зрастаться. Все чаще и чаще приходилось нам прибе-
гать к самым большим залам в Мюнхене. В течение осени и  зимы  1920-1921
гг. в самых больших помещениях в Мюнхене сплошь и рядом собиралась имен-
но наша аудитория. Массовые  собрания,  устраиваемые  германской  нацио-
нал-социалистической рабочей партией, все время были настолько  перепол-
нены, что каждый раз полиция закрывала двери и объявляла, что зал больше
не может вместить ни одного человека.
 
   Когда сорганизовались наши отряды, перед нами возник один новый  важ-
ный вопрос. До сих пор у нас не было ни  своего  партийного  значка,  ни
своего партийного знамени. Это стало вредно для движения. Без этих  сим-
волов мы не могли уже обойтись ни сейчас ни тем более на  будущее.  Пар-
тийным товарищам нужен был значок, по которому они уже  внешним  образом
могли бы друг друга узнавать. Ну, а на будущее уж  конечно  нельзя  было
обойтись без известного символа, который мы к тому же должны были проти-
вопоставить символам красного интернационала.
 
   Я уже с детских лет знал, какое великое психологическое значение име-
ют подобные символы и как действуют они прежде всего на  чувство.  После
окончания войны мне однажды пришлось наблюдать массовую марксистскую де-
монстрацию перед королевским дворцом в Люстгартене. В демонстрации  этой
участвовало около 120 тысяч человек. Море красных знамен, красных  повя-
зок и красных цветов - все это создавало неотразимое  внешнее  впечатле-
ние. Я лично мог тут убедиться, насколько такое волшебное зрелище  неиз-
бежно производит гигантское впечатление на простого человека из народа.
 
   Буржуазные партии, не обладающие  своим  особым  миросозерцанием,  не
нуждались поэтому до сих пор и в своем  собственном  партийном  знамени.
Буржуазные "патриоты" довольствовались официальным государственным  фла-
гом. Это было бы естественно, если бы дело обстояло так,  что  буржуазия
сама создала свое государство, а стало быть  и  соответственные  символы
его. Но дело обстояло именно не так.
 
   Империя создалась без всякого содействия со стороны германской буржу-
азии, а имперский флаг родился на полях войны. Но именно поэтому  офици-
альный имперский флаг и представлял собою только государственный флаг  и
не служил выражением какого-либо особого миросозерцания.
 
   Только еще в немецкой Австрии  буржуазия  имела  нечто  вроде  своего
собственного знамени. Часть немецко-австрийского национально настроенно-
го бюргерства присвоила себе знамя  1848  г.  Этот  черно-красно-золотой
флаг стал официальным символом части австрийских немцев. За флагом  этим
тоже не стояло особое миросозерцание. Но с государственной точки  зрения
этот символ тем не менее представлял собою нечто  революционное.  Самыми
непримиримыми врагами этого черно-красно-золотого флага были тогда -  не
забудем этого - социал-демократы, христианско-социальная  партия  и  всю
видов клерикалы. Эти партии издевались  тогда  над  черно-красно-золотым
флагом, забрасывали его грязью, ругались над ним совершенно так же,  как
они это проделывали в 1918 г. по отношению к черно-бело-красному  знаме-
ни. Черно-красно-золотые цвета, которыми  пользовались  немецкие  партии
старой Австрии, были в свое время цветами 1848 г., т.е. цветами довольно
фантастической эпохи. В Австрии за этими знаменами шла часть честных не-
мецких патриотов. Но за кулисами движения и тогда уже  осторожно  прята-
лись евреи. А вот, после того как совершилась подлейшая измена  отечест-
ву, после того как самым  бесстыдным  образом  продали  немецкий  народ,
марксистам и партии центра черно-красно-золотые знамена  внезапно  стали
так дороги, что теперь они рассматривают их как свою святыню.
 
   Так и получилось, что вплоть до 1920 г. красному знамени  марксистов,
в сущности говоря, не противостоял никакой другой флаг, который  был  бы
символом другого, прямо противоположного марксизму мировоззрения. Лучшая
часть немецких буржуазных партий, правда, не  захотела  стать  под  чер-
но-красно-золотой флаг, ставший теперь флагом врагов. Но, с другой  сто-
роны, она не сумела и выдвинуть свою самостоятельную программу. В лучшем
случае она выдвигала только идею простого восстановления старой империи.

   Благодаря этому  последнему  обстоятельству  черно-бело-красный  флаг
опять возродился и стал официальным флагом наших так называемых  "нацио-
нальных" буржуазных партий.
 
   Нам было ясно, что этот флаг, который был  уже  побежден  и  разорван
марксистами в обстановке очень  унизительной  для  нашего  национального
достоинства, совсем не годится стать символом новой эпохи, когда главной
нашей задачей становится борьба против этого же самого марксизма. Конеч-
но, Цвет эти очень дороги и священны для  нас.  Это  чудесное  сочетание
красок не может не радовать глаз каждого честного немца, боровшегося под
этим знаменем и приносившего за него величайшие жертвы. Но символом  но-
вой эпохи, знаменем предстоящей теперешней борьбы цвета эти все же стать
не могут.
 
   В отличие от всех буржуазных политиков я держался  того  мнения,  что
для немецкой нации является истинным счастьем то обстоятельство, что  мы
потеряли официальный флаг старой империи. Пусть современная подлая  рес-
публика совершает свои подлости под своим собственным знаменем. Мы долж-
ны быть только благодарны судьбе за то, что она избавила старое  славное
знамя старой германской империи от участи позорного проституирования его
современной республикой. Пусть нынешние  государства,  торгующие  своими
собственными судьбами своих граждан, не смеют грязнить наше старое геро-
ическое черно-бело-красное знамя.
 
   Пока существует режим ноябрьского позора, пусть он  лучше  пользуется
своими собственными эмблемами и не смеет позорить  знамена  героического
прошлого. Пора нашим буржуазным политикам понять, что тот, кто предлага-
ет присвоить нынешнему режиму черно-белокрасный флаг,  обкрадывает  наше
прошлое. Этот старый флаг соответствовал старой империи, а нынешняя рес-
публика, слава богу, избрала те цвета, которые подходят для нее.
 
   Вот почему мы, национал-социалисты, не  могли  сделать  своим  старое
официальное знамя старой империи. Наша  задача  -  создать  новое  госу-
дарство, а не просто пробудить от мертвого сна старый режим, погибший  в
результате его собственных слабостей и ошибок.
 
   Вот почему наше движение, открывшее  во  имя  этого  кампанию  против
марксизма, должно иметь свое собственное новое знамя, являющееся  симво-
лом грядущего нового государства.
 
   Вопрос о том, как должно выглядеть это наше новое  знамя,  нас  в  то
время сильно интересовал. Со всех сторон мы получали всевозможные проек-
ты. Желания авторов этих проектов были конечно очень хороши, но действи-
тельно удачных проектов не было. Новый флаг должен  был  выражать  цент-
ральные идеи нашего движения. Но вместе с тем внешняя форма  его  непре-
менно должна была быть очень выразительной, притягательной,  действующей
на массы. Кому приходится много соприкасаться с массой, тот поймет,  что
и небольшие мелочи имеют в этом отношении крупное значение. Удачный пар-
тийный значок может послужить первым толчком, который пробудит интерес к
новому движению у сотен тысяч людей.
 
   С разных сторон нам предлагали белый цвет. Это было  неприемлемо  для
нас, ибо мы ни в какой мере не хотели  отождествлять  наше  движение  со
старой империей или, вернее сказать, с теми трусливыми партиями, которые
видят свою единственную политическую цель в восстановлении старого режи-
ма. К тому же белый цвет вообще не является цветом, увлекающим массу. Он
подходит для добродетельных старых дев и для всевозможных  постных  сою-
зов, но не для великого революционного движения нашего времени, ставяще-
го себе целью совершить величайший переворот.
 
   Другие предлагали нам черный цвет. Черные краски недурно символизиру-
ют современное положение вещей, но зато они совершенно не выражают внут-
ренних тенденций, заложенных в нашем движении. Затем черный цвет тоже не
увлекает массы.
 
   Бело-синие цвета, сами по себе с эстетической точки зрения очень  не-
дурные, исключались уже потому, что эти цвета являются официальным  сим-
волом одного из отдельных германских государств, к тому же не пользующе-
гося особой популярностью ввиду партикуляристских тенденций.  Да  и  это
сочетание цветов не давало сколько-нибудь ясного представления  о  целях
нашего движения. То же самое относилось и к черно-белым цветам.  О  чер-
но-красно-золотом флаге не могло быть и речи.  Черно-бело-красные  цвета
были неприемлемы по соображениям, указанным уже раньше, по крайней  мере
в их прежнем виде. Это сочетание красок, вообще говоря, безусловно лучше
всех остальных. Это самый могущественный аккорд красок,  который  вообще
только возможен. Я лично все время выступал за то, чтобы так  или  иначе
сохранить старые цвета, ибо они были для меня как для солдата не  только
святыней, но и казались мне с эстетической точки зрения  наиболее  худо-
жественными. Тем не менее я вынужден был отклонить все бесчисленные про-
екта, присылавшиеся мне со всех концов молодыми  сторонниками  движения,
поскольку все эти проекты сводились только к одной  теме:  брали  старые
цвета и на этом фоне в разных вариациях рисовали мотыгообразный крест. В
качестве вождя я не хотел с самого же начала опубликовать свой собствен-
ный проект, ибо допускал, что кто-нибудь другой предложит столь же хоро-
ший, а может быть и лучший проект, чем мой. И действительно один  зубной
врач из Штарнберга предложил совсем не плохой проект,  близкий  к  моему
проекту. Его проект имел только тот единственный недостаток,  что  крест
на белом круге имел лишний сгиб. После ряда опытов  и  переделок  я  сам
составил законченный проект: основной фон знамени  красный;  белый  круг
внутри, а в центре этого круга - черный мотыгообразный крест. После дол-
гих переделок я нашел наконец необходимое  соотношение  между  величиной
знамени и величиной белого круга, а также  остановился  окончательно  на
величине и форме креста.
 
   Это знамя и стало нашим знаменем. Форма повязок  принята  была  такая
же: красная повязка, внутри ее белый круг, а в центре этого круга черный
крест.
 
   Затем был выбран такой же партийный значок: белый круг на красном по-
ле, а внутри круга черный крест. Один мюнхенский золотых дел  мастер  по
фамилии Фюсс представил первый проект, который потом вошел в обиход.
 
   Поздним летом 1920 г. наш партийный флаг впервые увидел свет. Он пре-
восходно подходил к молодому нашему движению. Он был нов  и  молод,  как
само наше национал-социалистическое движение.  Новое  невиданное  дотоле
знамя производило могучее агитационное влияние.
 
   Это был действительно достойный символ! Перед нами не только  сочета-
ние всех красок, которые мы так горячо любили в свое время.  Перед  нами
также яркое олицетворение идеалов и стремлений нашего  нового  движения.
Красный цвет олицетворяет социальные идеи, заложенные в нашем  движении.
Белый цвет - идею национализма. Мотыгообразный крест - миссию борьбы  за
победу арийцев и вместе с тем за победу творческого труда, который испо-
кон веков был антисемитским и антисемитским и останется.
 
   Спустя два года, когда наши дружины разрослись и охватывали уже много
тысяч штурмовиков, возникла необходимость выработать  для  этой  молодой
организации еще один новый символ победы: специальный  штандарт.  Проект
штандарта я тоже выработал сам, а затем передал его одному  золотых  дел
мастеру - Гару для исполнения. С тех пор  штандарт  тоже  принадлежит  к
числу победоносных символов нашего движения.
 
   Собрания наши в 1920 г. стали происходить все чаще и  чаще.  В  конце
концов мы стали устраивать по два собрания в неделю. Перед нашими плака-
тами всегда толпилось множество людей. Самые большие залы Мюнхена всегда
были переполнены. Десятки тысяч обманутых марксистами рабочих перешли на
нашу сторону и тем самым были возвращены в лоно борцов за новое  будущее
свободное немецкое государство. Теперь в Мюнхене нас знала  уже  широкая
публика. О нас заговорили. Слово "национал-социалист" было у всех на ус-
тах, и все уже понимали, что это слово означает определенную  программу.
Систематически росло число наших сторонников и увеличивалось число  чле-
нов организации. Зимою 1920/21 г. мы выступали уже в Мюнхене как сильная
партия.
 
   Кроме марксистских партий и нас в Мюнхене не было тогда никакой  дру-
гой партии с таким массовым влиянием. Во всяком случае  не  было  другой
национальной партии с таким массовым влиянием. Пятитысячная аудитория  в
зале "Киндл" не раз заполнялась нашими слушателями так, что яблоку негде
было упасть. В Мюнхене оставалось только одно большое помещение, в кото-
ром мы еще не решались устраивать свои собрания: цирк Кроне.
 
   В конце января 1921 г. Германия  опять  переживала  особенно  тяжелые
времена. Парижское соглашение, обязывавшее Германию к  выплате  безумной
суммы в 100 миллиардов золотых марок, входило в силу и  начинало  давить
на народ самым беспощадным образом.
 
   В Мюнхене издавна существовал блок так называемых патриотических сою-
зов. И вот этот блок проектировал теперь устроить большое собрание  про-
теста по этому поводу.
 
   Время было горячее, ждать было нельзя. Я лично очень нервничал по по-
воду того, что принятое решение о большом собрании протеста все отклады-
валось и затягивалось. Сначала проектировалась манифестация на Королевс-
кой площади. Затем этот план был оставлен из опасения, что  манифестация
будет разогнана красными. Потом был выдвинут проект манифестации по  Ал-
лее полководцев. Но затем и этот проект был сдан в архив, и в конце кон-
цов остановились на проекте общего собрания в том же помещении  "Киндл".
Между тем дело все затягивалось. Так называемые большие партии вообще не
обращали внимания на это событие, а блок патриотических  союзов  все  не
решался точно назначить день предполагаемой манифестации.
 
   Во вторник 1 февраля 1921 г. я стал настоятельно требовать, чтобы на-
конец принято было решение. Мне обещали, что в среду решение будет  при-
нято. Наступила среда, и я потребовал окончательного ответа.  Но  ясного
ответа я опять не получил. Мне было заявлено, что блок "рассчитывает" на
следующей неделе в среду непременно устроить эту манифестацию.
 
   Но это было уже слишком. Мое терпение лопнуло,  и  я  принял  решение
устроить это собрание протеста на свой собственный страх и риск. В ту же
среду после обеда я в течение 10 минут продиктовал машинистке листовку и
поручил нанять помещение в цирке Кроне на следующий же день в четверг  3
февраля.
 
   В ту пору это было очень рискованное  предприятие.  Неизвестно  было,
удастся ли собрать такую аудиторию, которая смогла бы заполнить это  ко-
лоссальное помещение. Но кроме того существовала еще та громадная  опас-
ность, что придут красные и сорвут собрание.
 
   Наши дружины были еще слишком слабы для такого колоссального  помеще-
ния. Конкретного плана действий на случай попыток срыва собрания у  меня
тоже еще не было. Мне тогда еще казалось, что сорвать собрание  в  таком
громадном помещении вообще гораздо легче, чем в меньшем  зале.  Но  опыт
показал, что в этом отношении я был совершенно неправ. Дело обстоит  как
раз наоборот. В этом большом помещении гораздо легче справиться с  нару-
шителями порядка, чем в переполненном до краев меньшем зале.  Ясно  было
только одно: если нас постигнет неудача, мы можем быть  отброшены  назад
надолго. Если бы красным один раз удалось разогнать наше  собрание,  это
одним ударом лишило бы нас ореола и придало бы противнику духу повторять
такие попытки на каждом нашем дальнейшем собрании. Это привело бы к  са-
ботажу всех наших дальнейших собраний и прошло бы, быть может, несколько
месяцев, прежде чем мы смогли бы оправиться от удара.
 
   Но решение было принято. Оставалось действовать. Для  распространения
нашего листка и плакатов мы имели в своем распоряжении только один день,
а именно четверг. Уже с утра, к нашему огорчения?, пошел дождь. Были все
основания опасаться, что многие предпочтут остаться дома, чем по дождю и
снегу идти на собрание, где к тому же возможна кровопролитная драка.
 
   В четверг утром я стал серьезно опасаться,  удастся  ли  нам  собрать
достаточно большую аудиторию, чтобы заполнить такое  гигантское  помеще-
ние. Если бы это не удалось, вся вина пала бы на мою голову и мое  поло-
жение перед блоком было бы неважное. Я решил тут же выпустить  еще  пару
летучек. Немедленно я продиктовал текст, дал напечатать листки и присту-
пил к их распространению. Летучки естественно содержали  приглашение  на
собрание. Затем я нанял два грузовика, задрапировал их красной материей,
водрузил на них несколько партийных знамен и посадил на каждый из грузо-
виков по 15-20 товарищей. Они получили приказ объехать все улицы города,
разбросать всюду листки и вообще вести пропаганду в пользу нашего собра-
ния. Это был первый случай, когда на улицах Мюнхена появились  грузовики
со знаменами, принадлежавшими немарксистскои партии. Буржуазное  населе-
ние города с раскрытыми ртами следило за разъездами красных грузовиков с
нашими знаменами. В рабочих же кварталах по адресу наших грузовиков раз-
давались проклятия, рабочие грозили кулаками в воздух и ругались по  по-
воду новейшей "провокации по адресу пролетариев". Ведь до сих пор  никто
не сомневался в том, что большие собрания имеют  право  созывать  только
марксисты и разъезжать со своими знаменами на грузовиках имеют право то-
же только они.
 
   К семи часам вечера помещение цирка не было еще полно. Каждые  десять
минут мне сообщали по телефону о положении дел. Я сам изрядно нервничал.
Когда мы устраивали наши собрания в других помещениях, то к  семи  часам
или к семи с четвертью зал уже обыкновенно бывал полон. Но скоро положе-
ние стало разъясняться: я просто не учел гигантских  размеров  помещения
цирка. В прежних залах наших собраний тысяча человек составляла уже  за-
метную величину. В помещении же цирка Кроне такое количество людей  было
совершенно незаметно. Минут через 20 я стал получать уже более благопри-
ятные сведения. В три четверти восьмого мне сообщали, что помещение  уже
на четыре пятых заполнено и что большие массы народа толпятся еще  перед
билетными кассами. Тогда я отправился в цирк.
 
   Я подъехал к помещению цирка без двух минут восемь. Перед цирком  все
еще толпилась громадная масса людей. Частью это были просто любопытству-
ющие, но частью и противники из числа тех, которые предпочитали выжидать
событий на улице.
 
   Когда я вошел в зал, я увидел перед  собою  гигантскую  массу  людей,
сердце мое забилось такой же радостью, как это было год  тому  назад  во
время первого нашего большого собрания в большом зале  мюнхенской  Прид-
ворной пивной. Насколько велик успех, это я  понял  лишь  тогда,  когда,
пробравшись через человеческую стену, я взошел на трибуну и  смог  лучше
обозреть аудиторию. Зал показался мне похожим  на  гигантскую  раковину,
переполненную тысячами и тысячами людей. Арена цирка  также  вся  занята
была посетителями. Продано было более 5600 билетов. А если  сюда  приба-
вить еще известное количество безработных,  неимущих  студентов  и  нашу
собственную охрану, то аудитория была никак не меньше, чем шесть с поло-
виной тысяч человек .
 
   Мой доклад был озаглавлен: "Гибель  или  светлое  будущее".  Когда  я
взглянул на аудиторию, сердце мое забилось уверенностью:  не  гибель,  а
именно светлое будущее!
 
   Я начал свой доклад и проговорил около двух с  половиной  часов.  Уже
после первого получаса чувство подсказывало мне, что настоящее  собрание
превратится в громадный наш успех. Я почувствовал, что речь моя  доходит
до сердца каждого из слушателей. Уже после первого часа меня начали пре-
рывать все более и более бурными аплодисментами. Спустя два часа в  зале
наступила та напряж