представлению Литвинова, предметом специального рассмотрения ЦК.

     97 Т а м же, стр. 151.
     98 Там же, стр. 228.

     Литвинов убеждал ЦК,  что  если  Коминтерн не  хочет  рисковать  своими
кадрами для революционной работы, как рисковали  большевики до своей победы,
то  Наркоминдел не  может рисковать  престижем  советского  правительства  в
международном масштабе. Литвинов добивался высшего признания его официальной
формулы: "Советское правительство и Коминтерн не одно и то же". Но оставался
.другой  канал, тайны  и  возможности которого  не  были  известны  и самому
Литвинову. Это  - НКВД. НКВД  находил возможности помочь агентам  Коминтерна
при условии, если агенты Коминтерна будут одновременно и агентами НКВД.
     Я   указывал  выше,  что   функции  сектора   национальной  печати  для
национальных районов в СССР были те же, что и всего отдела в целом для СССР.
     Во всех национальных республиках и областях печать существовала на двух
языках  -  на русском  и на местном.  Направлять и контролировать печать  на
русском языке было просто. Но ею  пользовалась только  весьма незначительная
часть населения - местная  интеллигенция.  Более  90  %  коренного населения
русского языка не  понимало. Более 60%  было  неграмотным и на  родном языке
(это  не  относилось к  Грузии,  Армении и отчасти  к Азербайджану). Поэтому
печатная   пропаганда   на   советском   Востоке   началась  с   ликвидацией
неграмотности. Сначала издавались буквари, а потом тут же следовали переводы
классиков марксизма:  Маркса, Энгельса,  Ленина,  Сталина!  Сколько народных
средств  тратилось на  дело,  которое  не  имело абсолютно никакого эффекта!
Языки  у  многих  отсталых  народов  не  знали  собственной  политической  и
философской терминологии  по той простой  причине,  что  у  них до революции
вообще  не было письменности.  Для  них переводились  "классики  марксизма".
Конечно, из  этого,  кроме неудобоваримой  каши, ничего не  выходило, но  ЦК
продолжал ее  варить. При всем этом на агитацию и пропаганду в  национальных
районах отпускались  огромные средства. Помимо  "классиков  марксизма",  вся
текущая   политическая   литература   Москвы  руководящего  значения  (речи,
постановления)  немедленно   переводилась  на   местные  языки.   Готовились
специальные  кадры переводчиков. Для устранения  неразберихи  в терминологии
начали   выпускать  специальные  терминологические   словари,   утверждаемые
местными партийными комитетами. Над  переводами был весьма строгий контроль.
Прежде всего  за  качество  и,  самое важное, за политическую  выдержанность
перевода отвечал
     сам  переводчик, обязательно  утверждаемый  партийным  комитетом. Затем
назначался  литературный  редактор,  который  отвечал за точность  перевода.
После этого директор издательства направлял перевод политическому рецензенту
-  члену  партии, назначенному  обкомом  партии  (или  ЦК  союзной  партии).
Рецензент    обязан    был   дать   подробную   рецензию    о   политической
доброкачественности  перевода.  С  его   замечаниями  и  указаниями  перевод
возвращался в издательство. Издательство проводило теперь вторую  ревизию  и
исправление перевода  по  указаниям рецензента. После  всей  этой  процедуры
партком  назначал  ответственного  редактора  (какого-нибудь  ответственного
коммуниста) . Ответственный редактор читал рукопись в окончательной редакции
и ставил свою визу  (он мог делать любые исправления). Рукопись направлялась
тогда в Лито (цензура) . Цензура  проверяла рукопись  с точки  зрения  своих
собственных требований  и,  если она выдерживала  эту проверку, то начальник
цензуры  ставил  свою   стандартную  резолюцию:  "К  печати  разрешается"  с
указанием  цензурного  номера  издания.  Теперь  рукопись  шла,  наконец,  в
производство. Книга набрана,  откорректирована, отпечатана, но она не увидит
света,  пока   ответственный  сектор   НКВД  на  полученном  им  "сигнальном
экземпляре"    книги   не   поставит   последней   визы:   "Разрешается    к
распространению".  Но  вот  вышла книга  и дошла до читателей.  Увы,  только
сейчас  обнаружены политические ошибки в ней. Кто же отвечает  за них?  Все,
кто имел отношение к ней, кроме НКВД. Такой порядок издания как оригинальных
(на  русском языке), так и переводных произведений тоже был разработан после
письма  Сталина  в редакцию "Пролетарской  революции".  Подобный  порядок  в
глазах человека свободного мира, конечно, выглядит просто диким, но,  будучи
вполне нормальным в советской стране, он имеет все-таки одно несомненное для
этого   строя   преимущество:   он   максимально  страхует   государство  от
дорогостоящего брака, хотя  и увеличивает производственные издержки.  Весьма
часто  случалось,  что  какое-нибудь   туркменское   издательство  выпускало
массовым  тиражом "великое произведение классиков марксизма" и в нем найдено
два-три   термина,   допускающие  двоякое   толкование.  Такое  произведение
немедленно  изымалось  из обращения вместе с  ответственными за него людьми.
Людей бросали в НКВД, а книги в печку! Поэтому люди стали  более осторожными
и, как всегда в таких случаях, находили блестящий выход из такого положения:
если термин звучал на родном языке двусмысленно, то просто вставляли в текст
это самое русское  слово  без перевода. В итоге  получался  русский язык  на
местном диалекте. Этот процесс русификации меньше всего был навязан Москвой.
Он был результатом местной превентивной самообороны.
     Правда, "Комитет нового алфавита" при ЦИК СССР старался бороться против
злоупотребления   русскими  терминами  на  языках  национальных  меньшинств.
Комитет  в своих изданиях и докладах ЦК приводил многочисленные примеры, как
национальные  издательства и  газеты, чтобы "застраховать"  себя, "пишут  на
русском языке латинским шрифтом", тогда  как  соответствующие термины  легко
переводятся на местные, особенно тюркские языки.
     "Наши  литераторы   поступают  вполне   правильно,  давая  предпочтение
великому  русскому языку - языку  Ленина - Сталина  (?)  - перед  арабизмами
средневекового мракобесия",-  так обычно защищались местные комитеты партии.
Против такого аргумента был бессилен даже ЦК!
     В конце 1930 года, когда  я был  откомандирован на  Кавказ, вопрос этот
еще не был решен, но в 1937 году, летом,  после окончания мною ИКП и за  два
месяца до  моего ареста,  мне пришлось быть  свидетелем того,  как  легко  и
радикально был решен вопрос не только национальной терминологии, но и самого
алфавита.
     Было  это так. Заведующий  отделом науки ЦК К.  Бауман  созвал  при  ЦК
специальное  совещание  представителей мусульманских  республик  и областей.
Повестка дня совещания -  "введение русского алфавита в республиках  Средней
Азии, Казахстана, Татарии, Башкирии, Азербайджана и на Северном Кавказе".
     Бауман  огласил  проект  решения  ЦК  по этому вопросу. К проекту  были
приложены решения местных национальных  комитетов  партии  с  ходатайством о
переводе их алфавита с латинского на русский  шрифт. Мотив у всех один и тот
же: русский алфавит -  алфавит  Ленина - Сталина. Присутствующим  была  дана
возможность высказаться по существу предлагаемого проекта. Но никто слова не
требовал. Образовалась напряженная тишина, которую лучше всего можно было бы
охарактеризовать  русской  поговоркой:  "В  доме  повешенного  о веревке  не
говорят!" Или: "Снявши голову, по волосам не плачут!"
     Ленин назвал однажды латинский алфавит  "революцией на  Востоке", а вот
теперь на Лубянке  сносили головы  самим вождям Октябрьской революции. Какой
же может быть спор о каком-то алфавите?!
     Бауман настаивал на  дискуссии. Мы продолжали  хранить молчание.  Среди
присутствующих  не было,  вероятно, и трех человек, согласных с проектом, но
не было и "добровольцев" на Лубянку. Роковое клеймо "буржуазный национализм"
уже  давно склонялось на  все  лады  в  газете "Правда".  Основной  аргумент
проекта решения ЦК - "русский алфавит - алфавит Ленина и Сталина" был в этих
условиях слишком  неуязвим. К тому же  всякие  возражения  - бесцельны. Дело
предрешенное. Когда на повторное  требование высказаться никто не отозвался,
Бауман  взял  список  присутствующих  и  предложил  первое  слово Рыскулову.
Рыскулов - толстенький  приземистый  крепыш с монгольским  лицом, в  роговых
очках   и  изящном  европейском  костюме,  скорее   смахивал   на  японского
профессора,  чем на первого казахского революционера.  До сих  пор  он делал
хорошую  карьеру  при  самом  неподходящем  качестве  -  думать  собственной
головой. При Ленине это ему сходило с рук - он был и правителем  Туркестана,
и  заместителем  Сталина по  Наркомнацу, и  даже  заместителем  Председателя
Совнаркома РСФСР при Рыкове. Сталин делал на него одно время большую ставку,
но  эта  ставка  не  оправдала  себя  в  силу  этого своенравного  характера
Рыскулова. Его начали  отодвигать, но  к его мнению все  еще прислушивались.
Сегодня ему предоставлялась возможность высказать это мнение.
     Рыскулов от этой возможности не отказался.
     - Тут товарищ Бауман упорно настаивает на том, чтобы -мы высказались по
вопросу  о  том,  какая будет  реакция  в  Туркестане на  введение  русского
алфавита.  Я  должен  ответить  честно:  никакой!  Введите  вместо  русского
алфавита  грузинский  алфавит  (Рыскулов  намекал на  алфавит  Сталина)  или
китайские иероглифы - результат будет тот же.
     Другие отделывались стандартной  фразой: "Я  одобряю проект ЦК". Бауман
огласил постановление: "Проект  решения  ЦК о введении  русского алфавита  в
национальных республиках единогласно одобряется национальным совещанием".
     Через месяца два все мы, участники этого совещания, во главе с Бауманом
и Рыскуловым, сидели, правда,  не в одной,  но  в соседних камерах на той же
Лубянке.  Зато  проект  русского  алфавита был  принят "единогласно", и этот
алфавит поныне здравствует в мусульманских республиках СССР.


     II. ОТ ПАРТИИ ЛЕНИНА К ПАРТИИ СТАЛИНА

     Мне могут возразить:
     - Простите, по-вашему получается, что Сталин все видел и даже предвидел
и потому шел так уверенно к единовластию?
     Такое возражение бьет мимо цели. Я утверждаю  нечто другое:  Сталин  не
предвидел,  но  предусматривал,  не   импровизировал,  а   рассчитывал,   не
"азартничал", а комбинировал.
     В  "Секретариате  Сталина",  конечно,  не  было  "сектора  планирования
политики", но  в голове своей  он  ее  планировал  несомненно.  Убедительные
доказательства  сталинской  "предусмотрительности", расчета и  комбинации на
началах  "планированной политики"  именно  и дает  нам история его  борьбы с
группой  Троцкого при  опоре  на  группу  Зиновьева  и  Каменева; с  группой
Зиновьева и Каменева при опоре на группу Бухарина -  Рыкова  -  Томского;  с
группой  бухаринцев при  опоре  на  вновь создаваемый "партактив". В разгаре
борьбы  с Зиновьевым и  Каменевым Сталин однажды буквально  выдал свой план,
правда,  как  план  "чужой" и  "опасный". Ссылаясь на  то,  что  зи-новьевцы
требовали  еще в  1924  году исключения  Троцкого  из партии,  Сталин как бы
нечаянно проговорился об этом своем плане на XIV съезде партии":
     "Мы  не согласились с Зиновьевым и  Каменевым потому,  что  знали,  что
политика  отсечения  чревата большими  опасностями  для  партии,  что  метод
отсечения,  метод  пускания  крови  -  а  они  требовали   крови  -  опасен,
заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра  третьего,-
что  же у нас останется в партии?  (Аплодисменты.)"  (весь  курсив  в цитате
мой.- А. А.).
     Сталин  осуждал под  аплодисменты съезда "метод отсе-  чения и пускания
крови" - сегодня одного  (Троцкого), завтра другого (Зиновьева), послезавтра
третьего (Бухарина), а сам уже тогда наметил именно такой путь восхождения к
власти. В свете  последующих  событий  в истории партии в этом не приходится
сомневаться  ни  на  йоту.   Руководствуясь  этим  планом,  Сталин  покончил
политически с  Троцким на XIII  съезде  партии  (1924  г.),  с  Зиновьевым и
Каменевым на XIV  съезде (1925 г.), с Бухариным, Рыковым  и Томским накануне
XVI съезда (1930 г.). Успокоился ли Сталин на том, что покончил со своими

     99 И. Сталин. Сочинения, т. 7, стр. 380.

     противниками  политически?  Нет,  не успокоился. Пока  что был выполнен
только  "план-минимум".  Для  безраздельного  и  безопасного владычества над
страной  надо  было осуществить  "план-максимум"  -  физическое  уничтожение
(любимое выражение  Сталина,  по  запоздалому  свидетельству  Хрущева)  всех
старых  ленинских  кадров,  даже  тех,  которые  никогда  не принадлежали  к
какой-либо оппозиции, и  замена их новыми, сталинскими кадрами, послушными и
преданными  своему  вождю.  Для  осуществления  этого плана-максимума Сталин
избрал "метод пускания крови", метод массовых и непрекращающихся чисток.
     Существует довольно распространенное мнение, что к методу чистки Сталин
и сталинцы приступили только в связи с убийством Кирова в декабре 1934 года.
В этом  смысле "великая чистка"  Сталина - Ежова - Маленкова трактуется  как
контртеррор на террористический акт Леонида Николаева против Кирова. Если бы
это было  так, то в значительной  степени показалось бы  искусственным и мое
утверждение  о "планированной политике"  Сталина.  Однако  факты  говорят  в
пользу  "планированной  политики".  Поэтому  не  убедительны  и  утверждения
Хрущева  и  Микояна, что Сталин встал  на путь террора внутри партии  только
после XVIII съезда (1934 г.).
     Метод периодических генеральных  чисток стал  уже, начиная с 1925 года,
тем  основным  оружием,  при  помощи  которого  он  создал  и  укрепил  ныне
существующий режим партийной олигархии. Чистка стала универсальным средством
расправы  не  только  с  настоящей  оппозицией   внутри   партии,   но  и  с
потенциальными  оппозициями  и  в  партии,  и в  народе. Ее основная цель  -
ликвидация  думающей  партии.  Этого  можно   было   добиться  только  путем
политической  и  физической ликвидации  всех  и  всяких  критически мыслящих
коммунистов в партии. Критически мыслящими как раз и были те, которые пришли
в партию до и во время революции, до и во время гражданской войны. Эти люди,
ставшие коммунистами  еще до того,  как Сталин стал  генеральным  секретарем
партии, были  главным  препятствием  для Сталина  на его пути к  единоличной
диктатуре. Многие  из  них до  конца своих  дней оставались идейными людьми.
Именно  поэтому они и были опасны  Сталину. Это касалось верхов партии. Но и
низовая   многотысячная   партийная   масса   стала   проявлять    некоторое
непослушание.  Она  с  опаской и  критически начала относиться к  тому,  как
Сталин  расправляется со своими противниками наверху. Поэтому  чистка партии
направлялась
     одновременно   и   против   оппозиционных   верхов   партии,  и  против
потенциальной оппозиции в низовой партийной массе.
     Таковы были чистки;
     первая - чистка вузовских и учрежденческих ячеек партии - 1925 год;
     вторая - чистка деревенских парторганизаций -1926 год;
     третья - генеральная чистка - 1929-1930 годы;
     четвертая - генеральная чистка - 1933 год;
     пятая  -  генеральная  чистка,  под видом  "обмена  парт-документов"  -
1935-1936 годы;
     шестая  -  "великая чистка"  партии, армии,  интеллигенции и  народа  -
1936-1939 годы.
     Каждая новая чистка  сопровождалась  исключением из партии значительной
части ее общего  состава. Сейчас  же после очередной чистки объявлялся новый
прием  в  партию, но  только  тех, кто безоговорочно  признавал  Сталина  за
великого вождя, а его олигархию - за подлинную партию.
     Можно ли доказать фактами и  документами, что сталинские чистки служили
не только  ликвидации действительной оппозиции в партии, но и предупреждению
всякой потенциальной оппозиции? Можно ли  доказать,  что сталинские чистки в
конечном счете и главным образом служили для:
     1) ликвидации старой партии Ленина,
     2) создания новой партии Сталина.
     Даже те документы,  которые  доступны нашему анализу, подтверждают, что
это было именно так.
      Обратимся к этим документам.
     В  ноябре 1928 года пленум ЦК по докладу Молотова "О вербовке рабочих и
регулировании  роста   партии"  постановляет  развернуть  одновременно   две
кампании:
     1) прием новых членов партии,
     2) чистка старых членов.
     В этом постановлении говорится100:
     "1.  Добиться, чтобы не позднее конца  1930 года в партии было не менее
половины ее состава из рабочих от производства...
     5.  Проверка  и  чистка  организаций  от чуждых  элементов  ...  должна
производиться гораздо более решительно и более систематически" (курсив мой.-
А. А.).
     Сталину нужны "рабочие"  от производства, но  не от политики. Ему нужны
голосующие, а не думающие рабочие.

     100 "Правда", No 274, 25.11.1928.

     Думающие   рабочие,   старые   кадровые  коммунисты   ленинской   школы
переводятся  в разряд  "чуждых элементов"  и подлежат "более  решительной  и
более систематической" чистке.
     К началу 1929 года - в разгар борьбы  с Бухариным - в партии было 1 500
000 членов и кандидатов. Это была весьма разношерстная масса. Общее  у них -
это  признание  принципов ленинского большевизма. Для  них лишь Ленин  был и
оставался  единственным  авторитетом.  Но Ленина  нет. Они настроены  весьма
подозрительно  и  в  отношении  тех, кто стремится в Ленины. В  значительной
степени  на этом  сорвались и  претенденты  в  Ленины  - Троцкий,  Зиновьев,
Бухарин...  Борьба  за  ленинизм  тоже  велась  под знаменем  "коллективного
руководства"  против принципа "единого вождя". Под этим знаменем  выигрывал,
собственно,  и Сталин.  Однако наступает  время, когда Сталин и  аппаратчики
начинают   открывать  свои  карты:  "Сталин  -   Ленин   сегодня"!  В   ушах
значительного  большинства  партии  это   звучит  как  "святотатство".   Для
признания  Сталина   "Лениным  сегодня"  партия  слишком  думающая,  слишком
разнородна. Нужна новая,  генеральная чистка, чтобы  сделать  ее однородной,
послушной,  "монолитной".  Поэтому  в  апреле   1929  года   XVI   партийная
конференция  принимает  по  докладу  Емельяна  Ярославского  постановление о
проведении  "генеральной чистки".  В  нем говорилось101:  "Эта чистка  рядов
партии должна  сделать партию  однородной"  и  очистить ее от всяких  чуждых
элементов, "разоблачая скрытых троцкистов и сторонников других антипартийных
групп".  В  постановлении делалась  ссылка на  Ленина  по поводу чистки 1921
года. Он указывал тогда, что партию надо очистить от меньшевиков, считаясь с
голосом беспартийных  рабочих. Но  эта ссылка  на Ленина  в  новых условиях,
когда чистка должна была быть проведена, считаясь  с требованием не рабочих,
а аппаратчиков,  чистка  не  от меньшевиков, а  от большевиков,  приобретала
совершенно иное значение,  весьма ярко подчеркивая и цель  самой чистки. Вот
что  говорилось  в этой ссылке102: "Если бы нам действительно  удалось таким
образом  очистить  партию  сверху донизу,  "невзирая  на  лица",  завоевание
революции было бы в самом деле крупное".
     Само это решение, с  точки зрения устава,  было незаконным. Конференция
партии  была  совещательным  органом.   Ее  постановления  приобретали  силу
партийного  закона лишь после утверждения ЦК. Но  ЦК не имел  права объявить
чистку партии без решения съезда. В этом как раз  и был весь секрет - Сталин
решил  созвать съезд партии  после ее "генеральной  чистки". В постановлении
конференции  так  и  говорилось:  закончить  чистку  партии  к  XVI  съезду.
Разумеется,  съезд  партии,  подготовленный  в  условиях  такого  партийного
террора, должен  был  быть  первым  "монолитным"  съездом.  Массовые  чистки
сопровождались массовыми  приемами новых членов партии. Это легко установить
из  официальных данных.  Так,  на  XV съезде партии (декабрь 1927  г.)  было
представлено 887 233  члена  партии. Но  за