  пронзая  мозг,  чтобы  человек  вскрикнул,
схватился за сердце, спросил себя в страхе: что со  мной?  Почему  живу  как
животное? Ведь мне дано так много! Почему не пользуюсь...
   Внизу суетливые пешеходики спешат по своим муравьиным делам. То, что  Юса
официально стала именовать себя империей, стало новостью на три дня. То, что
юсовские патрули теперь ездят по всей Москве -  бурчали  не  больше  недели.
Правда, взрывать их стали больше, но и боевиков  РНЕ  гибнет  немало.  Пошла
стенка на стенку: кто кого, кто пересилит, кто переможет.  Любое  потрясение
занимает умы на  пару  дней,  потом  человечек  снова  ныряет  в  привычное: