родушный на вид  и, как  мне показалось,  небольшого ума,  увалень,
одетый в длинную вязаную хламиду - я  даже не был уверен, что под  ней
имеются какие-нибудь плохонькие штаны. В его рыжих волосах  запутались
клочки соломы - я бы  не удивился, если бы  узнал, что на сеновале  он
валялся много  лет назад:  прическа  этого красавчика  выглядела  так,
словно к ней не прикасались чуть ли не с момента его рождения. Он  был
похож на когда-то славного, но  уже давно свихнувшегося от сидения  на
цепи сенбернара.  Рядом  с  ним  сидел  не  менее  запущенный  дядя  в
коротких, едва достигающих колен, грязных, как чумной барак, штанах  и
замызганном вязаном жилете,  надетом на голое  тело. Впрочем, у  этого
грязнули внешность была  самая что  ни на  есть поэтическая  - на  его
темных с проседью кудрявых волосах  красовался венок из живых  цветов,
шею обвивала  какая-то декоративная  лиана, из-под  стола  выглядывали
перепачканные босые  ноги,  а  глаза  были  мечтательно  устремлены  в
потолок: мне показалось, что  нас он вообще не  заметил. У края  стола
примостился очень симпатичный  румяный старичок. На  звание гнома  он,
пожалуй, все-таки не тянул, но все же показался мне совсем  маленьким:
я заметил, что он сидел на очень высоком табурете - чтобы было  удобно
дотягиваться  до  стола.  А  напротив  маленького  дедушки   восседало
настоящее чудовище.  Так  мог  бы  выглядеть  вконец  спившийся  самец
орангутанга - если  бы ему сбрили  почти всю шерсть  с морды,  оставив
только несколько клочков не то медной проволоки, не то просто  жесткой
рыжеватой  щетины  на  одной  щеке   и  примыкающей  к  ней   половине
подбородка. Другая часть  лица выглядела  вполне бритой,  но легче  от
этого не  становилось. Все  они -  кроме мечтательного  дяди в  венке,
которого я про  себя окрестил  "поэтом" -  уставились на  нас в  немом
изумлении.  Молчание  грозило  затянуться,  поскольку  Шурф,  как  мне
показалось,  не  собирался  произносить  приветственных  речей,  а   с
неподдельным   интересом   склонившегося   над   микроскопом   ученого
бактериолога разглядывал своих свойственников.
    - Приветствую вас в фамильном  замке Кутыков Хоттских! -  приятный
сочный баритон раздался прямо за моей спиной.
    Я обернулся и увидел  высокого темноволосого мужчину средних  лет,
на удивление аккуратно причесанного и одетого в скромные, но  опрятные
шерстяные штаны, вязаную рубаху и меховой жилет, в полном соответствии
с  неизменной   модой   графства   Хотта.   У   него   было   довольно
невыразительное - по  крайней мере, на  фоне очаровательной  компании,
собравшейся за столом!  - строгое  лицо и  сдержанные манеры.  "Никак,
дворецкий! - весело подумал я. - Ничего себе! Ехали на ферму, а попали
в фамильный замок - так он,  кажется, его назвал... И теперь сэр  Шурф
станет каким-нибудь хоттским бароном, или  как они здесь называются  -
во влип мужик!"
    - Меня зовут Тыындук Рэрэ, и я помогаю господам Кутыкам  содержать
в порядке этот  дом, -  представился наш новый  знакомый. -  Позвольте
узнать, кто вы, господа, и с какой целью решили посетить нас?
    Я подумал,  что парню  надо срочно  рвать когти  в Ехо:  с  такими
замечательными манерами  ему следовало  бы не  прислуживать  босоногим
вельможам в  горах  Графства  Хотта,  а  украшать  своим  присутствием
королевский Замок Рулх, честное слово!
    - Собственно  говоря, я  - новый  владелец этого,  как ты  изволил
выразиться, "замка",  -  холодно  сказал  Шурф.  -  Призрак  покойного
господина Хурумхи Кутыка дал  себе труд посетить  меня и передать  мне
свое завещание.
    Тишина стала  еще более  напряженной. У  меня возникло  неприятное
чувство: можно  было  подумать,  что сейчас  все  взорвется  к  чертям
собачьим,  так  что  лучше  уносить   ноги,  пока  не  поздно.   Взрыв
действительно  последовал,  но  совершенно  безопасный  для  жизни   и
здоровья присутствующих. "Опереточный  злодей" уронил кувшин,  который
уже долго держал в руках. Наверное, парень просто забыл о нем и теперь
невольно  разжал  пальцы.  Кувшин  упал  на  пол  с  отчаянным  звоном
обреченного. Осколки  разлетелись по  сторонам, а  содержимое  кувшина
растеклось по ковру неопрятной  малиновой кляксой. Брюнетка,  сидевшая
рядом с ним, лениво повела рукой над полом. Осколки послушно собрались
вместе, клякса  преобразовалась в  струю и  совершенно  самостоятельно
втянулась в кувшин.
    - У меня  такой неаккуратный  братец! -  флегматично сказала  она,
подняла совершенно целый кувшин с пола, поставила его на стол и  снова
уставилась в одну точку.
    - Кодекс Хрембера здесь,  как я понимаю,  не действует? -  шепотом
спросил я Шурфа.
    - А при чем здесь Кодекс Хрембера? Это же не угуландская Очевидная
магия, а  древнее  колдовство  драххов,  -  ответил  он.  -  Но  таких
умельцев, как  эта  леди, по  пальцам  пересчитать можно,  ты  уж  мне
поверь!
    - Так ты и  есть муж Хельны? -  наконец спросила старуха. Голос  у
нее оказался пронзительным  и скрипучим, как  и полагалось по  законам
жанра. - Что ж,  ничего не скажешь,  красавчик! - язвительно  добавила
она.
    - Бабушка,  помолчи  пока, -  тихо  сказала ей  юная  "ведьмочка".
Старуха недовольно на нее покосилась, но вслух возражать не стала.
    -  Да,  я  действительно  муж  Хельны.  Моя  фамилия  Лонли-Локли,
впрочем, думаю, это ты и без меня знаешь, - церемонно сообщил ей Шурф,
не забыв вежливо опустить голову. Меня  он не представил, но мое  имя,
кажется, никого  не интересовало.  Можно было  подумать, что  я -  его
менкал, или какое-нибудь другое полезное домашнее животное. Впрочем, у
меня  не  было  никаких  возражений:  сейчас  я  бы  с   удовольствием
превратился в этого  самого менкала  и отправился бы  во двор,  щипать
травку. Признаться,  Кутыки почему-то  не показались  мне ребятами,  в
компании которых можно славно провести вечер.
    - Позвольте представить вам членов семьи, - дворецкий вел себя так
невозмутимо,  как  способны  вести  себя  только  представители   этой
почтенной профессии  в  старой  доброй  Англии -  в  кино  и  книжках,
разумеется...
    - Будь столь любезен, - холодно согласился Лонли-Локли. Да уж, эти
двое друг друга стоили!
    - Господин Маркуло Кутык, старший сын покойного господина Хурумхи,
и его  жена, госпожа  Мичи, -  важно произнес  дворецкий, указывая  на
"опереточного злодея" и блондинку. - Госпожа Фуа Кутык, мать покойного
господина  Хурумхи,  -  он  почтительно  поклонился  старой  ведьме  и
повернулся к юной "ведьмочке": -  Госпожа Ули Кутык, сестра  господина
Маркуло.
    Маленький  румяный   дедок   оказался  холостым   младшим   братом
эксцентричного покойника. Его звали Тухта - тот самый "дедушка Тухта",
который, по словам говорящего пса, жил в отдельном строении во  дворе.
Наполовину выбритый орангутанг  носил гордое имя  Пурех и был  младшим
сыном почившего  господина Хурумхи,  а  босоногий "поэт"  Йохтумапп  и
парень с соломой в  волосах (его звали  Арало Кутык) приходились  всем
собравшимся  какими-то   неопределенно   дальними   родственниками   -
кузенами, что ли...
    - И  что нам  теперь: собирать  пожитки  и идти  в лес?  -  мрачно
спросил "злодей" Маркуло после  того, как все  имена кроме моего  были
благополучно названы. - Ты приехал, чтобы завладеть своим  имуществом,
так?
    - Идти в лес вам не обязательно, - невозмутимо ответил ему Шурф. -
Скажу больше: этот вариант представляется мне не самым приемлемым.  Во
всяком случае, пока. Я действительно собираюсь официально вступить  во
владение наследством - из уважения к воле покойного, но это не значит,
что я намерен выгонять вас из дома.
    - Извини за  невежливый вопрос, господин  Лонли-Локли, но если  ты
действительно не  собираешься выгонять  нас из  дома, зачем,  в  таком
случае, ты вообще сюда приехал?  - меланхолично спросила его юная,  но
могущественная Ули. - От вашего Ехо даже до границы путь неблизкий,  о
горных дорогах я уже не говорю... Хочешь сказать, что ты проделал этот
путь только для того, чтобы принять участие в нашем семейном ужине?
    - Зачем я сюда приехал - это касается только меня, леди, - холодно
сказал ей  Шурф. -  Для начала  погощу  у вас  несколько дней,  а  там
поглядим. Надеюсь, вы не оставите без крова нового хозяина этого дома?

    - Положим их  спать в  башне! -  неожиданно обрадовалась  старуха,
отчаянно подмигивая Маркуло. - Будете спать в башне, гости дорогие?  -
подозрительно ласково спросила она у нас.
    Остальные  заулыбались  и   активно  закивали.  Только   маленький
старичок выразительно посмотрел на нас. Он так ничего и не сказал,  но
судя по выражению  его лица, селиться  в башне нам  не следовало ни  в
коем случае. Я не мог  понять, с какой стати  он за нас волнуется,  но
встретить хорошего  человека  всегда  приятно, и  я  сразу  отвел  для
дедушки Тухты маленький, но уютный уголок в своем сердце.
    - Я бы предпочел  ночевать в отдельном  помещении, - сухо  сообщил
Лонли-Локли своим новым родственникам. - Я заметил, что у вас во дворе
хватает пристроек. Прикажите  найти для нас  что-нибудь поприличнее  и
прибрать там как следует...
    - Я  немедленно займусь  этим, господин,  - пообещал  дворецкий  и
поспешно вышел за дверь.
    - А к столу нас так и не пригласят? - ехидно спросил я Шурфа.
    - Возможно, и не пригласят, - он пожал плечами. - Но мы не  станем
дожидаться приглашения. Добро пожаловать в мой новый дом, сэр Макс!  -
добавил он, сохраняя полную серьезность.
    После этого эпохального заявления Шурф решительно шагнул к столу и
уселся на грубо сколоченный табурет. В результате его  стратегического
маневра, осталось только одно свободное  место: между ним и  спившимся
орангутангом  Пурехом.  Мне  ничего   не  оставалось,  как   обреченно
вздохнуть и усесться  рядом с этим  жутким господином -  не стоять  же
столбом на пороге! Признаться, я бы предпочел любого другого соседа по
застолью, я  бы даже  на коленки  к старой  ведьме сейчас  с  радостью
взгромоздился,  но  мне  показалось,   что  этот  поступок  не   будет
способствовать созданию непринужденной дружеской атмосферы...
    - Будешь пить, как тебя там? - тут же неприветливо спросил у  меня
Пурех, сунув мне под  нос полупустую бутылку, распространявшую  вокруг
себя  совершенно  неописуемый   аромат,  не   слишком-то  похожий   на
обыкновенный запах алкоголя. Так могло пахнуть разве что  какое-нибудь
средство от насекомых, хотя до сих пор я был уверен, что химики  этого
прекрасного Мира пока не додумались до столь гениального  изобретения,
поскольку   местные   насекомые   отличаются   немногочисленностью   и
неназойливостью.
    - Я бы тебе не советовал, - неожиданно доброжелательно шепнул  мне
маленький симпатичный  дедушка Тухта.  -  Пурех вечно  таскает  всякую
отраву из  моей мастерской.  Ему ничего  не делается,  но  непривычный
человек и скопытиться может, ты уж прости мне столь грубый оборот!
    - Это ж  разве грубость!  - усмехнулся я.  - А  за совет  спасибо.
Впрочем, я и сам не отважился бы! Этот запах...
    - Ишь ты,  еще и харю  от дармового угощения  воротит, паскуда!  -
злобно буркнул Пурех и тут же сам приложился к своей бутылке.
    Признаться, я  порядком  растерялся:  за последние  годы  я  успел
привыкнуть и к смертельным опасностям, и к собственному невесть откуда
взявшемуся могуществу... от чего  я успел основательно отвыкнуть,  так
это от элементарного бытового  хамства! Единственный хам, имевшийся  в
моем  распоряжении,  генерал  Полиции  Бубута  Бох,  давным-давно  был
укрощен  и  приручен,  так  что  теперь  его  эмоциональные  монологи,
посвященные  почти  исключительно  фекальной  тематике,  казались  мне
маленькими  ежедневными  шоу,  придававшими  нашим  "трудовым  будням"
особую, ни с чем не сравнимую прелесть. Так что теперь я молча смотрел
на сосущего какую-то вонючую дрянь  из своей бутылки Пуреха и  пытался
сообразить: что, собственно говоря,  положено делать в таких  случаях?
Ответить ему грубостью? Пошло,  к тому же  это могло только  усугубить
проблему, спровоцировав  сие дивное  создание природы  на  продолжение
диалога, который казался мне бесперспективным. Если честно, в  течение
всего одной, но чертовски долгой секунды мне очень хотелось его убить,
или хотя бы "перевоспитать"  с помощью своего Смертного  Шара, но я  с
сожалением понимал, что за такие  пустяки - увы, не положено!  Поэтому
мне пришлось просто  сделать вид,  что ничего не  случилось, и  вообще
никакого господина Пуреха в природе не существует. Как ни странно, это
оказалось самым верным  решением. Хамы немного  похожи на  наваждения:
если не  уделять  им внимание,  они  быстро тускнеют,  а  иногда  даже
исчезают - по крайней мере, из твоей жизни...
    Он, конечно,  никуда не  исчез, но  действительно немного  увял  и
общаться больше не порывался. Аппетита у меня, честно говоря, не было.
Зато у Лонли-Локли  хватило невозмутимости  с интересом  перепробовать
все блюда и завести со своими родственниками деловую беседу о доходах,
которые приносит  поместье,  и  расходах,  каковые  требуются  на  его
содержание. При этом у него  было строгое лицо налогового  инспектора.
Разумеется, если  верить ответам  господина Маркуло,  получалось,  что
содержание фамильного  замка Кутыков  и прилегающих  к нему  земель  -
самое разорительное  дело  на свете!  Оставалось  только  недоумевать:
почему эти несчастные  люди, тратящие на  поддержание своего  скудного
хозяйства последние гроши, не  бросились на шею своему  потенциальному
избавителю  от  этого   бремени...  А  я   развлекался,  наблюдая   за
присутствующими. Создавалось  впечатление, что  я нахожусь  на  хорошо
организованном спектакле  в  каком-нибудь  модернистском  театре,  где
зрители получают  возможность  полностью погрузиться  в  происходящее.
Преувеличенно колоритная внешность наших  новых знакомых, их  странные
манеры,  непривычная   смесь   деревенской  грубости   и   старомодной
аристократической церемонности,  их  ничем  не  прикрытая,  скорее  уж
напротив, несколько утрированная, настороженная враждебность - все это
не было похоже на  настоящую жизнь, раскрашенную, как  мне до сих  пор
представлялось, в полутона, а не расчерченную на яркие полосы основных
цветов спектра.
    Разглядывая  персонажей  этого   милого  домашнего  спектакля,   я
довольно быстро решил для себя, кто есть кто. Номинальным главой семьи
был, разумеется, "опереточный злодей" Маркуло  - во всяком случае,  он
очень старался  казаться  лидером.  Его  жена  Мичи,  судя  по  всему,
большого  веса  в  семье  не  имела:  к  ее  щебету  никто  особо   не
прислушивался,  хотя  голосок  у  дамочки  был  что  надо:  звонкий  и
пронзительный, как  вопли  телефона в  ночи.  А вот  его  флегматичная
сестричка Ули, похоже, и была  настоящим "серым кардиналом" при  своем
братце. На  старую  ведьму никто  не  обращал внимания:  как  я  успел
заметить, ей просто позволяли говорить  и делать все (или почти  все),
что она хочет, как ребенку. К маленькому старичку отношение здесь было
вполне уважительное, но сдержанное и прохладное. Он словно был окружен
прозрачной, но непроницаемой стеной молчания. Сидел на своем табурете,
задумчиво разглядывая нас с Шурфом, и неторопливо отщипывал  крошечные
кусочки булочки  - можно  сказать, клевал,  как птичка.  Мрачный  урод
Пурех и босоногие  "кузены" - что  хмурый "дурачок", что  мечтательный
"поэт", судя  по  всему, никакого  веса  в этом  семействе  не  имели.
Маркуло постоянно делал  им какие-то замечания:  и пьют они,  дескать,
слишком  много  (что  касается  небритого  Пуреха,  это  была   святая
правда!), и  чавкают,  и локти  на  стол положили,  да  и рожи  у  них
неумытые... Впрочем, на слова Маркуло ребята не реагировали: то ли уже
давно привыкли  к его  брюзжанию, то  ли вообще  не слушали.  Особенно
досталось "поэту":  Маркуло  то и  дело  упоминал о  каком-то  колючем
кусте, который тот умудрился за  один вечер вырастить на его  семейном
ложе, так  что минувшая  ночь была  омрачена необходимостью  извлекать
многочисленные занозы из самых неподходящих для этого мест. При  слове
"куст" босоногий Йохтумапп на мгновение  расплылся в нежной улыбке,  а
потом снова ушел в себя. Очевидно, этот парень считал растения  самыми
совершенными созданиями природы, а вот собратья по биологическому виду
явно не вызывали у него никакого интереса...
    Когда  затянувшийся  семейный  ужин   все-таки  подошел  к   концу
(своеобразным сигналом послужило шумное падение под стол  перебравшего
Пуреха), я  вздохнул с  облегчением.  Честно говоря,  я уже  давно  не
проводил время  столь скверно,  и  убийственный аргумент  сэра  Шурфа:
"между прочим,  большинство людей  живут так  изо дня  в день!"  -  не
произвел на  меня никакого  впечатления. К  счастью, откуда-то  возник
единственный нормальный человек в этом доме, господин Тыындук Рэрэ,  и
с вежливым поклоном предложил нам проследовать в свои "покои" - именно
так он и выразился, черт побери!
    "Покои" оказались  двухэтажным каменным  домиком в  дальнем  конце
двора.  На  первом  этаже  была  одна  просторная  комната  с  большим
обеденным столом  и  простыми деревянными  лавками,  на втором  -  две
маленькие спальни, вопреки моим ожиданиям, чистые и уютные.
    -  Скажите,  господа,  а  что  случилось  с  нашими  воротами?   -
нерешительно спросил наш провожатый перед тем, как распрощаться. - Это
вы их... - даже не знаю, как сказать! - изничтожили?
    - Сначала мы просто стучали, - невозмутимо ответил Шурф.
    - Полчаса, не меньше! - ядовито добавил я.
    - Да, я слышал,  - вздохнул дворецкий. -  И собирался открыть,  но
хозяева не  велели. Сказали,  что по  ночам хорошие  люди в  гости  не
ходят... Знаете, я ведь обязан выполнять их приказы!
    - Любые? - с холодным любопытством спросил Шурф.
    - Любые, - твердо ответил тот. - Желаю вам приятно провести  ночь,
господа!
    И он поспешно удалился, словно опасаясь продолжения беседы.
    - Интересно,  сколько надо  платить  человеку, чтобы  он  выполнял
"любые" приказы? - спросил я своего друга, пытаясь изобразить на  лице
циничную ухмылку.  Ухмылка  не  получалась:  ни  циничная,  ни  просто
веселая -  вообще никакая.  Настроение было  пакостное, словно  завтра
утром мне должны были  удалить аппендицит: ничего страшного,  конечно,
но чертовски хочется сбежать домой...
    - Можно вообще не платить, если сварить хорошее приворотное зелье,
- задумчиво отозвался Шурф. - Приворот бывает не только на любовь,  но
и на верность  хозяину... Хотя,  я не  уверен, что  Кутыки его  именно
опоили. Может быть,  они действительно просто  хорошо ему платят,  или
обещают заплатить. Возможно, он живет в этой семье с детства и  многим
им обязан...  А может  быть, этот  достойный господин  просто  считает
делом чести хорошо выполнять свою работу. Так тоже бывает.
    - Шурф, мне здесь не  нравится! - решительно сказал я,  усаживаясь
за стол. - Пока мы ехали, все было просто отлично. А теперь...
    - Мне здесь тоже не нравится, - согласился он. Сел рядом со  мной,
задумчиво подперев  голову  рукой,  помолчал, а  потом  спросил:  -  Я
испортил тебе отпуск, Макс? Не  в моих правилах сожалеть о  содеянном,
но на сей раз я искренне сожалею!
    - Да нет, при чем тут ты! Я сам виноват наверное, -  примирительно
улыбнулся я. - Позволил своему настроению испортиться... Мог бы  давно
избавиться от этой  глупой привычки.  Просто я  давно не  имел дела  с
людьми, которым я настолько активно не нравлюсь, вот и все!
    - А  Угурбадо? -  удивленно  спросил Шурф.  - А  комендант  Нунды,
убитый тобой Капук Андагума? А...
    - Не надо  продолжать, я уже  понял, -  кивнул я. -  Но с  врагами
проще: с ними надо  сражаться, а не сидеть  за одним столом,  тоскливо
дожидаясь конца семейного ужина.
    - Кутыки тоже враги, по крайней мере, пока, - сухо сказал он. -  И
чем раньше ты  это поймешь, тем  лучше. Собственно говор