Убей их.

- Мне нужна абсолютная уверенность.

- Убей их. С особой жестокостью. Убийство должно быть очень жестоким.

- Понимаю. Вы хотите сказать, что жестокость убийства заставит Доусона
сдаться? Так или нет?

- Да-а-а.

- Сделаю все, чтобы убрать его с моего пути, но мне нужны гарантии того,
что результат будет такой, какой я хочу.

- Убей их. Сломай им кости и вырви глаза. Выдери языки. Изруби, как свиней
на скотобойне.

7

Спальня Ребекки.

В окна бьются снежинки.

Лежа на спине, прижавшись друг к другу, они держатся за руки. Приглушенный
свет освещает их лица.

- Я никак не думала, что это произойдет еще раз, - призналась Ребекка.

- Что именно?

- Вот это все.

- А-а-а-а.

- Я думала, что вчера была просто случайность.

- Правда?

- Я была уверена в том, что мы больше никогда не будем так близки.

- Но это же так!

- Господи, неужели это не сон?

Джек спросил:

- Ты жалеешь?

- Нет.

- И не думаешь, что это в последний раз?

- Нет, не думаю.

- Это не может быть в последний раз, нам слишком хорошо вместе.

- Да, нам хорошо вместе.

- Ты можешь быть такой мягкой.

- А ты- таким сильным.

- Ну уж...

- Правда.

Они помолчали.

Ребекка задумчиво спросила:

- Что же с нами все-таки случилось?

- Ты действительно не можешь понять?

- Ну, не совсем.

- Мы полюбили друг друга.

- Но разве это может произойти так внезапно?

- Не так-то уж и внезапно.

- Все это время мы были всего лишь полицейскими, партнерами на работе...

- Больше, чем просто партнерами.

- ...и тут вдруг... бац!

- Совсем не вдруг. Я уже давно люблю тебя.

- В самом деле?

- Ну, что-то месяца два.

- Я как-то не замечала.

- Долго и медленно влюблялся в тебя.

- Но почему же я ничего не видела?

- Ты все очень хорошо видела. Только подсознательно.

- Может, ты и прав.

- Не пойму, почему ты так противилась нашему чувству?

Ребекка промолчала.

- Я думал, что чем-то тебе неприятен.

- Нет, я просто считала тебя неотразимым.

- Тогда зачем отталкивала?

- Я боюсь.

- Чего?

- Обладать кем-то. Любить кого-то.

- Почему?

- Страшно потерять человека, которого любишь.

- Но это ведь глупо.

- Нет, совсем не глупо.

- Каждый, имея что-то, рискует потерять...

- Я знаю.

- Что же, тогда не надо ничего приобретать?

- Может, это лучше всего.

- Вообще не иметь ничего, приносящего счастье?

- Да.

- Это философия одиночки.

- И все равно наша любовь пугает меня.

- Мы не потеряем ее, Ребекка.

- Ничто не вечно на этом свете.

- Но у нас же с тобой не то, что называется хорошими отношениями?

- Все проходит.

- Послушай меня внимательно, если у тебя что-то не складывалось с другими
мужчинами, то это еще не значит...

- Нет, я не об этом.

- О чем же тогда?

Ребекка ушла от ответа:

- Поцелуй меня.

Джек поцеловал ее. Еще и еще раз...

В этих поцелуях не было страсти. Они были нежными, упоительными.

Спустя некоторое время он сказал:

- Я люблю тебя.

- Не говори этого.

- Это правда.

- Просто не говори это вслух.

- Я не привык бросаться словами.

- Знаю.

- И я не стану говорить чего-то, не будучи в этом уверенным.

Она старалась не встречаться с ним взглядом.

Джек сказал:

- Ребекка, я уверен, что люблю тебя.

- Я, кажется, просила тебя не говорить этого.

Сказала и закусила губу.

- Я не напрашиваюсь на ответные обещания, - сказал он.

- Джек...

- Просто скажи, что не ненавидишь меня.

Она вздохнула.

- Я не ненавижу тебя.

Джек ухмыльнулся.

- А теперь скажи, что я тебе не очень противен.

- Ты мне не очень противен.

- Скажи, что я тебе немного нравлюсь.

- Ты мне немного нравишься.

- Может, больше, чем немного?

- Может, больше, чем немного.

- Отлично. На настоящий момент мне этого хватит.

- Ну и хорошо.

- Но все равно я люблю тебя.

- Джек, черт возьми!

Она отодвинулась от него, натянув на себя простыню.

- Не будь такой холодной, Ребекка.

- Разве я холодно к тебе отношусь?

- Не обращайся со мной так, как ты это делала весь сегодняшний день.

Она посмотрела ему в глаза.

Джек сказал:

- Мне казалось, что ты сожалеешь о том, что было вчера.

Она отрицательно покачала головой.

Джек продолжал:

- Меня очень задело то, как ты вела себя сегодня. Я решил, что ты
разочаровалась во мне и в себе после того, что произошло вчера.

- Нет, и не думала.

- Теперь я это знаю, но сейчас ты снова отстраняешься от меня. Что-нибудь
не так?

Ребекка, как маленькая девочка, принялась грызть ноготь.

- Ребекка!

- Я не знаю, как сказать. Не знаю, как объяснить. Мне никогда раньше не
приходилось говорить об этом кому-либо.

- Не беспокойся, у тебя хороший слушатель.

- Мне нужно немного времени, чтобы подумать.

- Пожалуйста, думай.

- Немного. Буквально несколько минут.

- Можешь думать сколько угодно.

Ребекка задумчиво рассматривала потолок. Джек накрыл себя и ее одеялом.

Некоторое время они оба молчали.

Ветер за окном пел серенаду из двух нот.

- Мой отец умер, когда мне было шесть лет, - заговорила наконец Ребекка.

- Это ужасно. Ты его, по сути, и не знала?

- Да, это так. Но даже сейчас, как ни странно, мне его очень не хватает -
отца, которого я почти не знаю и которого почти не помню. Все равно мне его
страшно не хватает.

Джек вдруг подумал о своем Дэйви, которому в момент смерти матери не было
еще и шести.

Он мягко сжал руку Ребекки.

Она продолжала:

- Страшно не то, что отец умер, когда мне было только шесть лет. Самое
страшное то, что я присутствовала при его смерти, видела все собственными
глазами.

- Господи, как это случилось?

- Ну... у них с мамой была бутербродная. Совсем маленькая, четыре небольших
столика. В основном они работали по заказам: бутерброды, картофельный
салат, салат из вермишели, несколько сладких блюд. В этом бизнесе трудно
добиться успеха, если у тебя с самого начала нет двух важных вещей:
приличного стартового капитала, чтобы продержаться два первых трудных года,
и выгодного людного места по соседству с какими-нибудь офисами. В этом
смысле моим родителям было трудно: у них не было хорошего стартового
капитала, они не могли платить за аренду помещения в бойком месте. Начав с
невыгодной точки, они каждые три года перебирались в новое место, немного
лучше предыдущего. Трудились в поте лица, не покладая рук - отцу пришлось
подрабатывать уборщиком. Он уходил на эту работу поздним вечером, когда
закусочная закрывалась, и возвращался домой только к утру. Спал четыре-пять
часов и шел открывать свою бутербродную. Мама много работала на кухне,
стояла за прилавком, убиралась в чужих квартирах, чтобы немного
подработать. Наконец закусочная стала приносить доход. Отец бросил вторую
работу, мать больше не подрабатывала уборкой. В общем, дело пошло в гору, и
они уже стали искать помощника, поскольку вдвоем уже не справлялись с
работой. Но однажды днем... в затишье между обедом и ужином, когда мама
пошла отнести заказ, а мы с отцом были в заведении вдвоем... пришел этот
парень... с пистолетом.

- О черт! - воскликнул Джек. Он знал, чем это обычно кончается. Он много
раз видел это - трупы владельцев магазинов, распростертые у прилавка в луже
собственной крови, очищенные кассовые аппараты...

Ребекка продолжала:

- Этот парень был какой-то странный. Хотя мне было всего шесть лет, я это
сразу почувствовала, прошла на кухню и стала наблюдать за ним из-за
занавески. Он выглядел нездорово... был бледен... тени под глазами.

- Наркоман?

- Да, как выяснилось позже. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу его бледное
лицо, искривленные губы. Самое ужасное, этого подонка я помню отчетливо, а
лицо собственного отца стерлось из памяти. Эти бешеные глаза!

Ее передернуло.

Джек сказал:

- Не продолжай.

- Нет, я должна рассказать, иначе ты не поймешь, почему я так отношусь к
некоторым вещам.

- Ладно, если уверена в том, что...

- Я уверена.

- И что же? Твой отец не отдал деньги этому сукину сыну?

- Нет, отдал ему деньги. Все, до последнего цента.

- Не оказав сопротивления?

- Нет.

- Но это не спасло его?

- Нет. У этого подонка, видимо, было маниакальное состояние. Он ненавидел
всех вокруг. Ты знаешь, как это бывает. Я думаю, ему не столько нужны были
деньги, сколько удовольствие расправиться с кем-нибудь. Ну, он и... нажал
на курок.

Джек обнял ее и притянул к себе.

- Два выстрела. И потом этот подонок убежал. В отца попала только одна
пуля... в лицо.

- Господи, - вздохнул Джек. Он представил себе: шестилетняя Ребекка из-за
занавески на кухне закусочной наблюдает за тем, как разлетается на куски
голова ее отца...

- Это был сорок пятый калибр, - добавила сегодняшняя Ребекка, - разрывная
пуля. Почти в упор.

- О Боже, не терзай себя!

- Отец умер почти моментально.

- Не мучай себя.

- Ему практически оторвало голову.

- Постарайся об этом больше не думать.

- Месиво из мозгов...

- Забудь обо всем этом.

- ...осколки черепа...

- Это было очень давно.

- ...кровь по всей стене.

- Успокойся, успокойся!

- Я еще недорассказала.

- Не надо, хватит на сегодня.

- Нет, хочу, чтобы ты все понял.

- Успокойся! Я здесь, я рядом. Успокойся.

8

В железном сарае Лавелль наклонился над ямой и двумя парами церемониальных
ножниц с ручками из малахита разрезал шнур одновременно в двух местах.

Фотографии Пенни и Дэйви упали в яму и исчезли в оранжевом свечении.

Из глубины послышался ужасающий, нечеловеческий рев.

- Убейте их, - сказал Лавелль.

9

Они все еще лежали в кровати. Все еще лежали обнявшись.

Ребекка сказала:

- У полиции было только мое описание убийцы.

- Шестилетний ребенок - не лучший свидетель.

- Они очень старались отыскать след подонка. Они действительно старались.

- И взяли его?

- Да, но слишком поздно.

- Что ты имеешь в виду?

- Понимаешь, в тот день он унес из закусочной двести долларов.

- И что же?

- Это было двадцать два года назад.

- Ну и?..

- Тогда две сотни были большими деньгами. Конечно, не состояние, но сумма
немалая.

- Не пойму, к чему ты клонишь?

- Ему это показалось легкой добычей.

- Не слишком легкой. Он же убил человека.

- Но он необязательно должен был стрелять. Просто в тот день он хотел
кого-нибудь убить.

- Ладно. Значит, своим извращенным умом он решил, что это просто.

- Прошло полгода.

- Полиция так и не добралась до него?

- Нет. И ему это стало казаться очень простым делом.

Джеку стало плохо. У него свело живот.

Он сказал:

- Ты хочешь сказать, что...

- Да, именно.

- Он вернулся?

- С пистолетом. С тем же пистолетом.

- Но ведь для этого надо быть полнейшим идиотом?

- Наркоманы рано или поздно превращаются в идиотов.

Джек замолчал. Ему не хотелось слышать конец этой истории, но он знал, что
Ребекка ее доскажет. Она хотела рассказать именно ему, она не могла не
рассказать.

- За кассой стояла моя мать.

- Нет!

Джек сказал это тихо, но с силой, как будто его протест мог что-то изменить.

- Он выстрелил в нее.

- Ребекка!!!

- Выстрелил в нее пять раз.

- Этого... ты не видела?

- Нет. В тот день меня в закусочной не было.

- Слава Богу.

- На этот раз они его поймали.

- Но слишком поздно.

- Слишком поздно. Именно после этого я твердо решила, кем стану, когда
вырасту. Я хотела стать полицейским, чтобы предотвращать подобные убийства,
когда подонки стреляют в отцов и матерей, оставляя детей сиротами. Ты
помнишь, тогда не было женщин-полицейских? Я имею в виду настоящих
полицейских. Были женщины на бумажной работе в полицейских управлениях или
связистки. Мне не с кого было брать пример, но я верила, что когда-нибудь
мои планы сбудутся. Я была полна решимости. В мечтах я представляла себя
только полицейским. Я не думала о том, что выйду замуж, заведу детей,
потому что мысленно была готова к тому, что когда-нибудь придет подонок и
застрелит моего мужа или разлучит меня с детьми. Какой же тогда в этом
смысл? Я хотела стать полицейским, только полицейским. И я им стала.

В детстве и юности я так сокрушалась, что в тот ужасный день ничего не
сделала для отца. И до сих пор виню себя в смерти матери: я ведь не смогла
дать полицейским четкого описания убийцы. Если бы я смогла им помочь, может
быть, полицейские успели бы поймать убийцу до того, как он расправился с
матерью. Я возненавидела себя. Стать полицейским и останавливать подобных
сволочей - таким представлялось мне искупление собственной вины. Вероятно,
звучит это ненаучно, но близко к истине. Именно эти чувства определяли мои
поступки.

- Тебе не в чем себя винить. Ты сделала все, что могла. В конце концов,
тебе было всего шесть лет.

- Знаю и понимаю это. Но чувство вины не только не исчезает, а временами
обостряется. Думаю, мне так и не избавиться от него. Даже ослабев со
временем, оно все равно останется со мной.

Так вот почему Ребекка Чандлер такая, какая она есть! Он понял, почему ее
холодильник забит продуктами: после детства с его несчастьями и горем
набитый продуктами холодильник создавал ощущение стабильности и
безопасности. Такая Ребекка заставляла себя уважать, еще больше притягивала
к себе. Да, она была женщиной, не похожей на других.

Джек чувствовал, что после этой ночи у него начнется иная жизнь. Проходит
боль одиночества, вызванная смертью Линды. Ему повезло: он встретил
Ребекку. Немногим мужчинам суждено дважды в жизни встретить прекрасных
женщин и дважды получить шанс на счастье. Ему очень повезло. Он благодарен
судьбе за эту перспективу заманчивого будущего. Несмотря на день, полный
крови и трупов, Джек чувствовал, как его переполняет радость бытия. Ничего
плохого не случится. Теперь ничего плохого просто не могло произойти!

10

- Убейте их, убейте их, - повторял Лавелль. Его голос уходил все дальше в
глубь ямы. Далекое, чуть различимое, аморфное, оно вдруг ожило, как бы
приближаясь к поверхности, запульсировало, запузырилось.

Из лавообразной массы, которая могла быть от Лавелля на расстоянии
вытянутой руки, а могла - и на расстоянии многих миль, вдруг начало что-то
возникать.

Что-то чудовищное.

11

- Когда убили твою мать, тебе было всего...

- Семь лет. Исполнилось семь за месяц до маминой смерти.

- Кто же тебя воспитывал?

- Я жила с дедушкой и бабушкой, родителями матери.

- И как тебе жилось?

- Они любили меня, так что сначала все было хорошо.

- Только сначала?

- Вскоре дедушка умер.

- Еще одна смерть.

- Да, смертей вокруг меня хватало.

- И как это произошло?

- Раковая опухоль. Я уже видела мгновенную смерть, после узнала, что такое
смерть медленная.

- И долго это длилось?

- Два года с момента диагноза. Он таял на глазах, потерял тридцать
килограммов, остался без волос после сеансов облучения. В последние два
месяца это уже не был тот дедушка, которого я знала. На него трудно было
смотреть.

- Сколько же тебе было, когда он умер?

- Одиннадцать с половиной.

- И потом осталась только бабушка?

- Да, но ненадолго. Она умерла, когда мне было пятнадцать лет. Сердце. И я
попала под опеку окружного суда. Следующие три года, до восемнадцати, я
провела с приемными родителями. Пришлось сменить четыре такие семьи. Я
никогда не сближалась с ними, просто не позволяла себе этого. Все время
просила о переводе в другое место, потому что уже тогда понимала, что
любовь и привязанность осложняют жизнь людей. Любить кого-нибудь - это даже
опасно, это западня. Соломинка в твоих руках, которую кто-то вдруг
переламывает в тот момент, когда ты решишь, что все будет хорошо. Мы все
такие хрупкие. А жизнь абсолютно непредсказуема.

- Но это не причина оставаться на всю жизнь одинокой. Наоборот, нужно
искать людей, которых мы полюбим, с которыми разделим все радости и
испытания, которым сможем открыть свое сердце. Людей, на которых можно
положиться и которых самим нужно поддержать. Заботиться о друзьях и семье,
знать, что и они заботятся о нас, любить, быть любимыми - вот смысл нашей
жизни, опора в трудную минуту, причем смысл, нас возвышающий, поднимающий
нас над тривиальной борьбой за существование, за выживание. Именно любовь
способна отодвинуть от нас мысли о тьме, ожидающей каждого в конце жизни.

Закончив эту фразу, Джек чуть не задохнулся: он сам ошарашен был и тем, как
это сказал, и тем, что так думал.

Ребекка погладила его по груди, потом крепко к нему прижалась.

- Ты прав. Я душой чувствую, как ты прав.

- Рад это слышать.

- Какая-то часть души не разрешает мне любить или быть любимой, опасаясь,
что я снова потеряю все, чем дорожу. Она нашептывает, что одиночество
лучше, чем потери и боль.

Джек обнял ее.

- Понимаешь, подаренная кому-то или полученная от другого любовь не
исчезает даже после того, как дорогие нам люди уходят в небытие. Любовь
вечна. Горы разрушаются, моря иссыхают, пустыни уступают место новым морям.
Время разрушает все, что создается человеком. Великие идеи вдруг становятся
ошибочными и тоже рушатся, как замки или храмы. Но любовь - это сила,
энергия, мощь. Рискуя уподобиться проповеднику, я скажу, что любовь подобна
лучу света, пронзающему Вселенную и уходящему в бесконечность. Подобно
этому лучу, любовь никогда не исчезает. Она такая же могучая сила, как
молекулярная энергия или сила гравитации. Без молекулярных связей, без силы
тяжести, без любви повсюду воцарится хаос. Мы существуем для того, чтобы
любить и быть любимыми, потому что любовь, по крайней мере, в моем
понимании, единственная сила, привносящая смысл и свет в наше
существование. Это должно быть так. И, если это не так, то ради чего мы
живем? И, если это не так - да спасет нас Бог!

Несколько минут они лежали молча.

Джек устал от потока слов и чувств, исходивших от него как бы помимо его
воли.

Он чувствовал, что Ребекка должна остаться с ним навсегда. Мысль о том, что
этого может и не быть, была для него странной и непонятной.

Но ей он больше ничего не сказал. Теперь решение было за ней.

Через некоторое время Ребекка сказала:

- Впервые за много лет я не столько боюсь любви и возможных потерь, сколько
боюсь вовсе не любить.

Сердце Джека совершило в груди мощный прыжок.

Он сказал:

- Прошу тебя, никогда не относись ко мне так холодно.

- Мне будет нелегко переучиваться.

- Но тебе это по силам.

- Учти, иногда я буду немного отстраняться от тебя, так что понадобится
терпение.

- Я умею быть терпеливым.

- Господи, да уж мне ли не знать этого! Ты самый терпеливый человек из
всех, кого я знала.

- Самый терпеливый?

- Да. Я же знаю, что на работе иногда бывала просто несносной. Но ничего не
могла с собой поделать. Мне даже хотелось, чтобы ты ответил тем же или
устроил хорошую взбучку. И когда это однажды произошло, ты проявил себя
разумным, спокойным и очень терпеливым человеком.

- Ну, прямо святой.

- Просто ты хороший человек, Джек Доусон. Прекрасный человек. Действительно
прекрасный.

- Я знаю, что кажусь тебе просто совершенством, - иронично заметил Джек, -
но у меня есть и некоторые недостатки.

- Не может быть! - воскликнула Ребекка, изобразив удивление.

- Правда.

- Назови хоть один изъян.

- Я люблю слушать Барри Манилоу.

- Только не это!

- Я знаю, музыка у него не очень, слишком сладкая и механическая, но мне
нравится. Да, и еще - я не люблю Элана Аллу.

- Но ведь он нравится всем!

- А по-моему, абсолютная ерунда.

- У тебя совсем нет вкуса.

- Еще я люблю ореховое масло и сандвичи с луком.

- Фу! Элан Алла никогда не стал бы есть ореховое масло и сандвичи с луком.

- Но у меня есть одно крупное достоинство, которое перекрывает все
недостатки.

Ребекка усмехнулась:

- И какое же?

- Я люблю тебя.

На этот раз она не прервала его.

Ее руки обвили Джека.

- Я снова хочу тебя, - прошептала Ребекка.

12

Обычно Пенни ложилась спать на час позже Дэйви. Эта привилегия определялась
четырехлетним превосходством