: забиться в комнату на
чердаке у миссис  Филдинг  и  посвятить  себя  покаянию.  Но  ему  этого  не
позволили.
   Потом он встретил Гленду, и все изменилось. Уже и не могло  быть  речи  о
том, чтобы вернуться к затворничеству, отдалиться от  происходящего  вокруг.
Теперь он хотел только покоя, любви и нормальной  жизни.  Ковел,  полиция  и
Ричард Лински не давали ему этого. Газетчики, узнай они, что Чейз решил дело
самостоятельно, тоже не дали бы.
   Скрывая от самого себя, он,  с  момента  своего  решения  прийти  сюда  в
одиночку, знал, что собирается убить Лински именно таким образом. И когда он
убирал следы борьбы в гостиной, он знал об этом. Но признался  себе,  только
когда спустил курок.
   Обратившись к своей совести, он не обнаружил вины. Это не то что  женщины
в туннеле. Они не сделали ему ничего плохого, ничем не  угрожали.  Судья  же
отнял у него всякую надежду на покой.
   Чейз поднялся и подошел к  раковине.  Он  полоскал  рот,  пока  не  исчез
неприятный вкус, потом  вернулся  к  унитазу,  сел  на  крышку  и  попытался
обдумать все происшедшее.
   Он не чувствовал вины, потому что другие люди загнали  его  в  угол  -  и
освободиться ему удалось лишь с помощью смертоносных навыков,  полученных  в
армии. Он выиграл по их правилам. Чейз сожалел о содеянном, но чувство  вины
относилось лишь к тем вьетнамским женщинам, которые будут жить в его памяти,
пока он не умрет. Теперь ему стало абсолютно ясно: он умышленно  не  заметил
пистолета на телевизоре и принял пулю в плечо как заслуженное  наказание,  и
одновременно  она  подтолкнула  его  к  действию,  на  которое  было  трудно
решиться. Ричард Лински был такой же жертвой всеобщего ханжества, как  и  он
сам. Будь крутым на  войне  и  дома  -  вот  всеобщий  принцип,  и  он  стал
приверженцем этой морали.
   Больше ему не нужно быть героем.
   Чейз встал и вышел из ванной.
   В комнате он отвязал тело Ричарда Лински, и оно распростерлось  на  полу.
Затем принялся тщательно вытирать стул  влажными  бумажными  полотенцами,  и
когда с него исчезли следы крови, поставил его на место, к обеденному столу,
а полотенца бросил в мусорный пакет.
   Осмотрев пистолет, Чейз обнаружил, что в обойме не хватает трех патронов,
но тут уж он ничего поделать не мог. Впрочем, это вовсе  не  доказательство,
что Судья стрелял в кого-то еще или что он не покончил жизнь  самоубийством.
Чейз вытер пистолет полотенцем и прижал к нему руки  Судьи,  чтобы  оставить
отпечатки.
   Разделавшись  с  пистолетом,  он  стал  искать   два   патрона,   которые
израсходовал Судья. Один застрял в плинтусе, и он выковырнул его,  почти  не
оставив следа. Второй оказался за переносным баром, под пятном на стене, где
прежде висело зеркало. Он извлек его вместе  с  большим  куском  стекла,  не
замеченным им раньше.
   Тем же полотенцем он начал было вытирать все, до  чего  дотрагивался,  но
тут же спохватился. Ведь на всех  вещах  наверняка  полным-полно  отпечатков
пальцев, и его собственные на их фоне  вряд  ли  кто  заметит.  А  вот  если
полицейские обнаружат, что дверная ручка чисто вытерта, они  ни  за  что  не
поверят в самоубийство. Чейз решительно кинул полотенце в мешок с мусором.
   Было без четверти двенадцать, когда он добрался до "мустанга" и положил в
багажник пластиковый мешок. Он сел в машину, завел  двигатель  и  поехал  по
улице мимо бунгало Лински. Свет горел. И будет гореть всю ночь.
   По пути в мотель он начал думать о Гленде и о том, что скоро, через  час,
он ляжет с ней в постель. На этот раз, он почти уверен, у него все получится
как надо. Эта мысль, да еще осознание того, что Судья навсегда исчез  из  их
жизни, помогла освободиться его духу, разорвала все  путы  -  он  чувствовал
себя так, будто парит в небе. У него кружилась голова,  и  он  думал,  когда
лучше сделать ей предложение; у него не было  более  сильного  желания,  чем
жениться на ней.
   Нет, он не забыл  операции  "Жюль  Верн".  Просто  теперь  Чейз  со  всей
очевидностью понял, что он - жертва общества, так же, как те вьетнамки  были
их жертвами. Вина может быть разбавлена надеждой и счастьем, даже для него.
   Снова подумав о Гленде, он представил ее своей женой,  и  ему  это  очень
понравилось. Через несколько лет у них, возможно, будет ребенок.
   Один ребенок. Он не хочет, чтобы она превращалась в родильную  машину.  А
если это будет мальчик, никто из Них не доберется до него, никто из  Них  не
заберет его,  когда  ему  исполнится  восемнадцать,  и  не  научит  убивать.
Общество научило Чейза быть крутым  -  что  ж,  в  случае  необходимости  он
воспользуется этим своим умением, чтобы защитить дорогих ему людей.
   Гленда ждала в комнате, сидя на  кровати  перед  включенным  телевизором.
Услышав  его  стук,  она  отперла  дверь,  откинула  цепочку,  подозрительно
выглянула в коридор и заулыбалась.
   - Что произошло? - спросила она, приглашая его в комнату.
   Чейз начал расстегивать на ней блузку, в полной уверенности, что  у  него
все получится. Он слегка дрожал, но надеялся, что она этого не заметит.
   - Он застрелился.
   - Что?
   - Приехав туда, я долго крался в дом, тихонько  пробрался  в  гостиную  и
увидел, что он лежит мертвый. Он оставил записку.
   - А почему ты так долго?
   - Я не решился войти в дом раньше десяти часов. А  когда  нашел  его,  то
пришлось сесть и все хорошенько обдумать. Потом я стирал  свои  отпечатки  с
дверной ручки и всего, что трогал, долго и осторожно выбирался из  дома,  на
случай, если кто-нибудь из соседей заподозрит неладное.
   - Ты уверен, что он умер?
   - Да.
   Она подошла к нему, положила руку на плечо, прямо на временную повязку:
   - А это что такое?
   - Я упал и поранился.
   Она помогла ему снять рубашку и развязала повязку:
   - Чем поранился?
   - Порезался о разбитое зеркало, - сказал  он,  чувствуя,  как  подступает
тошнота. - Я разбил у Лински зеркало и порезал руку.
   - Пойдем в ванную, - сказала она. Кровь перестала течь и запеклась черной
уродливой  коркой.  Гленда  осторожно  промыла  рану  и  разорвала  одну  из
наволочек на бинты:
   - Надо показаться доктору.
   -  Ничего,  это  ерунда,  -  отмахнулся  он.  Когда   она   кончила   его
перевязывать, он взял ее лицо в свои ладони и спросил:
   - Гленда, выйдешь за меня замуж?
   - У тебя шок, - сказала она. - Не делай предложения прежде,  чем  у  тебя
прояснится в голове.
   - Если ты сейчас же мне не ответишь, - в шутку пригрозил он, - я  закричу
во весь голос.
   Она улыбнулась, но сразу поняла, что он говорит серьезно.
   - Ты даже не сказал, что любишь меня.
   - Правда? Вот глупость. Конечно люблю, и ты знаешь об этом. И должен тебе
признаться,  что,  кажется,  с  этого  момента  могу  любить  тебя  также  и
физически. - Он улыбнулся ей. - Выходи за меня замуж.
   Она стояла, расстегивая бюстгальтер, потом сбросила юбку и трусики.
   - Ну, ответь же мне, - нетерпеливо потребовал он.
   - А я и отвечаю,  -  произнесла  она.  -  Я  отвечаю  самым  определенным
образом, на который способна. Пойдем в постель, дорогой.
   Позже, намного позже, когда они лежали рядом на  кровати  мотеля,  Гленда
сказала:
   - Я хочу, чтобы ты завтра же собрал свои вещи и переехал ко мне.
   - А что подумает твоя мама?
   - Ей придется смириться с фактом, что девочка выросла. К тому же ты,  как
я поняла, хочешь жениться на мне, а не жить во грехе.
   - Договорились, - согласился Чейз. - Это будет  первое,  что  мы  сделаем
утром; вещей у меня почти нет.
   Теперь-то уж, подумал он, у него хватит решимости сказать миссис Филдинг,
чтобы она застегнула ворот своего треклятого халата.