сегодня там повалило ветром сосну.  И ведь
нет бы  тихо лечь вдоль забора или повиснуть на ветках!  Двадцатиметровый ствол
рухнул  точно  на  крышу  только  что  поставленного  металлического гаража,  в
котором,  слава Богу,  на  тот  момент не  было автомобиля.  Сосне,  по  словам
женщины, было лет пятьдесят.
     У  Ирины не  нашлось сил как следует посочувствовать соседке.  Она-то безо
всяких метеорологов знала,  что  на  город  опять навалился здоровенный циклон,
пришедший со стороны Скандинавии. Она почти не спала ночь, защищаясь от страхов
своими новыми книжками,  да  и  теперь чувствовала себя из рук вон.  И  ещ„ эта
статья в "Ведомостях", купленных накануне в ларьке!..
     Вчера  она  отправилась на  прогулку  и  как  раз  проходила мимо  уличной
витринки с  наклеенной свежей газетой,  когда  ветер (уже  тогда поднимавшийся)
сдул откуда-то  с  дерева или с  карниза ком снега ей  на плечо.  Она принялась
отряхивать шубку и бросила нечаянный взгляд на обклеенную газетами стену.
     Если  Ирине  приходила охота  посмотреть периодику,  она  листала толстые,
красочные журналы для женщин. Ну, там, ещ„ в последнее время - о путешествиях и
природе.  Серые газеты были скучны, и она не обращала на них большого внимания.
Уж  подавно  не  испытывала  желания  м„рзнуть  на  улице  у  витринки,   читая
судьбоносные откровения журналистов.
     Но   этот   напечатанный  жирными  буквами  заголовок  сулил   полноценный
экологический скандал,  а  такие  публикации с  некоторых пор  вызывали  у  не„
болезненное  любопытство.  Ирина  невольно  стала  читать,  а  когда  добралась
примерно до  середины -  вздрогнула и  быстрым шагом  направилась к  ближайшему
ларьку,  по старинке именовавшемуся "Союзпечать".  Теперь "Ведомости" лежали на
кухонном столе,  а  Ирина бродила по квартире и  без конца пила горячее молоко,
спасаясь от  несуществующей простуды.  На самом деле спастись хотелось от того,
что она вычитала в статье, но как это сделать, Ирина не знала.
     Тапиольскую рощу  считали  заповедной  уже  в  восемнадцатом веке.  Каждый
самодержец начиная с  Екатерины Второй  считал своим  долгом издать специальный
указ,  запрещавший на е„ территории какую-либо охоту, рубку деревьев, заготовку
дров и прочие действия,  вредящие экосистеме. Уч„ные ботаники давно пересчитали
не только деревья,  но и все сучья на них,  и каждому выдали паспорт. Составили
карты  и  от  поколения к  поколению передавали ученикам  тщательно сбереж„нные
сосны...  Они здесь и вправду великолепные. Они уходят ввысь, прямые, как мачты
фрегатов,  и  вершины беседуют с  небесами,  а  песчаные холмы  давно ст„рло бы
время,  если бы не могучие корни,  глубоко пронизавшие песок.  И в самом сердце
холмов, словно священная чаша, отражает проплывающие облака глубокое озеро... В
международных атласах  территория Тапиолы  значится как  ландшафтный заповедник
мирового значения.  Даже цари не смели строить здесь дачи,  лишь выезжали летом
на пешие прогулки под кронами исполинов,  а  верховых коней и коляски оставляли
на  специально отвед„нной площадке.  Никто не  знал точно,  выросло ли это чудо
природы само по  себе или,  как  гласит предание,  вправду было посажено руками
Петра Великого и его приближенных...
     С конца прошлого века Тапиолу облюбовали художники,  чьим полотнам история
судила висеть на  стенах Русского музея  и  Третьяковки.  Рощу  охраняли и  при
Советах.   Лишь   в   середине   восьмидесятых  надумали  было   выстроить  для
руководителей города,  так сказать,  дальнюю дачу.  С  выходом из сауны прямо в
кристальную оз„рную глубину...  Даже подвели асфальтовую дорогу,  однако дальше
дело не  двинулось:  заинтересованные деятели сгорели под  ударами политических
перемен.
     Но  вот  сегодня,  когда  "разгул  демократии" поистине не  знает  границ,
дальнейшая  биография  заповедной  Тапиолы  будет,  по-видимому,  переч„ркнута.
Жирной  линией  окружной  автомобильной дороги,  которую  чья-то  властная воля
провела прямо через древний, могучий и такой беззащитный, помнящий Историю лес.
Стало быть,  мы скоро увидим,  как рушатся вековечные сосны,  как в хрустальное
озеро валят остатки раствора и строительный мусор...
     В статье было что-то ещ„ про удивительно кстати сгоревшие садоводства.  Но
эти абзацы Ирину заинтересовали меньше, и она лишь бегло их просмотрела.
     Около  десяти  вечера  в  дверь  позвонили.  Ирина  никого  не  ждала,  но
оказалось,  что это приехал е„  муж Володя с  телохранителем Мишей.  Володя был
определ„нно чем-то расстроен, и она поневоле вспомнила, как однажды он вломился
к ней посреди ночи,  рухнул не раздеваясь в постель и потом проспал до полудня.
Ирина так и не выяснила, в ч„м там было дело, но с тех пор он без телохранителя
не приезжал.
     Где-то на лестнице было открыто окно, с площадки тянуло холодом, и молодая
женщина плотнее закуталась в шаль.
     - Случилось что-нибудь? - машинально спросила она.
     - Кофе свари,  - мрачно приказал Гнедин. Ирина равнодушно пожала плечами и
направилась в кухню.  Мишаня остался,  как обычно,  в прихожей,  а Гнедин пош„л
следом  за  супругой.  Он  собирался  серь„зно  с  нею  поговорить и  не  хотел
откладывать разговор даже до тех пор, пока она принес„т кофе в гостиную.
     Однако на  кухне его поджидал крайне неприятный сюрприз.  Сколько он  знал
Ирину,  печатное слово она  не  особенно уважала.  А  тут  посередине кухонного
столика лежали вчерашние "Ведомости".  Разв„рнутые на  ТОЙ  САМОЙ статье.  И  в
статье кое-что  было отч„ркнуто красным фломастером.  И  жирные восклицательные
знаки на полях...
     Ирина, заправлявшая кофеварку, изумл„нно обернулась, когда у не„ за спиной
раздалось нечто вроде рычания.  Лицо е„ мужа было буквально перекошено яростью.
Он держал в  руках купленную ею газету и со злобой,  которой она никогда за ним
не замечала, сминал "Ведомости" в бесформенный ком. Потом размахнулся и, тяжело
дыша, зашвырнул туго скрученный бумажный шарик на шкаф.
     - Володя,  ты  что?..-  спросила Ирина.  Гнедин посмотрел на  не„,  словно
очнувшись. Пот„р руками лицо, дош„л до окна и вернулся обратно.
     - Вот что, - проговорил он наконец. - Хочу развестись с тобой, поняла?
     - Поняла,   -   кивнула  Ирина.   Налила  воду  в   кофеварку  и  щ„лкнула
выключателем.  В  это  время  скрученная  газета  на  шкафу  зашуршала,  силясь
расправиться,  и е„ осенила неожиданная идея. В самом деле, она как-то упустила
из  виду,  что  Володя работал по-прежнему в  Смольном,  и  вроде бы  по  части
законности.  -  Там в газете статья была про окружную дорогу, - начала Ирина. -
Ты читал?
     Гнедину до зуда в  кулаках захотелось дать ей по роже.  По этому красивому
хол„ному личику,  на  котором  до  такой  степени  не  вовремя  и  не  по  делу
засветились признаки разума.
     - К ч„рту газету, - буркнул он, сдерживаясь. - В среду на развод пода„м!
     Вот  уже несколько дней он  чувствовал себя законченным женоненавистником,
но  твердо  намеревался  доиграть  роль  до  конца.  Роль  соломенного  вдовца,
решившего наконец разорвать опостылевшие брачные узы.  Чтобы дать  волю  новому
чувству и  с  чистой совестью предложить руку и сердце другой.  Даше Новиковой.
Даше...
     ...И быть безутешным влюбл„нным,  когда е„ исчезновение обнаружат.  У него
вс„ получится.  Если уж он хладнокровно разыгрывал скорбь и  произносил речи на
похоронах, да ещ„ утешал родственников сперва Вишняковой, потом Галактионова...

     - В среду? - переспросила Ирина. - Во сколько?
     Он назвал время, добавив:
     - Я за тобой машину пришлю.  И двинулся обратно в прихожую,  не дожидаясь,
пока сварится кофе.
     - Погоди!  -  Ирина поймала его за рукав (чего тоже никогда себе прежде не
позволяла).  -  Там в статье...  ты зря так...  ты послушай, там прямо для вас,
чтобы разобраться.  Там про заповедную рощу,  е„ П„тр посадил!  А теперь дорогу
решили!..
     Это было уже слишком. Гнедин развернулся и влепил ей пощ„чину.
     Ирина настолько не ожидала удара,  что отлетела прочь и ударилась спиной о
дверцу кухонного шкафа, на верху которого затаилась газета. Медленно, словно не
веря  в   случившееся,   подняла  руку  к   побелевшей  щеке,   и   Владимир  с
удовлетворением заметил, как пропала с е„ личика вся его безмятежная красота.
     - Сука,  - сказал он и опять повернулся к двери, но уйти не удалось. Ирина
кошкой прыгнула к  столу и  молча запустила в  мужа солонкой,  сделанной в виде
капустного кочана.
     Соль высыпалась белым облачком,  оседая на столешницу и плиточный пол,  но
бросок был очень уж неумелый - Ирина промахнулась. Зато Гнедин бросился на жену
с кулаками,  и ей не удалось,  как в плохом кино, убежать от него кругом стола.
Наверное,  он  действительно любил  Дашу  настолько,  насколько он  был  вообще
способен любить.  Какое там акт„рское хладнокровие,  какая там роль, которую он
намеревался выдерживать до  конца!..  Ему безумно хотелось лишь одного-в  кровь
измордовать эту  женщину,  изувечить е„,  до  предела  унизить,  своими  руками
вышибить из  не„  жизнь...  Сделать вс„ то,  что он  так и  не  отважился лично
сотворить с Дашей... Только это было ему по-настоящему нужно, только это сейчас
имело значение.
     Телохранитель  не  вмешивался.  Гнедин  словно  очнулся  и,  тяжело  дыша,
остановился,  когда Ирина перестала кричать и  отбиваться и скорчилась на полу,
даже не  реагируя на пинки.  Владимир Игнатьевич Гнедин,  полномочный проверять
законность решений городского правительства,  приш„л  к  выводу,  что  виновная
получила  достаточно.  И  удалился вместе  с  Мишаней,  так  шарахнув за  собой
железную дверь, что эхо раскатилось по всей лестнице.
     Его т„мно-зел„ная "Вольво" немного разминулась с нарядом милиции,  который
вызвала перепуганная криками и  шумом соседка.  Но  это  было уже совершенно не
важно.
     Часов до пяти утра ещ„ выл ветер и по-прежнему пухла Нева,  ворочаясь подо
льдом  и  ломая  его,  чтобы  оставить кое-где  на  залитых  набережных.  Потом
наводнение стало понемногу спадать.
     ...За  день Виталий Базылев намахался достаточно,  и  сейчас ему  хотелось
только одного:  поскорее сунуть ключ  в  "Цербер",  бросить на  сковороду кусок
хорошего мяса и, патриотически запивая его родным пивом "Балтика", расслабиться
в  кресле.  Может,  если потянет,  поставить кассету с  л„гким порно,  из  тех,
которыми снабдили его сегодня ребята...
     Пулковский лидер  был  бесстрашен,  имел  звериную  интуицию  и  отличался
недюжинной способностью постоять за себя.  Может, это было глупо, но даже после
гибели Шлыгина,  когда и  ему по  идее следовало ждать всяческих неприятностей,
Базылев периодически ездил на  машине один и  в  квартиру поднимался тоже один.
"Ну убьют, - сказал он Инке Шлыгиной. - Дальше-то что?.."
     Он  вош„л в  полут„мный подъезд и  обнаружил,  что  лифт  снова загадили -
поймал бы,  своими бы  руками хрен  вместе с  яйцами оторвал!..  Делать нечего,
Виталий в  очередной раз проклял вс„ и  двинулся по лестнице вверх,  уже слыша,
что на третьем этаже кто-то тихо,  на одной ноте,  скулит.  То ли собака, то ли
приблудный незнакомый алкаш... Своих дворовых алкашей Базылев давно знал, и они
знали его,  даже  подрабатывали временами,  присматривая за  брошенным у  двери
"Мерседесом"...   Виталий  засопел,  подумав  о  том,  с  каким  вкусом  вмажет
пьянчужке,   если  тот   впрямь  окажется  чужаком  и   не   сможет  предъявить
убедительного алиби по поводу лифта. Он даже прибавил шагу, одолевая оставшиеся
ступеньки...   Увиденное  превзошо  все  его  ожидания.   Не  "бормотолог",  не
заблудившийся породистый  сенбернар  -  на  широком  подоконнике,  подсвеченном
уличным фонар„м,  сидел  негр!  Самый  натуральный негр,  только  не  в  полную
величину, а так, пацан негритянский. Сидел, обхватив плечи руками, раскачивался
и еле слышно скулил...
     - Ты ч„?.. - приш„л в себя Базылев. - Какой ленгвидж спикин?..
     Это было,  в общем,  и вс„, что он мог изобрази по-английски. Поч„м знать,
откуда свалился пацан может, в самом деле иностранный, от экскурсии от стал...
     Парнишка даже не пошевелился.  То ли притворялся глухонемым, то ли в самом
деле не понимал.
     - Ну и хрен с тобой,  -  махнул рукой Базылев и даже шагнул было мимо,  но
потом вс„ же решил проявить терпение.  -  Спрашиваю по-людски:  инглиш, финн?..
Африка?..
     Это  последнее слово  оказалось волшебным.  Пацан  неожиданно повернулся и
выдал  такую  струю  великого и  могучего русского мата,  что  Виталий  вначале
оторопел, а потом восхищ„нно расхохотался:
     - Ну, корешок, ты да„шь!.. Ч„ сидишь-то тут, к подоконнику примерзаешь?
     Негрит„нок   перестал   раскачиваться,   и   пулковский   лидер   различил
колоссальный,  как минимум в  пол-лица,  синячище.  Освещение на  лестнице было
очень скупое,  только от мерцавшего на улице фонаря, при таком на белом-то лице
фиг чего разглядишь,  не говоря уж о  ч„рном,  но опытный Виталий в диагнозе не
ошибся.  Подобные синяки бывают,  когда бьют ногами лежащего на земле.  Базылев
поддался неожиданному импульсу и взял паренька за плечо:
     - Ладно, чего там... пошли жрать.
     Сказано  это  было  весьма  спокойно  и  просто,  без  лишней  ласковости,
подразумевающей некую  плату  за  гостеприимство.  Подросток поднялся на  ноги,
сперва недоверчиво, но потом (видимо, от отчаяния) послушно заковылял следом по
лестнице.  Именно заковылял:  досталось ему  где-то  немало.  Он,  впрочем,  не
жаловался и не охал, и Базылев понял - плач, который он слышал на лестнице, был
вызван не болью.  То есть болью, но не телесной. Он запустил неожиданного гостя
в квартиру:
     - Ванная вон там...  Шмотки в  мешок,  их  только в  мусорник.  Халат пока
наденешь, потом портки подбер„м...
     Допрашивать парня Виталий не стал.  Захочет - расскажет, а не захочет - не
надо.  Но  за  жареным мясом  и  "Балтикой" тот  раскололся.  История оказалась
настолько горестной,  что даже у Базылева,  какой-либо чувствительностью отнюдь
не отмеченного, не пош„л в горло очередной глоток пива.
     - Ну, козлы вонючие! - Узнав о действительной причине ненависти негрит„нка
к ментам,  Виталий сказал эти и ещ„ многие слова,  которые сказал бы в подобной
ситуации любой нормальный мужчина.  Только,  в  отличие от  большинства простых
нормальных людей,  пулковский лидер был способен ещ„ и кое-что сделать. - Я сам
бы  их,  если  хочешь  знать,  как  поганых клопов...  Так  где  -  в  Пушкине,
говоришь?..
     Л„гкая порнуха была забыта сразу и  прочно.  Завтра предстояло подниматься
задолго до света, и после еды Виталий разложил для гостя кресло-кровать.
     - Будешь спать тут,  понял? - распорядился он непререкаемым тоном, и пацан
рад был слушаться.  - Пожив„шь у меня, пока синяки на морде не пройдут. Потом с
братвой познакомлю. Не ссы, придумаем что-нибудь...
     План взятия Парижа
     С  утра  Плещеева вызвали  в  Большой дом  на  еженедельное совещание.  Он
приехал и  еле  прош„л внутрь сквозь многочисленные заслоны,  так и  не  увидев
среди охраны ни одной привычной физиономии (а раньше с ним здесь здоровались по
имени-отчеству и  в документы заглядывали в основном для проформы!).  Прибыв на
место,  Плещеев полдня тихо и  молча клял вс„ на свете,  вникая в  информацию о
распространении новых наркотиков и  "подвигах" ещ„  вчера никому не  известного
уголовника по кличке Колун. В перерыве Сергей Петрович воспользовался случаем и
устроил большие служебные неприятности двум офицерам милиции,  ответственным за
объявление в розыск Новиковой Д.  В. Потом нескончаемо долго сидел в кабинете у
непосредственного начальства,  давая подробный отч„т о работе "Эгиды" и получая
по малейшему поводу , втык. Начальству было не до хмурой рассеянной плещеевской
физиономии:  само  сидело с  точно  такой  же.  И,  не  жадничая,  распределяло
полученный сверху здоровенный фитиль.  Надо  полагать,  Плещееву досталось даже
поболее остальных,  ибо Скунс был приоритетным заданием именно у  него,  а  все
действия покамест сводились к  простым констатациям фактов.  Да  и  те ещ„ были
факты!..  "Рост сто  семьдесят,  не  исключено,  что  бывший гэбист!.."  Это за
полгода  так  называемой  прилежной  работы?  Сколько  ещ„  должно  совершиться
заказных убийств, чтобы удалось выяснить больше?..
     Уже  поздно вечером Сергей Петрович опять вышел на  связь с  Лоскутковым и
обновил  информацию о  последних  питерских суицидах,  "расчлен„нках" и  прочих
столь  же  радующих находках.  Потом,  поехал домой  и  уже  из  дому  позвонил
родителям Даши, желая хоть немного их успокоить.
     Трубку сняла Дашина мама.
     - Тамара Андреевна, - начал он, коротко доложив обстановку. - Мне кажется,
Даша... всю жизнь с вами очень близка...
     Надо  бы  сказать  "была",  но  произнести  это  применительно к  Даше  не
повернулся язык.
     - Конечно...  всегда...-  Тамара Андреевна удерживалась от  слез.  И  тоже
физически не могла выговорить о Даше -  "была".- Такая домашняя девочка... мы с
Владимиром Дмитриевичем для  не„  не  только родители...  друзья...  Да  кому я
рассказываю, вы же сами вс„...
     И  тогда Плещеев задал вопрос,  который на  самом деле надо было бы задать
ещ„ вчера, прич„м сразу, в первую же секунду.
     - Я почему об этом,  -  сказал он в трубку.  - Я понял с Дашиных слов, что
она собирается замуж... Это действительно так?
     Сам он почти решил,  что Даша не назвала ему имени,  поскольку "счастливый
соперник" был  е„  собственной выдумкой -  ведь  всегда легче прощаться,  когда
уходишь к кому-то.
     Однако Тамара Андреевна не удивилась вопросу.
     - Ну,  до этого пока далеко,  -  вздохнула она.  -  Как бы не жених ещ„...
постоянный поклонник... хотя как знать... А что?
     Перед внутренним взором Плещеева пронеслась вереница им„н, последнее время
так  или  иначе всплывавших в  связи с  Дашиной деятельностью.  Хотя  жених мог
оказаться совсем даже не из их числа...
     - Кто? - в лоб спросил он.
     - Володя Гнедин,  -  ответила Тамара Андреевна.  - Владимир Игнатьевич. Вы
его даже, может быть, знаете, он в Смольном работает. Столько сделал для нас...
так помог...
     Вот  тут Сергей ощутил л„гкое головокружение,  которое с  ним приключалось
всегда,  когда куски разбитой мозаики внезапно становились на место и очередная
загадка обретала решение.  Только на  сей раз это были не  победные пузырьки от
шампанского,  а  что-то  вроде  похмелья после безобразной попойки.  Он  закрыл
глаза,  и  Людмила,  высунувшаяся из  кухни  звать его  к  ужину,  на  цыпочках
отступила обратно за  дверь.  Она по опыту знала,  с  каким лицом е„ муж решает
логические загадки. Или выслушивает очень скверные новости.
     - Тамара  Андреевна,  -  осторожно подбирая  слова,  выговорил Плещеев.  -
Попробуйте вспомнить.  С того вечера, когда вс„ случилось... вы ему не звонили?
Гнедину?.. Или он вам?
     - А что такое?..
     - Да нет,  ничего,  - Сергей Петрович старался выдерживать самый спокойный
тон. - Просто, ведь вы понимаете, вс„ может иметь значение, каждый пустяк...
     - Мы хотели ему позвонить,  но телефон...  он у Дашеньки в записной книжке
был, которую она всегда с собой в сумочке... а в домашнюю ещ„ не успела, только
ваш...  Стали в справочнике искать,  там номер устаревший... пока туда-сюда, он
сам позвонил,  утром сегодня.  Дашеньку попросил... - Тамара Андреевна вс„-таки
всхлипнула.  -  Пригласить куда-то хотел...  Так расстроился...  Тоже обещал по
возможности разузнать...
     Плещеев почувствовал, как на висках и над верхней губой выступил пот.
     - А о том, что меня уже подключили, вы говорили ему?
     Он, впрочем, уже знал ответ. Конечно, терзаемые волнением и горем родители
выложили Гнедину вс„,  потому что в  таком состоянии хочется делать и  говорить
что угодно, только не сидеть сложа руки.
     - Да, мы сказали, - подтвердила Тамара Андреевна. - Володя ещ„ обрадовался
и нас успокоил,  он слыш