Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Олди Генри. Перекресток -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -
вопле. Я видел, что мужики помоложе на бегу оглядываются, и понимал, что вскоре они опомнятся и могут захотеть вернуться. Но я не собирался их ждать. Лопнули веревки под короткими косыми ударами ножа, я перекинул невесомое тело Лайны через круп лошади, и мы поскакали так, словно нас несла крылатая колесница Темной Матери, а не почтенная кобыла средних лет. Только тут я заметил, что истерически смеюсь, и из нижней прокушенной губы у меня течет кровь. За нами ударили в землю копыта коня Таргила. *** 33 Когда мы остановились, я спешился, осторожно снял Лайну с лошади и уложил на землю, вернее, на подстеленный Таргилом плащ. Капюшон ее сбился в сторону во время скачки, и я увидел ее лицо. И тогда я проклял угасающий день за то, что успел увидеть. Она была стара. Она была уродлива. И лишь на самом дне запавших глаз билась пленная Лайна, прежняя Лайна -- Предстоящая Ахайри. *** 34 ...Мы с Таргилом украдкой пробирались по ночному кладбищу. Мрамор плит и гранит надгробий были обильно припорошены лунной пылью, видно было довольно хорошо -- и, тем не менее, мы продвигались вперед медленно и осторожно, рассчитывая каждый шаг. Нет, мы нисколько не опасались приятной встречи с призраком, вампиром или загулявшим покойничком... Мы боялись спугнуть нескладную приземистую фигуру, по-хозяйски расположившуюся на одном из свежих надгробий в дальнем конце кладбища. Однако, опасения наши были слегка преувеличены. Сидевший на могильной плите человек настолько увлекся своим занятием, что не замечал ничего и никого вокруг. Мы с Таргилом тихо подкрадывались к нему, а у меня перед глазами все стояло лицо Лайны, отмеченное печатью увядания -- каким я увидел это лицо там, в излучине проклятой Хриринги... ...Когда она, наконец, осознала, что это я, Сарт, смотрю на нее -- она вскрикнула и попыталась закрыться руками, и ей это даже удалось... а я все смотрел на костлявые, старческие, обтянутые сухой пергаментной кожей руки... Всю дорогу она ехала позади меня, точеное тело Варны-Предстоящей, предчувствуя неизбежное и неспособный остановиться. И лишь увядший тюльпан качнулся в моих ладонях; сгоревший цветок, напоминающий залитый кровью пергамент, теряющее гибкость создание; и я наложил цветочную стрелу на лук с витой рукоятью. Бывший стебель -- все, что осталось от блистательной Варны -- ударил в крышу Дома и разлетелся радужными осколками; но твердь над моей головой дрогнула и отозвалась. Смерть и любовь слились во мне в один пылающий сплав, Сиалла-Лучница замерла подле Эрлика, Зеницы Мрака, и я закричал, видя как крыша Дома становится ниже -- или это я сам становился выше?! -- но ответный крик с востока заставил испуганные горы сгорбиться и вжать головы вершин в плечи перевалов. Они шли вровень с горами. Буйвол Махиша, облаченный в пурпур и золото, и яростный Инар, Властелин Молний, с огненным бичом в деснице, щелкающим и разбрасывающим искры. Потом Махиша остановился, а Громовержец даже не замедлил шага -- и я увидел, что равнину заполнили призраки, мечущиеся в багровых отсветах. Где-то далеко, словно в иной реальности, встал в воинском приветствии Бич Божий, но я не мог даже повернуть голову и посмотреть на него. Ярость царила над равниной, сплетая миражи в бесчисленных поединках; ярость бушевала во мне, неукротимый гнев и боевое безумие берсерка, неистовство решающей схватки и темное бешенство, ввергающее мозг в экстаз безрассудства. Я вскинул руки над кипящим миром, и пламенные копья впились в крышу Дома, рождая гул и зигзаги трещин, и одно из них краем зацепило Махишу, мгновенно превратившегося в чадящий живой