А теперь вперед, чтобы не встретиться
еще с каким-нибудь исчадием. Бегите!

Они побежали. Дети впереди, Ребекка за ними, бежали, вздымая комья снега.

Ящероподобное существо зашипело на Джека.

Он заглянул в горящие огнем глаза.

Внутри уродливого черепа играл огонь, переливаясь всеми оттенками белого и
серебристого. И вовсе этот огонь не казался горячим. Наоборот, он выглядел
холодным.

Джеку вдруг захотелось ткнуть пальцем в глазницу чудовища, прямо в этот
огонь. Есть ли там пламя? Или это игра воображения? И если в черепе
действительно огонь, обожжет ли он Джека? Или пламя такое же холодное,
каким и выглядит?

Белое пламя. Брызги слюны.

Холодное пламя. Шипение.

Обе пасти ящерицы хватали челюстями ночной воздух.

Джека так и тянуло заглянуть в этот странный огонь.

Он поднес существо поближе к лицу.

Внимательно всмотрелся в пустые глазницы.

Завивающееся пламя.

Скачущее пламя.

Джеку показалось, что за ним есть еще что-то, поразительное и очень важное,
что-то страшное, но почти неразличимое сквозь частые сполохи пламени.

Он поднес ящерицу еще ближе.

Теперь между его лицом и мордой существа оставались считанные сантиметры.

Его заливал свет, исходящий из глаз бестии.

Страшный холодный свет.

Яркий.

Завораживающий.

Джек внимательно всматривался в пылающие глазницы.

Языки пламени стали как бы раздвигаться, давая возможность увидеть то, что
таилось за ними.

Он прищурился, пытаясь рассмотреть это нечто.

Он хотел открыть для себя великую тайну.

Тайну, скрытую огненной завесой.

Он хотел знать. Ему было это необходимо. В конце концов, должен был понять.

Белые языки пламени.

Пламени из снега и льда.

Языки пламени, а за ними вселенская тайна.

Огонь, который манил Джека.

Манил...

Он практически не слышал, как позади него открылась дверца машины. Глаза
ящероподобного существа загипнотизировали его. Он уже почти потерял себя,
отрешился от действительности. Еще несколько секунд... Но твари обманулись
в своих расчетах, они открыли дверцу чуть раньше, чем надо было, и Джек
чудом услышал этот звук. Он обернулся и отшвырнул ящерицу как можно дальше
от себя в заснеженную темноту.

Джек не стал смотреть, куда она упадет, не глянул в сторону тех, кто
появился из машины.

Он просто побежал.

Ребекка с детьми уже добрались до магистрали. Они свернули налево за угол и
скрылись из виду.

Джек гигантскими прыжками понесся вслед за ними, не обращая внимания на
снег, набивавшийся ему в ботинки. Сердце выпрыгивало у него из груди, от
его частого дыхания воздух клубился белыми облачками.

Он поскользнулся, чуть не упал, но удержался на ногах и продолжал бежать,
бежать, бежать... И снова ему казалось, что это не реальная улица, а улица
из ночного кошмара и нет уже для него никакого спасения.

10

В лифте, по пути на четырнадцатый этаж, где находилась квартира Энсона и
Франсины Дорсет, Фэй сказала Кэйту:

- Ни слова о черной магии и всей этой ерунде. Ты меня слышишь? Они
подумают, что мы просто рехнулись.

Кэйт сказал:

- Не знаю, черная магия это или нет, но я точно видел что-то весьма
странное.

- Даже не думай рассказывать об этом Энсону и Франсине. Господи, он же твой
деловой партнер. Тебе еще работать и работать с ним вместе. Что же
получится, если он решит, что ты - суеверный болван. У брокера должен быть
стабильный имидж. Имидж банкира. Да, банкира! В брокерских конторах люди
хотят видеть уверенных, консервативных людей. Только таким людям они
доверят свои деньги. Ты не можешь испортить свою репутацию. К тому же это
были всего лишь крысы.

- Это были не крысы, я сам видел...

- Именно крысы!

- Мне лучше знать, что я там видел.

Фэй продолжала настаивать:

- Крысы! Но не станем же мы говорить Энсону и Франсине, что у нас в
квартире крысы? Что они подумают о нас? Что мы живем в доме, где водятся
крысы? Ведь Франсина и так посматривает на меня сверху вниз. Правда, она на
всех так смотрит, считает себя чистокровной аристократкой. Так что я не дам
ей ни одного лишнего повода. Клянусь, не дам. Ни слова о крысах! Мы просто
скажем, что у нас произошла утечка газа. Отсюда наш дом не виден, а
выходить на улицу в такую ночь они не будут. Значит, так: нам пришлось уйти
из-за утечки газа.

- Фэй...

Она решительно добавила:

- А завтра утром я начну подыскивать другую квартиру.

- Но...

- Я не стану жить в доме, где водятся крысы, просто не буду там жить, и
все! И никто не заставит меня переменить это решение. Ты и сам должен
выбраться оттуда как можно быстрее.

- Но они не...

- Мы продадим квартиру. Я считаю, настало время уехать из этого проклятого
города. Я уже многие годы об этом думаю. И ты прекрасно это знаешь. Может
быть, подыщем жилье в Коннектикуте. Я знаю, тебе не улыбается перспектива
ездить оттуда на работу в такую даль, но поезд - неплохой транспорт. Но там
свежий воздух, собственный бассейн, более просторное жилье за те же деньги.
Неужели не здорово? Пенни и Дэйви смогут приезжать к нам каждое лето, это
ведь полезно для детей. Да, решено, завтра я начинаю искать дом в пригороде.

- Фэй, во-первых, завтра все будет закрыто из-за метели.

- Это для меня не помеха. Вот увидишь, с раннего утра я и отправлюсь.

Двери лифта раскрылись.

В холле четырнадцатого этажа Кэйт сказал:

- Ты не беспокоишься о Пенни и Дэйви? Я хочу сказать, ведь мы их оставили...

Фэй уверенно ответила:

- С ними все будет нормально. Это были всего лишь крысы. Ты же не думаешь,
что крысы станут их преследовать на улице? Несколько жалких крыс не могут
представлять серьезной опасности. Сейчас меня больше беспокоит их отец,
пугающий детей всякой всячиной насчет черной магии. И что на него нашло?
Может, он и должен поймать убийцу-психа, но колдовство не имеет к этому
решительно никакого отношения. Все, что он говорил, меня не убеждает.
Честно говоря, я просто не могу понять Джека, как ни стараюсь, не могу его
понять.

Они подошли к дверям квартиры Дорсетов. Кэйт позвонил.

Фэй сказала:

- Запомни, ни слова!

Энсон Дорсет, похоже, ждал у двери с тех пор, как Кэйт и Фэй позвонили
снизу. Он открыл дверь в тот момент, когда Фэй произносила свое последнее
предупреждение.

Он спросил:

- Ни слова о чем?

Кэйт ответил:

- О крысах. Ни с того ни с сего весь наш дом вдруг оказался наполнен
крысами.

Фэй бросила на него уничтожающий взгляд.

Но Кэйту было все равно. Он не собирался выдумывать дурацкую историю об
утечке газа, их без труда поймали бы на вранье, и потом доказывай, что ты
не верблюд. Он рассказал Энсону и Франсине о нашествии грызунов, но,
правда, не упомянул ни о черной магии, ни об ужасных существах, появившихся
из вентиляционной решетки. В этом он уступил Фэй, здесь она была права:
биржевой брокер должен быть спокойным, уравновешенным человеком с
традициями. Или он рискует всем.

Но сам он знал, что еще долго будет помнить все.

Долго.

Очень и очень долго.

А может быть, никогда не забудет.

