ораженный  и  почти  с  ужасом
воззрился на Жанну.
   - Диана! - повторил он.
   И вдруг собаки, услышав это имя, подняли головы по обе стороны от  своего
хозяина и испустили душераздирающий вой.
   Бюсси не смог сдержать холодной дрожи, Жанна  взглянула  на  Сен-Люка,  а
Сен-Люк остановился, не зная, что  делать,  -  то  ли  идти  дальше,  то  ли
повернуть обратно.
   - Диана! - повторил старец, словно только сейчас уразумев вопрос, который
ему задали. - Да неужто вы не знаете?..
   И его голос, уже слабый и дрожащий, захлебнулся в рыдании, вырвавшемся из
глубины сердца.
   - Но что такое? Что случилось? - воскликнула Жанна, взволнованно  стиснув
руки.
   - Диана мертва! - закричал барон, в безудержном отчаянии вздымая  руки  к
небу, из глаз его хлынули потоки слез.
   И он опустился на первые ступени крыльца, к  которому  они  тем  временем
подошли.
   Обхватив голову руками, старик сидел, раскачиваясь из стороны в  сторону,
словно желая отогнать роковое воспоминание, которое неотступно его мучило.
   - Мертва! - в страхе вскричала Жанна, побледневшая как привидение.
   - Мертва! - сказал Сен-Люк, охваченный состраданием к несчастному отцу.
   - Мертва! - пробормотал Бюсси. - Он и  его  уверил,  и  его  тоже,  в  ее
смерти. Ах, бедный старик, как ты меня полюбишь в один прекрасный день!
   - Мертва! Мертва! - твердил барон. - Они ее убили.
   - Ах, мой дорогой сеньор!  -  пробормотала  Жанна;  потрясенная  страшным
известием, она прибегла  к  слезам  -  спасительному  средству,  которое  не
позволяет разбиться слабому женскому сердцу.
   Молодая женщина обняла старика за шею, омывая его лицо горькими слезами.
   Старый сеньор с трудом поднялся.
   - Входите, - сказал он, - каким бы опустошенным и безутешным ни был  этот
дом, все равно он не утратил своего гостеприимства, покорнейше вас  прошу  -
входите.
   Жанна взяла барона под руку и, пройдя  через  крытую  галерею  и  прежнее
помещение для стражи, преобразованное в столовую, вместе с  ним  вступила  в
гостиную.
   Слуга, скорбное лицо и красные глаза которого свидетельствовали о  нежной
привязанности к своему господину, шел впереди,  открывая  двери.  Сен-Люк  и
Бюсси замыкали шествие.
   Войдя в гостиную, старый барон, все еще поддерживаемый Жанной,  сел  или,
скорее, упал в большое кресло резного дерева.
   Слуга открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, и не покинул комнату,  а
лишь отошел в темный угол.
   Жанна не осмеливалась нарушить молчание.  Она  боялась  своими  вопросами
снова разбередить раны старика; и все же, как все молодые и счастливые люди,
она не могла поверить в несчастье, о котором услышала. Есть  возраст,  когда
человек не способен постигнуть бездну смерти,  потому  что  он  не  верит  в
смерть.
   Тогда барон, словно угадав мысли молодой женщины, заговорил первым:
   - Вы мне сказали, что вышли замуж, моя милая Жанна, значит, этот господин
ваш супруг? И барон указал па Бюсси.
   - Нет, сеньор Огюстен, - отвечала Жанна. - Мой муж господин де Сен-Люк.
   Сен-Люк склонился перед  злосчастным  отцом  в  самом  глубоком  поклоне,
отдавая  дань  не  столько  старости,  сколько  горю  барона.  Тот  отечески
приветствовал молодого человека и даже попытался  изобразить  улыбку;  затем
его потухшие глаза обратились к Бюсси.
   - А этот господин, - сказал он, - ваш брат,  брат  вашего  мужа  или  ваш
родственник?
   - Нет, любезный барон, этот господин не наш родственник, а наш друг:  Луи
де  Клермон,  граф  де  Бюсси  д'Амбуаз,   приближенный   дворянин   герцога
Анжуйского.
   Услышав  имя  герцога,  старый  барон   резко   выпрямился,   как   будто
подброшенный скрытой пружиной, кинул  гневный  взгляд  на  Бюсси,  и  словно
истощив все свои силы этим немым вызовом, со стоном упал в кресло.
   - Что с вами? - забеспокоилась Жанна.
   - Вы знакомы с бароном, сеньор де Бюсси? - поинтересовался Сен-Люк.
   - Нет, я впервые  имею  честь  видеть  господина  барона  де  Меридор,  -
спокойно ответил Бюсси; только он один понял, какое  действие  произвело  на
старца имя герцога.
   - А! Вы приближенный дворянин герцога Анжуйского, - сказал барон, - вы из
свиты этого чудовища, этого демона, и вы смеете открыто признаваться в этом,
и у вас хватило дерзости явиться ко мне?
   - Что он, с ума сошел? - тихо спросил Сен-Люк у своей жены, с  удивлением
глядя на барона.
   - Должно быть, горе помутило его рассудок, - испуганно ответила Жанна.
   Владелец Меридора сопроводил свои слова, заставившие Жанну усомниться,  в
полном ли он рассудке, взглядом еще более грозным,  чем  предыдущий;  однако
Бюсси, по-прежнему храня спокойствие, выдержал этот взгляд  с  видом  самого
глубокого почтения и ничего не ответил.
   - Да, этого чудовища, - повторил барон де Меридор, по-видимому все  более
и более впадая в безумие, - убийцы моей дочери.
   - Что вы сказали? - спросила Жанна.
   - Несчастный сеньор! - прошептал Бюсси.
   - Стало быть, вы этого не знаете, раз смотрите па меня так  испуганно?  -
воскликнул барон, взяв за руки Жанну и Сен-Люка. - Но ведь герцог  Анжуйский
убил мою Диану! Герцог Анжуйский! Мое дитя! Девочку мою! Он ее убил!
   И такое отчаяние прозвучало в его старческом голосе,  что  даже  у  Бюсси
навернулись на глаза слезы.
   - Сеньор, - сказала молодая женщина, - если это и так, хотя я не понимаю,
как это могло случиться, все равно вы не вправе возлагать вину за  постигшее
вас  ужасное  несчастье  на  господина  де  Бюсси,  самого  верного,  самого
благородного рыцаря во всем дворянском сословии. Взгляните, дорогой батюшка,
господин де Бюсси плачет, как мы и вместе с нами; он ничего не знал о  вашей
беде. Разве бы он пришел сюда, если бы мог подозревать, какой прием  вы  ему
окажете? Ах, милый сеньор Огюстен, заклинаю вас именем вашей любимой  Дианы,
расскажите нам, как все это произошло.
   - Так вы ничего не знаете? - спросил барон, обращаясь к Бюсси.
   Бюсси молча поклонился.
   - Ах, боже мой, конечно, пет, - сказала Жанна. - Никто об этом ничего  не
знает.
   - Моя Диана мертва, а ее задушевная подруга ничего не знает об этом! Хотя
верно, ведь я никому не писал, никому не говорил о ее смерти. Мне  казалось,
что мир должен прекратить свое существование с той минуты,  когда  перестала
существовать моя Диана. Мне казалось, вся вселенная должна носить  траур  по
Диане.
   - Говорите, говорите, вам станет легче, - сказала Жанна.
   - Тогда слушайте, - с рыданием произнес барон. - Этот подлый принц, позор
французского  дворянства,  увидел  мою  Диану  и,  пленившись  ее  красотой,
приказал  похитить  ее  и  отвезти  в  замок  Боже.  Там  он  собирался   ее
обесчестить, все равно как дочь своего крепостного.  Но  Диана,  моя  Диана,
святое и благородное создание, предпочла смерть позору. Она  выбросилась  из
окна в озеро, и нашли только ее вуаль, плававшую на воде.
   Старик с трудом произнес последние слова сквозь душившие его рыдания. Это
зрелище показалось Бюсси одним из самых душераздирающих, которые он  видывал
на своем веку, он - закаленный воин, привыкший  и  сам  проливать  кровь,  и
видеть, как другие ее проливают.
   Жанна, близкая к обмороку, также смотрела на Бюсси со страхом в глазах.
   - О, граф! - вскричал Сен-Люк. - Это  просто  чудовищно,  не  правда  ли?
Граф, вам нужно немедленно покинуть этого презренного  принца!  Граф,  такое
благородное сердце, как ваше, не может питать дружеские чувства к похитителю
и убийце женщин.
   Эти слова несколько приободрили старого барона, и он ждал  ответа  Бюсси,
чтобы  составить  себе  о  нем  окончательное  мнение.  Сочувствие  Сен-Люка
принесло утешение старцу.  В  момент  великих  душевных  потрясений  человек
становится слаб, как ребенок, а  один  из  самых  верных  способов  утешения
ребенка, укушенного любимой собачкой, состоит  в  том,  чтобы  на  глазах  у
потерпевшего побить собаку, которая его укусила.
   Но Бюсси, не отвечая Сен-Люку, сделал шаг к барону де Меридор.
   - Господин барон, - сказал он, - не соблаговолите ли вы оказать мне честь
и удостоить меня разговора наедине?
   - Послушайтесь господина де Бюсси, любезный сеньор, - сказала Жанна, -  и
вы увидите, какой он добрый и как он умеет помочь в беде.
   - Говорите, сударь, - разрешил барон, он невольно вздрогнул, почувствовав
во взоре молодого человека что-то необычное.
   Бюсси повернулся к Сен-Люку и его жене  и  посмотрел  на  них  дружеским,
открытым взглядом. , - Вы позволите? - спросил он.
   Молодые супруги вышли из залы,  взявшись  под  руку,  с  удвоенной  силой
сознавая свое счастье перед лицом этого непомерного горя.
   Когда дверь за ними закрылась, Бюсси приблизился к барону и  отвесил  ему
глубокий поклон.
   - Господин барон, - обратился  он  к  старику,  -  минуту  назад  в  моем
присутствии вы обвиняли принца, которому я служу, и  обвиняли  его  в  столь
резких выражениях, что я вынужден просить у вас объяснения.
   Старик гордо выпрямился.
   - О, не сомневайтесь в самом почтительном смысле моих слов,  я  говорю  с
вами, испытывая к вам глубочайшее сочувствие и только  из  горячего  желания
облегчить ваше горе. Прошу вас,  господин  барон,  расскажите  мне  во  всех
подробностях  ужасную  историю,  которую  вы  только  что  вкратце  изложили
Сен-Люку и его жене. Посмотрим, действительно ли все свершилось так, как  вы
это думаете, и действительно ли все потеряно.
   - Сударь, - сказал барон, - у меня  был  проблеск  надежды.  Господин  де
Монсоро, благородный  и  преданный  дворянин,  полюбил  мою  бедную  дочь  и
попросил ее руки.
   - Господин де Монсоро! Ну и как он вел себя все время? - спросил Бюсси.
   - О, как человек чести и долга. Диана отказала ему, и, несмотря  на  это,
именно он первым известил меня о подлых намерениях герцога. Именно он указал
мне способ сорвать их выполнение. Он  вызвался  спасти  мою  дочь  и  просил
только одного, - и это еще раз показывает все его благородство и прямодушие,
- чтобы я отдал ему Диану в жены, если ему  удастся  вырвать  ее  из  когтей
герцога. - Увы! Мою дочь ничто не спасло! - И тогда он, молодой,  деятельный
и  предприимчивый,  сможет  защитить  ее  от  посягательств  могущественного
принца, раз уж ее бедному отцу это  не  по  силам.  Я  с  радостью  дал  мое
согласие, но - горе мне! - все было напрасно. Граф  прибыл  слишком  поздно,
когда моя бедная Диана уже спаслась от бесчестия ценой своей жизни.
   - А после этого рокового дня  господин  де  Монсоро  не  подавал  о  себе
известий? - спросил Бюсси.
   - С того дня прошел всего один месяц, - ответил барон, - и  бедный  граф,
очевидно, не смеет показаться мне на глаза, ведь ему  не  удалось  выполнить
свой великодушный замысел.
   Бюсси опустил голову, ему было все ясно. Теперь  он  понял,  каким  путем
графу де Монсоро  удалось  перехватить  у  принца  девушку,  в  которую  тот
влюбился, и как, опасаясь, что принц узнает о его женитьбе на этой  девушке,
граф повсюду распространил слух о ее смерти и даже несчастного отца заставил
ему поверить.
   - Итак, сударь, - сказал  старый  барон,  видя,  что  молодой  человек  в
задумчивости поник головой и потупил глаза, которые не раз  сверкали  огнем,
пока он слушал печальный рассказ.
   - Итак, господин барон, -  ответил  Бюсси,  -  мне  поручено  монсеньером
герцогом Анжуйским доставить вас в Париж; его высочество желает побеседовать
с вами.
   - Беседовать со мной, со мной! - воскликнул барон. -  После  смерти  моей
дочери мне встать лицом к лицу с этим извергом! И что он может мне  сказать,
он, ее погубитель?
   - Кто знает? Может быть, он хочет оправдаться.
   - К чему мне его оправдания! Нет, господин де Бюсси, нет, я  не  поеду  в
Париж; помимо всего, я не хочу удаляться от того  места,  где  покоится  мое
бедное дитя в своем холодном саване из тростника.
   - Господин барон,  -  твердым  голосом  сказал  Бюсси,  -  позвольте  мне
настоять на моей просьбе; мой долг сопровождать вас в Париж, только за  вами
я сюда и приехал.
