ванию
и удерживанию в повиновении шогготов, без  которых жизнь  под водой не могла
продолжаться. С течением времени, как скорбно поведали нам сюжеты на древних
барельефах, был  утрачен  секрет создания жизни из неорганической материи, и
Старцам  пришлось  довольствоваться модификацией  уже существующих  форм. На
суше  у Старцев  не  было никаких проблем  с  громадными,  но  исключительно
послушными  рептилиями,  а  вот размножавшиеся делением  шогготы, которые  в
результате  случайного стечения обстоятельств нарастили  до опасного предела
интеллект, беспокоили их чрезвычайно.
     Старцы  всегда   управляли   шогготами   с   помощью   гипноза,   легко
трансформируя  эту внушаемую плотную плазму согласно потребностям и создавая
на время нужные им члены  и  органы, теперь же у шогготов иногда  появлялась
способность самим  преобразовывать  свою  плоть  по воспоминаниям  о  старых
приказах властителей.  Казалось, у них развился мозг с неустойчивой системой
связей, в котором иногда зарождался сильный волевой импульс, противоречивший
воле хозяина. Изображения  шогготов вызывали  у нас с Денфортом  глубочайшее
отвращение, граничащее с ужасом.
     Эти бесформенные в обычном состоянии существа состояли  из желеподобной
пузырчатой  массы;  если  они  обретали  форму  шара, диаметр  их  в среднем
равнялся пятнадцати футам. Впрочем, очертания, равно как и объем, менялись у
них постоянно: они то создавали себе, то, напротив, уничтожали органы слуха,
зрения,  речи, во всем подражая  хозяевам,-- иногда  непроизвольно, а иногда
выполняя команду.
     Сто  пятьдесят  миллионов  лет  тому  назад,  где-то в  середине перми,
шогготы стали совершенно  неуправляемыми,  и  тогда  жившие  на  морском дне
Старцы  развязали  против  них  настоящую войну,  чтобы силой  вернуть  свою
прежнюю  власть. Многовековая пропасть  отделяла нас от того  времени,  но и
теперь мороз пробирал по  коже,  когда  мы разглядывали картины той войны  и
особенно ужасное зрелище жертв, обезглавленных шогготами и выпачканных затем
выделяемой ими слизью. В конце концов Старцы, прибегнув  к  мощному  оружию,
вызывавшему у врагов нарушения на молекулярном и атомарном уровнях, добились
полной победы. Барельефы отразили тот период, когда сломленные шогготы стали
совсем ручными и покорились воле Старцев совсем как дикие мустанги Запада --
американским  ковбоям.  Во  время бунта  шогготы доказали, что могут жить на
суше, но новая способность никак не поощрялась -- трудности их содержания на
земле значительно превосходили возможную пользу.
     В  юрский  период  на  Старцев  обрушились новые напасти -- из  космоса
прилетели полчища мерзких тварей;  они  соединяли в себе черты ракообразных,
ибо были покрыты твердым панцирем, а также низших растений, а именно грибов.
В мифологии  горных народов  северного  полушария, особенно в Гималаях,  они
запечатлелись  как  Ми-Го,  или  Снежные  люди.  Чтобы  одержать  верх   над
пришельцами, Старцы  впервые за всю свою земную историю решили вновь выйти в
космос, однако, совершив все положенные приготовления, поняли, что не сумеют
покинуть  земную  атмосферу.  Секрет  межзвездных  перелетов  был  полностью
утрачен.  В  результате  Ми-Го  вытеснили Старцев  с северных  земель, и  те
понемногу  вновь сбились в антарктическом регионе  -- своей земной колыбели.
Все  эти перемены не коснулись  подводных владений  Старцев, недоступных для
завоевателей.
     Даже на барельефах бросалось  в  глаза разительное отличие материальной
субстанции  Ми-Го или  потомков Ктулху от  плоти  Старцев.  Первые  обладали
способностью  к  структурным  изменениям,  умели   перевоплощаться  и  вновь
возвращать  себе  прежний  облик.  Все  это  было  недоступно  для  Старцев,
по-видимому, их враги прибыли из более отдаленной части вселенной,  чем они.
Несмотря на удивительную  плотность тканей и  необычные жизненные  свойства,
Старцы  являлись  материальными существами и,  следовательно, происходили из
известного  пространственно-временного   континуума,   в  то  время  как   о
происхождении их врагов можно было, затаив дыхание, строить самые немыслимые
догадки.  Словом, нельзя  отнести  к  чистому мифотворчеству разбросанные  в
легендах   сведения   об   аномалии   завоевателей  и  их   внегалактическом
происхождении.  Хотя этот миф  могли распространять  и  сами  Старцы,  чтобы
списать на  него свои  военные неудачи: ведь исторический престиж был у  них
своего рода "пунктиком". Недаром в их каменных анналах не упоминались многие
могущественные   и  высокоразвитые  народы  с  неповторимыми   культурами  и
величественными городами -- народы, украсившие собой не одну легенду.
     Чередование  геологических  эпох  и связанные  с  ним перемены  были  с
поразительной яркостью представлены на резных картах и барельефах. Кое в чем
наши   научные   представления   оказались  ошибочными,  но   встречались  и
подтверждения некоторых смелых гипотез.  Как я уже говорил, именно  здесь, в
этом  невероятном месте, мы убедились в правоте  Тейлора, Вегенера  и Джоли,
предположивших,   что   все   континенты   суть    части   бывшего   единого
антарктического  материка,  оторвавшиеся   от  него  под   действием  мощных
центробежных сил и  дрейфовавшие  в  разные стороны  по  вязкой  поверхности
земной  мантии. Это подтверждалось и очертаниями Африки  и Южной Америки,  а
также направлениями главнейших горных цепей.
     На картах, отобразивших Землю времен карбона, то есть сто миллионов или
более  лет тому  назад,  мы  видели  бездонные  ущелья  и  трещины,  которые
впоследствии, углубившись, разделили Африку и обширный материк, включавший в
себя  Европу  (легендарную  Валусию),  обе  Америки и  Антарктику.  На более
поздних картах материки были уже обособлены друг от  друга, в том числе и на
той, которую вычертили пятьдесят  миллионов  лет назад в связи  с основанием
ныне мертвого города, где мы сейчас пребывали. И, наконец, на самой поздней,
относящейся,  видимо, плиоцену,  карте  очертания  и  расположения материков
соответствовали нынешним  --  только Аляска  была еще  соединена  с Сибирью,
Северная Америка через Гренландию -- с Европой, а Южная Америка  через Землю
Грейама   --   с  Антарктидой.   Карты  времен  карбона  пестрели  значками,
говорившими, что каменные города Старцев покрывали весь земной шар -- от дна
морского до  изрытых ущельями горных районов, однако  на последующих  картах
ясно обозначился откат градостроительства к южным антарктическим районам. Во
времена же  плиоцена, как показывала последняя карта, города остались только
в  Антарктике  да  на  оконечности  Южной  Америки --  севернее  пятидесятой
параллели южной широты отсутствовали даже морские поселения. Интерес Старцев
к северным территориям, по-видимому, угас,  сократилась  информация  о  них,
лишь  изредка  совершали  теперь  Старцы  разведывательные  полеты  на своих
веерообразных перепончатых крыльях, изучая очертания береговых линий.
     Потом наступило  время грандиозных катаклизмов --  образовывались новые
горные   цепи,  создавались  континенты,  землю   и  дно  океанов  сотрясали
конвульсии,  и  на  месте разрушенных  городов  все реже возводились  новые.
Окружавший  нас громадный мертвый мегаполис был, видимо,  последней столицей
звездоголовых; город построили  в начале мела  недалеко  от  того места, где
рухнул в разверзшуюся пропасть его  предшественник, превосходивший размерами
даже своего  юного двойника.  Район этих двух  городов почитали священным --
ведь именно  здесь впервые, тогда еще на морское дно, высадились  их предки.
Мы узнавали на барельефах  некоторые характерные приметы  города, в  котором
оказались. Как нам  стало понятно, он тянулся  вдоль хребтов на сотни миль в
обе  стороны,  так  что  обозреть  его даже  с  самолета  не  представлялось
возможным. Считалось,  что в нем сохранились  священные  камни из фундамента
первого поселения на дне моря; по прошествии  многих веков их выбросило  при
очередном катаклизме на сушу,

        VIII

     Мы с Денфортом с  особым интересом и смешанным чувством благоговения  и
страха  отыскивали  на  барельефах  то,   что  относилось   к  месту  нашего
пребывания.  Такого материала,  естественно, было предостаточно; кроме того,
скитаясь   по   наземным  лабиринтам  города,  мы   забрели,  по  счастливой
случайности,  в  исключительно  старое  здание,   на  потрескавшихся  стенах
которого в декадентской манере последних скульпторов разворачивалась история
города  и его окрестностей после плиоцена -- на нем  обычно завершались  все
прочие скульптурные рассказы.
     Этот  дом  мы облазили  и  изучили до последнего  уголка, и то, что нам
удалось здесь узнать, поставило перед нами новую цель.
     Итак, нам суждено было  попасть в самое таинственное, жуткое и зловещее
место на Земле. И самое древнее.  Мы почти поверили, что это мрачное нагорье
и есть то самое легендарное плато  Ленг, средоточие зла, о котором страшился
упоминать даже безумный творец "Некрономикона". Грандиозная горная цепь была
невероятно, умопомрачительно длинна, зарождаясь невысоким кряжем на Земле  у
моря   Уэдделла  и  пересекая  весь  континент.   Наиболее  высокий   массив
образовывал  величественную  арку между  82'  южной  широты,  60'  восточной
долготы  и  70'  южной  широты,  115' восточной  долготы,  вогнутой стороной
обращенную  к нашему лагерю,  а одним  концом упиравшуюся в закованное льдом
морское побережье. Уилкс и Маусон видели эти горы на широте Южного полярного
круга.
     Но нас  ожидало еще более сокрушительное открытие.  Как я  уже говорил,
хребты эти превышали Гималаи,  но древние резчики по  камню уверяли нас, что
они уступали другим, еще  более грандиозным. Тех великанов окутывала мрачная
тайна,  большинство  скульпторов предпочитали не касаться этой темы,  другие
приступали к  ней  с очевидной неохотой и робостью. Похоже, та часть древней
суши,  что  поднялась  из  моря  первой после  того,  как  оторвался  кусок,
образовавший Луну, и со  своих далеких звезд прилетели Старцы, таили в себе,
по  мнению пришельцев,  неведомое, о  ощутимое  зло.  Возводимые там  города
преждевременно  разрушались,  их  жители внезапно пропадали  неведомо  куда.
Когда  первые  подземные   толчки  сотрясли  эту   зловещую  местность,   из
качнувшейся,  а затем разверзшейся земли неожиданно выросла пугающая громада
хребтов с высоко взметнувшимися вершинами. Так, среди грохота и хаоса, Земля
произвела свое самое жуткое творение.
     Если система  координат на барельефах  соответствовала  истине, то  эти
рождающие ужас и омерзение гиганты  вздымались на высоту  более сорока тысяч
футов, значительно превосходя покоренные  нами  Хребты Безумия. Они тянулись
от  77' южной  широты,  70'  восточной  долготы  до  70' южной  широты, 100'
восточной  долготы  и,  следовательно, находились всего в  трехстах милях от
мертвого города, так что, не будь тумана, мы могли бы различить на западе их
сумрачные вершины.  А их северную оконечность можно  видеть с  широты Южного
полярного круга на Земле Королевы Мэри.
     Во времена упадка некоторые Старцы возносили этим горам тайные молитвы,
однако никто не осмеливался приблизиться к ним или хотя бы предположить, что
находится за ними. Из людей  также ни один человек не бросил взгляда на этих
великанов, но, видя, какой страх источают эти древние изображения, я от души
порадовался  тому,  что это  и не  могло случиться. Ведь за этими  колоссами
проходит  еще  одна  цепь  гор  --  Королевы  Мэри  и  Кайзера   Вильгельма,
заслоняющая гигантов со стороны побережья, и  на эти горы, к  счастью, никто
не  пробовал взбираться. Во мне уже нет  былого  скептицизма,  и я не  стану
насмехаться  над  убежденностью  древнего   скульптора,  что  молния  иногда
задерживалась на  гребне этих погруженных в тяжелое  раздумье  гор, и  тогда
ночь  напролет мерцал  там  дивный таинственный  свет. Возможно,  в  древних
Пнакотических  рукописях,   где  упоминается   Кадат  из  Страны-Холода,  за
таинственными темными словесами скрывается подлинная и ужасающая реальность.
     Впрочем, городу хватало и своих загадок, пусть и не столь демонических.
С его  основанием ближние горы понемногу обрастали храмами;  они стояли, как
мы уразумели  из барельефов, в тех местах, где теперь лепились друг  к другу
диковинные кубы и крепостные валы -- все, что осталось от башен неизъяснимой
красоты и причудливых, устремленных ввысь шпилей. Затем, с течением времени,
появились  пещеры, которые соответствующим  образом  оформлялись,  становясь
своеобразными  придатками к храмам. Шли годы,  подземные воды  источили слой
известняка, и пространство под  хребтами, нагорьем и равниной превратилось в
запутанный лабиринт  из  подземных ходов  и пещер. Многие барельефы отразили
осмотры Старцами бесчисленных подземелий;  а также неожиданное открытие  ими
там моря,  которое подобно Стиксу  таилось  в  земном  лоне, не  зная  ласки
солнечных лучей.
     Эта  сумрачная пучина была, конечно же,  порождением реки,  текущей  со
стороны зловещих,  не имеющих  названия западных  гор; у Хребтов Безумия она
сворачивала  в  сторону  и текла вдоль  гор  вплоть  до  своего  впадения  в
Индийский океан между Землями Бадда и Тоттена на Побережье Уилкса. Понемногу
река  размывала известняк на повороте, пока не  достигала грунтовых  вод,  а
слившись с ними, с  еще большей  силой продолжала  точить  породу.  В  конце
концов,  сломив сопротивление камня,  воды  ее  излились  в  глубь земли,  а
прежнее  русло, ведущее  к  океану, постепенно  высохло. Позже  его  покрыли
постройки постоянно разраставшегося города.  Поняв,  что произошло  с рекой,
Старцы,  повинуясь присущему  им мощному эстетическому  чувству, высекли  на
своих самых изысканных пилонах картины низвержения водного  потока в царство
вечной тьмы.
     С самолета мы видели бывшее русло этой когда-то прекрасной реки, одетой
в  былые  годы в  благородное  кружево каменных  мостов. Положение,  которое
занимала река  на барельефах,  изображающих город, помогло нам лучше понять,
как менялся мегаполис в бездонном колодце времени; мы даже наскоро набросали
карту с основными  достопримечательностями -- площадями, главными зданиями и
прочими приметами, чтобы лучше ориентироваться в  дальнейшем. Скоро мы могли
уже воссоздать в своем воображении живой облик этого  поразительного города,
каким он  был миллион, десять миллионов или пятьдесят миллионов лет назад,--
так искусно  изобразили древние скульпторы здания, горы и площади, окраины и
живописные  пейзажи с  буйной растительностью  третичного периода.  Все было
пронизано несказанной мистической красотой, и, впитывая ее в себя, я забывал
о гнетущем чувстве, порожденном непостижимым  для человека возрастом города,
его  мертвым  величием,  укрытостью от  мира и  сумеречным сверканием  льда.
Однако, судя по барельефам, у обитателей города тоже частенько на душе кошки
скребли  и  сердце  сжималось  от страха:  нередко  встречались  изображения
Старцев,  отшатывающихся в ужасе от чего-то,  чему  на барельефе  никогда не
находилось  места, косвенно можно было догадаться, что предмет этот выловили
в  реке,  которая  принесла его  с загадочных  западных  гор, поросших вечно
шелестящими деревьями, увитыми диким виноградом.
     Только  в  одном  доме  поздней  постройки  мы   отчетливо  прочли   на
декадентском барельефе предчувствие  грядущей катастрофы и опустения города.
Несомненно,  были  и  другие свидетельства, несмотря  на снижение творческой
активности   и  художественных  устремлений,   характерное  для  скульпторов
смутного времени,-- вскоре мы в этом, хоть и не воочию, смогли убедиться. Но
тот барельеф был  первым  и  единственным  в таком  роде  из всех,  какие мы
внимательно рассмотрели. Мы хотели продолжить осмотр, но, как я уже говорил,
обстоятельства изменились и  перед нами возникла новая цель. Впрочем, вскоре
все  настенные  свидетельства  и  так  исчерпали  себя:  надежда  на  долгое
безоблачное будущее покинула  Старцев, а с  ней и желание украсить свой быт.
Окончательный удар принесло повальное наступление холодов, они сковали почти
всю планету, а с полюсов так никогда  и не ушли. Именно эти жестокие  холода
уничтожили  на противоположной стороне планеты легендарные  земли  Ломара  и
Гипербореи.
     Трудно сказать, когда  именно воцарились в Антарктике холода. Сейчас мы
относим  раннюю границу ледникового периода  на  пятьсот тысяч лет от нашего
времени,  но  по  полюсам этот бич Божий  хлестнул  еще раньше.  Все  цифры,
конечно, условны, но весьма вероятно, что последние барельефы высечены менее
миллиона лет назад,  а город покинут полностью  задолго до времени,  которое
принято считать началом плейстоцена, то есть раньше, чем пятьсот  тысяч  лет
тому назад.
     На поздних барельефах растительность выглядит более скудной, да и  сама
жизнь горожан далеко не  бьет  ключом.  В  домах  появляются  нагревательные
приборы, путники  зимой кутаются в теплую  одежду. Картуши, которые все чаще
разбивают  каменную  ленту  поздних  барельефов,  вторгаясь со  своей темой,
отобразили отдельные элементы непрерывной миграции -- часть жителей укрылась
на  дне моря,  найдя прибежище в  подводных  поселениях  у далеких  берегов,
другие  опустились  под землю и, проскитавшись  по  запутанным известняковым
лабиринтам, вышли к пещерам на краю темных бездонных вод.
     Так сложилось,  что  большинство обитателей города  предпочли уйти  под
землю. До какой-то степени это объяснялось  тем,  что место здесь почиталось
священным, но главным было, конечно же,  то,  что в  этом  случае оставалась
возможность  пользоваться храмами,  возведенными  на  изрезанных  подземными
галереями хребтах, а  также бывать в самом  городе,  оставленном  в качестве
летней  резиденции и координационного пункта  между  отдельными поселениями.
Провели кое-какие земляные работы, улучшили уже существующие подземные пути,
а также  проложили  новые, напрямик  соединившие  древнюю  столицу с  темной
пучиной. Тщательно  все просчитав, мы  нанесли входы в эти новые, прямые как
стрела  туннели  на  путеводитель,  который понемногу  рождался  под  нашими
руками. По меньшей мере  два туннеля  начинались  неподалеку от нас, ближе к
хребтам -- один  всего в четверти мили, в направлении древнего русла реки, а
другой -- примерно вдвое дальше, в прямо противоположном направлении.
     Новый  город Старцы выстроили не на пологих берегах подземного моря,  а
на его дне -- температура там была равномерно теплой. Огромная глубина этого
тайного  моря  давала гарантию,  что  внутренний  жар земли  позволит  новым
поселенцам  жить там  сколько  потребуется.  Те же без  труда приспособились
проводить  под водой  большую  часть времени,  а позднее  и вовсе  перестали
выходить на берег  -- они  ведь  никогда  не позволяли  жабрам  окончательно
отмереть.  На  отдельных  барельефах  мы  видели картины  посещения Старцами
живущих под водой родственников,  а также  их продолжительных купаний на дне
глубокой  реки.  Не  смущала  их и  вечная'  тьма земных  недр --  сказалась
привычка к долгим арктическим ночам.
     Когда древние скульпторы рассказывали на своих барельефах о том, как на
дне подземного  моря закладывали  новый город, их декадентская, упадническая
манера  преображалась,  и  в  ней появлялись  характерные  эпические  черты.
Подойдя к  проблеме научно, Старцы  наладили  в  горных  недрах добычу особо
прочных  камней  и  пригласили  из  ближайшего  подводного  селения  опытных
строителей,  чтобы  использовать  в работе новейшие технологии.  Специалисты
захватили  с собой  все  необходимое  для  успешной деятельности,  а именно:
клеточную массу для производства шогготов- чернорабочих, способных поднимать
и  перетаскивать  камни;   и  протоплазму,   с  легкостью  превращавшуюся  в
фосфоресцирующие организмы, освещавшие темноту.
     И  вот  на  дне  мрачного  моря  вырос  громадный  город,  а