е можете вспомнить?
   - Могу. И многое, практически все, думаю, если  только  это  не  касается
меня. Подозреваю, что я либо Уэбли Олден, либо Шелл Скотт. Но пока это  лишь
предположение.
   На ее лице по-прежнему было недоумение.
   - Почему вы так считаете?
   Я рассказал ей  о  чеке,  найденном  в  кармане  моих  брюк,  и  вспомнил
предположение детектива Уэнга:
   - Или, возможно, я вор. Может быть, я украл этот чек. Это ей  понравилось
не больше, чем мне в тот  момент,  когда  я  услышал  это  предположение.  Я
сказал:
   - Ради всего святого, скажите же мне, кто я. Она все  еще,  казалось,  не
верила:
   - Вы все это серьезно?
   - Черт побери, конечно! Я хотел сказать, люди, вы даже  не  представляете
себе, насколько серьезно.
   - И вы не знаете, кто я?
   - Нет.
   - Дорогой мой, я Лоана.
   Секунды две-три до меня  не  доходило,  а  когда  дошло,  я  одновременно
воспарил неимоверно и рухнул наземь. Лоана  Калеоха  -  женщина,  которую  я
пытался разыскать. Это та самая красотка, с которой я ужинал  на  баньяновом
дереве.
   Я смотрел на ее прекрасное лицо, густые черные волосы, потрясающую фигуру
и думал: черт возьми, какой смысл в том, чтобы делать что  бы  то  ни  было,
если ты ничегошеньки об этом не помнишь? А  потом  я  мрачно  подумал,  что,
наверное, я никогда ничего не узнаю о своем прошлом - если  я  сумел  забыть
этот  смуглый,  черноглазый,  с  потрясающими   формами   помидорчик,   дело
безнадежно.
   Я вздохнул и сказал:
   - Лоана, меня убивает неведение. Кто же все-таки я?
   - Ну, дорогой, - улыбаясь ответила она, - ты - Уэбли Олден.
   Господи! Какое облегчение я почувствовал. Теперь хоть что-то стало ясным.
Я знал, кто я. Это было прекрасное  начало,  теперь  можно  было  постепенно
раскопать и все остальное.
   - Лоана, - сказал я, - я готов вас обнять и поцеловать за то, что вы  мне
это сказали, впрочем, я готов это сделать, даже если  бы  вы  мне  этого  не
сказали.
   Она улыбнулась.
   Я тоже улыбнулся.
   Проулыбавшись несколько секунд, я спросил:
   - Вы были там, наверху... Я был  там..,  мы  были  там  на  дереве?  Оба?
Вместе?
   Все еще улыбаясь, она кивнула.
   - Как же я умудрился оттуда свалиться?
   - Ну, в общем, вы не убегали. Похоже на правду. Я не стал бы убегать.  От
нее, во всяком случае. Поэтому я сказал:
   - Это ясно, что  ничего  подобного  быть  не  могло.  Но  расскажите  мне
побольше. Что я вам рассказал о себе? Что за человек Уэбли Олден -  то  есть
я?
   Уэбли Олден. Я покрутил это имя в мозгу,  вернее,  в  том,  что  от  моих
мозгов осталось, я надеялся,  что  осталось  немало,  но  ничего  -  никаких
ассоциаций. Ничего не связывалось с этим именем. Обычно, думал я, в  случаях
амнезии новые факты, ставшие известными больному, помогают вспомнить  другие
факты, связывают их, пробуждают память. Но ничего не пробуждалось. Наверное,
я - особый случай.
   - Вы мне не слишком много рассказывали о себе, - сказала Лоана. -  Мы  не
больно-то об этом говорили...
   Двусмысленно, с намеком говорила она, и это меня просто ошарашило.
   - Что.., о чем мы говорили.., скажите, пожалуйста. Она слегка сконфуженно
хихикнула:
   - О, пожалуйста!
   Я мысленно застонал. Даже чуть-чуть вслух.
   - Ну да ладно. Расскажите мне, Лоана, побольше обо мне. Ведь что-то я вам
о себе говорил.
   - Ну, что вы миллионер.
   - Ох!
   - И вы живете в Калифорнии.
   - Да, в Медине. - Я тряхнул головой. Это я не вспомнил, я  просто  увидел
имя и адрес на моем чеке.
   Тут у меня мелькнула мысль. Зачем я выписал чек на тысячу долларов  этому
парню по имени Шелл Скотт? Этого я не  знал.  Но  я  уже  знал,  что  я  был
миллионером, - весьма недурно. Значит, я сумел кое-чего добиться в жизни.
   Нахмурившись, я сказал Лоане:
   - Я немногое узнал о  себе  последние  несколько  часов.  И  мне  не  все
нравится. Поэтому я хочу спросить вас, я составил свое состояние честно?
   - О да. Вы что-то такое изобрели в фотографии и  сделали  кучу  денег.  А
сейчас вы издаете журнал.
   - Журнал?
   - Под названием "В-а-а-у!".
   - Не может быть.
   - Да, да. Издаете. Именно поэтому мы  и  встретились.  Я  позировала  для
одного фото, которое делали вы.  -  Похоже,  мысль  об  этом  доставляла  ей
удовольствие.
   Я моргнул:
   - Извините, не помню.  Что  за  фото?  Если  я  издавал  журнал  с  таким
названием, можно представить,  что  за  фото  там  помещались.  Она  секунду
подумала, а потом сказала:
   - Это было здесь, на Гавайях, на пляже с черным песком - Калапана-Бич.  Я
лежу на песке лицом вниз, а ноги  -  в  черте  прибоя.  Разумеется,  на  мне
никакой одежды...
   - Никакой одежды...
   - ..и фото цветное. Целый разворот журнала. Она что-то еще говорила, но я
не слышал. Я встал, говоря про себя:
   - Что за жизнь! Какую же жизнь я вел! Я постучал себя по голове: вернись,
вернись! Но ничего не возвращалось. В конце концов я перестал  терзать  свою
голову и сел:
   - Расскажите мне больше. Как можно больше.
   - Да это почти все, дорогой.
   Дорогой. Она раза два или три так назвала меня. Что-то между  нами  было,
это точно. Ну, во-первых, столик, которого лучше бы не было. Даже  не  зная,
что там происходило, я хотел бы, чтобы мы опять очутились на  этом  чертовом
дереве. Может быть, я даже согласился бы снова упасть с него.
   - Вы можете многое рассказать мне. Все-все. Любая мелочь может  пробудить
мою память...
   Она меня не слушала. Глаза ее опять широко раскрылись, и смотрела она  на
кого-то стоявшего у столика. Я проследил направление ее взгляда. Несколько в
стороне стоял мужчина, глядя на Лоану. Потом он посмотрел на меня, и его рот
широко открылся.
   С этим я уже встречался. Встречался совсем недавно, поэтому его вспомнил.
Высокий и тощий, с выдающимся вперед крючковатым  носом,  черными  лохматыми
бровями и волосами. И с синяком под глазом. Этот тощий ублюдок был одним  из
той четверки, что напала на меня вчера.
   Рот его был разинут, тонкие губы растянуты так,  что  были  видны  кривые
прокуренные зубы. Я поднялся со  стула,  действуя  автоматически.  Вчера  он
сначала набросился на меня, потом убегал. Сегодня мы словно  начали  с  того
места, где остановились вчера.
   Мои ноги спружинили, а левой рукой я описал короткую петлю,  целя  ему  в
челюсть. Мой кулак пришелся точно ему по зубам, я почувствовал,  что  рассек
себе кожу на костяшках. Но это был пустяк, а вот то, что случилось с ним,  -
было не пустяк. Раздался хруст  сломанных  зубов,  словно  деревянная  доска
треснула. Он взлетел и рухнул на соседний столик.
   Вокруг завопили, все громче и громче. Моя шляпа  слетела,  обнажив  белые
волосы, когда я ударил его. Тут  я  увидел  справа  от  себя,  что  какой-то
человек за столиком показывает на меня и орет. Слов я не разобрал, но  общий
смысл до меня  дошел.  Я  нахлобучил  шляпу  поглубже  на  голову.  В  толпе
мелькнуло еще одно знакомое лицо - четвертый из моих ночных знакомцев,  тот,
который вел машину.
   Я двинулся в его направлении,  потом  остановился.  Шум  стоял  страшный.
Бармен  выскочил  из-за  стойки  и  двигался  ко  мне,  а  двое   официантов
приближались с другой стороны. И еще  этот  четвертый  плюс  пьяные,  всегда
готовые ввязаться в любую потасовку.
   Я вспомнил о детективе Роберте Уэнге и здании полицейского  управления  в
Гонолулу. И еще я увидел электрические стулья, газовые камеры,  расстрельные
команды.
   Я колебался. Мне надоело убегать.
   Но даже зная теперь свое имя, я  все  равно  не  знал,  за  что  на  меня
ополчились эти крутые парни. И уж точно я знал, что  детектив  Уэнг  захочет
поговорить со мной об этих трупах на улице Монсаррат Особенно теперь,  когда
он наверняка уже поговорил с кем-нибудь в "Эдвертайзер".
   Тот,  которого  я  двинул,  навзничь  лежал  на  полу,  одна  нога  слабо
подергивалась. Я поколебался, а потом, как говорится, взял ноги  в  руки.  В
общем, я побежал.
   Я проскочил мимо бара к выходу из  "Пеле"  и  направо  по  темной  аллее,
обсаженной деревьями и кустами. Аллея поворачивала, я повернул вместе с  ней
и выбежал на лужайку. За мной не гналась, вопя, толпа, как это  уже  бывало,
так - отдельные люди, обычные выкрики. Миновав лужайку, я выскочил на  песок
пляжа, где стояли шезлонги и  тенты  от  солнца,  и  побежал  дальше.  Через
несколько кварталов я свернул на какую-то улицу и перешел на шаг. Похоже,  я
от них оторвался. Но, как я подозревал, ненадолго.  Остров  Оаху  становился
для меня маловат.
   Несколько позже я, полностью одетый, лежал  на  пустом  пляже  и  пытался
думать. Я ничего не понимал. Но один факт был абсолютно ясен, он выдавался в
мыслях, как Алмазный мыс в море: я должен больше узнать о самом себе,  своем
прошлом, что ввергло меня в нынешнюю  ситуацию  и  в  чем,  собственно,  эта
ситуация заключается. Это было жизненно необходимо, в самом  прямом  смысле.
Как объясняют словари: необходимо для поддержания и продления жизни.  Да  не
просто какой-то жизни, а моей. Если я не узнаю  больше  и  не  сделаю  этого
быстро, я просто перестану существовать.
   Особенно  здесь,  на  Оаху,  дни  мои  будут  сочтены.  Учитывая  наличие
детектива Уэнга,  сопя  преследующего  меня  в  компании  множества  сопящих
полисменов, плюс  огромное  число  крутых  парней  с  пистолетами,  жаждущих
пустить эти  пистолеты  в  ход  и  проделать  во  мне  много  отвратительных
отверстий, Оаху становился местом горячим, как во время извержения вулкана.
   На мгновение, нарисовав себе всю эту картину, я почувствовал нечто  вроде
религиозного восторга. Совершенно очевидно, что, кем бы я ни был,  сам  себя
ввергнуть  в  такую  затруднительную  ситуацию  я  бы  не  сумел.  Наверняка
какой-нибудь вершитель судеб низшего  разряда  ставил  на  мне  эксперимент,
запутав нити моей жизни в мощный гордиев узел.
   Да черт с ними. Я не собирался совсем убежать от неприятностей, я  просто
хотел убраться отсюда подальше. Если удастся. Но  мне  нужна  была  цель,  я
должен был не просто убраться отсюда, но и знать, куда  именно  и  зачем.  В
конце концов, моей главной задачей здесь была встреча с  Лоаной  Калеохой  и
разговор с ней. Я это сделал,  но  она  не  смогла  сообщить  мне  чего-либо
действительно ценного. Итак - прочь, прочь! Но куда?
   Итак, с чего начать, что мне известно?
   В моем сознании всплыл чек на тысячу долларов.  Я  вспомнил  адрес:  947,
Пойнсеттиа-Драйв, Медина, Калифорния. И еще я вспомнил, что  Уэнг  сказал  о
Шелле Скотте - это частный детектив из Лос-Анджелеса. Почему  я  дал  -  или
собирался дать - столько денег этому Шеллу Скотту? Детективу. Может быть,  у
меня были неприятности?
   Я грустно рассмеялся при этой мысли. Хорошенькое "может быть".
   Я попытался привести свои мысли  в  порядок,  найти  лучший  и  скорейший
способ понять положение, в котором находился. Оно прорисовывалось достаточно
ясно.
   Я жил в Медине, около Лос-Анджелеса.  Скотт  был  частным  детективом  из
Лос-Анджелеса.  Если  я  его  нанял  или  собирался   нанять   из-за   своих
неприятностей, я определенно должен был сказать ему, в чем они заключаются.
   Придя к этому выводу, я почувствовал себя лучше. Даже  похвалил  себя.  Я
знал, что делать, как найти ответы на все вопросы. Очень просто.  Ясно,  как
апельсин. Надо найти Шелла Скотта.
 
Глава 11 
 
   Самолет компании "Пан-Америкэн" пролетел над островом Каталины,  и  скоро
впереди стала видна линия  калифорнийского  побережья,  огни,  пронизывающие
тьму внизу. Было примерно восемь часов вечера, четверг, 20 августа.
   После того как вчера ночью я  принял  решение  покинуть  Оаху,  я  просто
направился в аэропорт Гонолулу и заказал себе билет (опять-таки на имя Джона
Смита) на первый же рейс в Лос-Анджелес, отправлявшийся около  восьми  часов
утра. Я тянул с регистрацией до последней минуты, а потом быстро поднялся по
трапу. Был лишь один настораживающий момент.
   Когда я проходил через турникет на посадку, на меня чересчур  внимательно
посмотрели двое мужчин, стоявших возле ограды. Я никого из них не узнал,  но
никак не мог  выбросить  их  из  памяти.  Контраст  между  ними  был  просто
разителен:  высокий,  сильный,  симпатичный  парень  с   пышной   каштановой
шевелюрой и маленький  болезненный  человечек  с  преждевременно  полысевшей
головой. На верхней ступеньке трапа я оглянулся и увидел,  что  маленький  и
лысый человечек потопал в здание аэровокзала. Может быть, это  ничего  и  не
значило.
   Мы снизились над побережьем, повернули на  север,  и  скоро  внизу  стали
видны огни международного аэропорта Лос-Анджелеса. Самолет резко снизился  и
мягко приземлился. Вместе с остальными пассажирами я вышел из салона и пошел
по асфальтовому полю к багажному отделению. Багажа у меня не было,  я  сразу
вышел на улицу и стал искать такси. Что-то твердое уперлось мне в спину.  Не
иначе кто-то нечаянно оперся о меня локтем.
   Я сделал еще пару шагов, давление стало меня раздражать. Справа  от  меня
возник здоровый, моего роста парень. Второй был слева, он крепко  взял  меня
за руку повыше локтя. Был там и третий. Это он давил  мне  локтем  в  спину.
Твердым локтем эдак 38-го или 45-го калибра, не меньше. Я остановился. Ствол
еще крепче уперся мне в спину.
   Чей-то голос произнес:
   - Шагай, шагай. И без шуток. Я могу прямо здесь всадить  в  тебя  пулю  и
благополучно смыться. - Голос был высоким, резким и скрипучим.
   Я оглянулся через плечо. Это был очень маленький  человечек,  на  руке  у
него был перекинут свернутый пиджак, из-под которого не было  видно  оружия.
Выражение его гладкого белого лица говорило, что он был бы  рад  пристрелить
меня. И выглядел он так, что ты сразу в это верил. Он был  мал  росточком  и
тощ, лицо бледное,  как  непропеченное  тесто,  словно  кровь  в  нем  текла
тоненьким ручейком и вытекала наружу. От  взгляда  его  странных  бесцветных
глаз я вздрогнул. Но ствол крепко упирался мне в спину, поэтому я отвернулся
и пошел вперед.
   Парень слева от меня, похоже, не был умницей. Рот его был  разинут,  губы
отвисали до безобразия. Он глядел на меня, шлепая губами, и  издавал  что-то
вроде:
   "Ха, ха".
   Другой тип по-прежнему крепко сжимал мне руку.  Это  меня  бесило,  но  я
продолжал идти. Через несколько секунд я  был  на  заднем  сиденье  большого
черного "линкольна", зажатый с двух  сторон  губошлепом  и  его  напарником.
Маленький держал меня на прицеле, пока эти двое обматывали  мне  запястья  и
лодыжки липкой лентой. Потом он сел  за  руль,  завел  машину  и  выехал  со
стоянки аэропорта. Мы проехали несколько кварталов в  южном  направлении,  а
потом свернули на какую-то темную улицу.
   Губастый в правой руке держал  обтянутую  кожей  дубинку,  а  в  левой  -
неполную бутылку виски. Он запрокинул бутылку, сделал здоровенный  глоток  и
оглушительно выдохнул, просто  не  правдоподобно  шлепая  губами.  Потом  он
передал бутылку своему коллеге, сидевшему слева от меня, и спросил:
   - Хочешь глоток, Бифф?
   - Я-то не прочь, Слобберс, если ты там что-нибудь оставил.  А  ты  скорее
всего ничего не оставил.
   Он взял бутылку и жадно прильнул к ней. Очевидно, сидевший слева от  меня
губастый и был Слобберс. Бифф был крупный парень с  большим  толстым  лицом,
большими глазами и вьющейся шевелюрой. Плечи его были так  широки,  что  ему
приходилось наклоняться вперед, чтобы мы со Слобберсом могли поместиться  на
заднем сиденье.
   - Где эти пленки, на которых снята свадьба на  Гавайях?  -  спросил  меня
Слобберс.
   - Какие пленки? Какая свадьба? Бац! Это Бифф  угостил  меня  дубинкой  по
голове. Не слишком сильно, но достаточно больно.
   - Так где эти пленки?
   - Я уже... - Я замолк. Эти подонки очень чувствительны. Если ответишь  не
правильно, они чувствительно двинут меня дубинкой, да так, что искры из глаз
посыплются. Поэтому я сказал:
   - Давайте обсудим  все  это  как  разумные  люди..,  джентльмены.  Как..,
джентльмены. А ведь джентльмены не лупят друг друга дубинками по голове, а?
   Бац! На этот раз это была дубинка губастого Слобберса.  Но  что  с  этими
ребятами поделаешь? Сквозь ужасную боль в черепной  коробке  до  меня  дошли
слова Слобберса:
   - Это только цветочки. Это тебе за ту плюху, которую ты  мне  отпустил  в
кабинете Эда Грея.
   - Я ни черта не пойму, ребята, о чем это вы толкуете?  -  Я  взглянул  на
соседа слева и заметил:
   - Насколько я могу судить, мы с вами прежде не встречались.
   Удивительно, но на этот раз он не  врезал  мне  дубинкой.  Он  хрюкнул  и
сказал Биффу:
   - Вот и возьми его. Кого ты хочешь обдурить, подонок? Кто ты такой?
   - На этот вопрос я могу ответить. Я - Уэбли Олден. Он снова хрюкнул, и на
этот раз водитель и Бифф радостно  присоединились  к  нему.  Когда  Слобберс
перестал ржать, он сказал:
   - Олден! Неплохо! Должен отдать тебе должное, приятель, и я это сделаю. -
Он поднял дубинку.
   - Подожди! Ты можешь бить меня, пока я не потеряю  сознание,  но  я  могу
сказать только то, что знаю. Я - Уэбли  Олден,  миллионер  и  плейбой.  И  я
действительно ничего не помню о...
   - Заткнись! - На этот раз Слобберс  не  шутил.  -  Я  не  знаю,  куда  ты
клонишь, но все равно это не сработает. Говори, где эти  пленки  и  негативы
того фото, что Олден делал в ночь своей смерти.
   Я посмотрел на него, потом на Биффа:
   - В ночь, когда он был.., убит? - Я говорил медленно. - Вы имеете в  виду
не сегодняшнюю ночь, нет?
   На несколько секунд воцарилось молчание. Оба сидевшие со мной  на  заднем
сиденье выглядели озадаченно. Наконец Бифф сказал:
   - Слушай, Слобберс, а он в своем уме?
   - Он, наверное, что-то затевает.
   - Да, может быть, это ловушка...
   - Но.., какая ловушка? Он же у нас в руках, так?
   - Не знаю. Мне говорили, что этот ублюдок очень хитер.
   - Правильно говорили, Бифф. Он что-то затевает.
   - Эй, Вилли, - спросил Бифф, - эта газета еще у тебя?
   - Да, - сказал Вилли, - лежит на сиденье. Он протянул назад газету.  Бифф
поднес ее к моему лицу и включил плафон на потолке.  В  правом  нижнем  углу
страницы я увидел заголовок: "Последние почести отданы местному миллионеру".
   Я прочел заметку. В ней описывались похороны Уэбли  Олдена,  состоявшиеся
вчера. Я подумал: "Совсем недавно. Либо они похоронили не того, либо..."
   - Это правда? - спросил я.
   - Брось, Скотт. Это для  всех,  кроме  тебя,  правда.  Но  и  тебе  лучше
побыстрее начать считать это правдой.
   - Скотт? - Что-то тихонько заворочалось у меня  в  голове.  -  Вы  хотите
сказать - Шелл Скотт?
   - А то как же, черт тебя дери! - Слобберс наклонился и  уставился  мне  в
лицо. - Или ты собираешься утверждать, что ты  и  Шелла  Скотта  не  знаешь?
Частную ищейку?
   Я вздохнул. Так  вот  я  кто  такой.  Шелл  Скотт,  частный  детектив.  Я
отправился на поиски Шелла Скотта, и через две с половиной тысячи километров
я его нашел. Господи! Я его нашел.
   - Послушайте, - сказал я, - я свалился  с  дерева,  треснулся  головой  и
ничего не помню о себе. В том числе и о вас, обезьянах.
   Слобберс сказал:
   - Это амнезия?
   - Это когда.., когда... - сказал Бифф. - И  еще  это  надувательство.  Он
просто не хочет ничего говорить. Большой хитрован.
   Слобберс опять повернулся ко мне:
   - А теперь поговорим о Пэйджин Пэйдж.  Ты  почему  расспрашивал  об  этой
шлюхе? Почему, а, Скотт?
   - Насколько мне известно, мне никогда не приходилось слышать ни  о  какой
Пэйджин Пэйдж.
   Опять молчание. Машина свернула с магистрального шоссе на боковую дорогу,
где почти не было движения. Бифф и Слобберс время от времени передавали друг
другу бутылку виски, а потом пустую бросили ее  на  пол  кабины.  Она  упала
около моей ноги. Потом Слобберс сказал:
   - Давай отделаем подлеца как следует, может, он тогда заговорит.
   Стараясь изменить тему, я сказал:
   -  О  чем  заговорить?  Кто  из  вас,  умники,  придумал   такой   способ
разговаривать?
   - Это Эд придумал, паренек.
   - Эд?
   - Ты скаже