,  ударные
волны от которого обошли всю землю, разрушая  древние  общества  и  порождая
совершенно новую цивилизацию.  Таким  взрывом  была,  конечно,  промышленная
революция. Высвобожденная ею гигантская сила, распространившаяся по  миру  -
Вторая волна, - пришла в соприкосновение с институтами прошлого  и  изменила
образ жизни миллионов.
   К середине XX в. силы Первой волны были разбиты, и  на  земле  воцарилась
"индустриальная цивилизация". Однако всевластие ее было недолгим,  ибо  чуть
ли не одновременно с ее победой на мир начала накатываться новая - третья по
счету - "волна", несущая с собой новые институты, отношения, ценности.
   Тоффлер  отмечает,  что  примерно  с  середины  50-х  годов  промышленное
производство стало приобретать новые черты. Во множестве областей технологии
возросло разнообразие типов техники,  образцов  товаров,  видов  услуг.  Все
большее дробление получает специализация труда. Расширяются  организационные
формы управления. Возрастает объем публикаций. По мнению Тоффлера,  все  это
привело к чрезвычайной дробности показателей,  что  и  обусловило  появление
информатики.
   Не подлежит сомнению, что  разнообразие,  на  которое  обращает  внимание
Тоффлер, действительно расшатывает  традиционные  структуры  индустриального
века. Капиталистическое  общество  прежде  всего  основывалось  на  массовом
производстве, массовом распределении,  массовом  распространении  культурных
стандартов. Во всех промышленных странах - от США до Японии -  до  недавнего
времени  ценилось  то,  что  можно   назвать   унификацией,   единообразием.
Тиражированный продукт стоит  дешевле.  Индустриальные  структуры,  учитывая
это, стремились к массовому производству и распределению.
   Вместе с тем данная  тенденция  постепенно  становилась  объектом  острой
критики со стороны противников "массовизации". Многие проницательные  авторы
отмечали, что машины лишают  людей  индивидуальности,  а  технология  вносит
рутинность во все сферы общественной жизни. Миллионы людей встают примерно в
одно время, сообща покидают пригороды, устремляясь к месту работы, синхронно
запускают машины. Затем одновременно возвращаются с работы,  смотрят  те  же
телепрограммы, что и их соседи,  почти  одновременно  выключают  свет.  Люди
привыкли  одинаково   одеваться,   жить   в   однотипных   жилищах.   Тысячи
научно-фантастических романов и  кинофильмов  пронизывала  мысль:  чем  выше
уровень развития техники, чем она сложнее, тем более стандартизированными  и
одинаковыми становимся мы сами.
   Тоффлер полагает, что тенденция  к  унификации  породила  контртенденцию.
Появился запрос на новую технологию. "Информационный взрыв"  рассматривается
как порождение отживших структур. Однако почему прежние социальные структуры
стали разрушаться? Откуда взялись новые запросы и потребности?  Что,  вообще
говоря, порождает грандиозные технологические сдвиги? Тоффлер не отвечает на
эти вопросы в духе  чисто  технологического  детерминизма,  но  подчеркивает
великую роль техники в истории человечества.
   Американский исследователь  стремится  обрисовать  будущее  общество  как
возврат  к  доиндустриальной  цивилизации  на  новой  технологической  базе.
Рассматривая историю как непрерывное волновое движение, Тоффлер  анализирует
особенности грядущего мира, экономическим костяком которого станут,  по  его
мнению, электроника и ЭВМ, космическое  производство,  использование  глубин
океана и биоиндустрия. Это и есть Третья волна, которая  завершает  аграрную
(Первая волна) и промышленную (Вторая волна) революции.
   Тоффлер исследует общественные изменения как прямой рефлекс  технического
прогресса. Он анализирует различные стороны общественной жизни, но при  этом
берет за доминанту  преобразования  в  техносфере  (к  ней  Тоффлер  относит
энергетическую  базу,  производство  и  распределение).  Но  это  вовсе   не
означает, будто американский теоретик  отвлекается  от  изучения  той  роли,
которую общество играет в развитии техники. Он много и пространно рассуждает
о  том,  что  техника  должна  соответствовать  экологическим  и  социальным
критериям.
