гудом,  -  сказала
Александра. - Помнишь, ты сама говорила.
   -  Я  говорила  только,  что  даю  его  дочери  Деборе  уроки  игры  на
фортепьяно, - сухо ответила Джейн.
   Сьюки засмеялась:
   - Ты бы видела, какой у тебя сейчас спесивый вид. Как у  Дженни,  когда
она назвала нас грубыми.
   - А разве она им не  помыкает?  -  холодно  спросила  Александра.  -  Я
поняла, что они поженились, как только она вошла в комнату. И он  выглядел
совсем другим, каким-то... остепенившимся. Это было печальное зрелище.
   - Нас _предают_, дорогая, - обратилась Сьюки к Джейн.  -  Но  нам  ведь
ничего не остается, только презирать их и  быть  самими  собой.  По  моему
мнению, сейчас нам будет даже лучше. Я чувствую, что стала  гораздо  ближе
вам обеим. А все эти острые закуски, что готовил Фидель, плохо сказывались
на моем желудке.
   - И все же что мы можем сделать? - задала Джейн риторический вопрос. Ее
черные волосы с пробором посередине упали на глаза, изменив  лицо,  и  она
быстрым движением откинула их назад. - Само собой разумеется, мы можем  ее
hex [заколдовать (от нем. hexen)].
   Это слово, как  падучая  звезда,  неожиданно  прочертившая  небо,  было
встречено молчанием.
   - Ты сама можешь колдовать, если  так  жаждешь,  -  наконец  произнесла
Александра. - Мы тебе не нужны.
   - Нужны. Нужны все трое. Это должно быть не малое колдовство, когда  на
неделю высыпает крапивница и болит голова.
   Помолчав, Сьюки спросила:
   - А что еще у нее _будет_?
   Тонкие губы Джейн плотно сжались, произнося страшное  слово,  латинское
слово, обозначающее "рак".
   - Помните, на последнем вечере, она ясно  сказала,  что  ее  беспокоит.
Когда человек так боится, достаточно крошечного психомеханического толчка,
чтобы опасения воплотились в реальности.
   - Ой, бедняжка,  -  невольно  воскликнула  Александра,  сама  испытывая
похожий страх.
   - Никакая она не бедняжка, - ответствовала Джейн. - Она, - на ее  худом
лице появилось надменное выражение, - миссис Даррил Ван Хорн.
   После паузы Сьюки спросила:
   - А как это подействует?
   - Подействует непосредственно. Александра слепит ее восковую фигурку, а
мы воткнем в нее булавки под нашим энергетическим конусом.
   - Почему я должна ее лепить? - спросила Александра.
   - Очень просто, моя дорогая. Ведь ты скульптор, а не мы. И ты все еще в
контакте с высшими силами. Последнее время мои заклинания действуют только
под углом до сорока пяти градусов. Я пыталась убить  любимую  кошку  Греты
Нефф шесть месяцев назад, когда  еще  встречалась  с  Реем,  и  он  как-то
обмолвился, что в их доме погибли все грызуны. Это вместо кошки!  От  стен
смердело несколько месяцев, а кошка была до отвращения здорова.
   - Джейн, неужели тебе никогда не бывает страшно? - задумчиво произнесла
Александра.
   - Нет, с тех самых пор,  как  я  приняла  себя  такой,  какая  я  есть.
Довольно хорошая виолончелистка, ужасная мать и беспокойная шлюха.
   Обе женщины решительно запротестовали против последнего определения, но
Джейн была непреклонна:
   - У меня довольно хорошая голова, но, когда мужчина на мне  и  во  мне,
меня охватывает возмущение.
   - Просто попытайся  представить,  что  это  твоя  собственная  рука,  -
предложила Сьюки. - Иногда я так и делаю.
   - Или думай, что ты трахаешь его, - сказала Александра. -  Что  он  как
раз то, чем ты забавляешься сейчас.
   - Слишком поздно. Я себе нравлюсь такая,  как  есть.  Если  бы  я  была
счастливее, я не работала бы так плодотворно. Теперь послушайте. Вот что я
сделала для начала. Когда Даррил раздавал марципановые фигурки, я откусила
голову той, что изображала  Дженни,  но  не  проглотила,  мне  удалось  ее
выплюнуть в носовой платок. Вот.
   Она подошла к музыкальному табурету, подняла крышку, вынула  скомканный
носовой платок и со злорадством развернула его у них перед глазами.
   Маленькая гладкая засахаренная головка, обсосанная за несколько  секунд
во рту у Джейн, была похожа на круглое личико Дженни  -  размытые  голубые
глазки с неподвижным взглядом, красивые белокурые волосы гладко  лежат  на
голове,  как  приклеенные,  некоторая  безучастность   выражения,   иногда
выражающая непокорность и вызов и вызывающая, да, вызывающая раздражение.
   - Хорошо, - сказала Александра. - Но нужно что-нибудь  более  интимное.
Лучше всего  кровь.  В  старых  рецептах  упоминается  sang  de  menstrues
[менструальная кровь (фр.)]. И, конечно, волосы. Срезанные ногти.
   - Пуповина, - вступила в разговор Сьюки, ее развезло  от  двух  бокалов
бурбона.
   - Экскременты, - торжественно продолжала Александра, -  хотя  мы  не  в
Африке и не в Китае, здесь их трудно найти.
   - Продолжайте. Не уходите! - сказала Джейн и вышла из комнаты.
   Сьюки смеялась:
   - Мне стоит написать рассказ "Смывной туалет и  конец  колдовства"  для
"Джорнал баллетин" в Провиденсе. Они говорили, что я могу писать  для  них
статьи как независимый журналист, если мне  захочется  вернуться  к  своей
профессии. - Она скинула туфли и, скрестив ноги, села  на  ядовито-зеленый
диван, привалившись к спинке.
   В то время даже женщины средних  лет  носили  мини-юбки.  Сидя  в  этой
кошачьей позе, Сьюки обнажила почти полностью  бедра  плюс  светящиеся,  в
веснушках коленки, белые и гладкие, как яйца. На ней  было  ярко-оранжевое
вязаное шерстяное платье, едва ли  длиннее  свитера,  его  цвет  вместе  с
ужасным зеленым цветом дивана приковывал внимание своей  несовместимостью.
Такое  сочетание  можно  встретить  на  пейзажах  Сезанна,  оно  было   бы
безобразным, не будь  таким  странно  и  смело  прекрасным.  У  Сьюки  был
захмелевший вид, влажные глаза поблескивали, помада стерлась, сохранившись
лишь на контурах губ,  потому  что  она  постоянно  улыбалась  и  болтала,
Александра находила это очень сексуальным. Она находила сексуальной  и  не
самую  красивую  особенность  внешности  Сьюки  -  ее  короткий,  толстый,
довольно бесформенный нос. Несомненно,  бесстрастно  размышляла  про  себя
Александра, что со времени женитьбы Ван Хорна ее собственное сердце не  на
месте, и когда они разделят вместе это несчастье, им мало  что  останется,
кроме отчаяния. Она могла не обращать внимания на своих детей, она видела,
что губы их шевелятся, но звуки, вылетавшие изо рта, были  непонятны,  как
будто они говорили на иностранном языке.
   - А разве ты не занимаешься недвижимостью? - спросила она Сьюки.
   - Да, дорогая. Но это _такой_ ненадежный хлеб. Сотни разведенных женщин
бегают по грязи, показывая дома.
   - Тебе удалось продать дом Хэллибредам.
   - Все так, но у меня даже не убавилось долгов. Теперь я опять влезаю  в
долги и впадаю в отчаяние. - Сьюки широко улыбнулась, губы выпятились, как
две подушки, на которые можно присесть. Она похлопала  рядом  с  собой  по
дивану. - Чудно. Пойди сюда и присядь около меня. Я чувствую, что ору.  Ну
и акустика в этом ужасном домишке, не знаю, как она сама себя слышит.
   Джейн поднялась на пол-лестничного марша, туда, на  верхний  этаж,  где
были  спальни,  и  теперь  возвращалась  со   сложенным   льняным   ручным
полотенцем, спрятав  в  нем  какое-то  хрупкое  сокровище.  Ее  аура  была
ослепительно яркого цвета пурпурных  сибирских  ирисов  и  от  возбуждения
пульсировала.
   - Прошлой ночью, - сказала она, - я была  так  расстроена  и  возмущена
всем этим, что не могла уснуть и, в конце концов, встала, натерла все тело
аконитом и кремом для рук "Ноксема" и добавила  чуть-чуть  тонкого  серого
пепла, который остался, когда ставишь плиту на автоматическую  очистку,  и
слетала в дом Леноксов. Было удивительно! Повылезли все весенние квакши, и
чем выше поднимаешься, тем они почему-то слышнее. У Даррила все  еще  были
гости, на стереосистеме  на  полную  мощность  звучала  карибская  музыка,
исполняемая на барабанах из  тонкой  клеенки,  на  проезжей  части  стояли
машины, я не разобрала чьи. Окно в спальне было приотворено на два пальца,
и я осторожно в него проскользнула...