   - Пусть будет так, я поеду в Париж! - воскликнул старый барон, весь дрожа
от гнева. -  Но  горе  тем,  кто  захотел  бы  меня  погубить!  Король  меня
выслушает, а если вы  не  пожелает  меня  выслушать,  я  обращусь  ко  всему
французскому дворянству. Как это могло случиться?  -  пробормотал  он.  -  В
своем горе я позабыл, что у  меня  в  руках  оружие,  которое  до  сего  дня
остается без употребления. Решено, господин де Бюсси, я еду с вами.
   - А я, господин барон, - сказал Бюсси, беря старца за руку, -  я  советую
вам проявлять терпение,  сохранять  спокойствие  и  достоинство,  подобающие
христианскому сеньору. Милосердие божие для благородных сердец бесконечно, и
пути господни неисповедимы. Прошу вас также в ожидании того дня, когда  богу
будет угодно проявить свое милосердие, не числить меня среди  ваших  врагов,
так как вы не знаете, что я собираюсь сделать  для  вас.  Итак,  до  завтра,
господин барон, а завтра с наступлением дня, если вы согласны, мы тронемся в
путь.
   - Я согласен, -  ответил  старый  сеньор,  вопреки  своей  воле  тронутый
проникновенным тоном голоса Бюсси, - однако пока что, друг вы мне или  враг,
вы мой гость, и мой долг проводить вас в отведенные вам покои.
   Барон взял со стола серебряный  трехсвечный  канделябр  и  тяжелым  шагом
начал подниматься по парадной лестнице замка,  Бюсси  д'Амбуаз  следовал  за
ним.
   За Бюсси шли двое  слуг  и  тоже  несли  канделябры  со  свечами.  Собаки
поднялись, готовые сопровождать хозяина, но тот остановил их взмахом руки.
   У порога отведенной ему комнаты Бюсси спросил,  где  сейчас  господин  де
Сен-Люк и его жена.
   - Мой старый Жермен должен был о них позаботиться,  -  ответил  барон.  -
Спокойной ночи, господин граф.

Глава 24

О ТОМ, КАК РЕМИ ЛЕ ОДУЭН В ОТСУТСТВИЕ БЮССИ ВЕЛ РАЗВЕДКУ ДОМА НА УЛИЦЕ СЕНТ-АНТУАН

   Господин и госпожа де Сен-Люк  не  могли  прийти  в  себя  от  изумления.
Подумать только: Бюсси о чем-то секретничает с  бароном  де  Меридор,  Бюсси
собирается ехать вместе с бароном в Париж, наконец, Бюсси внезапно берет  на
себя руководство чужими  делами,  о  которых  поначалу,  казалось,  не  имел
никакого понятия.  Все  это  в  глазах  молодоженов  выглядело  необъяснимой
загадкой.
   Что касается барона,  то  магическая  сила,  заключенная  в  титуле  "его
королевское высочество", возымела на него  свое  обычное  действие,  ибо  во
времена короля Генриха III дворяне еще  не  привыкли  иронически  улыбаться,
заслышав титулы и глядя на гербы.
   Для барона де Меридор, как и для всякого другого француза, за исключением
короля, слова "королевское высочество" означали некую высшую власть, то есть
гром и молнию.
   Наступило утро, барон распрощался со своими гостями, которых он разместил
в замке. Однако супруги Сен-Люк, понимая неловкость создавшегося  положения,
дали себе слово покинуть Меридор при первой возможности, и, как  только  они
будут уверены в  согласии  боязливого  маршала,  перебраться  в  соседние  с
владениями барона земли де Бриссака.
   Бюсси потребовалась только одна секунда для того,  чтобы  объяснить  свое
странное поведение. Единоличный владелец тайны,  полновластный  открыть  ее,
кому пожелает, он напоминал восточного волшебника,  который  первым  взмахом
магической палочки осушает все слезы,  а  вторым  -  заставляет  все  зрачки
радостно расшириться и все уста раскрыться в веселой улыбке.
   Этой  секундой,  в  течение  которой  Бюсси,  как  мы  уже  сказали,  мог
произвести столь  великие  изменения,  он  воспользовался  для  того,  чтобы
шепнуть несколько слов в нетерпеливо подставленное ему  ушко  очаровательной
жены Сен-Люка.
   Лицо Жанны просияло,  румянец  залил  ее  чистый  лоб,  коралловые  губки
раскрылись, и за ними блеснули перламутром маленькие белые зубы.  Пораженный
супруг всем своим видом изобразил вопрос, но Жанна поднесла палец к губам  и
унеслась вприпрыжку, как  молодая  козочка,  не  забыв  поблагодарить  Бюсси
воздушным поцелуем.
   Старый барон не заметил этой выразительной пантомимы.  Не  сводя  глаз  с
родительского замка, он машинально ласкал своих  собак,  не  отступавших  от
него ни на шаг,  и  взволнованным  голосом  отдавал  последние  распоряжения
слугам.  Затем,  опираясь  на  плечо  стремянного,  он  с   большим   трудом
вскарабкался  на  старого  конька  чалой  масти,  к  которому  питал  нежную
привязанность, ибо тот был его боевым конем в последних гражданских  войнах,
махнул на прощание рукой Меридорскому замку и, не сказав  никому  ни  слова,
тронулся в путь.
   Бюсси  сияющим  взором  ответил  на  улыбку   Жанны   и   несколько   раз
оборачивался, чтобы снова попрощаться со своими друзьями. Расставаясь, Жанна
тихо сказала ему:
   - Какой вы необыкновенный  человек,  сеньор  граф!  Я  обещала  вам,  что
счастье ждет вас в Меридорском замке.., а вышло наоборот: это вы возвращаете
в Меридор счастье, которое его покинуло.
   От Меридора до  Парижа  далеко,  особенно  длинным  показался  этот  путь
барону, продырявленному ударами шпаг и мушкетными пулями в кровавых  войнах,
где число полученных ран было тем большим, чем  больше  было  число  врагов.
Долог был путь и для другого заслуженного ветерана,  чалого  коня,  которого
звали Жарнак. Услышав это имя, копь вскидывал  голову,  утопающую  в  густой
гриве, и гордо косил глазом из-под нависшего тяжелого века.
   В дороге у Бюсси были свои заботы: сыновьей почтительностью  и  вниманием
он старался пленить сердце старого барона, чей гнев поначалу навлек на себя,
и, несомненно, преуспел в своих стараниях, так  как  утром  на  шестой  день
пути, когда они подъезжали к Парижу, господин де Меридор обратился к  своему
спутнику со словами, показывающими, какие перемены произошли в его  душе  за
это время:
   - Удивительно, граф, я сейчас ближе, чем  когда-либо,  к  своей  беде  и,
однако, чувствую себя спокойнее, чем при отъезде.
   - Еще два часа, сеньор Огюстен, - сказал Бюсси, - и вы рассудите меня  по
справедливости, только этого я и добиваюсь.
   Они въехали в Париж через предместье Сен-Марсель, извечные входные ворота
столицы, которым именно с тех времен путники начали  отдавать  предпочтение,
потому что этот ужасный квартал, один из самых грязных в  Париже,  благодаря
многочисленным  церквам,  тысячам  живописных  зданий  и   узким   мостикам,
переброшенным через клоаки, казалось, ярче других воплощал  в  своем  облике
особое парижское своеобразие.
   - Куда мы едем? - осведомился барон. - В Лувр, не правда ли?
   - Сударь, - сказал Бюсси, - сначала я должен проводить вас к себе домой и
дать вам возможность несколько минут отдохнуть с дороги и  привести  себя  в
порядок, чтобы вы в достойном виде предстали перед особой, к которой  я  вас
поведу.
   Барон не возражал, и они  направились  на  улицу  Гренель-Сент-Оноре,  во
дворец Бюсси.
   Люди графа не ждали, или, лучше сказать, уже не ждали его; последний  раз
перед своим отъездом он вернулся во дворец ночью, прошел через калитку, ключ
от которой был у него одного, сам оседлал коня  и  уехал,  не  попавшись  на
глаза никому, кроме Реми ле Одуэна. Естественно, что внезапное  исчезновение
Бюсси, получившее огласку нападение на него на прошлой неделе, которое он не
сумел замолчать, потому что не смог скрыть своей раны, и, наконец, его  тяга
к рискованным похождениям, не утихающая, несмотря ни на какие уроки,  -  все
это многих навело на мысль, что Бюсси попал в ловушку, расставленную врагами
на его пути, и фортуне,  столь  долгое  время  благосклонно  поощрявшей  его
дерзкие выходки,  в  конце  концов  наскучили  постоянные  безрассудства  ее
любимца, и теперь он валяется где-нибудь мертвый с кинжалом  или  аркебузной
пулей в груди.
   Таким образом, лучшие друзья и  самые  верные  слуги  Бюсси  уже  творили
девятидневные молитвы о его возвращении, хотя последнее  казалось  им  делом
столь же маловероятным, как и возвращение Пирифоса из ада, а  иные  из  них,
люди более рассудительн