   Можно согласиться с тем, что промышленная революция  оказала  разрушающее
воздействие на большую семью,  которая  составляла  единое  производственное
целое.  Но  так  называемая  нуклеарная  семья  (муж,  жена,   дети)   стала
доминировать совсем не потому, что  она  экономичнее,  рентабельнее.  На  ее
формирование повлияли многочисленные факторы - отделение трудовой  жизни  от
семейной, рождение  иерархической  структуры  власти,  изменение  ценностных
ориентации. Вот почему крайне рискованно при изучении общественных процессов
исходить из техницистской логики.
   Нет    сомнений    в    том,    что    компьютеры    углубят    понимание
причинно-следственных связей  нашей  культуры  в  целом,  на  что  указывает
Тоффлер. Обработка информации поможет создать осмысленные  "целостности"  из
бессвязных, роящихся вокруг нас явлений. Но компьютер только  в  том  случае
окажет воздействие на общественный  организм,  когда  его  применение  будет
продуманным, соотнесенным с характером общественных связей.
   Книга Тоффлера поможет осмыслить те процессы, которые происходят  сегодня
в России. Надо исходить из того, что к концу XX  в.  человечество  завершает
переход к новому строю. И никто и ничто не может остановить этот объективный
процесс. Но  что  такое  "новый  строй"?  В  мире  нет  ни  капитализма,  ни
социализма.
   Гавриил Попов пытается  количественно  описать  экономику  нового  строя.
Можно  условно  говорить  о  трех  ее  частях:  треть  -  государственный  и
муниципальный сектор, треть - частный и треть - коллективный (от акционерных
обществ  до  кооперативов).  Если  органическим  элементом   капитализма   и
социализма была идея противоположности классов и их борьбы "на уничтожение",
то органическим элементом строя, где нормально взаимодействуют разные  формы
собственности, становятся сотрудничество, договоренности*.
   Шарль Фурье назвал то общество,  которое  придет  на  смену  капитализму,
строем  "социального  гарантизма".  Постиндустриальный  строй  сам  по  себе
внутренне связан всеми своими структурами.  Раз  есть  социальные  гарантии,
значит, сохраняет свое значение государственное регулирование. Без  частного
сектора нет конкуренции и, стало быть, нет динамики. Нельзя обойтись  и  без
демократии, ибо только она может быть  инструментом  взаимного  согласования
всех сторон. Однако, и это показано в  работе  Тоффлера,  демократия  должна
развиваться дальше.
   Следуя  логике   Тоффлера,   можно   утверждать,   что   при   феодализме
господствовали собственники  одного  ресурса  -  земли.  При  капитализме  -
собственники уже всех средств производства. При  социализме  бюрократия  как
целое стала коллективным собственником всей экономики.  Тоффлер  показывает,
что в постиндустриальном обществе продолжает господствовать  бюрократия.  Но
ее власть ограничена. Во-первых, в самой экономике - частным и  коллективным
секторами. Во-вторых, сама бюрократия выступает не как единая  структура,  а
разрозненно.  В-третьих,  группы  бюрократии  переплетаются,  сращиваются  с
собственностью,  причем  в  разной  степени.  Наконец,   власть   бюрократии
реализуется в условиях особого типа демократии.
   По словам Г. Попова, в постиндустриальном обществе две главные  проблемы:
взаимоотношения  внутри  групп  бюрократии  и  взаимоотношения  между   всей
бюрократией ---------------------------------------*  Попов  Гавриил.  Новый
строй. Над чем думать и что делать // "Независимая газета", 1998, 30 июня. и
небюрократическим большинством общества. Для  понимания  постиндустриального
строя исключительно важен и вопрос о его разновидностях. Можно выделить  три
типа постиндустриализма: первый мир  -  постиндустриализм  ведущих  стран  -
метрополий (сейчас это "семерка"),  второй  мир  -  постиндустриализм  стран
партнеров, стран-сателлитов (типа  Швеции,  Дании,  Австрии  и  т.  д.  )  и
постиндустриализм стран "третьего мира".
   По  мнению  Г.  Попова,  переход  к   постиндустриализму   России   столь
спецефичен, что можно говорить и о российской модели постиндустриализма, и о
российской модели перехода к нему.
   Последствия информатизации общества, как и  последствия  предшествовавших
великих  социотехнологических  революций,  будут   различными   для   разных
регионов, стран и народов. Свободное движение и  производство  информации  и
информационных услуг, неограниченный доступ к информации и использование  ее
для стремительного  научно-технологического  и  социального  прогресса,  для
научных инноваций, развития знаний, решения экологических и  демографических
проблем возможны лишь в демократических обществах, в обществах, где признают
свободу  и  права  человека,  где  открыты  возможности  для  социальной   и
экономической инициативы.
   Наша  страна  находится  сейчас   в   затяжном   социально-экономическом,
политическом  и  духовном  кризисе.  В  области  информационных  технологий,
средств и систем связи, в области исследований по искусственному  интеллекту
наше отставание от передовых западных  и  ряда  восточных  стран  продолжает
стремительно увеличиваться. Если в ближайшие годы  положение  радикально  не
изменится, то разрыв может оказаться едва ли не фатальным.
   В 50-70-е годы стало очевидно, что человечество вступает в  новую  эпоху.
Проблема существования человека и общества  в  полностью  технизированном  и
информатизированном  мире  не  могла  не  занимать  социологов,   философов,
политиков. Книга Э. Тоффлера пришла к нам с солидным опозданием. Но она всем
своим содержанием  включается  в  наши  современные  дискуссии.  Возьмем,  к
примеру, проблему многопартийности, которую обсуждает Тоффлер.
   В нашей стране демократы 90-х годов требовали  многопартийности.  Сегодня
многие говорят о том, что идея партий себя не оправдала. Однако преимущество
партий  заключается  именно  в  том,  что  они  интегрируют  большие  группы
интересов. И чем мощнее партия, тем большие группы интересов она интегрирует
и облекает  в  политическую  форму.  Порок  корпоративного  общества  -  его
фрагментированность, атомизированность.  Побеждают  группировки,  которые  в
этот день, в этот час случайно оказались сильнее. Все остальные  подавляются
и уничтожаются. Общество дисбалансируется. Такое общество может  управляться
только тоталитарной волей, только волей диктатора*.
   Существует множество концепций, авторы которых пытаются объяснить, почему
в истории происходило все так, а не  иначе.  Основными  из  них  традиционно
считаются  "цивилизационная"  (авторы  А.  Тойнби,  Н.  Я.  Данилевский)   и
формационная (знаменитая "пятичленка" К. Маркса).  Первая  кладет  в  основу
развития  человеческого  общества   социокультурные   типы,   а   вторая   -
производственно-хозяйственные отношения.
   Конец XX - начало XXI в. должны стать эпохой утверждения новых технологий
в сфере производства, быта, общественной организации,  политики,  общения  и
культуры.
   Павел  Гуревич,  проф.  ---------------------------------------*   Рыжков
Владимир. Россия. Закат четвертой республики. Существующей системе  отведено
мало времени // "Независимая газета", 1998, 2 июня.
   Посвящается Хейди, чьи убедительные доводы помогли мне решиться  написать
"Третью  волну".  Ее  жесткая,  настойчивая   критика   моих   идей   и   ее
профессионализм как редактора отражены на каждой странице.
   Ее вклад в эту книгу гораздо больше, чем можно  ожидать  от  коллеги,  от
интеллектуального собеседника, друга, возлюбленной и жены.

   Любовь и радость или смерть несет нам этот мир?
   Terra Nostra, Карлос Фуэнтес



   ВВЕДЕНИЕ

   В то время, когда террористы играют в  смертельные  игры  с  заложниками,
когда происходят колебания валют в связи со слухами о третьей мировой войне,
когда горят посольства и штурмовые  отряды  зашнуровывают  свои  ботинки  во
многих странах, мы в ужасе взираем на газетные заголовки. Цена золота, этого
чуткого барометра  чувства  страха,  побивает  все  рекорды.  Банки  дрожат.
Инфляция не поддается  никакому  контролю.  А  правительства  во  всем  мире
доведены до состояния паралича или крайней беспомощности.
   На этом фоне огромный хор разных прорицателей и прорицательниц  наполняет
атмосферу своими предсказаниями  рокового  исхода.  Пресловутый  "человек  с
улицы" говорит, что мир "впал в безумство", а эксперт указывает на множество
тенденций, которые ведут к катастрофе.
   Эта книга предлагает совершенно другую точку зрения.
   Она заявляет, что мир не впал в  помешательство  и  что  на  самом  деле,
наряду с совершенно бессмысленным лязгом и  звоном,  в  нем  можно  услышать
поразительную и обнадеживающую мелодию. Эта книга - об этой мелодии  и  этой
надежде.
   "Третья волна" - это книга для тех, кто думает, что человеческая  история
еще очень далека от своего конца, что она только началась.
   Мощный прилив бьется сегодня о многие страны мира, создавая новую и часто
весьма странную среду, в  которой  людям  приходится  работать  и  отдыхать,
вступать в брак, растить детей, уходить  на  пенсию.  В  этой  озадачивающей
ситуации бизнесмены плывут против крайне изменчивых  экономических  течений;
политики сталкиваются с тем, что их рейтинг по непонятным причинам скачет то
вверх, то вниз;  университеты,  больницы  и  другие  учреждения  без  всякой
надежды сражаются с инфляцией. Системы ценностей рушатся и раскалываются,  и
спасательные шлюпки семьи, церкви и государства исступленно носятся  в  этом
пространстве.
   Глядя на эти ужасные перемены, мы можем рассматривать их  как  отдельные,
изолированные  друг  от  друга   свидетельства   нестабильности,   аварийной
обстановки, бедствия. И все  же,  если  мы  отойдем  назад,  чтобы  охватить
взглядом больший период времени,  нам  станут  очевидными  вещи,  которые  в
противном случае остались бы незамеченными.
   Многие из сегодняшних перемен взаимозависимы  и  не  случайны.  Например,
разрушение малой семьи, глобальный  энергетический  кризис,  распространение
"культов" и кабельного телевидения, рост работы  со  скользящим  графиком  и
соглашений о дополнительных льготах, появление  сепаратистских  движений  на
пространстве от Квебека до Корсики, - все это может казаться лишь отдельными
явлениями. Однако верна  иная  точка  зрения.  В  действительности  все  эти
явления представляют собой компоненты одного гораздо более крупного феномена
- гибели индустриализма и роста новой цивилизации.
   До тех пор пока мы думаем о них как об отдельных переменах и упускаем  из
виду их включенность в процесс более крупного масштаба, мы  не  можем  найти
последовательный и эффективный ответ на связанные с ними проблемы.  Если  мы
действуем как индивиды, то наши решения этих проблем остаются бессмысленными
или саморазрушительными.  Выступая  в  роли  правительств,  мы,  спотыкаясь,
движемся от кризиса до краха и входим в будущее, шатаясь, без ясного  плана,
без надежды, без какого-либо предвидения.
   Не обладая общей схемой,  необходимой  для  понимания  столкновения  сил,
действующих в современном мире, мы подобны корабельной команде,  попавшей  в
шторм и пытающейся продвигаться среди опасных рифов  без  компаса  и  карты.
Находясь среди воюющих друг  с  другом  узких  специалистов,  погруженных  в
пучину фрагментарных данных и тщательного, ничего не упускающего анализа, мы
должны признать, что синтез в этой ситуации не просто полезен,  -  на  самом
деле ему принадлежит решающая роль.
   "Третья  волна"  -  это  произведение  широкомасштабного  синтеза.  Книга
описывает старую цивилизацию, в которой выросли многие из нас, и дает точную
и всеобъемлющую картину новой, рождающейся цивилизации.
   Эта новая цивилизация столь глубоко революционна, что она  бросает  вызов
всем нашим старым  исходным  установкам.  Старые  способы  мышления,  старые
формулы, догмы и идеологии, несмотря на то что в прошлом они процветали  или
были весьма полезными, уже не  соответствуют  больше  фактам.  Мир,  который
возникает с огромной скоростью из столкновения новых ценностей и технологий,
новых геополитических отношений, новых стилей жизни и способов коммуникации,
требует совершенно новых идей и аналогий, классификаций  и  понятий.  Мы  не
можем втиснуть эмбриональный завтрашний  мир  в  принятые  вчера  категории.
Ортодоксальные социальные установки или настроения тоже  не  подходят  этому
новому миру.
   Итак, по мере того как на этих страницах  будет  даваться  описание  этой
странной  новой  цивилизации,  мы   найдем   основания   для   того,   чтобы
противостоять  радикальному   пессимизму,   который   преобладает   сегодня.
Отчаяние, пользующееся большим  спросом  и  потворствующее  своим  желаниям,
доминировало в культуре в течение  десяти  или  более  лет.  "Третья  волна"
приходит к заключению, что отчаяние -  это  не  только  грех  (кажется,  так
сказал однажды Ч. П. Сноу*), но оно и не обоснованно.
   Я не смотрю на  мир  через  розовые  очки.  Вряд  ли  необходимо  сегодня
разрабатывать тему  реальных  опасностей,  с  которыми  мы  сталкиваемся,  -
начиная от ядерной катастрофы и экологических бедствий до расового фанатизма
или региональных беспорядков. Я сам в прошлом много писал об этих опасностях
и,  без  сомнения,  буду  говорить  об  этом  снова.  Война,   экономическая
катастрофа,  широкомасштабное  технологическое  бедствие  -  все  это  может
катастрофическим       образом       изменить        будущую        историю.
---------------------------------------* Сноу  Чарльз  Перси  (1905-1980)  -
английский писатель, общественный деятель.  В  сб.  "Две  культуры"  показал
соотношение естественных и гуманитарных наук. (Прим. перев. )
   Тем не менее, когда мы исследуем множество новых отношений, возникающих в
различных областях, -  между  меняющимися  энергетическими  возможностями  и
новыми формами семейной жизни, между современными  методами  производства  и
движением за  нравственное  самоусовершенствование  (и  это  лишь  небольшое
количество примеров) - мы внезапно обнаруживаем, что многие  обстоятельства,
представляющие собой сегодня величайшую опасность, в то же время содержат  в
себе и потрясающие новые возможности.
   "Третья волна" показывает нам эти новые перспективы. Она доказывает,  что
в  самой  сердцевине  разрушения  и  распада  мы  можем  обнаружить   сейчас
потрясающие свидетельства зарождения и  жизни.  Ясно  и,  как  мне  кажется,
неоспоримо, что при наличии интеллекта и  небольшого  везения  зарождающаяся
цивилизация может стать более здоровой, благоразумной  и  устойчивой,  более
пристойной и более демократической, чем любая из известных нам до сих пор.
   Если основной аргумент книги верен,  то  имеются  серьезные  причины  для
долгосрочного  оптимизма,  даже  если  переходный  период,  предстоящий  нам
сейчас, будет, вероятно, бурным и полным кризисов.

   Когда я работал последние три года над "Третьей  волной",  присутствующие
на лекции неоднократно спрашивали меня, в какой мере эта книга отличается от
моей ранней работы "Шок будущего" ("Future shock").
   Автор и читатель не никогда не видят в любой книге одно и то же. Для меня
"Третья волна" принципиально отлична от "Шока будущего" и по своей форме,  и
по цели. Прежде всего она охватывает гораздо больший период времени,  как  в
прошлом, так и в  будущем.  Она  содержит  в  себе  больше  предписаний.  Ее
архитектоника совершенно  иная.  (Проницательный  читатель  увидит,  что  ее
структура отражает, как в зеркале, ее основную метафору - столкновение волн.
)
   По существу, различия между ними еще более  значительны.  "Шок  будущего"
призывал произвести  определенные  перемены  и  подчеркивал  персональные  и
социальные издержки этих  перемен,  а  "Третья  волна",  отмечая  трудности,
связанные с адаптацией, делает акцент на том