факел. А Инар-Громовик прошел сквозь меня и остановился рядом с Сиаллой и Эрликом, опалив мою душу ударом бича; и сладостна была та боль, сладостна и чиста. -- Таргил! -- воззвал я в упоении. -- Предстоятель Хаалана, где ты?!. И он отозвался. Таргил был один. Никто не шел рядом с ним, но западные горы за Предстоятелем туманились и плыли в смутной дымке; и я понимал, что это приближается незримый и равнодушный бог, Искушенный Халл, Отец Тайного знания. Таргил был единственным, кто заговорил со мной. -- Вот и все, Сарт,-- сказал он. -- Дальше -- как знаешь... потому что теперь ты знаешь. Да помилует тебя небо, сокрытое от нас... Знание ворвалось в меня, и я захлебнулся в его горьком прибое, растворяясь в безбрежности понимания; а силуэт Таргила заколебался, за ним проступили контуры отрогов, все четче, все яснее, пока ненависть Грольна не потеряла всякий смысл, уйдя вместе с Таргилом в никуда... И боги склонили непокрытые головы, когда с ними поравнялся Хаалан- Сокровенный, покровитель уходящих за ответом. А крыша опустилась еще ниже. При желании я мог бы поднять руку и дотронуться до нее. Но я не двигался. Я стоял, неотрывно глядя на тропу, протянувшуюся ко мне от северного горизонта, и мгла сгущалась надо мной, а слезы застилали взор, и я не мог их вытереть. Ко мне шла Лайна. Лайна-Предстоящая, лед и пламя моей памяти, та Лайна, какой я знал ее, какой она была в Доме: крохотная насмешливая женщина в бархатной накидке, из-под капюшона которой упрямо выбивались волосы цвета летних сумерек, и звездные камни перстней вновь обожгли мне глаза, лишая зрения. Я только чувствовал, что она -- рядом. Может быть поэтому я и не заметил, как и откуда ко мне под ехала колесница Темной Матери. Вокруг смыкался мрак, но я все равно знал, что крылатые вепри Ахайри злобно роют копытами землю, а сама Хозяйка Страха, Мать-Ночь стоит на колеснице с поводьями в руке и протягивает мне нечто. Я сжал ладонь. И ощутил ребристую поверхность рукояти. Рукояти черного обсидианового ножа с выщербленным лезвием. -- Ударь! -- сказал Инар, Пастырь Бури. -- Ударь! -- эхом откликнулись Сиалла и Эрлик, Любовь и Смерть, начало и конец. -- Ударь...-- молчал Хаалан-Сокровенный. Я не мог. -- Ударь! -- властно приказала Ахайри, Рождающая чудовищ; и бронза ее колесницы загудела колоколом. Я не мог. И тогда Лайна взяла меня за руку и сама направила нож. А потом сделала шаг. И еще один, совсем маленький, преодолевая сопротивление трепещущей плоти, впускающей в себя зазубренный клинок. Она еще успела тихонько вздохнуть и погладить меня по щеке. ...Кажется, я плакал. Я опустился на колени, пытаясь в непроглядной тьме -- отныне моей тьме -- отыскать ее тело, прикоснуться к нему; и боги отшатнулись, когда я проклял их последним проклятием, потому что чаша души моей была переполнена. А встать я уже не мог. Надо мной была -- крыша. Ее тяжесть навалилась на меня, и я принял этот груз, эту плиту между мной и небом; принял на согнутые плечи, на каменеющие ладони, на всю ярость Инара-Громовика, весь ужас Матери-Ахайри, на страсть Сиаллы-Лучницы и мудрость Хаалана-Сокровенного, на безысходность Эрлика, Зеницы Мрака... И стал подниматься. Я, Сарт-Мифотворец, Предстоятель Пяти, стоящий на Перекрестке Перекрестков, начал медленно разгибать колени. С крышей мира на плечах. На какой-то миг я действительно почувствовал себя Единственным, и с трудом удержался на ногах, потому что я не могу, не хочу, да и не умею быть -- один; и никакая власть не излечит от этого всесильного и всемогущего одиночества, которое я ощутил в это мгновение, но чья-то рука удержала меня от падения; чья-то рука и чей-то голос. Рука Эйнара и голос Грольна. Он пел, Льняной Голос, юноша-старик, лей бился в его руках, задыхаясь и вскрикивая, рождая отчаянье и несбыточные надежды; спираль звуков смерчем вздымалась ввысь и сотрясала дрожащую крышу Дома-на-Перекрестке, и дикой гармонией откликался рев безумного Эйнара, под пальцами которого крошилось ложное небо, осыпаясь вспыхивающими искрами, так непохожими на звезды...Мы творили миф, мы вцепились в происходящее до крови из-под ногтей, и вокруг нас корчился Дом, Дом-на-Перекрестке, поглотивший сверх естественное и захлебнувшийся им. И две разъяренные птицы с размаху бились в своды трескающегося купола, роняя на горячий снег равнины окровавленные перья. ...А потом черепахе, на которой покоился диск нашего мира, надоело держать его на себе, и она встряхнулась, колебля мироздание; а я внезапно почувствовал на ладонях пустоту и потерял сознание, потому что не мог иначе, и еще потому, что увидел высоко над собой -- небо... *** ...Дороги шли, ползли, бежали, сплетались в клубок, подобно песчаным змеям в их жаркую брачную пору, и снова неслись дальше; а где-то там, в самой глубине их переплетения, напрочь запутавшись в паутине времени и пространства, словно мертвый, но все еще страшный паук, стоял -- дом.Заброшенный дом на забытом богом и людьми перекрестке -- дряхлый, искалеченный, с высокими узкими окнами, мутные стекла которых были затянуты хлопьями пыли и покрыты многолетним, если не многовековым слоем грязи. Стропила и балки перекрытий были разворочены, и в бесчисленные дыры заглядывало любопытное небо. Ночное небо с редкими, тревожно мерцающими звездами. Из западной стены был выворочен огромный кусок, и в проломе возвышался гигант с растрепанными волосами, напряженно всматривающийся вдаль. У ног его валялся тюк с чем-то тяжелым и угловатым, а на тюке примостился худой юноша с выцветшими глазами, склонившийся над пятиструнным леем. Оба человека были неподвижны, настолько неподвижны, что это казалось невозможным; словно время устало и ненадолго остановилось у обочины -- перекусить, чем бог послал, и забыться тревожным, зыбким сном. Время спало, а за спиной людей в проломе открывалась небольшая комнатка с остатками полусгнившей мебели, первоначальное предназначение которой уже невозможно было определить; а в самом углу на груде тряпья сидел седой человек без возраста, и человек обращался к пустоте рядом с собой, как будто ждал, что она ответит... *** -- ...Это ты? -- спросил я, еще раз покосившись на сидящего рядом.-- Извини, Сарт,-- сказал он, осторожно трогая мой локоть, и в звездном свете слегка блеснул перстень со странным именем "Авэк". -- Я сейчас уйду. Вот посижу немного -- и уйду. Совсем. Я теперь могу -- уйти... -- Не надо,-- робко попросил я. -- Останься, а?.. Я не умею -- один... и не хочу. -- А разве ты один? -- удивился он. -- Один... Они все ушли, чтобы я остался. Я убил их. Предстоящих... И теперь я - - пуст. До дна. До самого донышка. Все ушли, и боги ушли, и Лайна... и Дом. Один я, Авэк, как перст, как... Чтоб мне пусто было!.. И Эйнар скоро уйдет, наверное, и Гро... -- Ну и дурак,-- жестко сказал Авэк ал-Джубб Эльри и зашелся сухим, лающим кашлем. -- Ты мне раньше больше нравился... Один он... а они как же?! Он махнул рукой в сторону пролома -- и я увидел. Дороги... И люди на них. -- Ты теперь свободен, Сарт... И я свободен. И они -- тоже. Свободны видеть небо, не спотыкаясь взглядом о крышу, свободны верить во что угодно, свободны выходить за рамки бытия и находить сверх естественное вокруг себя. Прислушайся, Сарт, если ты не разучился слышать... Я прислушался. И услышал. Топот копыт кентавров, воздушную поступь богов и клич яростных героев, шепот бездн и пульс миров, отзвук магических обрядов и стоны красавиц, которых еще только надо спасти; хлопанье крыльев дракона и звон меча о доспехи, вой оборотней и дыхание бессмертных, и шаги, шаги -- шаги людей по бесчисленным дорогам, среди которых мне померещились и мои шаги; и голоса слепых сказителей на перекрестках... -- Ты разрушил Дом, Сарт, и теперь сверх естественное вернулось в жизнь и расплескалось по мирам. И снова у человека появилось то, чего не может быть. Ты разрушил Дом, который хотел стать богом,-- значит, отныне ты -- Предстоятель, Предстоятель Перекрестков, и вечно тебе, Сарту-Мифотворцу, быть на перекрестках судеб и событий, потому что нет тебе смерти вне твоей воли и желания... -- Вне моей воли и желания,-- повторил я и внезапно понял, что Авэк прав, и еще понял, что нигде и никогда не смогу передать свой нежданный и страшный дар, потому что никому не пожелаю подобной судьбы. А себе? Впрочем, разве у меня есть выбор?.. -- Скажи, Авэк,-- прошептал я, не оборачиваясь к нему,-- чьим Предстоятелем был ты? -- Авэк-Предстоящий,-- просвистел ветер в развалинах дома,-- от незримых алтарей Безымянного, Отца Пути... Пути-и-и... Рядом со мной никого не было. Проснувшееся время сладко потянулось и двинулось дальше, и в проломе зашевелился всклокоченный Эйнар, едва не наступив на растерянного Грольна. -- Ты куда пойдешь, Сарт? -- спросил он, и, не дожидаясь ответа, добавил: -- Я вон туда пойду... там, кажется, не нужны герои. Во всяком случае, пока не нужны... -- А потом? -- поинтересовался я, поглаживая Роа, невесть откуда свалившегося на мое плечо и удивительно тихого для его темперамента. -- Потом я пойду искать тебя,-- не задумываясь, сообщил Эйнар. -- Ты-то куда собираешься? -- Не знаю, Эйн... Еще не знаю. -- Я с тобой,-- встрепенулся Гро, засовывая свой лей в чехол. -- Я с тобой, Сарт... Ладно? Я подошел к Гро, улыбавшемуся как-то грустно и невпопад, и щелкнул его по носу. Роа подпрыгнул и одобрительно заскрипел. Потом я пнул ногой останки тумбочки и поднял выпавший оттуда свиток, разглаживая его на колене и отвязывая от пояса чернильницу... "...Не листайте эти страницы в тщетной надежде отыскать крохи правды о мире -- ибо правды здесь нет, и мира этого нет, а есть лишь боль и память, память и боль. ...Не листайте эти страницы, стремясь отвлечь себя чужой ложью о том, что было и чего не было -- ибо за ложь эту дорого плачено, дороже, чем за правду, и поздно теперь порицать, утверждать или сомневаться. ...Не листайте эти страницы от нечего делать, ибо воистину страшен тот час, когда человеку нечего делать, и идти некуда, и обрыв манит лишь тем, что он -- обрыв. ...Не читайте написанного, потому что слова -- ширма, темница, оковы, в которых бьется недосказанное; и меня не слушайте, когда я кричу вам об этом, потому что и я связан словами, как все; не слушайте меня, не слушайте, не... И не верьте мне, когда я говорю вам об этом. Не ищите здесь прошлого -- его здесь нет; но не ищите и будущего. Несколько дней, горсть минут -- вот они, и это настоящее, наше с вами настоящее, которое мы зачастую упускаем, предпочитая вспоминать или загадывать. Прошлое уже закончилось, каким бы подробным оно ни казалось, а будущее еще не начиналось -- и, пожалуй, никогда и не начнется. Давайте немножко поживем сегодня, сейчас, сию минуту, и тогда вы наконец сможете почувствовать не то, что мы были или будем, а то, что мы -- есть... Лучше вслушайтесь, и тогда обязательно, за очередным поворотом дороги, вы услышите... -- Среди бесчисленных светил Я вольно выбрал мир наш строгий... Вслушайтесь, пожалуйста -- вы обязательно услышите, если только не махнете рукой и не пройдете мимо... В конце концов, ведь это было так давно, и где-то там, за небесами..." КОНЕЦ Май -- ноябрь 1992 г.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору