ть интеллектуалы, но нет интеллигенции в нашем российском понимании.
     Для меня проблема:  исчезнет ли  интеллигенция как оппозиционный  слой,
критически  относящийся к  власти.  Функциональная  природа  интеллигенции и
заключается в этом критическом противостоянии. Боюсь, что эта функция сейчас
размывается.
     -- Почему? Давайте оглянемся назад.
     --  На   протяжении   послереволюционной  истории   интеллигенция  была
непрестижной частью  общества. Она росла количественно, но  не  испытывала к
себе симпатии от малообразованной власти. Происхождение из рабочих, крестьян
внушало власти  доверие,  тогда как  происхождение "из служащих" было  нечто
ущербное... Но вот нужность  стране  интеллигенция чувствовала. Это вызывало
желание   работать,   давало  сознание   своей  укорененности,  уверенность,
внутреннюю силу, право на конфронтацию с властью.
     Горбачев и встретил в свое время безусловную поддержку очень активной и
надежной  интеллигенции,  стосковавшейся  по  назревшим  реформам.  Он  смог
опереться на нее в борьбе за гласность против консерваторов в партии.
     -- Но интеллигенция вскоре перешла к нему в оппозицию.
     -- Она торопила его к реформам, а он боялся за свою власть. У меня были
с ним разговоры.  И  я натолкнулся  на раздражение,  едва коснулся  фигур, с
которыми ему надо было порывать. Горбачев все-таки не доверял интеллигенции.
Не умел рисковать. А реформаторство связано с риском...
     Роман  власти   с   интеллигенцией   при   Горбачеве   кончился,  когда
интеллигенцию до конца использовали...
     В  митинговое  время  в  парламент   пошла  волна  острых  публицистов,
тележурналистов,  писателей.  Потом  как  будто договорились, что  постоянно
действующий парламент должен стать  профессиональным органом, и нужны  в нем
люди,  умеющие  работать над законами, целиком посвятившие себя политической
деятельности: юристы,  экономисты, политологи. Законопроекты создаются у нас
медленно,  трудно.  А шутовских выходок мы уже насмотрелись за эти два года.
Не хотелось бы, чтобы новый парламент превратился в политический театр.
     Наша  демократия  пока никак не войдет  в деловое  русло: поле нынешней
избирательной кампании раздроблено как никогда.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     Я ставлю  себя  на  место обывателя, думающего за  кого  голосовать,  и
предвижу  его  растерянность.  Только  ясные,   точные  лозунги  и   внятные
программные заявления могут ему помочь. Мне по-своему симпатичны и Гайдар, и
Явлинский, и  Святослав Федоров, с  которым  у меня  хорошие  отношения.  Но
голосовать-то надо за программу, а не за личность. Пока что идет безудержная
гонка в борьбе за  власть.  Не  видно,  чтобы  забота о  России перевесила у
лидеров движений личные амбиции...
     -- Какие надежды вы все же питаете?
     --  Я  отдаю  себе отчет  в  том,  что  определить научный  подход, как
выбраться из кризиса, трудно, что в  мире нет опыта  выхода  из  социализма,
который  мы выстроили. И  я  больше всего полагаюсь на здравый  смысл и силу
самоорганизации  самой  жизни.  Наш народ  обвиняют  в  лени, но  он  сейчас
выживает, потому что очень много работает. У себя на участках  люди трудятся
в поте лица.  Люди не столько ждут милостей от  государства, сколько  хотят,
чтобы оно им не мешало, не душило налогами... Я доверяю прагматикам, которые
не хотят  ломать  жизнь через  колено,  а налаживают ее, исходя  из реальных
обстоятельств и  возможностей.  Надеюсь на тех,  кто думает, как с  меньшими
потерями для людей вводить жизнь в цивилизованное русло.
     Надеюсь, что интеллигенция при всех  своих невзгодах не  устранится  от
выборов и поддержит серьезных политиков".


     Известия 17 февраля 1998 г.

     Д. Дондурей. "Черномырдин против Черномырдина?
     "...Мы  живем  в беременной процветанием стране  и ничего не  знаем  об
этом.  Масс-медиа  рисуют  превратные  картины,  а  ведь  у  нас потрясающие
объективные  показатели  потребления:  автомобили,  строительные  материалы,
видеотехника,  компьютеры... Как этим не пользуется власть в естественных --
пропагандистских  --  целях,  непонятно. Только  самоубийцы  и те, кто хочет
привести страну к катастрофе, так  намеренно молчал о произошедших в  стране
радикальных переменах к лучшему..."
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     "Черчилль и Гитлер, Рузвельт и Ленин, Хомейни и Тэтчер -- возьмите кого
угодно,  это всегда  мощные  идеологи.  Только у  нас за  десять лет  реформ
властью,  в первую очередь президентом, не было предложено никакой программы
будущего страны...
     Думаю,  что  простые  люди  не  различают,  чем  Россия  по  Явлинскому
отличается от России по Лебедю, а Россия по Лужкову от версии Чубайса. Проще
говоря, у людей срабатывают исключительно личные, имиджевые, харизматические
пристрастия.  Страна прикреплена к персонажам,  к образам  лидеров, и  кепка
Лужкова, и насупленные брови Лебедя говорят им больше, чем их политические и
экономические платформы".
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     "Так как власть не работала на этой ниве, в России сложилось три группы
игроков,  которых  интересует  мир  идей,  умонастроений, или, если  угодно,
идеология.
     Это коммунисты -- с ними все ясно.
     Интеллигенция  --  то есть социальная  прослойка,  которая по профессии
занимается производством идей. Я имею в виду создателей телепрограмм, газет,
журналов, кинофильмов...  Эта  прослойка осталась  наедине со  своими  очень
простыми,  очень  русскими  стереотипами. Первое  --  противостояние власти.
Любой! Власть всегда для них чудовищна, чуть ли не аморальна...
     Еще один важный стереотип нашей интеллигенции -- негативное отношение к
проектной,  жизнестроительной  работе. Нет  навыка  созидательно,  позитивно
смотреть на свой  труд,  гораздо привычнее переживать, негодовать, страдать,
чем  искать какой-то выход из конкретной ситуации. Отсюда убежденность,  что
жизнь тяжела  и  трагична.  Можно  страдать,  переживать  неудобства и  даже
реальные  потери  ради чего-то  значимого, во  имя  какой-то цели. Без  цели
страдание оказывается самодостаточным, на нем все фиксируется. Мрачный отбор
жизненных фактов, "чернуха",  которая особенно заметна в нашем  кино  и  ТВ,
становится  сферой  обитания интеллигенции, а затем всего населения  страны.
Все лучшее и даже хорошее не у нас, а там, за рубежом, в прошлом, в будущем.
Не важно где -- не в реальности. Мы как бы уклоняемся от нее..."
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     "Но  есть третий,  новый для  России  игрок  на  этом  поле  идей.  Это
финансово-промышленные группы, которые показали,  что у них есть собственный
интерес в сфере идеологии. Поскольку бюджет,  налоги,  приватизация напрямую
их касаются, поскольку  они во многом зависят  от государства и  ведут с ним
торги  и войны, им безусловно нужна обслуживающая  их корпоративные интересы
идеология...  Созданные   финансовыми  группами   медиаимперии  контролируют
общественное сознание весьма эффективно. Информационная война конца прошлого
года показала это  наглядно. У миллионов людей  создавали представление, что
государством  управляют бандиты,  и за короткий  срок  население  вынуло  из
Сбербанка  четыре  триллиона  своих  кровных  рублей...  Так  Березовский  с
Гусинским наказали правительство и интерпретировали положительные результаты
его работы  таким образом, что выплаченные  задолженности и небольшой рост в
промышленности,  а  в  некоторых  регионах  и  значительный,   оказались  не
замеченными...
     ...Правительство   обязано   заставить    заметить.   Интерпретировать.
Объяснить.  Вселить надежду  и  веру,  наконец.  Ведь мы прожили  потрясающе
переломный год, где  за нами второе место в мире по росту курса ценных бумаг
-- 98%, где  на  2%  поднялось  производство,  где великолепные результаты в
автомобильной промышленности --  12%, в пищевой  -- 10%, в фармакологической
--  15%,  в  химической  не  меньший рост.  А строительный бум!..  Есть куча
исследований,  доказавших,  что  люди  тратят  в  полтора раза  больше,  чем
зарабатывают...
     И главное  --  люди не  знают, что  уже поднимаются с колен,  что живут
лучше,  чем  им  кажется.  Ведь  если ежегодно  число  владельцев  автомашин
увеличивается на миллион, то нельзя не признать, что реальное поступательное
движение  происходит...  Конечно,  такова  традиция  плача  по  "униженным и
оскорбленным" -- был  бы ребенок, слезинка всегда найдется. Важно  регулярно
рассказывать  про  эту самую  слезинку и молчать о том, что миллион  человек
учится, живет  и работает за границей с российскими паспортами, 12 миллионов
человек могут позволить себе съездить за рубеж, а  4,3  миллиона отдыхали  в
прошлом году по турпутевкам по всему миру. И цифры эти растут...
     Уже треть населения имеет  доход свыше 300 долларов на человека в месяц
--  неслыханно  для  социализма. Пусть  это  немного, но  уже  сопоставимо с
западными  стандартами  среднего класса,  учитывая,  что  мы гораздо  меньше
тратим на жилье, коммунальные услуги и т. д. Но научившиеся выживать в новых
условиях десятки миллионов не интересны магнатам  масс-медиа. У  этих  людей
нет идеологии, нет права голоса...
     ...Ни  Ельцин,  ни Черномырдин так  и не  смогли объяснить  людям,  что
революция  колоссальных  социальных  возможностей  уже  произошла.  Что  эти
возможности людям предоставлены и часть  достижений реформ  ими уже освоена.
Она стала неотделима от нашего быта -- без очередей и дефицита...
     Прошлое имеет тенденцию быстро забываться, но и возвращается оно так же
стремительно, если в обществе не осознана ценность настоящего".


     Известия 29 июня 1999 г.

     Из большой статьи Д. Дондурей "Невоодушевленная страна"
     "Единственный  по-настоящему  плачевный  итог последних лет: противники
обновления  России   сумели   убедить  народ,  что   реформы,  в   сущности,
провалились. Что все надежды, все тяготы были напрасны.
     Мы  так  устали от  неприятных  событий,  что  в отравленной ежедневным
компроматом атмосфере у  нас атрофировалась чувствительность к смыслу. Любой
сюжет политической или обыденной жизни  лишь умножает ощущение невосполнимой
утраты...
     Последний    раз    чувство,    описываемое    словами    "национальное
воодушевление", мы испытали в августе 1991 года. Не получив  поддержки,  оно
иссякло. А "просто" жить в перманентном  экономическом и  идейном кризисе --
не  получается...  Теперь,   когда  большие  цели  (по  старому  --  идеалы)
обесценились,  трагедийное восприятие повседневной  жизни оказалось такой же
ложью, как  и  прежняя,  исключительно позитивная интерпретация  реальности.
Ведь отменить значение идеалов как материальной силы невозможно.
Реформы осуществляются в головах миллионов
     Сегодня надо  иметь мужество признать: творческая интеллигенция  России
--   те,  кто  профессионально  занимаются  производством  и  распределением
значимых  для  общества  смыслов,  --  в  очередной  раз  проиграли холодную
(идейную) войну коммунистам.
     С 1956 по 1991  год она противостояла социалистической идее, вышибала в
обществе рабское  сознание,  платила за это  жизнью,  сломанной  судьбой,  в
лучшем случае -- эмиграцией. Казалось, что любые тяготы, тем более нынешние,
не идут ни  в какое сравнение  с завоеванием свободы. А  драма заключается в
том, что никто не озаботился осознать и объяснить обществу какой будет плата
за невероятные, но доказанные всемирной историей  перспективы, которые сулит
отказ от социализма и всех его масок и разновидностей.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Без пропаганды
     Один из  архетипов  нашего  интеллигентского  сознания  --  едва  ли не
врожденная  ненависть  к  пропаганде,  которая,  естественно,  ассоциируется
только  со всякой гнусью.  С  прислуживанием  власти  в  первую очередь.  Не
зазорно посадить  население огромной страны на  иглу страха, лишь бы тебя не
заподозрили в прожектерских и инфантильных для прогрессивного  интеллектуала
(притом западника) позитивных устремлениях...
     Либералы до сих пор тешат себя тем, что честная позиция не предполагает
каких  бы  то  ни  было  обещаний соотечественникам.  Но, во-первых,  почему
обещание непременно  связаны  с дешевым популизмом  и  обманом  --  продажей
воздуха? А,  во-вторых,  не  обещать -- значит лишить людей представления  о
собственном  будущем,  отказать  в  инициировании  настоящего. В-третьих, не
обещать  --  значит  оставить  без  поддержки  тех, у  кого  нет  душевных и
интеллектуальных  сил трезво оценить  ситуацию.  И действовать! А  ведь  без
чувства  надежды,  без  личных  мифов люди  впадают  в  состояние  невроза и
неадекватно воспринимают даже то, что с ними объективно происходит.
     В начале 1977 года,  когда рейтинг Немцова был сравним  с популярностью
Зюганова,  вице-премьер  вместо того,  чтобы забавлять страну пересаживанием
нескольких чиновников на самокаты, имел все шансы собрать социально активную
и   телевизионно-заметную  партию   "Молодая   Россия".   Мог  работать   со
студенчеством. С нестарыми  предпринимателями.  Молодые люди вот уже  десять
лет задыхаются от  отсутствия настоящих и -- что важно --  реальных целей...
Кто мешал нашему знаменитому нижегородцу вместе  с Билом Гейтсом,  когда тот
был  в  Москве,  обратиться к  своему скучающему электорату с нелицеприятным
разговором о будущем России в наступившей интернетовской цивилизации? Почему
не объяснил ему,  что у философии  "пофигизма" и содержательной помойки  нет
перспектив?
     Эффективная пропаганда  --  это,  во-первых,  технология и,  во-вторых,
повседневная  работа.  Если  каждый  день  в   течение  шести  лет  твердить
"правительство  Гайдара  и Чубайса", то никакие ссылки на то, что  один  был
премьером всего  11  месяцев,  а второй  годами  боролся  с  антилиберальным
большинством  кабинета,  вообще  не  имеют смысла. Если  люди готовы  видеть
социальных террористов, врагов народа -- они их увидят..."

В заключение несколько слов от автора

     Уважаемые читатели,  в самом начале этой книги я упомянул о том, что во
время  встречи нового  1985-го  года  мои  интеллигентные друзья были твердо
убеждены, что "ничего к лучшему у  нас измениться не может". А ведь это было
еще время полной несвободы, которая нас тогда особенно тяготила.
     Быть  может, если мы  попытаемся спокойно,  по-крупному, осмыслить наше
настоящее,  нам удастся  найти в  нем основания  для надежды на улучшения  в
относительно  недалеком  будущем.  В случае успеха такой  попытки,  давайте,
подобно древнему Сократу, постараемся убедить в этом возможно большее  число
людей, с которыми  нас сталкивает жизнь.  Наверное, это самое лучшее, что мы
можем сейчас сделать.