уда только что прибежал Энди, но тот крикнул:

- Погоди, Тед! Это может быть... очень опасно.

- Почему? - твердым голосом спросил он напарника.

- Эти глаза... - Энди передернуло при этих словах. - Их я в первую очередь
и увидел. Множество глаз, сверкающих в темноте. Там, в глубине бокового
отсека.

- И всего-то? Какая-то кучка крыс... Стоит из-за них так волноваться.
Поработаешь под землей еще пару недель и привыкнешь к ним.

- Нет, там были не крысы. Ведь у крыс глаза красные, верно? А эти белые.
Или... как будто серебристые. Да, серебристо-белые. Очень яркие. И не
потому, что отражали свет моего фонарика. Нет. Я и не светил в ту сторону,
когда они показались. Они сами светились. Излучали свой свет. Буквально...
пятна огня, ярко горящего пламени. Заметив их, я посветил фонариком, и
оказалось, что они находились чуть ли не в двух метрах от меня, эти чертовы
чудища, буквально у меня под ногами.

Тед не выдержал:

- Какие еще чудища? Говори толком.

Энди стал их описывать, и голос у него дрожал. Тед терпеливо слушал его, не
перебивая, но в глубине души твердо знал, что в жизни такого не бывает.
Знать-то знал, но предательский холодок страха несколько раз пробежал по
его спине. Тем более нельзя все так оставлять. Несмотря на протесты Энди,
он пошел в туннель. И ничего там не обнаружил, не то что чудищ, описанных
Энди. Он даже завернул за угол и прошел еще несколько метров вглубь.
Ничего. Фонарик освещал пустоту.

Тед вернулся обратно.

Энди ждал его, оставаясь в пятне света от рабочих ламп и с опаской
всматриваясь в темноту. Лицо его было таким же бледным.

- Абсолютно ничего.

- Они были там минуту назад.

Тед молча выключил фонарик, снова прикрепил его к поясу и, засунув руки в
отороченные мехом карманы, сказал:

- Сегодня ты в первый раз работаешь под землей.

- Ну и что?

- Раньше ты этого не делал?

- Ты имеешь в виду, спускался ли я в канализацию?

- Это не канализация, это дренажная система. Так бывал ты раньше под землей?

- Нет. А какое отношение это имеет к происходящему?

- У тебя не бывало так, что в переполненном кинотеатре ты вдруг чувствовал
себя... запертым, одиноким?

- Я не страдаю клаустрофобией, - резко среагировал Энди.

- А тут нечего стесняться. С моими напарниками прежде такое бывало.
Некоторые ощущают дискомфорт, оказавшись в ограниченном пространстве: в
лифтах, в переполненных людьми помещениях. И это вовсе не значит, что они
страдают клаустрофобией. Но, попадая на ремонтные работы под землей, многие
чувствуют себя подавленными, начинают дрожать и задыхаться. Кажется, что
стены движутся на тебя, слышатся какие-то загадочные звуки, чудятся
видения... Если это то, что сейчас происходит с тобой, не надо волноваться,
парень. Это не значит, что тебя уволят или что-то в этом роде. Уверяю, нет.
Просто постараются не посылать тебя на подземные работы. Вот и все.

- Тед, но я ведь действительно видел их, я тебе клянусь.

- Энди, там ничего нет. Я туда ходил и убедился в этом.

- Но я видел их!

10

Рядом с люксом Доминика Карамацца находился внушительный и красивый номер с
огромной кроватью, письменным столом, двумя креслами, бюро и шкафом. Все
там было нежно-коралловым. Занимал номер Берт Уикки, мужчина лет под
пятьдесят, высокий - около шести футов, когда-то несомненно стройный.
Сейчас атлетическое тело его напоминало груду мяса, проросшего жиром:
массивные плечи стали округлыми, грудь - тоже, живот нависал над ремнем, а
брюки туго обтягивали толстые ляжки. Очень может быть, что прежде это был
привлекательный мужчина, но теперь лицо его являло последствия многих
излишеств - обжорства, пьянства, курения. Размытые черты лица дополняли
налитые кровью, чуть навыкате, глаза.

В комнате, где нежно-коралловый цвет дополнялся бирюзовыми вкраплениями,
Уикки смотрелся как жаба на праздничном торте.

Голос его удивил Джека. Он ожидал, что тот заговорит медленно и густым
басом. Уикки оказался неистовым холериком. Он не мог сидеть на одном месте:
вскакивал, бегал по комнате, снова садился, снова вскакивал, вышагивая по
комнате, и при этом говорил, отвечал на вопросы и... жаловался! Берт Уикки
жаловался не переставая!

- Это ведь не займет много времени, правда? Мне уже пришлось отменить одну
деловую встречу. Неужели придется отменить и следующую?

Джек успокоил его:

- Не волнуйтесь, мистер Уикки, нам не потребуется много времени.

- Я завтракал здесь, в номере. Не очень хороший завтрак, надо прямо
сказать: апельсиновый сок был слишком теплым, а кофе, наоборот, слишком
холодным. Я заказывал хорошо прожаренную яичницу, так они принесли
пережаренную. А ведь от отеля с такой репутацией и такими ценами можно
ожидать хотя бы приличного завтрака в номер. Ну ладно. Я побрился, оделся и
стоял в ванной, причесываясь, когда услышал крики. За ними последовал
душераздирающий вопль. Я вышел из ванной, прислушался и понял, что кричат в
соседнем номере. И еще я понял, что вопит не один человек, а несколько.

- Что это были за крики? - задала вопрос Ребекка.

- Как от внезапного испуга, страха. Да-да, животного страха.

- Нет, я хотела спросить, не помните ли вы слов, которые выкрикивали ваши
соседи?

- Никаких слов в этих криках не было.

- Может быть, какие-нибудь имена?

- Никаких слов или имен, ничего подобного.

- Что же тогда?

- Ну, может, там были слова или имена, а может, и то и другое. Через стену
трудно расслышать. Но шум был явный, и я подумал: "Господи, еще здесь
что-то случилось!" Эта поездка не заладилась с самого начала.

Уикки не просто жаловался, он оказался настоящим нытиком. У Джека даже
зазудели зубы.

- Что было потом? - спросила Ребекка.

- Ну, крики, собственно, длились недолго. Там сразу начали стрелять.

- Тогда это и появилось? - спросил Джек, указывая на дыры в стене.

- Нет, в стену они попали где-то через минуту после начала пальбы. И, черт
возьми, из чего это построено, если стены можно так легко прострелить
насквозь?

- Когда в ход пускают "магнум-357", никакие стены его не остановят, -
ответил Джек.

- Не стены, а туалетная бумага, - не унимался Уикки в своем настойчивом
желании унизить владельцев отеля. Он подошел к телефону, стоявшему на
прикроватной тумбочке, и, положив руку на аппарат, продолжал рассказывать:
- Как только началась стрельба, я бросился к телефону и велел телефонисту
на коммутаторе срочно вызвать полицию. И знаете, когда они приехали?
Интересно, в этом городе полицейские всегда так долго не приезжают, если
кто-то нуждается в защите?

- Мы стараемся как можем, - ответил Джек.

- Так вот, я положил трубку и остановился, не зная, что делать. Вопли и
стрельба продолжались, и тут я сообразил, что могу оказаться в
простреливаемой зоне. Пошел в сторону ванной, решив закрыться там и
отсидеться до прихода полиции. И тогда, о Боже, я действительно оказался
под огнем! Первая пуля, пробив стену, прошла буквально в сантиметрах от
моего лица. Вторая - еще ближе. Я упал на пол и вжался в ковер. Но эти два
выстрела оказались последними, а через несколько секунд затихли и крики.

- И что потом? - поинтересовался Джек.

- Потом я стал ждать полицейских.

- Вы не выходили в коридор?

- А зачем?

- Ну, чтобы прояснить обстановку.

-Да вы в своем уме? Кто скажет, на что я мог напороться в коридоре? А если
бы там торчал один из них, с пистолетом в руке?

- Значит, вы никого не видели? И не слышали чего-нибудь определенного,
вроде имен?

- Я же говорил, что нет.

Джек не знал, о чем еще его можно было спросить. Он посмотрел на Ребекку.
Она тоже выглядела озадаченной: еще один тупиковый вариант.

Они встали, но Берт Уикки, не желая замечать, что разговор окончен,
продолжал ныть:

- Эта поездка не задалась с самого начала. В самолете я оказался рядом с
неугомонной старухой из Пеории. Она болтала без умолку от самого Чикаго. А
самолет бросало в такие воздушные ямы!.. Вчера сорвались две сделки. А
вдобавок ко всему я обнаруживаю, что этот отель кишит крысами. И ведь такой
дорогой отель!

- Крысы? - быстро переспросил Джек.

- Что-что?

- Вы сказали, что отель кишит крысами?

- Да, именно так.

-И вы их видели? - спросила Ребекка.

- Это просто срам! Такая гостиница, с такой репутацией и вся кишит крысами.

- Так вы их видели или нет? - переспросила Ребекка.

Уикки, настороженно подняв голову, спросил:

- С чего вдруг вас заинтересовали эти крысы? Они, по-моему, не имеют
отношения к убийствам.

- Вы видели их или нет? - В голосе у Ребекки появился металл.

- Ну, если быть точным, то нет. Я их слышал. Слышал их писк внутри стен.

- Внутри стен?

- Точнее, в отопительных трубах. Судя по звукам, они были очень близко,
прямо в стене моего номера, но вы ведь сами знаете, как далеко разносится
звук по металлическим трубам. Крысы могли быть и на другом этаже, и даже в
другом крыле здания, но создается впечатление, что они рядом. Я взобрался
вон на тот стол, приложил ухо к вентиляционной решетке и клянусь: они были
рядом, в нескольких сантиметрах от меня. Слышался их писк. Забавный такой
писк. То ли лопотание, то ли улюлюканье. Их было не меньше полудюжины,
опять же судя по звукам. Я слышал, как их когти стучали по металлу...
отвратительный скрежещущий звук, от которого мурашки идут по всему телу. Я,
конечно, пожаловался, но менеджмент тут оставляет желать лучшего - им
просто наплевать на ваши жалобы. По тому, как они относятся к своим
жильцам, можно судить, что это далеко не один из лучших отелей в городе.

Джек догадался, что ко времени появления крыс Уикки уже накалил
администрацию мелкими придирками и своим нытьем и в нем видели либо
законченного невротика, либо скупердяя, увиливающего от оплаты услуг по
причине неудовлетворительного сервиса.

Подойдя к окну, Уикки посмотрел вверх, на зимнее небо, затем вниз, на
заснеженную улицу, и резюмировал:

- Ну вот, теперь еще и снег посыпал, и погода ухудшится донельзя, чтобы уже
окончательно все испортить! Где тут справедливость?

В глазах Джека он перестал быть жабой на торте.

Теперь Уикки напоминал огромного, жирного, волосатого и капризного ребенка.

Ребекка спросила:

- Когда вы услышали крыс?

- Сегодня утром. Я только-только успел позавтракать и позвонить вниз
дежурному портье, чтобы сказать, как погано здесь кормят. Дежурный со мной
не согласился, я положил трубку и именно тогда услышал шевеление крыс.
Послушав их возню и убедившись, что это могли быть только крысы, на этот
раз я позвонил самому управляющему. Но и этот разговор не дал никаких
результатов. Вот тогда я и решил принять душ, одеться, упаковать вещи,
чтобы до первого делового свидания зарегистрироваться в другой гостинице. С
меня довольно.

- Вы не могли бы вспомнить точное время, когда послышалась крысиная возня?

- С точностью до минуты не скажу, но было это примерно в половине девятого.

Повернувшись к Ребекке, Джек сказал:

- Всего за час до убийства в соседнем номере.

Ребекка выглядела озадаченно.

- Одна загадка за другой, - только и сказала она.

11

Три изуродованных тела все еще лежали в номере Карамацца там, где их
настигла смерть. Эксперты продолжали работать. Один из них старательно
пылесосил ковер в гостиной: все содержимое пыльного мешка ждет
скрупулезного лабораторного исследования.

Джек и Ребекка занялись ближайшей решеткой отопительной системы. Она
закрывала отверстие размером 30 на 20 сантиметров в стене под самым
потолком. Приставив к стене стул, Джек встал на него и начал разглядывать
ее устройство.

- В вентиляционное отверстие по всему периметру вмурован железный уголок.
Решетка привинчена к нему мощными шурупами, - начал он вести репортаж
сверху.

Ребекка подтвердила:

- Даже отсюда видны головки двух шурупов.

- Ничего хитрого. Но если кому-то понадобилось бы проникнуть в комнату
через вентиляционный выход, потребовалось бы как минимум отвинтить хотя бы
один шуруп, чтобы отодвинуть решетку в сторону.

