осле того как они позавтракали, Чейз  набрал  номер  школы  и  представился
отцом мальчика, которому нужен репетитор по физике, чтобы подготовить его  к
экзамену в физическом колледже. Секретарша  оказалась  милой  и  услужливой.
Через   десять   минут   он   получил   фамилии   четверых   преподавателей,
заинтересованных в такой работе.
   - Двое из них фигурировали в прежнем списке, - заметила Гленда. - Значит,
это либо Монро Каллинз, либо Ричард Лински.
   - Не обязательно,  -  возразил  Чейз.  -  Может  быть,  год  назад  школа
рекомендовала других педагогов.
   - Мы все сейчас узнаем, правда?
   Он кивнул и снова снял трубку. Он набрал  номер  Монро  Каллинза  и  стал
ждать, представляя себе, что почувствует Судья, когда услышит голос Чейза  и
поймет: роли поменялись. Точнее,  их  поменяли,  причем  не  случайно,  а  в
результате упорного поиска, напряженных размышлений.
   Никто не отвечал.
   - Может быть. Судья торчит здесь, следит за домом?
   - А если этот тип просто пошел покупать газету или отправился  по  другим
делам? Попробуй позвонить другому.
   Он отставил телефон,  посмотрел  на  номер  Ричарда  Лински,  затем  снял
трубку.
   Снова никто не ответил на его звонок.
   - Черт! - взорвалась Гленда.  Чейз  вытер  вспотевшие  ладони  о  джинсы,
которые она час назад погладила для него.
   - Давай наберемся терпения. Мы попробуем позвонить еще раз около полудня,
может быть, кто-нибудь из них явится домой  на  обед.  -  На  джинсах  Чейза
остались темные полосы пота.
   В течение следующего часа Гленда пыталась читать,  усевшись  с  ногами  в
одно из кресел с плюшевой обивкой.  Чейз  тоже  решил  почитать,  но  только
бродил вдоль книжных полок в коридоре, вынимал то один томик,  то  другой  и
тут же ставил на место. Казалось, он ищет  какую-то  конкретную  книжку,  на
определенную тему, хотя ни о чем таком он не думал. Ему пришло в голову,  уж
не разыскивает ли он стеклянных собачек, спрятанных за книгами.
   В одиннадцать зазвонил телефон.
   - Я подойду, - сказал Чейз.
   - А если это не он?
   - Кто же еще?
   - Ну, например, моя мама. Или кто-нибудь с работы. - Она встала,  подошла
к телефону, но не сняла трубку, а только смотрела  на  него,  в  бездействии
слушая, как он звонит. Наконец решилась:
   - Нет, все-таки я сама.
   - Ну, давай.
   - Алло! - Гленда улыбнулась и прикрыла трубку рукой. Улыбка ее  выглядела
так, будто она отчеканена  молотком  на  куске  жести,  твердом  и  начавшем
ржаветь. - Мама, - прошептала она.
   Чейз вернулся к книжным полкам и в конце концов  выбрал  иллюстрированную
историю эротического искусства. Он не думал,  что  это  возбудит  его  прямо
сейчас, но там по крайней мере хоть читать было почти нечего.
   Мать Гленды продержала ее у телефона минут  пятнадцать.  Положив  трубку,
Гленда сказала:
   - Мама спрашивала, не слишком ли серьезно я заболела.
   - А откуда она знает, что ты сказалась больной?
   - Позвонила на работу, чтобы что-то мне рассказать, там ей и сообщили.  -
Она вернулась в свое кресло, взялась было за книжку, но тут же предложила:
   - Может, позвоним этим субъектам?
   Он посмотрел на стенные часы в коридоре:
   - Еще немного подождем.
   - Пожалуй, ты прав, - согласилась Гленда. В следующие полчаса она  зажгла
и погасила четыре сигареты, хотя не сделала ни одной затяжки.
   В полдень, когда они позвонили, ни одного из мужчин по-прежнему  не  было
дома.
   - Следующая попытка в три, - заявил Чейз.
   Они немного поиграли в карты, вместе приняли ванну, что не привело  ни  к
каким  эротическим  последствиям,  немного  посмотрели  телевизор  и   снова
попытались читать.
   Но и в три ни один из абонентов не ответил.
   В половине шестого - тоже.
   - Я просто лопну от нетерпения, если мы не доберемся  до  них  как  можно
скорее, - сказала Гленда. - Мне уже приходят  на  ум  бредовые  идеи,  вроде
того, что они оба Судьи.
   - Я тебя понимаю, - признался Чейз. - Сам недавно искал в  твоем  книжном
шкафу стеклянных собачек.
   - Стеклянных собачек?
   Прежде чем он успел объяснить, зазвонил телефон.
   - Твоя мама уже звонила, а для сослуживцев поздновато. - Он снял трубку и
сказал: "Алло".
   - Не можете же вы вечно сидеть взаперти, - произнес  Судья.  -  Рано  или
поздно придется выйти.
   - Почему бы тебе не подняться к нам? - спросил Чейз. - Это бы решило твои
проблемы.
   Судья засмеялся:
   - Ты все время недооцениваешь меня - или это  такая  шутка?  В  общем,  я
позвонил только сказать, что на время покидаю свой пост - иду  домой,  чтобы
поесть и поспать. Так что вы совершенно спокойно можете выйти  за  хлебом  и
молоком. - Он снова принялся смеяться и долго не мог остановиться.
   - А ты здорово уверен в себе, правда? - спросил Чейз.
   - Почему бы  и  нет?  Времени  у  меня  хватит:  я  могу  неделями  ждать
подходящего момента.
   За долгие часы ожидания у Чейза хватило  времени  обдумать,  что  сказать
Судье, если тот снова позвонит. Так что теперь все  шло  точно  по  готовому
сценарию.
   - А ты тщательно исследовал прошлое Эрика Бренца, прежде чем убить его?
   Судья несколько секунд молчал, а потом резко и нервно заговорил:
   - Я знал его так хорошо, что этого не потребовалось. Он уже  многие  годы
заслуживает смерти.
   - Но в особенности теперь, когда узнал про твои дела.
   - Я убил его не по личным причинам, - сказал Судья. - Ты  должен  понять.
Он был грешником, заслужил смерть  -  и,  убив  его,  я  облагодетельствовал
общество. - От избытка эмоций речь Судьи стала нечленораздельной. Он повесил
трубку.
   Чейз сказал:

***

   - Давай снова попробуем обзвонить номера.
   - Думаешь, он звонил из дому?
   -  Думаю.  Сейчас   этот   выродок   уже   не   принимает   никаких   мер
предосторожности.
   Он позвонил Монро Каллинзу. Никто не  ответил.  Колеблясь,  набрал  номер
Ричарда Лински; ответили после  шести  гудков.  Чейз  заставил  человека  на
другом конце провода сказать "алло" несколько раз, но сам не отвечал.  Когда
Лински дал отбой, Чейз повесил трубку.
   - Ну, что? - спросила Гленда.
   - Это он, - сказал Чейз. - Настоящее имя Судьи - Ричард Лински. Известный
репетитор по физике. Мы поймали его.
   Чейз отнес сумку с вещами Гленды в комнату мотеля и  поставил  у  изножия
двуспальной кровати, Затем вернулся  к  двери,  запер  ее,  проверил  замок,
накинул цепочку. Комната оказалась маленькой, но чистой и удобной. В  ванной
окна не было вовсе, а в единственном окне комнаты стоял кондиционер.
   - Если никуда не высунешься, будешь здесь в безопасности, - сказал он.
   - А если высунусь?
   - Гленда...
   Девушка  стояла  в  дверях   ванной,   уперев   руки   в   бедра,   очень
привлекательная в гневе. Она уже больше  часа  была  такой  привлекательной,
потому что именно столько времени злилась на него.
   - Я знаю адрес Лински не хуже тебя и могу добраться туда прямо  вслед  за
тобой, если возьму такси, как только ты уйдешь.
   Он подошел к ней и положил руки ей на плечи. Она не сопротивлялась, но  и
не поощряла его.
   - Гленда, ты же знаешь, как это опасно: он убил двух человек  и  грозился
убить нас. Я обучен самообороне, а ты нет. Я был на войне,  а  ты  нет.  Все
очень просто.
   - Нет, все может быть еще проще, - сказала она. - Пойди в полицию.
   - Я же сказал тебе, что пока не хочу.
   - Но почему?
   - Я должен удостовериться, что это Судья, что я ни в чем  не  ошибся.  Не
хочу, чтобы надо мной снова смеялись.
   Она вся сжалась, отпрянула от него,  потерпев  поражение,  но  продолжала
спорить, хотя уже и не так настойчиво:
   - Бен, ты же  можешь  позвонить  по  телефону  и  высказать  ему  все  на
расстоянии, правда? Ты бы и так все быстро узнал.
   - Я должен, - твердо сказал он.
   Хотя он изо всех сил пытался убедить ее, что рассуждает здраво, но и  сам
толком не понимал мотивов своих поступков. Она  совершенно  права,  но  Чейз
ощущал необъяснимую потребность увидеть Судью лично и сделать развязку  всей
этой истории как можно более острой и внезапной.
   - Если Лински виновен, его отпечатки  совпадут  с  отпечатками  на  ноже,
которым убили Майкла Карнса. Дать анонимную взятку полиции...
   - Я должен так поступить, - повторил он, когда она  иссякла,  как  старый
фонограф.
   Гленда, устав, всей тяжестью тела оперлась на него.
   - Ну ладно, ладно. Но я бы предпочла, по  крайней  мере,  сидеть  у  себя
дома. Ждать здесь, в незнакомом месте, просто невыносимо.
   - Я уже объяснил тебе, почему так надо, - сказал Чейз, обнимая ее и нежно
поглаживая ей затылок. - Может быть, он  все  наврал,  сказав,  что  намерен
ужинать и спать. Может быть, он только и ждет того, что я выйду из квартиры,
чтобы добраться до тебя.
   - Но когда  мы  вышли,  его  не  было,  и  по  пути  сюда  нас  никто  не
преследовал.
   - И все же я не могу рисковать, когда речь идет  о  тебе.  Теперь  же  он
никак не может знать, где ты. -  Он  поцеловал  ее,  чуть-чуть  небрежно,  и
выпустил из объятий. - Я должен идти, а то он уйдет из дому, и я упущу его.
   - Я буду тебя ждать, - неохотно произнесла Гленда, наконец садясь.
   - Никуда не денешься, а то я позвоню в "Пресс диспатч" и  скажу,  что  ты
вовсе не больна.
   Она не улыбнулась его шутке, и Чейз счел это вполне естественным.
   Он отпер дверь, снял цепочку и вышел на бетонную дорожку. Подождал,  пока
Гленда закроет  дверь,  запрет  оба  замка,  и  выехал  из  мотеля  в  своем
"мустанге".
   Впервые за много дней оставшись в полном одиночестве, он  обнаружил,  что
его мысль блуждает по путям, которых он старался  избежать.  Однако  спор  с
Глендой заставил его определить для себя,  что,  собственно,  она  для  него
значит и что с ним будет, если  он  ее  потеряет.  До  этого  он  интуитивно
чувствовал, что такой потери он просто не перенесет, но в этот момент должен
был осмыслить причины, по которым  ее  смерть  погубит  его.  Конечно,  есть
простая истина: он любит ее так, как еще  не  любил  ни  одной  женщины,  но
случается, человек теряет возлюбленную, а потом все-таки находит счастье.
   Дело не только в этом. Он должен был осознать и принять  вторую  причину,
по которой ее смерть нужно предотвратить  любой  ценой:  если  она  погибнет
из-за Судьи, в этом будет косвенная  вина  Чейза.  Не  появись  он  в  жизни
Гленды, Судья не узнал бы о  ее  существовании.  Он,  Чейз,  навлек  на  нее
опасность, и если не сможет оградить от нее возлюбленную, то  вина,  которая
уже лежит на нем, во сто крат возрастет.
   И тогда он сойдет с ума.

Глава 14

   Без четверти восемь вечера Чейз припарковал машину  в  двух  квартала  от
дома Ричарда Лински и  прошел  остальной  путь  пешком,  по  противоположной
стороне улицы.  На  углу,  полускрытый  за  телефонной  будкой,  он  оглядел
местность, стараясь хорошенько запомнить ее при свете, чтобы, когда он будет
возвращаться сюда в темноте, можно было свободно ориентироваться.  Это  было
чистенькое небольшое бунгало, второе от угла, в хорошем  состоянии,  недавно
покрашенное: белое с изумрудно-зеленой отделкой и  темно-зеленой  черепичной
крышей. Оно стояло на небольшом участке, тоже ухоженном,  обсаженном  низкой
живой изгородью,  такой  ровной,  что  казалось,  будто  ее  подстригают  по
линейке.
   Он повернулся и двинулся  по  улице,  перпендикулярной  той,  на  которой
стояло бунгало, нашел узкий проулок и прошел вдоль него  достаточно  далеко,
чтобы увидеть заднюю часть дома Лински. Заднее крыльцо,  не  такое  большое,
как широкая, крытая передняя веранда, вело к глухой, без окна, двери черного
хода. Окна располагались по сторонам двери, оба  занавешенные  веселенькими,
красными с оранжевым, шторами.
   Чейз вернулся в "мустанг" и стал ждать, пока стемнеет.
   Сначала он попробовал занять себя игрой в слова, потом послушал радио, но
вскоре бросил эти попытки.  Он  старался  не  думать  о  своем  опрометчивом
решении явиться сюда в одиночку, потому  что  не  хотел  ломать  голову  над
побудившими его мотивами. Он вышел из машины и гулял неподалеку от  бунгало,
пока не стемнело.
   К  бунгало  Чейз  подошел  по  знакомому  узкому  проулку  и  пополз   на
четвереньках вдоль колючей изгороди к тому месту,  где  в  ней  был  проход,
ведущий к задней двери. Окна кухни светились, хотя Чейз никого и  не  увидел
за ними. Он подождал десять минут, ни о чем  не  думая,  расслабившись,  как
научился делать во Вьетнаме  перед  решительными  сражениями;  потом  быстро
двинулся вперед, перебегая от куста к кусту, лишь на  миг  останавливаясь  у
каждого. Достигнув заднего крыльца, он присел на корточки так, что  от  окон
его отгораживали деревянные перила, ступеньки  и  само  возвышение  крыльца,
тонущее в темноте.
   Внутри  радио  играло  инструментальные  версии  мелодий  из  бродвейских
представлений; время от времени музыку прерывал довольно громкий  неприятный
голос, читающий рекламные объявления. Больше ничего слышно не было.
   Чейз ненадолго отошел от дома и обследовал  газон,  расстилавшийся  перед
ним. Кое-где росли кусты и небольшие  деревья,  отбрасывавшие  густую  тень,
стояла тачка, полная увядших петуний.  Ничто  не  двигалось  и  не  отражало
света.
   Чейз, убедившись, что вокруг никого нет, снова вернулся к дому,  медленно
пополз по ступеням на заднее крыльцо. Там стоял маленький журнальный  столик
и два кресла. Под ногой у него скрипнула доска, и он замер. На лбу выступили
капли липкого пота; он непроизвольно вздрогнул, когда одна из них  скатилась
по щеке, мимо уха, на шею, точно таракан. Когда Чейз  решился  идти  дальше,
половица снова скрипнула, но он теперь был уверен, что Судья не ожидает его.
Он подошел к стене дома и затаился между окном и дверью. Жаль, что у его нет
пистолета. А что он здесь делает без пистолета? Да просто пришел  разведать.
Он посмотрит на Судью, на  Лински,  и  потом  убежит,  убедившись,  что  тот
соответствует описанию - распутает эту нить и позовет полицию.
   Чейз знал, что лжет  сам  себе.  Нагнувшись  пониже,  он  поднял  лицо  к
оконному стеклу  и  всмотрелся  в  крошечную  освещенную  кухню.  Он  увидел
сосновый стол, три стула, соломенную  корзинку  с  яблоками  посреди  стола,
холодильник, плиту - но Судьи не было. Повернувшись, он прокрался мимо двери
ко второму окну. Здесь перед ним  предстало  зрелище  рабочей  части  кухни:
банки с  мукой,  сахаром  и  кофе,  полка  с  инструментами,  полная  разных
половников,  лопаточек  и  вилок,  ящики  для  хранения  продуктов,  миксер,
включенный в розетку, - но Судьи не было. Если только Лински не стоит  прямо
за дверью, чтобы его не было видно - а  это  маловероятно,  -  он  где-то  в
другой комнате.
   Чейз открыл раздвижную дверь и отпрянул, услышав ее высокий,  мелодичный,
поющий звук, который, казалось, разорвал тихий вечерний воздух, как пушечный
выстрел. Он наверняка всполошил хозяина.
   Но никто не вышел посмотреть, в чем дело. Скорее  всего,  громкая  музыка
заглушила шум.
   Чейз взялся за дверную ручку и медленно  повернул  ее  до  упора,  сделал
глубокий вдох, чтобы немного успокоить нервы, и толкнул дверь. Она оказалась
не заперта. Он быстро вошел в дом, оглядел пустую кухню и  закрыл  за  собой
дверь. Петли были хорошо смазаны: дверь ни разу не скрипнула.
   В  первый  раз  с  того  момента,  как  он  задумал  эту  вылазку,   Чейз
почувствовал свою беззащитность, безоружность, и у него заболел затылок, как
в тот раз, когда Судья стрелял в него  и  промахнулся.  Он  подумал,  уж  не
порыться ли в ящиках буфета возле раковины в поисках хорошего острого  ножа,
но тут же отбросил эту мысль. Во-первых,  он  сообразил,  что,  если  начнет
рыться в ящиках со столовым серебром, никакие скрипки и фанфары не  заглушат
шума. Во-вторых, этот поиск только отнимет у него драгоценное время: за  эти
минуты Судья может зайти в  кухню,  чтобы  взять,  скажем,  стакан  воды,  и
наткнется на него; а ведь вся идея его предприятия заключается в том,  чтобы
застать Судью врасплох. К тому же он будет больше удовлетворен, если возьмет
Лински голыми руками, а не с помощью безликого оружия.
   Конечно, он не будет пытаться захватить Судью - если только тот не увидит
его и другого выхода не останется, - потому  что  это  дело  полиции.  Лучше
всего застать Судью спящим, быстро опознать  его,  не  разбудив,  и  тут  же
унести ноги. Лучше всего, если все пройдет спокойно.
   Еще одна ложь.
   Он постоял в коридорчике между кухней и столовой,  потому  что  не  знал,
куда теперь идти; свет горел только в кухне и в  гостиной.  Через  несколько
минут он убедил себя, что никто не прячется за большим сосновым  сундуком  и
под обеденным столом, и быстро подошел к  открытой  двери,  которая  вела  в
гостиную. Пол здесь был застелен толстым ковром, заглушавшим звук шагов.
   Кто-то кашлянул. Мужчина.
   Во  Вьетнаме,  когда  выпадало  особенно   сложное   задание,   он   умел
сосредоточиться  на  его  выполнении  с  целенаправленностью,  какой  больше
никогда и ни  в  чем  не  достигал,  становясь  почти  одержимым  конкретной
задачей. Сейчас ему хотелось выполнить свою задачу так же  быстро,  чисто  и
аккуратно, как тогда, но ему мешали мысли о Гленде,  которая  сидит  одна  в
незнакомом мотеле и ждет, когда он вернется.
   Чейз понимал, что непозволительно оттягивает момент.  Нельзя  колебаться,
надо войти.
   Он согнул руки и сделал медленный вдох, готовясь к  схватке,  хотя  точно
знал, что ее не будет.
   Снова ложь.
   Самое умное, самое цивилизованное, что можно  сделать,  -  это  повернуть
назад, по возможности тише пройти через темную столовую, потом через  кухню,
выйти в заднюю дверь и вызвать полицию.
   Он вошел в гостиную.
   В большом белом кресле у телевизора сидел человек с газетой  на  коленях.
Очки для чтения в черепаховой оправе  были  сдвинуты  почти  на  кончик  его
тонкого прямого носа; он напевал бодрую  мелодию,  которой  Чейз  не  узнал.
Человек читал комикс.
   На миг Чейзу показалось, будто он совершил роковую ошибку, потому что ему
в голову  не  приходило  такое:  маньяк-убийца  предается  столь  будничному
развлечению - сидит,  погрузившись  в  новые  похождения  популярных  героев
комиксов. Потом человек поднял глаза и принял хрестоматийную  позу  крайнего
изумления: глаза округлились, рот приоткрылся, лицо заострилось и  побелело.
И Чейз увидел, что этот человек в  точности  соответствует  описанию  Судьи.
Высокий. Блондин. Резкое лицо с тонкими губами и длинным прямым носом.
   - Ричард Лински? - спросил Чейз. Человек в  кресле,  казалось,  прирос  к
своему месту - как будто  манекен,  который  посадили  туда,  чтобы  отвлечь
Чейза, пока настоящий Судья, настоящий Ричард Лински, не подкрадется  сзади.
Иллюзия  была  такой  полной,  что  Чейз  чуть  было  не  обернулся,   чтобы
посмотреть,  действительно  ли  в  столовой  никого  нет,  или  его   страхи
оправданны.
   Человек в кресле с такой силой вцепился в листки  газеты,  будто  они  из
стали.
   - Судья? - спросил Чейз.
   - Ты, - прошептал человек. Он  скомкал  "стальные"  листки  и  вскочил  с
кресла так проворно, будто сидел на гвозде.
   - Да, - произнес Чейз, внезапно успокоившись, - это я.

Глава 15

   Чейз знал, насколько важно сосредоточиться исключительно  на  выполняемой
задаче, но во Вьетнаме  он  никогда  не  накручивал  себя  перед  операцией.
Слишком  часто  Конга  не  оказывалось  там,  где  предполагалось,  и  поход
заканчивался без  единого  выстрела.  Люди  накручивали  себя,  взвинчивали,
исходя из того, что лучше справились бы с боевым заданием в таком состоянии,
но оказывались разочарованными и не находили выхода своей  нервной  энергии.
Чаще всего они срывали свое напряжение  на  ни  в  чем  не  повинном  мирном
населении, впадали  в  искусственную  паранойю,  временную  шизофрению,  при
которой звук орудийной пальбы и  запах  горящих  зданий  служили  как  будто
успокаивающим средством, благодаря которому  их  напряжение  спадало  и  они
снова обрета