пальмовыми ядрами.  В  отсутствие  Дженни,  что
удивительно, беседа тянулась медленно, они успели привыкнуть  к  ней,  как
привыкают к тому, перед  кем  можно  хвастаться,  кого  можно  развлекать,
шокировать и наставлять. Им не хватало ее молчания  и  широко  распахнутых
глаз. Александра,  в  надежде,  что  искусство,  любое  искусство,  сможет
остановить непрерывное истечение меланхолии,  двигалась  между  гигантских
гамбургеров и керамических мишеней для дротиков, как будто никогда  раньше
их не видела; она  и  в  самом  деле  видела  не  все.  На  четырехфутовом
постаменте из крашеной черной фанеры, под прозрачным  колоколом  покоилась
иронически-реалистическая  копия  -   трехмерный   Уэйн   Тибо   -   белый
глазированный свадебный торт. Тем  не  менее  вместо  привычных  жениха  и
невесты на самом верху стояли  две  обнаженные  фигуры,  женская  розовая,
белокурая  и  округлая,  и  черноволосая  мужская  более  темного  оттенка
розового,  но  с  мертвенно-белым  полуэрегированным  пенисом   длиной   в
сантиметр. Александру интересовало,  что  за  материал  использовался  для
этого сооружения: торту не хватало  литой  бронзы,  а  также  покрытия  из
обливной керамики. Она  решила,  что  это  акриловый  гипс.  Никто,  кроме
Ребекки, несущей тарелку маленьких крабов, фаршированных пастой  хихи,  не
мог  ее  видеть,  и  Александра   подняла   колокол   и   дотронулась   до
глазированного края. Нежный кусочек его  отломился  под  ее  пальцем.  Она
взяла палец в рот. Сладко. Он был действительно покрыт глазурью, настоящий
торт, и свежий.
   Даррил, широко и размашисто жестикулируя,  обрисовывал  Сьюки  и  Джейн
другой подход к вопросам энергетики.
   - Геотермальная энергетика, если вырыть шахту. А почему,  черт  возьми,
нет? В Альпах  каждый  день  роют  туннели  тридцатикилометровой  длины  -
единственная  проблема,  чтобы  не  сгорел  трансформатор.  Металл   будет
плавиться, как оловянные солдатики на Венере. А знаете,  каков  ответ?  Он
невероятно  прост.  Камень.  Нужно  делать  все  машины,  все  приводы   и
газотурбины из камня. Это возможно! Можно резать гранит так же хорошо, как
фрезеровать сталь. Можно отливать пружины из цемента,  представляете?  Все
происходит на уровне элементарных частиц.  И  в  металле  так  же,  как  в
кремне, когда наступил бронзовый век.
   Другое творение, которое Александра раньше не замечала, было  блестящей
обнаженной  женщиной-манекеном  без  обычно  матовой  кожи   и   подвижных
конечностей на шарнирах,  произведение  Кайенхольца,  обладавшее  присущей
этому мастеру резкостью, но привлекательное и  незначительно  отличающееся
по манере от Тома Вессельмана. Женщина нагнулась как будто для того, чтобы
ее трахнули сзади, с лицом бессмысленным и ласковым  и  спиной  достаточно
ровной, чтобы служить столешницей. Ложбина ее  позвоночника  была  прямой,
как желоб для стока крови на колоде мясника. Ягодицы напоминали два  белых
мотоциклетных шлема, соединенных воедино.  Статуя  взволновала  Александру
богохульным упрощением ее собственных женских форм.  Она  взяла  еще  один
бокал "Маргариты" с подноса Фиделя, добавила соли  (это  миф  и  абсурдная
клевета, что ведьмы терпеть не могут соль; селитра и жир из печени трески,
которые  ассоциируются  с  христианской  добродетелью,  вот  чего  они  не
выносят) и подошла к хозяину.
   - Я что-то сегодня возбуждена, и в то же время мне немного  грустно,  -
сказала она. - Хочу принять ванну, выкурить свой джойнт и ехать  домой.  Я
поклялась няне, что вернусь  в  половине  одиннадцатого.  Это  была  пятая
девушка, которую я пыталась нанять, и я слышала, как мать кричала  на  нее
во дворе. Родители не хотят, чтобы их дети приближались к нам.
   - Ты разбиваешь мое сердце, - сказал Ван Хорн, потный и смущенный после
того, как заглянул в геотермальную топку. - Не торопи события. Я чувствую,
что  недостаточно  выпил.  У  нас  все  рассчитано.  Дженни  должна  скоро
спуститься.
   Александра увидела новое выражение в мутных, налитых кровью глазах  Ван
Хорна: он казался напуганным. Но что могло его напугать?
   Неслышно ступая по изогнутой, покрытой ковром лестнице, вошла, наконец,
в длинную комнату Дженни. Ее волосы были убраны назад, как у Эвы Перон,  и
одета она была в дымчато-голубой банный  халат  до  пола.  Над  каждой  ее
грудью халат был декорирован тремя вышитыми вставками, похожими на большие
бутоньерки, они  напомнили  Александре  военные  шевроны.  Лицо  Дженни  с
широким,  округлым  челом  и  решительным  заостренным  подбородком  сияло
чистотой и отсутствием косметики, даже улыбка не украшала его.
   - Даррил, не напивайся, - сказала  она.  -  Ты  становишься  еще  более
бестолковым, когда пьян.
   - Но и _вдохновенным_, - сказала Сьюки с  привычной  живостью,  пытаясь
найти верный тон с этой новой женщиной на новом месте,  которая  как-никак
была на ее попечении.
   Дженни ее проигнорировала, оглядываясь поверх голов:
   - Где же малыш Крис?
   Ребекка сказала из своего угла:
   - Юноша в библиотеке, читает журналы.
   Дженни сделала два шага вперед и сказала:
   - Александра, смотри. - Она развязала пояс и  откинула  полы,  открывая
белое тело с его округлостями, слоями детского  жирка  и  облачком  мягких
волос размером меньше мужской руки.  Она  попросила  Александру  осмотреть
полупрозрачный нарост под ее грудью. - Как тебе кажется, он  увеличивается
или я это придумала? И еще здесь, -  сказала  она,  заведя  пальцы  другой
женщины себе под мышку. - Чувствуешь небольшую шишку?
   -  Трудно  сказать,  -   ответила   Александра,   взволнованная   таким
прикосновением, случавшимся в насыщенной парами темноте ванной комнаты, но
не здесь, в голом свете флюоресцентных ламп. - Во всех нас полно маленьких
опухолей просто от рождения. Я ничего не чувствую.
   - Ты не сконцентрировалась, - сказала Дженни и жестом, который в другой
ситуации мог показаться любовным, взяла запястье Александры в свои  пальцы
и положила ее ладонь себе под мышку. - Здесь тоже что-то  похожее.  Лекса,
пожалуйста, сосредоточься.
   Небольшая щеточка сбритых  волос.  Шелковистость  наложенной  пудры.  А
глубже  -  шишки,  вены,  железы,  узлы.  Ничего  нет  в  природе   совсем
однородного, вселенная была сделана на скорую руку.
   - Больно? - спросила Александра.
   - Вроде нет. Но _что-то_ чувствуется.
   - Думаю, что все будет в порядке, - заявила Александра.
   - Может, это как-то связано вот с этим? - Дженни подняла  свою  крепкую
коническую  грудь,  чтобы  затем  показать  прозрачный  нарост,  крошечную
цветную капусту или искаженную морду мопса из розовой плоти.
   - Не думаю. У всех женщин есть такое.
   Неожиданно Дженни нетерпеливо запахнула  халат  и  стянула  туго  пояс.
Затем повернулась к Ван Хорну:
   - Ты им сказал?
   - Дорогая, дорогая, - произнес он, вытирая углы улыбающегося рта  двумя
дрожащими пальцами. - Мы должны сделать это торжественно.
   - У меня сегодня от дыма болит голова, и, думаю,  уже  было  достаточно
церемоний. Фидель, принеси  мне  стакан  содовой  воды,  aqua  gaseosa,  о
horchata, por favor. Pronto, gracias  [Газированной  воды  или  фруктовой,
пожалуйста. Быстро, спасибо (исп.)].
   - Свадебный торт! - воскликнула Александра, похолодев от своей догадки.
   - Занервничала, Сэнди? - сказал Ван Хорн. - Ты же  попробовала  его.  Я
видел, как ты сунула в него палец и облизала, - поддел он.
   - Это так не похоже на Дженни. Я все еще не могу  поверить.  Знаю,  что
все правда, но не могу поверить.
   - Лучше вам поверить этому, леди. Мы с девочкой поженились вчера днем в
три тридцать. У самого ужасного маленького мирового судьи в Аппонауге.  Он
заикался. Никогда не думал, что заика может получить лицензию.  "В-в-в-ам,
В-в-в-в-в..."
   - Ох, Даррил, не может быть! - крикнула Сьюки, так сильно растянув губы
в невеселой улыбке, что стали видны углубления в ее верхней десне.
   Джейн Смарт возмущенно шипела, сидя рядом с Александрой.
   - Как вы могли так поступить с нами? - спросила Сьюки.
   Это  "с  нами"  удивило  Александру,  у  нее  от  подобного   заявления
прихватило живот.
   - Так скрытно, - продолжала Сьюки, обычно  веселое  выражение  ее  лица
стало несколько напряженным.  -  Мы  хотя  бы  устроили  вечеринку,  чтобы
преподнести подарки невесте.
   - Или привезли бы с собой в кастрюльках горячие  блюда,  -  бравировала
Александра.
   - Ей удалось, - казалось, Джейн говорит  сама  с  собой,  но,  конечно,
чтобы услышали Александра и остальные. - Фактически ей удалось победить.
   Дженни защищалась, щеки у ней разгорелись:
   - Да не удалось, это получилось  само  собой,  я  все  время  здесь,  и
естественно...
   - Естественно, естество пошло своим отвратительным естественным  путем,
- болтала Джейн.
   - Даррил, что вы в ней  нашли?  -  спросила  его  Сьюки  дружелюбным  и
твердым голосом репортера.
   -  Знаете,  -  застенчиво  отвечал  он,  -  обычная  вещь.   Захотелось
остепениться. Почувствовать уверенность в будущем. Взгляните на  нее.  Она
прекрасна.
   - Чушь, - медленно прошипела Джейн Смарт.
   - Со всем уважением к вам, Даррил.  Я  люблю  нашу  малышку  Дженни,  -
сказала Сьюки, - но она же глупышка.
   - Ну, хватит, что это за вечеринка получается?  -  беспомощно  вымолвил
здоровяк, рядом с ним невеста, облаченная в  халат,  даже  не  вздрогнула,
укрывшись, как всегда, за хрупким щитом невинности и невежеством  мещанки.
Не то чтобы ее мозг был менее развит, чем у них, возможности там  были  те
же, но он был похож на клавиатуру арифмометра в  сравнении  с  клавиатурой
пишущей  машинки.  Ван  Хорн  пытался   сохранить   чувство   собственного
достоинства. - Слушайте, вы, суки, - сказал он. - Почему вы считаете,  что
я вам чем-то обязан? Я принимал вас у себя, кормил и хоть как-то скрашивал
вашу паршивую жизнь...
   - Кто же сделал ее паршивой? - быстро спросила Джейн Смарт.
   - Только не я. Я в городе недавно.
   Фидель принес поднос с бокалами шампанского. Александра взяла  бокал  и
выплеснула его содержимое, метя Ван Хорну  в  лицо,  но  редкостная  влага
забрызгала только ширинку и одну штанину. Во всяком случае не  она,  а  он
почувствовал  себя  жертвой.  В  ярости  Александра  запустила  бокалом  в
скульптуру из перекрученных автомобильных бамперов. На этот раз она хорошо
прицелилась, но бокал превратился в воздухе в деревенскую ласточку, и  она
тут же упорхнула. Тамкин, который вылизывал седалище, терзая жадным языком
крошечное розовое отверстие в обрамлении длинной белой шерсти, оживился  и
устроил  охоту;  с  чрезвычайно  комичной  торжественностью,  свойственной
котам,  широко  раскрыв  зеленые  глаза,  он   крался   по   краю   спинки
закругленного дивана с четырьмя подушками и, дойдя до конца, подпрыгнул  в
воздухе. Птица спаслась, усевшись на висящее облачко из пенопласта  работы
Марджори Страйдер.
   - Эй, я все это представлял себе совсем иначе, - посетовал Ван Хорн.
   - Как же вы себе это _представляли_, Даррил? - спросила Сьюки.
   - Как дружескую вечеринку. Мы думали, вы будете до  чертиков  довольны.
Вы свели нас. Как купидоны. Вы вроде как подружки невесты.
   - Я _никогда_ не считала, что они будут довольны, - поправила Дженни. -
Я просто не представляла себе, что они будут так грубы.
   - А почему бы им не _быть_ довольными? - Ван Хорн  просительно  вытянул
свои странные резиновые руки ладонями кверху, и  он,  и  Дженни  выглядели
сейчас как живой портрет супружеской четы. - Мы тоже  порадуемся  за  них,
когда приедет какой-нибудь простак, и на них будет спрос.  В  том  случае,
хочу сказать, если эти ревнивые бабы не сгорят к тому  времени  в  напалме
вместе со  своим  проклятым  миром.  Какими  же  вы  оказались  дьявольски
ограниченными. Такими, как все.
   Сьюки смягчилась первой. Возможно, ей просто захотелось перекусить.
   - Ладно, - сказала она. - Давайте есть торт. Лучше разделаемся с ним.
   - Самый лучший. "Бежевый Ориноко".
