ином.
     Поппи, что ты делаешь? Не сопротивляйся, иначе тебе будет больно.
     Джеймс говорил с ней, но его губы не шевелились. Голос звучал у нее в голове.
     А я и не сопротивляюсь, ответила про себя Поппи. Просто я готова к тому, что будет больно, вот и все.
     Потом она почувствовала жжение в месте укуса. Она ждала, что жжение усилится, но этого не произошло. Оно изменилось. Жар становился даже приятным. Возникло чувство покоя, освобождения... и близости. Она и Джеймс становились ближе друг другу, как две капли воды, стремившиеся навстречу друг другу и наконец сливающиеся в одну. Она читала мысли Джеймса, чувствовала то же, что чувствовал он. Его чувства втекали в нее, струились через нее.
     Нежность... забота... тревога... Холодная яростная злоба на ее болезнь. Отчаяние, что не осталось иного пути помочь ей. И желание, страстное желание сделать ее счастливой.
     Поппи захлестнула волна нежности, она вдруг поняла, что ищет его руку, почувствовала, как сплетаются их пальцы.
     Джеймс, беззвучно воскликнула Поппи. Ее обращение к нему было исполнено счастья и ласки.
     В ответ она почувствовала его удивление и восторг.
     Удовольствие нарастало, становилось таким сильным, что Поппи дрожала, как в лихорадке.
     Как я могла быть такой глупой, думала Поппи. Бояться этого. Это не страшно, это... это... правильно.
     Она никогда ни с кем не была так близка. Как будто они с Джеймсом были единым целым. Не хищник и жертва, а партнеры в танце. Поппи и Джеймс. Она могла прикоснуться к его душе, могла его чувствовать.
     Странно, но он этого испугался.
     Не надо, Поппи, пожалуйста! Столько дурных поступков... Поппи, я не хочу, чтобы ты это видела...
     Дурных, да, подумала Поппи. Дурных, но не страшных и непоправимых. Ты одинок, ты живешь в темном мире. Ты так ужасающе одинок. Тебе ведомо, каково это - не принадлежать ни одному из миров. Ты не принадлежишь никому, кроме...
     Она вдруг увидела себя со стороны. В уме у нее возник образ хрупкой изящной девушки, воздушного эльфа с изумрудными глазами. С характером тверже закаленной стали.
     Я совсем не такая, подумала она. Я не высокая и не красивая, как Жаклин или Микаэла...
     Поппи показалось, что слова, которые она услышала в ответ, ей вовсе не предназначались. Джеймс просто подумал об этом или вспомнил цитату из какой-то давно прочитанной книги.
     Девушку любишь не за красоту. Девушку любишь за то, что она напевает мелодию, которую можешь услышать только ты.
     Поппи впервые в жизни испытала чувство защищенности. Так вот как Джеймс думает о ней. Наконец она знает это. Он относится к ней, как к сокровищу, которое нужно защитить любой ценой...
     Любой ценой... Неважно, что со мной случится, думал Джеймс.
     Поппи старалась проследовать за его мыслью дальше, чтобы понять, что он имел в виду, и получила представление о правилах, нет, о законах, по которым он жил.
     Поппи, что за дурная манера лезть в чужие мысли, когда тебя не приглашают.
     В этих его словах прозвучало неприкрытое отчаяние.
     Поппи прекратила погоню за его мыслями. Она не хотела подглядывать. Она просто хотела помочь...
     Я знаю, ответил Джеймс.
     Поппи охватило чувство нежности и благодарности. Она расслабилась и просто наслаждалась единением с ним. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, подумала она, и в эту минуту все кончилось. Тепло исчезло, и Джеймс, отстранившись, выпрямился.
     Поппи издала протестующий возглас и попыталась притянуть Джеймса к себе. Но он не поддался.
     - Нет, мы должны сделать еще кое-что, - прошептал Джеймс, но ничего больше не делал. Он просто обнимал ее, и его губы касались ее лба. Поппи чувствовала умиротворение и спокойствие.
     - Ты не сказал мне, что будет так хорошо, - пробормотала она.
     - Я сам не знал, - просто ответил Джеймс, - у меня такого еще не было.
     Они тихо сидели обнявшись. Джеймс нежно гладил ее волосы.
     "Как странно, - подумала Поппи. - Все осталось прежним, и все изменилось". Как если бы она тонула в океане и вдруг выбралась на твердую почву. Переполнявший ее ужас отступил, и она впервые за весь сегодняшний страшный день была совершенно спокойна за свою жизнь.
     Прошла минута-другая, и Джеймс, словно приходя в себя, потряс головой.
     Что еще мы должны сделать? - спросила Поппи.
     Вместо ответа Джеймс поднес запястье к губам и сделал быстрое движение головой, как будто откусывал нитку. Затем он опустил руку, и Поппи увидела кровь. Она бежала тонким ручейком и была такой красной, что казалась искусственной. Поппи судорожно сглотнула и отрицательно покачала головой.
     Это не страшно, - мягко возразил Джеймс, - и ты должна это сделать. Если в тебе не будет моей крови, ты просто умрешь, как все смертные.
     "А я хочу жить, - подумала Поппи. - Значит, чему быть, того не миновать". Закрыв глаза, она позволила Джеймсу наклонить ее голову к своему запястью. Это не было похоже на кровь, по крайней мере на ту кровь, вкус которой она ощущала, когда прикусывала язык или подносила к губам порезанный палец. У крови Джеймса был странный вкус. Вкус могущества и богатства. "Похоже на какой-то волшебный эликсир", - рассеянно подумала Поппи. Она снова почувствовала, как ее мысли сливаются с мыслями Джеймса. Опьяненная их близостью, она продолжала пить кровь.
     Правильно, тебе нужно много, беззвучно сказал Джеймс, но его слова отозвались в душе Поппи слабее, чем прежде. Вдруг Поппи почувствовала беспокойство. А как же ты?
     Со мной все будет хорошо, - вслух отозвался Джеймс, - я беспокоюсь о тебе: тебе грозит опасность, если ты выпьешь мало крови.
     "Что ж, ему лучше знать". Кроме того, Поппи ощущала все возрастающую радость по мере того, как в нее вливалась странная, тяжелая жидкость. Она грелась в тепле, которое, казалось, охватывает ее, рождается где-то внутри нее и несет с собой такой покой, такое умиротворение...
     И вдруг неожиданно их спокойствие было прервано, в него ворвался голос, полный негодования и удивления:
     Что вы делаете?!
     Подняв глаза, Поппи увидела в дверях своего брата Филиппа.

ГЛАВА 6

     Джеймс мгновенно отпрянул, схватил с тумбочки пластиковый стаканчик и сунул его в руку Поппи. Она поняла и, сделав большой глоток, смочила губы, чтобы смыть следы крови. Движения ее были неловкими и давались ей с трудом, она никак не могла прийти в себя и собраться с силами.
     Что вы тут делаете? - повторил Филипп, врываясь в палату.
     Он пристально смотрел на Джеймса. Поппи, воспользовавшись случаем, старалась прикрыть шею.
     Не твое дело, - ответила она и тут же поняла, что совершила ошибку. Фил, всегда такой спокойный, сама уравновешенность, сейчас был в бешенстве.
     "Мама ему сказала", - догадалась Поппи.
     Я хотела сказать, что ничего мы не делали, - поправилась она.
     Но это не помогло. Очевидно, сегодня Фил во всем видел угрозу для ее жизни. Поппи не могла его винить. Войдя в палату, он увидел их сплетенными в странном объятии на смятой постели.
     Я была напугана, и Джеймс успокаивал меня, - заявила она.
     Она даже не попыталась найти хоть какое-то объяснение тому, зачем Джеймс склонил ее голову к своей руке. Бросив быстрый взгляд на руку Джеймса, Поппи увидела, что ранка почти затянулась, и следы ее стремительно исчезают.
     Все в порядке, ты же знаешь, - начал было Джеймс, стараясь загипнотизировать Фила, но Фил едва удостоил его взглядом. Он смотрел на Поппи.
     "Не получается, - подумала Поппи. - Может быть, Фил сейчас слишком возбужден или вовсе не податлив от природы".
     Она вопросительно посмотрела на Джеймса. В ответ он едва заметно кивнул: он сам был удивлен, что Фил не поддается гипнозу.
     Оба они понимали, какие последствия повлечет за собой приход Фила: Джеймсу придется уйти. Поппи чувствовала себя обманутой и подавленной. Единственное, чего ей сейчас хотелось, - это говорить с Джеймсом о том, как они открыли друг друга, наслаждаться общением с ним. Но им помешал Фил.
     - Как ты сюда вошел? - раздраженно осведомилась она у брата.
     - Я привез маму. Ты же знаешь, она не любит ночью водить машину. И я принес тебе это, - он поставил на стол ее косметичку, - и это, - он вытащил из сумки черную коробку с дисками, - твоя любимая музыка.
     Ярость Поппи мгновенно улетучилась,
     Как это мило.
     Она была тронута, и особенно тем, что Фил не сказал, как обычно: "Твоя безумная музыка".
     Спасибо.
     Фил пожал плечами, свирепо смерив Джеймса взглядом.
     "Бедный Фил", - подумала Поппи. Ее брат выглядел крайне взволнованным. У него покраснели и опухли глаза.
     Не успела Поппи произнести: "Где мама?", как дверь распахнулась и в палату вошла миссис Хилгард.
     - Я вернулась, дорогая, - сказала мама с очень правдоподобной очаровательной улыбкой, но, заметив Джеймса, удивленно вскинула брови.
     - Джеймс! Как мило, что ты пришел.
     - Да, но он уже уходит, - многозначительно откликнулся Фил, - я покажу ему дорогу.
     Любая попытка подольше задержаться у Пошш была обречена на провал, и Джеймс не стал возражать. Он повернулся к Поппи и сказал на прощание:
     Увидимся завтра.
     Взгляд его глаз, серых, а не серебристых, предназначался только ей одной. Впервые за все годы их дружбы он смотрел на нее так.
     До свидания, Джеймс, - сказала она и добавила:- Спасибо тебе.
     Она знала, что Джеймс ее поймет.
     Только когда Джеймс, преследуемый Филом, как дичь сворой гончих, покинул Пилату, в голову Поппи пришла тревожная мысль.
     Джеймс сказал, что если она не получит достаточно крови, то окажется в опасности. Но их прервали, едва она припала к его запястью. Достаточно ли крови она получила? А если нет, что с ней будет? Она не знала, а спросить у Джеймса не было никакой возможности.

***

     Филипп неотступно следовал за Джеймсом, пока они не вышли из клиники. "Не сегодня", - думал Джеймс. Сегодня он ничего не может поделать с Филиппом. Ему изменило терпение, он судорожно соображал, достаточно ли крови получила Поппи, чтобы оказаться в безопасности. Он полагал, что достаточно, но чем скорее она получит вторую дозу его крови, тем лучше.
     - "Увидимся завтра"... Ну уж нет! И не надейся. Завтра ты ее не увидишь, я тебе обещаю, - резко сказал Фил по дороге к гаражу.
     - Фил, не гони так, дай мне перевести дух.
     Фил преградил Джеймсу дорогу, заставив его остановиться. Филипп тяжело дышал, его зеленые глаза горели, как у кошки.
     - Ладно, приятель, не знаю, как ты называешь свои отношения с Поппи, но теперь с ними покончено. С этого дня ты будешь держаться от нее на почтительном расстоянии. Понял?
     В голове Джеймса промелькнуло видение: он ломает шею противника, как обычный карандаш. Но Фил брат Поппи, и глаза у него такие же, как у Поппи.
     Я никогда не причиню Поппи вреда, - устало произнес он.
     Стоп! Ты хочешь сказать, что у тебя нет на нее видов?
     Джеймс не мог заставить себя сразу отречься от Поппи. Еще вчера он не солгал бы, сказав, что у него нет видов на Поппи, потому что в противном случае он подписал бы смертный приговор и себе, и ей. Но сегодня, когда Поппи оказалась на пороге гибели, он позволил себе мысли о своих чувствах к ней.
     А теперь... теперь он был так близок к ней. Он прочел ее мысли и понял, что она даже лучше, чем он о ней думал. Она бесстрашная, добрая, нежная.
     Он мечтал снова быть с ней рядом и так за нее тревожился, что перехватывало дыхание. Они были единым целым, но Джеймс понимал, что этого может оказаться недостаточно: обменяться кровью - значит стать очень близкими людьми, однако он не должен пользоваться установившейся между ними неразрывной связью и благодарностью Поппи. Надо подождать, пока Поппи будет способна принимать самостоятельные решения.
     Я меньше всего хочу обидеть ее. Почему ты мне не веришь?
     Он сделал еще одну попытку поймать взгляд Фила. И вновь попытка гипноза не удалась. Казалось, Фил принадлежал к числу тех немногих смертных, которые не поддаются внушению.
     Почему я не верю? Да потому что я тебя знаю! Тебя и твоих подружек. - Фил постарался, чтобы его слова прозвучали как можно оскорбительнее. - Ты их меняешь, как перчатки.
     На минуту Джеймс отвлекся, представив себе Фила мертвым.
     Ему нужны были шесть подружек в год. После двух месяцев связь между ним и жертвой становилась слишком тесной, а это опасно.
     Поппи мне не подружка, и я не собираюсь ее бросать, - сказал он, радуясь собственной сообразительности.
     Джеймс избегал прямой лжи. Поппи действительно не была его подружкой в привычном смысле слова. Она стала его душой, вот и все.
     Так ты хочешь сказать, что не будешь морочить ей голову? Так или нет? Лучше говори правду, не то...
     Произнося эту тираду, Фил совершил самый неблагоразумный и опасный поступок в своей жизни: он схватил Джеймса за ворот рубашки.
     "Глупый смертный", - подумал Джеймс. Он холодно прикидывал, что лучше - переломать Филу все кости на этой самой руке или забросить его за гаражи в чей-нибудь сад. А может...
     Ты брат Поппи, - сказал он сквозь зубы, - поэтому я даю тебе шанс убраться подобру-поздорову.
     Мгновение Фил смотрел ему в глаза и, потрясенный, выпустил его ворот, однако, несмотря на удивление, не утратил дара речи.
     -Ты должен оставить ее в покое, как ты не понимаешь. Она больна, очень серьезно больна. Ее сейчас нельзя тревожить. Ей нужно просто... - Фил замолчал, не в силах продолжать.
     Джеймс вдруг почувствовал, что устал. Бесполезно злиться на Фила. Он расстроен, в его мозгу проносятся невероятно четкие, почти реалистические картины смерти Поппи. Обычно Джеймс воспринимал то, о чем думают смертные, лишь в общих чертах, но Филипп думал "так громко", что на мгновение почти оглушил его.
     Похоже, от этого разговора не увильнешь: Фил не довольствуется отговорками и полуправдой. Для того чтобы заставить его уйти, придется прибегнуть к откровенной заурядной лжи. Такой, которая могла бы его успокоить.
     Я знаю, что Поппи тяжело больна, - сказал Джеймс. - Я нашел в Интернете статью об этой болезни и сразу же пришел к ней, понимаешь? Мне очень ее жаль. Поппи для меня не более чем друг, но ей доставляет удовольствие думать, что нас связывает нечто большее.
     Филипп колебался, глядя на него тяжелым, подозрительным взглядом. Затем он медленно покачал головой.
     - Нехорошо вводить ее в заблуждение. В конце концов, ей не принесет радости твое притворство. Не думаю, чтобы она почувствовала себя лучше от твоей лжи, - она очень плохо выглядела, когда я пришел.
     - Плохо?
     - Да. Бледная и потерянная. Ты же знаешь Поппи, знаешь, как она за все переживает. Нельзя играть ее чувствами, - Фил недобро прищурился, - так что держись некоторое время подальше. Просто чтобы убедиться, что она не питает напрасных иллюзий.
     - Хорошо, согласен, - пробормотал Джеймс, он уже почти не слушал Фила.
     - Ладно, - заключил Фил. - Мы с тобой договорились, но предупреждаю: если ты нарушишь договор, пеняй на себя.
     Джеймс не услышал и этих его последних слов и только потом понял, что это было ошибкой.

***

     Поппи лежала в темной палате и прислушивалась к маминому дыханию.
     "Ты не спишь, - думала она, - я тоже не смогу заснуть, и ты знаешь, что я не сплю, а я знаю, что ты лежишь с открытыми глазами..."
     Но ни одна из них не нарушила молчания. Поппи отчаянно хотелось хотя бы намекнуть маме, что все будет хорошо. Но как это сделать? Она не могла выдать секрет Джеймса. И даже если бы она это сделала, мама все равно не поверила бы.
     "Я должна найти выход, - размышляла Полпи, - должна". Это был самый долгий день в ее жизни, в ее жилах теперь текла чужая кровь, делая свою медленную волшебную работу. Она не могла, просто не могла лежать с открытыми глазами...
     Несколько раз заходила сестра проверить ее состояние. Но Поппи даже не проснулась. Впервые за несколько недель боль не прерывала ее сна.
     На следующее утро, едва проснувшись, она почувствовала смущение и слабость. Когда она села на кровати, перед глазами у нее замельтешили черные точки.
     - Проголодалась? - спросила миссис Хилгард. - Тебе принесли завтрак.
     Запах яиц, приготовленных на больничной кухне, не вызывал аппетита, но Поппи, видя волнение мамы, немного поковырялась в тарелках на подносе. В зеркале ванной комнаты она осмотрела свою шею. Странно, на ней не осталось никаких следов.
     Когда она вышла из ванной комнаты, мама плакала. Никаких потоков слез, никаких всхлипываний. Она просто промокала глаза бумажными носовыми платками. Этого Поппи вынести не могла.
     Ma, если ты боишься... не знаешь, как мне сказать... то я все знаю.
     Слова слетели с ее губ раньше, чем она успела их обдумать. Миссис Хилгард в страхе обернулась. Она смотрела на дочь, и из глаз ее текли слезы.
     - Поппи, ты... знаешь?..
     Я знаю, что у меня, и знаю, насколько это плохо, - сказала Поппи.
     Даже если она поступила необдуманно, исправлять последствия было поздно.
     - