ких кожаных ремней и того же клея на конце тщательно обструганного и отшлифованного древка. Последний из известных ему наговоров - и дротик готов.
     Металку делать не стал: бросок рукой у него получался более метким.
     Теперь следовало подумать, как и когда лучше всего пустить оружие в дело.

3

     Мада сказала: ?Только не при сыне?. Конечно, она права: Дангор еще слишком мал, чтобы понять, кто такой его дед и почему отец должен его убить. Значит, нужно затаиться и выжидать. Дад не всегда уводит с собой Дангора, иногда он уходит один. Вот тогда-то...
     Странное дело: после похода за медом Дад вновь переменил отношение к зятю: по крайней мере стал его замечать и разговаривать с ним. Почти так же, как в былые времена. Если бы Мада промолчала, если бы Аймик не знал то, что он знает теперь, - он был бы вполне доволен; он бы считал: все наладилось, все будет хорошо! Что там ?если бы?! Все зная, все понимая, Аймик порой ловил себя на том, что он... стыдится своих замыслов. Как же так? Старик снова такой добродушный, такой мирный... и знает так много, и с зятем готов поделиться своими знаниями. А он думает о дротике, ждущем под старым пнем своего часа. И знал ведь, прекрасно знал, что нежданное добродушие тестя - обман и притворство ради каких-то непонятных целей. Знал, а вот поди ты.
     Два-три раза они снова ходили вместе на охоту. Конечно, с оружием тестя, не дающим промаха... с хозяйского позволения. Нет, Аймик и не пытался использовать эти копья, кажущиеся такими надежными, против самого Дада, хотя тот, словно нарочно, то и дело поворачивался к зятю спиной. Словно нашептывал: ?Ну ударь! Гляди, как хорошо войдет наконечник, - точно под левую лопатку!? Аймик, предупрежденный заранее, старательно отводил оружие в сторону. Он даже мысли старался запрятать как можно глубже, чтобы Дадово копье ненароком бы не почувствовало, чего он хочет в действительности.
     Глухая осень. Промозглые, унылые дни, холодные беспросветные ночи. Листва уже не только облететь, но и в грязь успела превратиться; уже даже здесь снег принимался падать, а там, выше в горах, он уже давно выбелил склоны.
     Дангор вновь приболел, на этот раз сильнее, чем прежде. Правда, по Даду было видно: его болезнь внука не очень-то беспокоит. Это не раздражало, напротив, успокаивало и мать и отца: оба прекрасно знали, что увести внука на Тропу Мертвых до Посвящения Дад никакой Хонке не позволит. Во всяком случае, сильного кол-дунского лечения он применять не стал, хотя Мада не выдержала, попросила. Ответил: ?Ни к чему это. Попусту духов тревожить - только беду накликать. Сами справимся?. К обычным средствам прибавил еще какие-то травы да трижды по ночам наговор нашептывал - вот и все.
     На четвертый день Дангор был еще слаб и в испарине, но дело уже явно шло на поправку. К вечеру Дад осмотрел внука и удовлетворенно кивнул:
     - Ну все. Завтра еще полежит, подремлет, а через день будет на ногах. А я сегодня в горы ухожу. На всю ночь. И так припозднился с вами.
     Аймик понял: вот оно! Пришла пора; теперь - или никогда.
     Уютно в жилище, прикрытом еще и каменными стенами пещеры. Там, снаружи, воет непогода, дождь хлещет без устали уже которую ночь подряд. А здесь хорошо, тепло... И особенно хорошо то, что их - трое. Дангор спит спокойно, он уже почти поправился... Эх, залечь бы сейчас с женой под одну шкуру, пока здесь нет Дада.
     ...Довольно. Нужно спешить: извлечь из схорона свой дротик да встать на след тестя. В кромешной тьме. И так это сделать, чтобы тот ничего не услышал, не заподозрил.
     Аймик, уже собранный, уже готовый к походу, едва коснулся губами лба Дангора... (А все-таки жар еще чувствуется.) ...Крепко обнял жену и какое-то время стоял так, зарывшись лицом в ее густые волосы.
     - Мне пора. Все будет хорошо; я вернусь за вами. Обещаю.
     - Будь осторожен. Да хранит тебя Великий Тигролев, твой прародитель! И наши Первопредки.

4

     Аймик развернул дротик, надежно укрытый от сырости тройным слоем кожи. Ветер и дождь неистовствовали; ночь была еще хуже, чем казалось там, дома, и его одежда уже отсырела и сделалась тяжелой и неудобной. Но непогода заглушит его шаги... если, конечно, тесть пошел своей обычной тропой. Если же почему-то сменил тропу - все пропало. В такую ночь нечего и думать взять его новый след. Ему, Аймику, такое не под силу.
     Он уже давно выслеживал тестя, когда тот уводил с собой Дангора. Не до конца - только до входа в узкую расселину, надвое рассекшую гигантскую, вздымающуюся в самое небо отвесную скалу. Похоже, один из Устроителей Мира в незапамятные Изначальные Времена разделил ее надвое могучим ударом. Идти по этой расселине дальше означало почти наверняка себя выдать, и Аймик ограничивался тем, что раз за разом наблюдал с противоположного склона, как дед и внук скрываются в ее черноте. Зачем они уходят туда? Может быть, он и узнает об этом хоть что-нибудь, когда сам войдет в этот узкий лаз. Но это случится один-единственный раз. Аймик понимал: только единожды он сможет попытаться войти туда, чтобы покончить с черным колдуном. Назад выйдет кто-то один: он сам... или Дад.
     Прижавшись вплотную к камню - тому самому, из-за которого он и прежде наблюдал за Дадом, - Аймик безуспешно вглядывался во тьму, порывами швыряющую ему в лицо резкие водяные брызги. Сама скала скорее угадывалась, чем действительно виднелась в этой слепой тьме; расщелина же... Аймик вздрогнул. Вопреки очевидности, ему вдруг стало казаться... да нет, он был уверен в том, что саму расщелину не угадывает, а видит. Да-да, точно, вон она, и даже... Аймик завороженно следил, как там, в черной расселине, клубится, свивается, опускается к земле и вновь устремляется вверх - дым? тени? - НЕЧТО. Непостижимое, от чего замирает сердце цепенеют руки и ноги, а все тело становится не своим - мягким, дрожащим...
     Он перестал чувствовать дождь, не замечал даже того, что верхняя костяная застежка разошлась, а может, и вовсе потерялась, что кожаные ремешки, стягивающие края капюшона под подбородком, развязались и вода тонкими струйками стекает прямо за пазуху... Аймик пытался найти в себе силы для того чтобы встать, осторожно спуститься вниз, пересечь поток, струящийся по дну ущелья и... И войти ТУДА, для того чтобы совершить задуманное. Прижимался лбом к холодной, сырой поверхности скалы (кажется, по щеке не только дождь, но и кровь течет); шептал все известные заклинания...
     Сквозь вой ветра и надсадный шум дождя послышался (или почудился?) резкий гортанный крик. И, словно ему в ответ, в шум ненастья вплелись голоса. Злобные, угрожающие и в то же время какие-то хнычущие. Вороний крик еще раз разорвал ночную тьму.
     Аймик рванул ворот рубахи так, что отлетела и вторая застежка. Левой рукой стиснул единственный сохранившийся оберег. Тот самый - из кости и шерсти побежденного им единорога.
     Великие духи-покровители! Если только вы есть...
     С трудом, опираясь на дротик, он встал. Выпрямился. И, ощупывая тропу древком, готовый к тому, что в любой миг может поскользнуться или подвернуться нога, выскользнуть из-под стопы предательский камень, стал медленно спускаться вниз.

5

     Странно. Дождь и ветер стихли, как только Аймик очутился внизу. Даже тучи раздвинулись, и Небесная Охотница внезапно залила своим светом водный поток, шумящий по дну ущелья, и расколотую надвое скалу, мрачно поджидающую незваного гостя. Аймик остановился у края потока, соображая, где и как лучше его перейти? (Подумать только. Прежде здесь протекал всего лишь ручеек.) Но глаза его невольно обращались к скале. Свет падал прямо на нее, и в этом неверном сиянии неровности поверхности превращались в какие-то рожи, не человеческие и не звериные, не застывшие - живые: казалось, они хихикали, подмигивали, высовывали языки... Может быть, то была лишь игра теней от туч, несущихся по небу?
     В черную расщелину взгляд Небесной Охотницы не проник. Там была полная тьма, замкнутая на себя, отталкивающая все окружающее... Теперь Аймик не замечал в этой непроглядной тьме никакого движения... Может быть, ему только мерещилось?
     Нужно идти. Как бы то ни было, нужно идти прямо к этим глумящимся харям. И дальше.
     С трудом оторвавшись от скалы, Аймик стал внимательно рассматривать поверхность воды, клокочущей в лунном свете. Кто знает, какова теперь ее глубина? В любом случае, на ногах, пожалуй, не удержаться... Ага! Большие камни, омываемые потоком, а между ними еще и палки какие-то торчат, словно специально переправа наведена. Может, так оно и есть, Даду же нужно и в ненастье переправляться туда. Если он, конечно, по воздуху перелететь не может.
     Переправа далась нелегко. Если бы не свет Небесной Охотницы, Аймика наверняка бы снесло с камней и поволокло вниз по течению, и еще вопрос, смог ли бы он выбраться на берег. Впрочем, это еще вопрос, смог бы он в темноте вообще найти переправу...
     Мокрый и усталый, Аймик стоял у подножья скалы, уходящей в самое небо. Здесь, вблизи, никаких кривляющихся рож не видно, но все равно: по освещенной поверхности камня будто волны какие-то пробегают... Дернувшись, словно в судороге, он отвел глаза. Сейчас не до этого.
     Черная расщелина. Оказывается, она не такая узкая, как казалась с той стороны ущелья. Но даже здесь, вблизи, она поражала своей непроглядностью: окутывающий ее мрак сгустился до осязаемого, не пропуская внутрь ни единого луча.
     Для Небесной Охотницы вход туда закрыт. Что ж, посмотрим, закрыт ли он и для земного охотника.
     Сжав дротик обеими руками, шепча про себя замирающие на губах заклятия, Аймик ступил в густую тьму.
     Вначале тропу приходилось ощупывать ногой, да еще заботиться о том, чтобы не нашуметь, и Аймик еле-еле продвигался вперед. Ему все время казалось, что тьма здесь действительно уплотнилась настолько, что она буквально облегает его лицо, руки, колени, почти неощутимо подается, пропуская вперед, чтобы вновь сомкнуться за его спиной. Но через некоторое время...
     (Время здесь тоже изменилось: стало таким же вязким, как и окружающая тьма.)
     ...Он понял, что начинает... видеть тропу. Правда, как-то совсем по-другому... Не так, как снаружи.
     (Вспомнилось: их мрачная свадьба у черного камня...)
     А еще через какое-то время... (Какое?)
     ...понял, что он здесь не один. И не тьма его окружает, а Те, кто гнездятся во Тьме. Неслышные. Невидимые. И тем не менее всем своим существом он ощущал их присутствие.
     (Они ли породили этот вязкий мрак или сами - его порождение?) Шаг. Еще шаг...
     (Сколько может продолжаться этот бесконечный путь; ведь ночь уже давным-давно должна кончиться. Или нет?) Впереди... Неужели свет?
     Да, это был свет... если только ЭТО пламя может излучать свет. Аймик уже видел такое однажды... там, у черного камня. Но сейчас...
     Не факелы - целый сноп черного огня вздымался ввысь из чашеобразного углубления, выдолбленного в каменной площадке, перед большой глыбой камня. Такого же, как тот, перед которым они с Мадой стояли на коленях, только больше, гораздо больше. Его поверхность, гладкая, даже заполированная, казалась прозрачной, а из глубины ее выступал кровавый многоугольный знак, пульсирующий в такт тяжелым, неумолимым словам...
     - ГХАШ! ГХАШ! ГХАШ! Кхухту гхаш! Кхухту хомдем рльех!..
     Дад, от плеч до ног закутанный в какую-то необъятную шкуру, стоял спиной к Аймику и, воздев руки к пульсирующему знаку, творил заклинания.
     Непонятные, они врезались в уши, как острый кремень. Тоска, неизбывная, безнадежная, мучительная, терзала его душу. Аймик чувствовал себя так, словно кто-то безжалостный скручивает, выжимает его сердце, по капле выдавливает жизнь и всякую надежду. Страх, гнездившийся в нем и прежде, еще на той стороне ущелья, но зажатый, подавленный, теперь понемногу расправлял крылья...
     ...А из неведомых глубин его души все отчетливее и отчетливее вздымался голос. Знакомый. Ненавистный:
     ?Ну что? Убил? Червяк! Хоть теперь-то ты понял, кто ты перед НИМ? Ничтожество! Слизняк! Пади ниц и моли о прощении!..?
     - ХОРРОГ! ХОРРОГ! ХОРРОГ! Кхуту хоррог! Аз-загодд!..
     Тоска усиливалась, страх подавлял сознание и волю, становился неуправляемым, перерастал в ужас. Слова заклинаний обрушивались подобно громовым ударам. Невидимых скопилось столько, что было трудно дышать. И они, и языки черного пламени, и пульсирующий знак возвещали о приближении Того, от которого не было ни спасения, ни защиты...
     ?Говорю тебе: сломай свою дурацкую папку и ПАДИ НИЦ!?
     Подкашиваются ноги. Пальцы, сжимающие копье, дрожат, с ними не совладать. И тут...
     Прервав заклинания и готовясь к новому действу, Дад отступил в сторону, нашаривая что-то в глубинах своего странного одеяния. И Аймик увидел, что у самого основания каменной глыбы, на плоском светлом в черных подтеках камне лежит скрученная ремнями маленькая косуля. Детеныш. Девочка. И в ее совсем человеческих глазах - нестерпимый ужас и напрасная мольба...
     (Косуля?! Да это же... Мада? НЕТ, АТА!)
     ...а Дад уже держит в руке каменный клинок, длинный и почти прозрачный...
     - НЕТ! СДОХНИ, ЖАБЬЕ ДЕРЬМО! Он метнул дротик.
     Аймик знал, что бросок его точен и силен, что оснащенный кремневыми вкладышами наконечник должен насквозь пробить тело колдуна, каким бы прочным ни было его странное одеяние, должен пройти сквозь его сердце и, окровавленным, выйти из груди на добрую треть своей длины. Он, охотник, знал, что все должно быть именно так. Но...
     Пролетев половину пути, дротик вдруг застыл в воздухе, а Дад... даже не обернувшись, продолжал делать свое дело.
     От жертвенника послышался предсмертный, совсем человеческий крик...
     Аймик бросился вперед, чтобы перехватить застывшее в воздухе оружие и не броском - руками вонзить его в сердце врага...
     Он почувствовал, что не может сделать и шагу. Ноги... в них словно впились бесчисленные ледяные пальцы, цепкие, неодолимые... А его дротик...
     Аймик увидел, как лопаются ремешки, закрепляющие наконечник в древке, размягчается и капает наземь клей, а само древко вдруг треснуло вдоль - и наконечник вываливается и разбивается о скальный пол, и следом за ним падает бесполезная, расщепленная надвое палка.
     Только теперь Дад повернулся, медленно, словно нехотя.
     Склонив голову набок, чуть прищурившись, он разглядывал своего зятя так, словно видел его в первый раз. Губы его растягивала ехидная усмешка, тонкая бородка чуть вздрагивала. Было видно: он не просто рад - счастлив.
     - Ну вот ты и пришел! Долгонько собирался; я, признаться, думать начал: а вдруг ты поумнел... Северный Посланец? Да где уж там.
     Его глаза внезапно полыхнули огнем. Черным огнем. Усмешка исчезла.
     - Дурак! Пень безмозглый! Да я с самого начала знал о том, что вы замышляли. И как ты мастерил свою дурацкую игрушку. И как меня выслеживал... Ну что, понял хоть теперь, КОМУ я служу?
     Он медленно воздел обе руки и заговорил нараспев, вдохновенно:
     - Они порождены Великой Тьмой, Началом начал, Сущностью сущего. Они - истинные Властители, истинные Хозяева Мира. Других нет! Нет! Слышишь? НЕТ!!! ЕСТЬ ТОЛЬКО ОНИ, МОИ ХОЗЯЕВА!
     Яростная судорога исказила его лицо. Казалось, Черный Колдун в экстазе прорычал эти слова не Аймику. Кому-то другому. Затем впился взглядом в Аймика:
     - Ваши колдуны говорили тебе, что ты - Избранный Могучими! Северный Посланец! А кто эти Могучие? И для чего ты им понадобился?
     (Мучительно сжалось сердце. Сейчас он услышит то, что подозревал и сам.)
     - Да! Да! Это они, Властители, Хозяева Мира, порожденные Великой Тьмой, вели тебя сюда и от бед оберегали! ОНИ! Других НЕТ! Все остальное - пустая болтовня ваших колдунов, годная лишь на то, чтобы вас, ничтожных людишек, дурачить. А для чего - я тебе уже говорил. Чтобы моя дочь родила от тебя сына! (Каждое слово - как удар копья! И нет защиты!) - Ваши колдуны! Самые умные из них, самые сильные из них служат моим Хозяевам, а вас дурачат! Только всем им далеко до меня, Дада! Кто из ваших колдунов сравнится со мной в могуществе? Никто! Кто из вас, людишек, устоит против меня? Никто! А ведь Властители поделились со мной лишь ничтожной частью своей силы! Но мой внук - моя кровь, изначально Им посвященная! И Они дадут ему такую силу, о которой я и мечтать не смею! И он, мой внук, изменит ваш Мир! Слышишь? Изменит Мир так, как угодно Великой Тьме и... - Голос Дада внезапно понизился до хриплого шепота. - ...и ее
     Воплощению, перед которым вся сипа Властителей - ничто! Помолчав, добавил:
     - Это будет еще не скоро. Через годы. Но это будет. И когда настанет срок, ты, глупец, тоже послужишь Великой Тьме. По-своему... Но что мне теперь делать с тобой, до срока?
     Он сокрушенно покачал головой, словно и впрямь раздумывал над участью Аймика и сочувствовал ей.
     - Был бы ты, зятек, поумнее, прожил бы эти годы с женой да с сыном. А так - уж не взыщи! - друзья мои о тебе позаботятся. У себя подержат; там, на западе. До тех пор, пока ты мне здесь не понадобишься. Завтра поутру они за тобой придут... - Дад вновь принял добродушно-насмешливый вид. - Да, Северный Посланец, ты глуп. Впрочем, утешься. Твоя жена и вовсе дурой оказалась. А ведь я ее предупреждал.
     Аймик рванулся изо всех сил. Напрасно. Окружающая его тьма действительно сделалась осязаемо плотной, препятствующей малейшему движению. Он смог лишь прохрипеть:
     - Не смей, слышишь! Не тронь Маду. Со мной что хочешь делай, но ее оставь в покое! - Аймик выхаркивал эти слова, чувствуя, что задыхается. Казалось, тьма не только сковала его тело, она набивалась в ноздри, в уши, в горло...
     - Ну-ну, не волнуйся, зятек, не волнуйся. Мада дождется тебя, обязательно. Вы еще с ней встретитесь, я тебе это твердо обещаю. Такая верная жена, такой заботливый муж, - разве можно вас разлучать? Вы еще вместе возляжете... Вот сюда! Его рука показала на окровавленный камень. Аймик потерял сознание.

6

     Он пришел в себя, когда было уже совсем светло. Приподнявшись на локте, подивился, что не связан. Место вроде бы совсем незнакомое. Какое-то озеро.
     Нестерпимо болела голова. Подташнивало. Умыться бы...
     Подняться на ноги удалось, только не сразу. Не глядя по сторонам, Аймик поковылял к озеру. Вода! Единственное, что манило его сейчас.
     Забрел по колени, даже не разувшись. Наклонился к чистой, чуть тронутой рябью поверхности, и... замер, дожидаясь, когда кончится рябь и поверхность снова станет идеально гладкой.
     (Неужели вот этот седой мужчина с запавшими глазами и ввалившимися щеками - он, Аймик?!)
     Трудно поверить тому, что очевидно для других. Особенно если годами не видишь своего лица.
     Умывшись, он почувствовал себя намного лучше и даже был готов считать все происшедшее сном или бредом. А почему бы и нет? Очнулся-то он совсем не в той проклятой расщелине, а невесть где. Свободный, - ни пут, ни охраны. Так, может, и впрямь сам забрел в помрачении ума невесть куда, где и насмотрелся ночных кошмаров? Но повернувшись к берегу, понял: нет, не бред и не сон. Его уже поджидал Дад. Не один. Несколько поодаль стояло пятеро взрослых мужчин-охотников.

Глава 16

ПЛЕННИК

1

     Вот уже четвертое лето Аймик пребывал в плену у лошадников, - так звал он про себя тех, кто уводил его все дальше и дальше на запад от Стены Мира. Из разговоров он знал, что лошадники в действительности принадлежат разным Родам: кроме детей какой-то Кобылы - Аймик так и не понял, бурой или пегой, - здесь были и дети Сайги, и дети Бизона, и, кажется, дети Сохатого. Но различать их он так и не научился, несмотря на прошедшие годы. Дело в том, что от него, пленника, скрывали все. Даже язык.
     С языком, правда, дело обошлось совсем не так, как, похоже, хотелось Даду. За время своих странствий Ай-мику приходилось говорить на разных языках, и теперь, прислушиваясь (и присматриваясь) к чужой речи, он, конечно же, начал ее понимать, несмотря на то, что здесь ему никто не пытался помочь. Судя по всему, на разговоры с пленником было наложено табу. Что ж, нет худа без добра. Аймик, в свою очеред