   Александра не могла не рассмеяться.  Даррил  был  таким  потешным  -  и
полным надежд, и разочарованным одновременно.
   - Не может быть.
   - Конечно, может, если  ты  знаком  с  нужными  людьми.  Ребекка  знает
парней, они ездят в этом безумно ярком фургоне из Провиденса. La creme  de
la crooks [крем плутов (фр.-англ.)], честно. Слетайтесь сюда. Удивительно,
что творит прилив!
   Так он помнит: как она бросила вызов ледяному приливу в тот день, а  он
стоял на далеком берегу и кричал: "Вы умеете летать!"
   Торт  поставили  на  похожую  на  стол   спину   присевшей   обнаженной
скульптуры,  и  все  расселись  в  кружок.  Марципановые  фигурки   сняли,
разломали и раздали каждому.  Александре  -  как  своеобразная  награда  -
достался половой член. Даррил пробормотал:
   - Hoc est enim corpus meum [ведь это тело мое (лат.)], - раздавая куски
торта; над шампанским он произнес нараспев: - Hic est enim calix sanguinis
mei [ведь это чаша крови моей (лат.)].
   Дженни сидела напротив  Александры,  ее  розовое  лицо  сияло;  она  не
сдерживала своей радости, она торжествовала,  и  Александра  почувствовала
вдруг сердечный трепет, словно это была она  сама  в  молодости.  Все  они
брали руками кусочки торта и кормили друг друга, скоро  от  торта  остался
лишь многоярусный  скелет,  объеденный  шакалами.  Потом  они  взялись  за
перепачканные руки, повернулись спиной к присевшей статуе -  на  ее  левой
ягодице  Сьюки  помадой  и  глазурью  нарисовала  ухмыляющуюся  рожицу   с
неровными зубами - и стали водить хоровод, как  в  старину:  "Emen  hatan,
Emen hetan" [аминь], "Har, har, diable, diable, saute ici, saute la,  joue
ici, joue la" [хар, хар,  дьявол,  дьявол,  ветер  меняется  здесь,  ветер
меняется там, стена здесь, стена там (фр.)].
   Джейн,  захмелевшая  больше  других,  пыталась   спеть   вместо   этого
труднопроизносимые куплеты песни песней времен английского короля Якова  I
"Тинклтам Танклтам", но от смеха и алкоголя ей совсем изменила память. Ван
Хорн  жонглировал  сначала  тремя,  потом   четырьмя   и   наконец   пятью
мандаринами, его руки слились в одно мелькающее пятно.  Кристофер  Гэбриел
высунул голову из библиотеки, чтобы узнать  причину  неуместного  веселья.
Шидель теперь приносил то и дело маринованные  плоды  кэпибара.  Вечеринка
удалась. Но когда Сьюки предложила всем  пойти  принять  ванну,  Дженнифер
объявила:
   - Вода спущена. Ванна покрылась  налетом,  и  мы  ожидаем  человека  из
"Наррангасетской компании по очистке бассейнов", чтобы  он  обработал  тик
фунгицидом.
   Поэтому Александра заявилась домой раньше, чем ее  ожидали,  и  застала
няню внизу в объятиях дружка на диване. Она попятилась из  комнаты,  вновь
зашла минут через десять и заплатила смущенной девушке. Та была  из  семьи
Арсено и жила в  центре,  она  сказала,  что  друг  довезет  ее  до  дома.
Следующим движением Александры было подняться наверх, войти на цыпочках  в
комнату Марси и убедиться, что дочь, которой  было  семнадцать  и  которая
выглядела взрослой женщиной, спит невинным сном. Но и много  часов  спустя
той  ночью  ей  представлялись  белые  бедра  дочки  Арсено,   обхватившие
волосатые ягодицы незнакомого парня, спустившего джинсы  ровно  настолько,
чтобы освободить гениталии, а она была совсем голой, и эта картина сияла в
голове Александры, подобно луне, выплывающей из разорванных грозовых туч.


   Они встретились, все трое, почти как в прежние  времена  дома  у  Джейн
Смарт, в сельском домике в районе  Коув.  Когда-то  они  с  Сэмом  владели
прелестным особняком в викторианском стиле, где  было  тринадцать  комнат,
особые коридоры для слуг, деревянная резьба и  хрустальные  люстры  работы
Тиффани. То было в их лучшие  дни  на  улице  Вейн,  за  один  квартал  до
Дубравной улицы, подальше от воды. Теперешнее  жилище  Джейн  представляло
собой построенный на разных уровнях сельский дом на стандартном участке  в
четверть акра, выложенные галькой стены были покрашены  в  ядовито-голубой
цвет. Прежний владелец - инженер-механик, занятый неполную рабочую неделю,
уехавший в конце концов в поисках работы в Техас, тратил свободное время -
а его у него было в избытке -  на  отделку  своего  домишка  под  старину,
встраивая сосновые шкафчики с ящиками и полками и прилаживая ложные  балки
коробчатого сечения и узловатые деревянные панели со следами стамески.  Он
даже установил электрические  выключатели  в  форме  деревянных  ручек  от
насоса,  а  унитаз  в  туалете  закрепил  дубовыми  бочарными  заклепками.
Несколько стен были увешаны старыми плотницкими инструментами:  рубанками,
лучковыми пилами и стругами, а маленькая прялка была хитроумно  вделана  в
перила на лестничной площадке, где квартира расходилась на разные  уровни.
Джейн унаследовала этот вычурный приют пуританства без  особого  протеста,
но небрежение ее и детей  медленно  разрушало  все  аляповатые  ухищрения.
Вырезанные ножом выключатели в спешке с треском ломались. Одну заклепку  в
унитазе сбили, и все они  обрушились.  Джейн  давала  уроки  фортепьяно  в
дальнем конце длинной гостиной, смежной с кухней-столовой и  ее  каморкой,
только на шесть ступенек выше. На полу гостиной, не покрытой ковром,  были
заметны разрушительные следы злой фурии: нога виолончели  оставляла  ямку,
где бы Джейн ни ставила свой стул и пюпитр. А она путешествовала  по  всей
комнате, а не  играла  в  одном  определенном  месте.  Но  этим  ущерб  не
ограничивался; повсюду в довольно новом  домике,  построенном  из  зеленой
сосны и дешевых материалов, по  шаблону,  как  серия  танцев,  исполненных
строительными рабочими, были заметны следы  недолговечности,  царапины  на
краске, дыры в штукатурке и выпавшие  плитки  на  кухонном  полу.  Ужасный
доберман-пинчер Рэндольф сжевал  подножки  у  кресел  и  поцарапал  своими
когтями деревянные двери. Джейн действительно жила  в  каком-то  непрочном
мире, состоящем из музыки и злости.
   - Итак, что мы предпримем? - спросила Джейн, когда наполнились бокалы и
прошел первый снегопад сплетен, - ведь сегодня могла быть только одна тема
для обсуждения: поразившая и оскорбившая их женитьба Ван Хорна.
   - Как она была самоуверенна и непринужденна  в  своем  длинном  голубом
халате, - сказала Сьюки. -  Я  ненавижу  ее.  Подумать  только,  именно  я
привела ее тогда поиграть в теннис. Я себе этого не прощу. - Она бросила в
рот пригоршню соленых орешков.
   - И она неплохо играла, помнишь? - сказала Александра. - Целый месяц  у
меня на бедре не проходил синяк.
   - Это о чем-то говорит, - сказала Сьюки, снимая с нижней  губы  зеленую
скорлупку. - Что она не была беспомощной куколкой, какой казалась.  Просто
я чувствовала себя виноватой в том, что случилось с Клайдом и Фелисией.
   - Ох, прекрати, - настойчиво произнесла Джейн. - Ты не чувствовала себя
виноватой, как  можно  чувствовать  себя  виноватой?  У  Клайда  помутился
рассудок не потому, что ты с ним совокуплялась, и не ты  устроила  Фелисии
весь этот ужас.
   - У них было взаимовыгодное соглашение,  -  сказала,  взвешивая  слова,
Александра. - Сьюки слишком хорошо относилась к Клайду, и это  вывело  его
из душевного равновесия. У меня с Джо та  же  проблема,  если  не  считать
того, что я просто отхожу от него.  Тихонько.  Чтобы  разрядить  ситуацию.
Люди, - она задумалась. - Люди так несдержанны.
   - Неужели ты не испытываешь ненависти? - спросила Сьюки  Александру.  -
Мы-то все понимали, что он должен был стать твоим, если  вообще  чьим-либо
среди нас троих, когда пройдет новизна и все  приестся.  Разве  не  _так_,
Джейн?
   - Не так, - последовал вполне определенный ответ. - Даррил и я, мы  оба
музыкальны. И развращены.
   - А кто говорит, что Лекса и я не развращены? - запротестовала Сьюки.
   - Вам нужно еще поработать над этим, - сказала Джейн. - А  вообще  ваше
положение лучше моего. Вы не скомпрометировали себя так, как я.  Для  меня
не существует никого, кроме Ван Хорна.
   -  А  я  думала,  что  ты  встречаешься  с  Бобом  Ос