- И крысы на такое просто не способны, - констатировала Ребекка.

- Если бы даже это была очень умная крыса, какой никогда еще не было на
земле, своего рода Альберт Эйнштейн среди крыс, ей такая работа все равно
оказалась бы не по зубам. Изнутри торчит лишь заостренный конец шурупа. Чем
бы она могла ухватиться за него, а уж тем более вывинтить? Своими лапками?

- Ни лапами, ни зубами, - подтвердила Ребекка.

- Да, для такой работы требуются сильные и умелые человеческие пальцы. Но
вентиляционный выход слишком мал для человека. Даже для ребенка.

Ребекка высказала новое предположение:

- Давай представим себе, как множество крыс, несколько десятков, бьются в
вентиляционной шахте, пытаясь выбраться из нее через это отверстие. Если
такая орава станет давить на решетку изнутри, не исключено, что шурупы
выскочат из отверстий, а решетка в конце концов вывалится, освободив
грызунам путь в комнату.

- Не исключено. Но даже для таких действий крысы должны были быть умнее,
чем они есть. Решетка могла бы вывалиться лишь при условии, что отверстия в
ней больше, чем шляпки шурупов.

Джек слегка подвигал решетку. Она чуть-чуть подалась вверх-вниз,
вперед-назад. Но едва ощутимо.

- Эта штука стоит на своем месте очень прочно.

- Но какая-нибудь другая может быть не так тщательно закреплена, - не
сдавалась Ребекка.

Джек спустился со стула.

Они обошли заново весь номер: еще две решетки оказались в гостиной, одна в
спальне и одна в ванной.

Все они были закреплены намертво.

- Через трубы отопительной системы, - вынес Джек свой вердикт, - никто
пробраться сюда не мог. Если даже предположить, что крысы, навалившись на
решетку большой массой, умудрились выдавить ее, то никто в жизни не убедит
меня, что они убрались отсюда через то же отверстие, аккуратно привинтив
решетку на старое место. Ни одна крыса, никакое другое животное, как бы его
ни дрессировали, не способно справиться с такой задачей.

- Нет. Конечно же, нет, - подтвердила Ребекка, - это звучит просто смешно.

- Итак, - произнес Джек.

- Итак, - подхватила Ребекка и, вздохнув, сформулировала свой вопрос: - Ты
готов считать простым совпадением тот факт, что Уикки услышал возню крыс в
стенах своего номера незадолго до того, как трое человек здесь были
искусаны насмерть?

- Я не люблю совпадений, - сказал он.

- Я тоже.

- В конце концов оказывается, что они никакие не совпадения.

- Вот именно.

- Но на этот раз, скорее всего, именно так и было. Я имею в виду
совпадение. Если только...

- Если только что?

- Если только не принимать в расчет вмешательство потусторонних сил, черной
магии...

- Нет уж, уволь.

- ...или демонов, проходящих сквозь стены...

- Джек, ради Бога!

- ...приходящих, чтобы убить, и исчезающих затем совершенно бесследно.

- Я не хочу этого слышать!

Джек улыбнулся ей:

- Я шучу, Ребекка.

- Черт тебя побери. Ты, может быть, и пытаешься изобразить, что говоришь
это ради шутки, но я-то чувствую, что в глубине души ты...

- Я просто открыт к восприятию всего нового.

- Если ты действительно хочешь обернуть все это в шутку...

- Да. Это просто шутка.

- Ну вот, опять.

- Может быть, у меня и чрезмерно открытая душа, но зато меня нельзя назвать
человеком с негибким интеллектом.

- Меня тоже.

- Или упрямым.

- Меня тоже.

- Или трусливым.

- А что под этим может подразумеваться?

- Догадайся сама.

- Ты хочешь сказать, что я напугана?

- А разве нет, Ребекка?

- Чем именно?

- Ну, хотя бы тем, что произошло вчера ночью.

- Ничего подобного.

- Тогда давай поговорим об этом.

- Только не сейчас.

Джек взглянул на часы.

- Двадцать минут двенадцатого. Ленч начинается в двенадцать, а ты обещала
поговорить об этом во время ленча.

- Я сказала: если у нас будет время пообедать.

- У нас будет время пообедать.

- Сомневаюсь.

- А я уверен, что будет.

- Здесь еще много работы.

- Продолжим после ленча.

- Еще нужно опросить стольких людей.

- Возьмемся за них после обеда.

- Ты просто несносен, Джек.

- Я неутомим.

- Ты упрям.

- Я целеустремлен.

- Да, черт же побери!

- И очарователен тоже.

Похоже, что с этим она не согласилась. Отойдя в сторону, Ребекка
задержалась возле изуродованного трупа.

За окнами валил густой снег. Небо совсем потемнело. Еще не кончилось утро,
а казалось, что уже наступили сумерки.

12

Лавелль показался в дверях черного хода. По крыльцу он спустился вниз, на
бетонную площадку перед домом, остановился у газона с пожухлой травой и
посмотрел вверх, на гущу падающего снега.

Никогда раньше он не видел снега. Разве что на фотографиях. За свои
тридцать лет он успел побывать на Гаити, в Доминиканской Республике, на
Ямайке, на некоторых островах Карибского бассейна и, оказавшись весной
этого года в Нью-Йорке, опасался здешней зимы. Но, вопреки ожиданиям, она
не принесла ему дискомфорта. Более того, он воспринял ее с радостью. Может
быть, потому, что пока зима была ему в диковинку. Когда-нибудь она надоест,
но пока даже ледяной ветер и холодный воздух приятно бодрили.

К тому же этот великий город оказался огромной кладовой энергии. Энергии,
от которой он зависел, - энергии зла.

Конечно, зло существовало повсюду, в любом уголке мира, а не в одном только
Нью-Йорке. На островах Карибского моря его тоже было предостаточно. Именно
там он и начал восемь лет назад практиковать черную магию, став черным
колдуном - Бокором. Но в этом городе, где миллионы людей были втиснуты в
малое пространство, где каждую неделю убивали, насиловали, грабили, и
случалось это в год сотни, нет, тысячи раз, психопаты, извращенцы и маньяки
составляли целую армию, сам воздух был пронизан злом. Его можно было видеть
и обонять, если иметь к этому тягу и склонность. А они были у Лавелля. С
каждым новым злодеянием флюиды зла, излучаемые падшей душой, пополняли
дьявольскую энергетику, усиливая ее разрушительность. Над Нью-Йорком
носились потоки злой энергии, и с ее помощью Лавелль мог достигать любой
цели. Он упивался энергией полуночных приливов дьявольской мощи,
трансформируя ее в энергию своих заклинаний и проклятий.

В атмосферу города поступали и потоки иной энергии - добра, излучаемого
чистыми душами. Это были реки любви, надежды, отваги, доброты, невинности,
дружелюбия, благородства и достоинства. От них проистекали добрые поступки,
они тоже имели сильное энергетическое поле, но его мощь была недоступна
Лавеллю. Она была во власти Хунгона, белого колдуна, который использовал ее
для исцеления больных, исполнения желаний добрых людей, сотворения чудес.
Да, Лавелль не был Хунгоном, он был Бокором. Белой магии и ее ритуалам Рада
он предпочел черную магию с ритуалами Конго и Петро. И она диктовала
абсолютную преданность сделанному выбору.

Хотя Лавелль уже долгое время служил злу, это не сказалось на его
внешности: он не выглядел ни злым, ни мрачным, он выглядел вполне
счастливым человеком. Вот и теперь, широко улыбаясь, он стоял возле газона
с мертвой травой на заднем дворе дома, подняв голову навстречу снежинкам.
От него исходило довольство собой, спокойствие и уверенность. И чувствовал
он себя необыкновенно сильным.

Высокий мужчина, Лавелль в своих узких черных брюках и в длинном, по
фигуре, сером кашемировом пальто казался еще выше. Несмотря на худобу, он
выглядел весьма внушительно. Даже случайный прохожий не отнес бы его к
слабакам - он так и дышал уверенностью и силой, а одного его взгляда было
достаточно, чтобы тут же посторониться и уступить ему дорогу. У него были
длинные руки с мощными и костистыми запястьями, лицо же своим благородством
чем-то напоминало лицо известного актера Сиднея Пуатье. Кожа у Лавелля была
совершенно темной, просто черной, с красноватым отливом спелого баклажана.
Падая на его лицо, снежинки тут же таяли, оседая на бровях и курчавых
черных волосах.

Дом, из которого он только что вышел, представлял собой трехэтажное
кирпичное здание в псевдовикторианском стиле, с фальшивыми башенка