невыгодным или  неудобным отвечать).
Сталин  сказал, что  он  ответит  на вопросы первых  двух групп,  а  вопросы
третьей группы отводит, как не относящиеся к делу. Но собрание больше  всего
занимали  именно эти  вопросы "не по существу".  Все вопросы Сталин вынужден
был огласить.
     Я сейчас весьма  смутно помню  содержание этих  вопросов. Помню  хорошо
только то, что спор шел вокруг  основной проблемы доклада: что такое колхозы
и как Сталин мыслит себе их создание? В одной из записок  спрашивали Сталина
приблизительно так:
     "Если    крестьяне    откажутся    добровольно   признать   Ваш    план
коллективизации,   то  стоите  ли   Вы  на   точке   зрения   насильственной
коллективизации?"
     Сталин на это отвечал формулой Ленина:
     - "Диктатура  пролетариата есть  неограниченная  власть, основанная  на
насилии".
     - Значит, долой нэп и назад к "военному коммунизму"? - крикнул кто-то в
зале.
     Сталин не ответил на реплику.
     Другая записка, но уже анонимная, спрашивала:
     "Ленин  говорил,  что  мы  ввели  нэп  всерьез  и  надолго  и  требовал
"архимедленности   и    архиосторожности"   в    отношении    кооперирования
крестьянства, а Вы требуете форсирования  темпа  коллективизации. Кто из вас
прав: Ленин или Вы?"
     На это Сталин ответил резко и закончил свой ответ грубым выпадом:
     -  Ленинизм  - не  Библия, а  диалектика. Постоянной величиной  в нашей
политике является собственно наша стратегия  - борьба за коммунизм.  Тактику
мы меняли и будем менять  даже  радикально, когда это  диктуется  интересами
стратегии.  Если автор записки  этой аксиомы непонимает,  то  рекомендую ему
покинуть ИКП,  чтобы  начать свою профессорскую карьеру с  азов  ленинизма в
совпартшколе.
     Автором записки был Сорокин.
     Из  вопросов  "не по  существу" помню два: автор од-ного из  них просил
Сталина  рассказать   содержание   предсмертного  письма  троцкиста   Иоффе,
покончившего само-убийством, а другой аноним просил разъяснить ему, "почему
     органам  ОГПУ,   вопреки  указаниям  Ленина,  разрешено   создать  свою
агентурную сеть и  в рядах  партии?"  Оба эти вопроса, конечно, остались без
ответа.
     Беседа  закончилась.  Сидевшие  в  первом   ряду  приподнялись.  Хозяин
собрания, Михаил  Николаевич, видимо, весьма довольный благополучным исходом
собрания,  с добродушной улыбкой  ученого патриарха, тепло и  запросто пожал
руку Сталину. Потом обратился к собранию:
     - Друзья мои, поблагодарим Иосифа Виссарионовича за  интересный доклад,
а наших дорогих гостей, членов Центрального Комитета,- за визит.
     Сидящие  в  президиуме  Молотов, Угланов,  партийный  "Фукидид" Емельян
Ярославский,   всегда   сосредоточенный    и   несколько   сухой,   редактор
правительственных "Известий" Скворцов-Степанов начали аплодировать, что было
подхвачено  первым  рядом сталинских  сторонников  -Поспеловым,  Адоратским,
Савельевым, Стецким, Криницким,- и  поддержано  всеми нами  в  зале.  В зале
аплодировали из вежливости, в первых рядах - по убеждению, в президиуме - из
коллегиальности. Бесподобен был  Орлов: когда уже умолк весь зал, он все еще
продолжал аплодировать, покраснев от натуги...
     Сталинская свита ринулась к хозяину. Одни восхищались глубиной доклада,
другие возмущались вопросами "не по существу". Сталин учтиво улыбался, но  в
прения не вступал.
     Чуть  в  стороне стоял  с  Покровским  Молотов  и  силился  ему  что-то
доказать;  тут я  впервые узнал, что Молотов  слегка  заикается. В ответ  на
какую-то просьбу Михаила Николаевича Молотов обратился к Сталину с вопросом.
Вопроса я не слышал, но видел, как Сталин повернулся в сторону Покровского и
одобрительно кивнул головой. Ректор обратился в зал:
     - Членов бюро партийной ячейки ИКП прошу ко мне!
     Сорокина подозвал сам Сталин. Он знал его еще по гражданской войне и по
работе  в Секретариате  ЦК. Они поздоровались и Сталин по-отечески хлопал по
плечу того,  кого он еще  несколько  минут тому назад, сам об  этом не зная,
уничтожил своим убийственным ответом. Когда начали собираться тузы Института
вокруг членов ЦК, Сорокин попрощался со Сталиным и отошел.
     Началось представление.  Задыхаясь  от старческой астмы и  усердствуя в
характеристике "борцов парада", Покровский начал аттестацию:

     Экономист Орлов! Секретарь партячейки ИКП.
     Высокий, тощий,  с повадками артиста и лицом пьяницы, наш местный вождь
быстро подскочил к Сталину и, не подождав, первый протянул ему руку. Сталин,
пожав ее, хотел уже подать руку следующему, но Орлов все еще не выпускал его
руки.
     Философ Юдин! Секретарь партячейки философского отделения.
     Это было первое знакомство Сталина с будущим его теоретиком.
     - Философ Константинов! Член бюро ячейки ИКП.
     - Литератор и историк Щербаков! Член бюро ячейки...
     Литературная деятельность этого человека заключалась в обильном писании
секретных  сводок  по  институтским  делам  в  ЦК,   за  что  он  дослужился
впоследствии  до сана  члена  Политбюро.  Сам  он  на  собраниях никогда  не
выступал.
     -Историк Панкратова! Выпускница ИКП  и  ассистентка по кафедре  русской
истории.
     Сталин хотел с нею разговориться, но  она, "буржуазная либералка",  как
мы  ее  называли,  худая  и  щупленькая,  совсем растаяла.  Впоследствии эта
"буржуазная  либералка"   через  ряд  побед  и   поражений,  разоблачений  и
самобичеваний  (я еще не  видел никого, кто бы так талантливо бичевал самого
себя, как она) добралась до сталинского ареопага: она - член ЦК КПСС.
     - Философ Митин!
     Невзрачный,  худой,  с чахоточным  лицом  Митин по пояс согнулся  перед
Сталиным,  как придворный слуга перед грозным  владыкой. Сейчас он тоже член
ЦК.
     Стэн, Карев, Мехлис поздоровались сами, как старые знакомые.
     Парад кончился.
     Пока мы возились у вешалки, Сталин вышел со свитой, и караван лимузинов
тронулся по Садовому кольцу.
     Я  вспомнил о Дедодубе. С какой важностью,  как  стоически  стоял он на
своем посту!
     Ну  как, дед? Видел царя? - спросил его Сорокин. - Калиныча не было,  я
его знаю лично,- разочарованно сказал дед.
     Но ведь Сталин - тоже царь,- настаивал на своем Сорокин.
     Может, он и царь, но не Калиныч,- сухо ответил Дед.

II. "ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ШТАБ" ЦК ВКП(б)

     Институт красной профессуры по своей учебно-исследовательской программе
был первой советской аспирантурой по подготовке  будущих красных профессоров
-  преподавателей  университетов  и социально-экономических  высших  учебных
заведений. Создан он был по инициативе первого марксистского историка, члена
Академии наук СССР при Сталине - Михаила Николаевича Покровского.
     Покровский  определился  как  марксистский   историк  еще  задолго   до
революции.  Приват-доцент  Московского  университета, он выступил  с  самого
начала  как представитель марксистского мировоззрения в русской исторической
науке. Его основной  труд - "Русская  история с  древнейших  времен" (четыре
тома)  -  вышел  еще  до  революции.  В  этой работе  Покровский  радикально
разошелся   со   всеми   существующими   историческими  школами   в   оценке
исторического  процесса.   По  своей  методологии   он  был   представителем
своеобразно понятого им исторического материализма (противники слева считают
его  материализм  "экономическим  материализмом").  В  анализе  исторических
событий Покровский стал на классовую точку зрения.
     После революции Покровский, заняв пост заместителя
     наркома  просвещения (Покровский был членом партии  большевиков  с 1905
г.),  становится  и  шефом  научных  учреждений,  руководя  при  Наркомпросе
Государственным  Ученым Советом. Разумеется, он  признавался  одновременно и
официальным главой советской исторической науки.  Но сторонниками этой науки
из советских специалистов в Советской России, кроме самого Покровского, были
только  одиночки-историки  из  числа  членов  партии.  Представители  старых
русских исторических школ  не признавали ни авторитета  Покровского, ни  его
исторической концепции.  Собственно,  поэтому  пришлось упразднить  на время
вообще  историческую  науку  в России (закрытие  исторических факультетов  в
университетах, изъятие  преподавания исторической науки из  средних  школ  и
замена ее другой дисциплиной, так называемым "обществоведением и т. д.).
     Это поставило перед советской властью превоочередную задачу: подготовку
собственных научных  кадров не только  в области  истории, но и  для  других
общественных  наук.  Этой  цели  должны  были  служить  организованные -  по
инициативе  того   же  Покровского  -   новые  учреждения:  Коммунистическая
академия,  Институт   красной   профессуры,   РАНИИОН   и   коммунистические
университеты.
     Вкратце, но весьма ярко, свою  новую историческую концепцию  Покровский
изложил в однотомной работе "Русская история в самом сжатом очерке", которая
выдержала с 1921 по 1931 год десять изданий.
     Ленин сразу оценил  "переворот",  произведенный  Покровским  в "русской
исторической науке", и  поздравил  его в  специальном письме с этим успехом.
Ленин писал:
     "Тов.  Покровскому.  Очень  поздравляю  Вас   с  успехом:   чрезвычайно
понравилась мне Ваша новая книга  "Русская история  в самом  сжатом очерке".
Оригинальное строение и изложение.  Читается  с  громадным  интересом.  Надо
будет, по-моему, перевести на европейские языки. Позволю себе одно маленькое
замечание.  Чтобы она была учебником (а она должна им стать), надо дополнить
ее  хронологическим указателем...  Учащийся  должен  знать и  Вашу  книгу  и
указатель... Ваш Ленин"2.
     Впоследствии  Сталин объявил  эту  книгу  "антиленинской"  и  изъял  из
обращения.
     Декрет об открытии Института красной профессуры был подписан Лениным 11
февраля 1921 года.
     Вот краткая справка из Большой Советской Энциклопедии:
     "Красной Профессуры Институт (ИКП). ИКП впервые организован в 1921 г. в
Москве, на основании декрета Совнаркома РСФСР от 11/II 1921, подписанного В.
И. Лениным. Декретом  СНК  на ИКП  возлагалась задача обеспечить  подготовку
"красной   профессуры   для   преподавания   в  высших   школах   республики
теоретической экономии, исторического  материализма,  развития  общественных
форм, новейшей истории и советского строительства"...
     В первый год своего существования ИКП не имел Делений, с 1922 года были
организованы  отделения:  экномическое, историческое и философское;  с  1924
-правовое и с 1926 г.- историко-партийное отделения.  Наборы 1921 - 1929 гг.
давали в  ИКП  ежегодно от 75 до 140 человек,  в большинстве  людей с высшим
образованием...

     2Русская история в самом сжатом очерке". Партиздат, 1933,стр.XII.

     Учебная работа в ИКП протекает в форме лекций, семинаров. Курс обучения
трехгодичный. По  окончании  ИКП слушатели  сдают государственные  экзамены"
(БСЭ, 1-е изд., т. 34, стр. 600-601).
     В  числе  многих   причин,  вызвавших  к  жизни  наше  и  подобные  ему
учреждения,  была  еще  и  та простая  причина,  что  старые  научные  кадры
бойкотировали советскую власть.  Многие  из  старых  профессоров  отказались
служить советской власти и  ушли во  "внутреннюю эмиграцию". Другие  открыто
объявили войну советской власти, борясь в рядах Добровольческого движения, а
когда война  закончилась  победой  большевиков, ушли  во внешнюю  эмиграцию.
Третьих  большевики сами  выслали из  России,  чтобы избавиться  от  будущих
"заговорщиков".
     Но и к оставшимся в России советская власть не питала никакого доверия:
"Сколько волка  не  корми,  он все  в  лес  смотрит!" Я не раз  слышал такую
характеристику  старых  профессоров из  уст  советских вероучителей.  И даже
самые  добросовестные  из  уцелевших  старых  профессоров,  с  точки  зрения
советской  власти,  не шли  дальше  популярной  в  этой  среде  формулы:  мы
аполитичны, а потому и  лояльны. Простая  лояльность, вполне  достаточная во
время  гражданской   войны,   признавалась  совершенно  недостаточной  после
большевистской  победы.  К тому же,  "лояльность профессора"  могла  научить
молодежь только лояльности. Этого советская власть никак не могла допустить.
"Коммунистическое  воспитание  молодежи" - таков  был лозунг, выдвинутый еще
Лениным на III съезде комсомола в 1920 году.
     Отсюда  большевики пришли  к  выводу,  что  нужно создать  собственную,
красную  профессуру,  которая,  учась у руководителей  ВКП  (б) марксистской
теории,  будет учиться  одновременно  у  "лояльных" профессоров  фактическим
знаниям.  Потом, достаточно  подготовившись,  они заменят  своих "буржуазных
профессоров". Тогда дело  "коммунистического  воспитания"  будет  в надежных
руках.
     Уже  к  началу 1928  года  в  ИКП были  следующие  отделения:  история,
философия и естествознание, экономика, история литературы и критики, мировая
политика  и мировая экономика, общее отделение.  Впоследствии эти  отделения
(факультеты)   были  реорганизованы  в  самостоятельные  институты   красной
профессуры по специальностям. Среди  профессорского состава  были  виднейшие
партийные  и беспартийные ученые страны, руководители  ВКП (б) и Коминтерна.
Укажу некоторые имена:

     Беспартийные ученые: Рожков, Платонов, Сергеев, Грацианский,  Бахрушин,
Тарле, Греков, Струве, Крачковский, Марр, Мещанинов, Рубин, Громан, Базаров,
Л. Аксельрод, Деборин, Преображенский, Мишулин,  Косминский, Тимирязев (сын)
и др.
     Партийные профессора: Бухарин,  Покровский,  Луначарский,  Ярославский,
Радек,  Крумин, Квиринг,  Е. Преображенский, Вышинский, Крыленко, Пашуканис,
Берман,  Варга,   Миф,  Бела   Кун   (Восточная  Европа),  Эрколи  -Тольятти
(Юго-Западная Европа),  В.  Коларов (Балканы), В.  Пик (Центральная Европа),
Куусинен (Финляндия),  Страхов (Китай; русский псевдоним  одного  китайского
коммуниста), еще несколько  китайцев и японцев. Периодически  с докладами  в
стенах  ИКП  выступали,  кроме названных  лиц, - Сталин, Каганович, Калинин,
Мануильский, Бубнов, Эйдеман и др.
     ИКП предъявлял к поступающим довольно высокие академические требования.
Сам  прием  происходил  в  порядке  отбра  лучших  кандидатов на  конкурсных
экзаменах  из состава лиц,  допущенных  специальным постановлением Мандатной
комиссии  ЦК  ВКП  (б).  Как  правило,  требовалось,   чтобы  кандидат  имел
образование  в  объеме университета  или соответствующего факультета  другой
высшей  школы. Предварительным условием допущения  к устным  испытаниям было
представление письменной вступительной работы, в которой кандидат должен был
показать  свою  способность  и призвание  к  исследовательской работе. После
рассмотрения письменной работы и проведения устных экзаменов экзаменационная
комиссия  ИКП  выносила  свое  заключение,  кто  из кандидатов  и  насколько
удовлетворяет академическим требованиям Института.
     Это заключение шло  в ту  же Мандатную  комиссиюДК. Мандатная  комиссия
докладывала  весь мандатный  атериал  Оргбюро ЦК ВКП  (б),  которое выносило
окон-чательное постановление о принятии кандидата  в ИКП.С  этих пор икапист
(так назывались студенты ИКП)  становился  номенклатурным работником ЦК  ВКП
(б)  и  заносился  в картотеку "руководящего  актива".  В дальнейшем  всякие
изменения  в  жизни  этого  "руководящего активиста- перевод,  командировка,
назначение на работу, снятие, арест - могли происходить только с ведома и по
постановлению  ЦК  "Теоретический  штаб" ЦК - ИКП - дал  действительно много
кадров как Сталину, так и  его противникам. Как и  при каких обстоятельствах
одни икаписты превращались  в "соратников и учеников Сталина",  а другие  во
"врагов  народа" и "извергов фашизма",- я расскажу дальше. Отмечу лишь  пока
некоторых из тех и других.
     Через ИКП прошли, стали врагами Сталина и погибли в камерах  смертников
НКВД или  в изоляторах концлагерей  -  Слепков,  Астров  (редакторы  журнала
"Большевик" и сотрудники Бухарина по газете "Правда"), Айхенвальд, Марецкий,
Краваль  (секретарь   Бухарина),  Стецкий  (заведующий  отделом  агитации  и
пропаганды ЦК ВКП(б), член ЦК), Стэн (член ЦКК), Карев, Бессонов, А. Кон, В.
Кин  (Комакадемия),  К.  Бутаев, К. Таболов, Самурский,  Михайлов (секретари
обкомов),  Мадьяр,  Ломинадзе,  Шацкий  (Коминтерн). Этот  список может быть
продолжен  до  сотни  имен. Через  ИКП  прошли и стали близкими сотрудниками
Сталина - А. Щербаков  (умер  на  посту члена Политбюро в 1945  г.),  Мехлис
(член ЦК ВКП(б) и  бывший министр Госконтроля), Абалин (гл. редактор журнала
"Коммунист"),  Федосеев  (бывший  главный   редактор  журнала  "Большевик"),
Александров  (член  ЦК  и  бывший шеф пропаганды),  Суслов  (секретарь  ЦК),
Поспелов  (бывший  главный  редактор  "Правды",  директор  Института  Маркса
-Энгельса  -  Ленина,   секретарь  ЦК),  Ильичев  (бывший  главный  редактор
"Известий"  и "Правды", кандидат  ЦК), Ми-тин  (член ЦК),  Юдин  (член  ЦК и
главный редактор органа Коминформа, посол  в Китае), Константинов (начальник
Управления пропаганды  и  агитации ЦК), Сурков (один из  руководителей Союза
писателей). Этот список тоже мог бы  быть продолжен. Уже эти имена говорят о
том,  что  ИКП  был  действительно  неким   "теоретическим  штабом",  где  с
одинаковым усердием обе стороны (сталинцы и антисталинцы) разрабатывали, так
сказать, "идеологическую стратегию" будущих внутрипартийных войн.