11

Скользя по снегу и утопая в нем, Джек наконец свернул за угол, оказавшись
на Третьей авеню. Он не оглядывался, боясь увидеть гоблинов, как их
называла Пенни, прямо у себя за спиной.

Ребекка с детьми были уже метрах в тридцати от него.

На улице, кроме них, никого не было, если не считать нескольких застрявших
в снегу и брошенных машин. Действительно, кто в здравом уме выберется на
улицу, чтобы под кинжальным ветром разгуливать в такую метель? В двух
кварталах от них, еле различимые, двигались несколько снегоочистительных
машин, мигая красными огоньками. Но они направлялись в другую сторону.

Он догнал Ребекку с детьми. Это было нетрудно, так как Дэйви и Пенни уже
задыхались. Бег по глубокому снегу все равно что бег с грузом. Все были
измотаны.

Джек оглянулся назад: никаких гоблинов. Но не надо самообольщаться -
существа с горящими глазами скоро будут здесь. Так легко они не сдаются. И
когда придут, им достанется легкая добыча - через несколько минут дети
будут едва переставлять ноги.

Джек и сам чувствовал себя не лучшим образом. Дышал он тяжело. Сердце
стучало так сильно и быстро, что, казалось, готово было выпрыгнуть из
груди. Лицо саднило от обжигающего ледяного ветра, на глаза навернулись
слезы. Руки совсем онемели от холода - он так и не надел перчатки. От снега
в ботинках замерзли ноги. Какой из него сейчас защитник! Он и злился на
себя, и боялся. Но четко понимал, что только он и Ребекка стоят сейчас
между детьми и смертью.

Как бы в предвкушении их скорой гибели, ветер завыл свою песню почти со
звериной радостью.

Голые деревья, торчавшие из заледенелого тротуара, в такт этому мотиву
постукивали на ветру закоченевшими ветвями - это была их ария, песня
оживших скелетов.

Джек огляделся вокруг в поисках места, где можно было бы спрятаться. Перед
ними стояли пять жилых кирпичных домов. Зажатые между современными домами,
они выглядели не очень привлекательно. Джек сказал Ребекке:

- Нам нужно уйти с открытого места.

И подтолкнул всех к входным дверям первого кирпичного дома. Там было пусто,
консьержа, похоже, в доме не было.

Небольшой вестибюль отапливался слабо, но по сравнению с холодом на улице
показался им тропиками. Помещение выглядело опрятным, в какой-то мере даже
элегантным: медные почтовые ящики, тонированный деревянный потолок,
плиточная мозаика на полу изображала зеленые листья и светло-желтые цветы
на белом фоне, причем все плитки были на месте и в хорошем состоянии.

Но оставаться здесь долго было нельзя. В освещенном вестибюле они прекрасно
смотрелись с улицы.

Через внутреннюю дверь, тоже стеклянную, виднелись холл первого этажа,
лифт, лестница. Но дверь была заперта и открывалась либо ключом, либо через
систему домофона.

Всего в доме было шестнадцать квартир, по четыре на каждом этаже. Джек
подошел к почтовым ящикам и нажал кнопку вызова на ящике мистера и миссис
Эванс с четвертого этажа.

Ему ответил тоненький женский голос:

- Кто это?

- Это квартира Грофельдов? - спросил Джек, отлично зная, что это была не та
квартира.

Невидимая женщина ответила:

- Нет, вы нажали не на ту кнопку. Ящик Грофельдов следующий.

- Извините, - сказал Джек, а миссис Эванс отключила связь.

Джек посмотрел сквозь входную дверь на улицу.

Снег. Голые черные деревья качаются на ветру.

Призрачный свет уличных фонарей.

Больше ничего. Никого с горящими глазами. Никого с острыми зубами.

Пока еще ничего подобного.

Он нажал на кнопку вызова квартиры Грофельдов, спросил, не в этой ли
квартире проживают Сантини, и получил короткий ответ, что ящик Сантини
рядом.