   - Джейн, как опасно!  -  воскликнула  Сьюки.  -  Вдруг  бы  тебя  учуял
Нидлноуз! Или Тамкин!
   Что касается Тамкина, то Ван Хорн клятвенно заверил  их,  что  под  его
пушистой   шкуркой   скрывается   дух   одного   нью-йоркского    адвоката
восемнадцатого века, растратившего имущество своей фирмы  из-за  пагубного
пристрастия к опиуму (он к нему пристрастился во время  приступов  ужасных
зубных болей и нарывов, которые нередко случались во все  века)  и,  чтобы
спасти себя от тюрьмы, а семью от позора, заключившего  сделку  с  темными
силами - после его смерти они забрали душу бедняги. Маленький кот может по
собственному желанию принимать облик пантеры, хорька или крылатого коня.
   - Я обнаружила, что капелька слоновьего слабительного в мази совершенно
уничтожает запах, - сказала Джейн, недовольная тем, что ее прервали.
   - Продолжай, продолжай,  -  упрашивала  Сьюки.  -  Ты  открыла  окно...
Думаешь, они спят на той кровати? Как она к этому относится? У  него  тело
такое  холодное  и  влажное  под  шерстью.  Как  будто  открываешь  дверцу
холодильника, где что-то протухло.
   - Пусть Джейн рассказывает, - сказала Александра материнским тоном.
   В последний раз, когда она пыталась летать, ее астральное тело улетело,
а физическое осталось лежать в постели, такое  маленькое  и  трогательное,
она испытала ужасный приступ стыда в воздухе  и  вернулась  назад  в  свою
тяжеловесную оболочку.
   - Я слышала, как внизу веселились,  -  сказала  Джейн.  -  По-моему,  я
слышала голос Рея Неффа, он пытался  руководить  пением.  Я  нашла  ванную
комнату, ту, которой пользуется она.
   - Откуда ты знаешь? - спросила Сьюки.
   - Я теперь знаю ее манеру. Внешне  она  аккуратная,  а  на  самом  деле
неряха. Везде разбросаны  бумажные  носовые  платки,  перемазанные  губной
помадой, один из тех картонных кружков, в которых держат пилюли, чтобы  не
забыть, в какой день принимать, тут же валяются расчески с  застрявшими  в
них длинными волосами. Между прочим, она их красит. Там на раковине  стоит
целый флакон светлого "Клэрола". И компактная пудра, и румяна, я скорей бы
_умерла_, чем стала всем этим пользоваться. Я ведьма, и знаю это,  и  хочу
выглядеть именно ведьмой.
   - Дорогуша, ты красавица, - сказала ей Сьюки. -  У  тебя  волосы  цвета
воронова крыла. И глаза настоящего орехового  цвета.  И  к  тебе  пристает
загар. Хотела бы я такой  иметь.  Почему-то  никто  не  принимает  всерьез
человека с веснушками.  Считают,  что  я  забавная,  даже  когда  на  душе
паршиво.
   - А что это у тебя в полотенце? - спросила у Джейн Александра.
   - Это _его_ полотенце.  Я  его  украла,  -  сказала  Джейн.  Но  тонкая
монограмма на нем казалась то ли буквой "П", то ли "К".  -  Послушайте,  я
порылась в мусорной корзине  в  ванной  комнате  под  раковиной.  -  Джейн
осторожно развернула розовое ручное  полотенце,  с  паутиной  беспорядочно
перемешанных обрывков интимных вещей: длинные волосы, снятые с расчески  и
скатанные в пушистые комки, смятая бумажная салфетка с рыжевато-коричневым
пятном в центре, квадрат туалетной бумаги с похожим на  вульву  отпечатком
свеженакрашенных губ, клочок ваты от флакона  с  пилюлями,  красная  нитка
пластыря "Бэнд-Эйд", обрезки использованной зубной шелковой нити. -  Лучше
всего, - сказала Джейн, - эти  маленькие  частички  -  видите?  Посмотрите
поближе! Они были в ванне, на дне,  и  застряли  в  кольце.  Она  даже  не
считает  нужным  сполоснуть  ванну  после  мытья.   Я   промокнула   ванну
полотенцем. Это волоски с ног. Она брила ноги в ванне.
   - Ох, здорово, - сказала Сьюки. - Ты  ужасная,  Джейн.  Теперь  я  буду
всегда мыть ванну.
   - Как считаешь, этого достаточно? - спросила Джейн  Александру.  Глаза,
которые Сьюки назвала ореховыми, на самом деле были светлее, переливчатые,
как янтарь.
   - Для чего достаточно? - Но Александра  уже  знала,  она  прочла  мысли
Джейн, и это знание раздражило уязвимое  место  в  чреве  Александры,  это
уязвимое место на днях  разболелось,  слишком  многое  в  действительности
приходилось переваривать.
   - Достаточно, чтобы творить чудеса.
   - Зачем меня спрашивать? Колдуйте сами и увидите, как это делается.
   - Ну, нет, дорогая. Я уже говорила, у нас  нет  твоего  -  как  бы  это
сказать - подхода: к самым глубинам. Сьюки и я как булавки и иголки, можем
колоть и царапать, только и всего.
   Александра повернулась к Сьюки:
   - Что вы решили?
   Сьюки попыталась, несмотря на изрядную дозу выпитого виски,  изобразить
работу мысли; верхняя губа прелестно выпятилась  над  слегка  выступающими
зубами.
   - Джейн и я говорили об этом по телефону, немного.  Мы  _действительно_
хотим, чтобы ты тоже участвовала. Мы хотим. Это  должно  быть  единодушно,
как при голосовании. Знаешь, я сама прошлой  осенью  немного  поколдовала,
чтобы ты и Даррил были вместе, и это до  какой-то  степени  сработало.  Но
только до какой-то степени.  Честно  сказать,  дорогая,  думаю,  мои  чары
слабеют. Все  кажется  скучным  и  однообразным.  Я  посмотрела  вчера  на
Даррила, и он выглядит, как побитый, - думаю, боится.
   - Тогда почему бы не отдать его Дженни?
   - Нет, - вставила Джейн. - Нельзя. Она украла его.  Она  одурачила  нас
всех.
   Ее протяжные "с" звучали, как смолистый запах, в длинной,  безобразной,
ободранной комнате. По маленьким лестничным пролетам спускался в  кухню  и
поднимался в спальни отдаленный  бормочущий  звук,  означавший,  что  дети
Джейн  поглощены  телевизором.  Где-то  произошло  еще  одно  убийство  по
политическим мотивам. Президент выступал только  по  официальным  поводам.
Число трупов росло, но также удавалось глубже проникнуть в тыл противника.
   Александра все еще сидела, повернувшись к  Сьюки,  в  надежде,  что  ее
освободят от этой угрожающей неизбежности.
   - Так значит, это ты наколдовала, чтобы мы с Даррилом были вместе в тот
день во время прилива? Он не сам увлекся мною?
   - Конечно, дорогая, - сказала Сьюки, пожав плечами. - Во всяком случае,
кто знает? Я взяла зеленый  садовый  шнур,  чтобы  связать  вас  двоих,  и
проверила его на следующий день  под  кроватью,  а  крысы  все  обглодали,
может, из-за соли, что была у меня на руках.
   - Не очень-то красиво, - сказала Джейн, обращаясь к Сьюки, -  когда  ты
знала, что я сама хотела его.
   Для Сьюки наступила подходящая минута сообщить, что она  больше  любила
Александру, чем Джейн, но вместо этого она сказала:
   - Мы все хотели, но я решила, что  ты  можешь  сама  получить  то,  что
пожелаешь. Так и получилось. Вы все время  были  вместе,  попусту  тратили
время, музицировали, если тебе нравится так это называть.
   Александра почувствовала себя уязвленной.
   - Черт подери. Давайте это сделаем.
   Казалось, проще простого, очистить на земле еще один  крошечный  карман
от бесконечной грязи.
   Стараясь ничего не касаться руками, чтобы туда не попали их собственные
частички - соль и жир с кожи, какая-нибудь  из  множества  их  собственных
бактерий, - все три ведьмы  стряхнули  бумажный  носовой  платок  и  кусок
туалетной  бумаги,  и  длинные  белокурые  волоски,  и  красную  нитку  от
лейкопластыря, и, что  самое  главное,  крошечные  обрезки  волос  с  ног,
прыгавшие  в  волокнах  полотенца,  как  живые   клещи,   в   керамическую
пепельницу, украденную Джейн в "Бронзовом бочонке" в  те  дни,  когда  она
ходила  туда  после  репетиций  вместе  с  Неффами.  Она   добавила   туда
голубоглазую сахарную головку, которую припрятала во рту тогда, на  вечере
у Даррила, и  зажгла  картонной  спичкой  маленький  погребальный  костер.
Бумага вспыхнула ослепительным оранжевым цветом, волоски с треском  горели
синим  огнем,  и  запахло  паленым,  марципановая  головка  свернулась   в
пузырящуюся черную каплю. Дым поднялся до потолка и висел, как паутина, на
искусственной поверхности,  бумажной  сухой  штукатурке,  покрытой  грубым
слоем краски с песком, имитирующей настоящую штукатурку.
   - Теперь, - обратилась Александра к Джейн, -  найдется  у  тебя  старый
свечной огарок? Или, может, где-нибудь  в  ящике  есть  юбилейные  свечки?
Пепел нужно истолочь и перемешать с половиной чашки расплавленного  воска.
Возьми кастрюлю и хорошенько смажь сливочным маслом дно и края. Если  воск
пристанет, колдовство не получится.
   Пока Джейн исполняла в кухне этот приказ, Сьюки положила руку на  плечо
Александры:
   - Дорогая, я знаю, тебе не хочется этого делать.
   Погладив маленькую жилистую руку, Александра  заметила,  что  веснушки,
обильно рассыпанные  на  тыльной  стороне  ладони  и  на  первых  суставах
пальцев, постепенно исчезали у ногтей, словно в  микстуре,  которую  плохо
перемешали.
   - Ох,  нет,  хочу,  -  сказала  она.  -  Это  доставляет  мне  огромное
удовольствие. Это искусство. И мне нравится, что вы обе так в меня верите.
   И, не долго думая, она наклонилась и  поцеловала  Сьюки  в  причудливые
губы-подушечки.
   Сьюки взглянула на нее.  Ее  зрачки  сузились,  когда  тень  от  головы
Александры сдвинулась с ее зеленых радужек.
   - Но тебе нравилась Дженни.
   - Лишь ее тело. Как мне нравятся собственные  дети.  Помнишь,  как  они
пахнут во младенчестве?
   - Ой, Лекса, думаешь, у кого-нибудь из нас еще будут дети?
   Теперь   пришел   черед   вздрогнуть   Александре.   Вопрос   показался
сентиментальным, бесполезным. Она спросила Сьюки:
   - Знаешь, из чего обычно ведьмы делают свечи? Из жира младенцев!
   Она  стояла  на  ногах  не  совсем   твердо.   Александра   по-прежнему
предпочитала водку, которая не отравляет дыхания и в которой не так  много
калорий, но которая и не проходит через организм без всякого эффекта,  как
поток нейтрино. Нужно пойти помочь Джейн на кухне.
   Джейн отыскала старую коробку юбилейных свечек в углу выдвижного ящика,
голубых и розовых. Их расплавили в смазанной маслом кастрюле и  смешали  с
остатками крошечного погребального  костра,  воск  получился  жемчужным  с
розовато-серыми проблесками.
   - Ну, а что найдется у тебя  для  формы?  -  спросила  Александра.  Они
перерыли все в поисках формочек для печенья, отказались от слишком большой
формы для паштета, просмотрели маленькие кофейные чашечки и ликерные рюмки
и остановились на  том,  чтобы  использовать  обратную  сторону  старинной
стеклянной соковыжималки  для  апельсинов,  перевернутая,  она  напоминала
сомбреро с желобком по краю. Александра  положила  ее  кверху  донышком  и
стала осторожно лить горячий воск, он шипел  в  остроконечном  конусе,  но
стекло не треснуло. Она подержала верхнюю часть соковыжималки под холодной
струей из крана и постучала ею о край  раковины,  пока  выпуклый  восковой
конус, еще теплый, не вывалился ей в руку. Она сжала его,  чтобы  он  стал
продолговатым. Начинающая оформляться человеческая фигурка смотрела на нее
из ладони, четыре раза обмятая ее пальцами. - Черт, - сказала она.  -  Нам
стоило сохранить хоть несколько ее волосков.
   - Я посмотрю, может, они прилипли к полотенцу, - сказала Джейн.
   - А нет  ли  у  тебя  случайно  апельсиновых  палочек?  -  спросила  ее
Александра. - Или длинной пилочки для ногтей? Чтобы можно  было  вырезать?
Сошла бы и шпилька. - Джейн улетела. Она  привыкла  выполнять  указания  -
Баха,  Поппера,  целого  сонма  покойников.  В  ее  отсутствие  Александра
объясняла Сьюки: - Вся соль в том, чтобы не взять больше чем нужно. Каждая
крошка сейчас обладает своей магией.
   На магнитной планке висели ножи, и Александра выбрала тупой кривой  нож
с  деревянной  ручкой,  побелевшей  и   размягченной   от   многочисленных
путешествий в посудомоечную машину. Она прорезала в  воске  шею  и  талию.
Крошки упали на суровое полотенце, постеленное на кухонной  стойке.  Держа
на кончике ножа кусочки воска, а в другой руке под ним  зажженную  спичку,
она капала воск на проявляющуюся женскую фигурку, чтобы изобразить  груди.
Выпуклости живота и бедер были созданы подобным же  образом.  Как  обычно,
ступни она сделала совс