     III. КАДРЫ ПРАВЫХ

     В  среду  правых  я  был  введен  моим  другом  и  старшекурсником  ИКП
Сорокиным. Мы часто собирались на квартире известной в тех кругах Королевой.
     Зинаида  Николаевна   Королева   не   принадлежала  к   тем  знаменитым
"кухаркам",  которых Ленин  призывал  "учиться управлять  государством".  По
происхождению она  была дворянкой, по воспитанию подлинной "гранд-дамой", но
по своим политическим  взглядам она сделалась  самой крайней революционеркой
еще с институтской скамьи.

     В 1916 году  она  ушла  из медицинского  института на фронт  в качестве
сестры  милосердия. Февральская революция застала ее  в  одном из госпиталей
под Киевом. Вскоре начали создаваться  солдатские  революционные комитеты, и
она  была  втянута  в  работу  одного  из  местных  комитетов.  Будучи  лишь
технической секретаршей, она выполняла весьма важные функции - редактировала
и  сама  сочиняла  воззвания,  приказы  и  требования  местного  комитета  к
солдатам, народу и правительству.
     Солдаты ее полюбили за простоту  характера,  хотя и относились к  ней с
некоторым недоверием. "Сама буржуйка, а кроет буржуев на чем свет стоит, тут
что-то неладное,  братцы!" Когда однажды такой солдатский  разговор дошел до
Зинаиды Николаевны, она попросила  председателя солдатского комитета созвать
экстренный  митинг,   чтобы  сообщить  полезную  информацию.  "В  России   -
революция. Вся Россия - митинг",-  писал  об этом времени Артем Веселый. Так
было и  на фронтах. Солдаты жили митингами, разжевывая на  них  два  лозунга
дня: "война  до  победного конца"  справа и  "мир  хижинам -  война дворцам"
слева.
     Оба лозунга  казались слишком  крайними, и средний фронтовик внутренним
инстинктом чувствовал,  что недостает какого-то среднего и разумного решения
вопроса войны и мира. С тем большей охотой солдатская масса прислушивалась к
новым  решениям  и предложениям. Этим,  может быть,  и  объяснялось,  почему
митинг,  созванный для  Зинаиды Николаевны, оказался  столь многолюдным, что
она сперва заколебалась,  не отказаться ли ей от своей затеи выступить перед
такой  многочисленной  аудиторией.  Но  друзья  по солдатскому  комитету  ее
подбодрили,  а  председатель  комитета сказал  и  вводную речь,  закончив ее
словами,  вызвавшими  веселое  оживление:   "итак,  слово  имеет   Революция
Николаевна,  бывшая   Королева!"  Контакт  с  массой  был   найден.  Зинаида
Николаевна выступила.
     - Я не помню ни одного слова из того, что я тогда говорила. Это был мой
первый революционный дебют, и вы
     -  не можете представить, как ужасно