Он вызвал Сантини и уже собирался спросить, не это ли квартира
Поршерфильдов, но Сантини, видимо, кого-то ждали и оказались менее
настороженными, чем их соседи. Они открыли дверь, ничего не спрашивая.

Ребекка быстро протолкнула детей внутрь, Джек последовал за ними, закрыв за
собой дверь.

Он, конечно, мог воспользоваться полицейским удостоверением, чтобы попасть
в холл, но это заняло бы время. Из-за роста преступности многие люди стали
более подозрительными, чем раньше. Если бы Джек сказал миссис Эванс, что он
полицейский, она могла бы не поверить ему на слово, спустилась бы вниз,
чтобы проверить его удостоверение через стеклянную дверь первого этажа. А
один из гоблинов тем временем мог бы добраться до кирпичных домов и увидеть
их.

Кроме того, Джеку не хотелось впутывать в это дело посторонних людей, и
Ребекка, похоже, разделяла его настрой. Она шепотом попросила детей не
шуметь, выбрала самое темное место под лестницей, справа от главного входа,
и повела их туда.

Джек тоже втиснулся в этот уголок. Теперь их нельзя было увидеть ни с
улицы, ни сверху, даже если бы кто-то на лестнице перегнулся через перила.

Через минуту где-то на верхних этажах открыли дверь. Раздались звуки шагов.
Затем кто-то, видимо, мистер Сантини, спросил:

- Алекс, это ты?

Укрывшиеся под лестницей Джек, Ребекка и дети замерли, стараясь не дышать.

Мистер Сантини ждал.

На улице завывал ветер.

Мистер Сантини спустился на несколько ступенек.

- Есть тут кто-нибудь?

Джек мысленно приказал ему: "Уходи. Ты просто не представляешь, во что
ввязываешься. Уходи".

Мужчина, телепатически уловив предостережение Джека, поднялся в квартиру,
закрыв за собой дверь.

Джек облегченно вздохнул.

Пенни дрожащим голосом прошептала:

- А как мы узнаем, что опасность миновала и можно выходить?

Джек тихо ответил:

- Мы просто немного подождем, а затем... я выскользну наружу и посмотрю.

Дэйви трясся так, будто в доме было холоднее, чем на улице. Он вытер мокрый
нос рукавом куртки и сказал:

- А сколько мы будем ждать?

Ребекка ответила ему тоже шепотом:

- Пять минут. Максимум десять. К тому времени они уже уберутся восвояси.

- Правда уберутся?

- Ну конечно. Может быть, они уже и ушли.

Дэйви переспросил:

- Ты действительно так думаешь? Уже ушли?

Ребекка твердо ответила:

- Конечно. Очень похоже, что они за нами не пошли. Но даже если они и шли
за нами, они не станут торчать у этого дома всю ночь.

Пенни с сомнением в голосе прошептала:

- Не станут?

- Нет, нет, нет. Конечно, не станут. Ведь даже гоблины могут устать.

Дэйви спросил:

- Так это действительно гоблины, правда?

Ребекка ответила:

- Трудно определить точно, как их назвать.

Пенни сказала:

- Гоблины - единственное слово, пришедшее мне на ум, когда я их увидела.
Оно просто возникло у меня в голове.

Ребекка подхватила:

- И очень подходящее слово. Ничего лучше ты и придумать не могла. А если
вспомнить все старые сказки, то гоблины ведь страшны своим внешним видом,
но никак не острыми зубами. Они ведь мастера только пугать. Так что, если
мы будем терпеливы и осторожны, по-настоящему осторожны, тогда все будет в
порядке.

Джеку понравилось, как Ребекка разговаривала с детьми, успокаивая их. Даже
ее шепот действовал успокаивающе. Говоря с ними, она находила нужный
момент, чтобы погладить детей, приласкать их.

Джек отогнул рукав и посмотрел на часы.

Десять четырнадцать.

Они прижались друг к другу в тени под лестницей и ждали.

Ждали.

Окончание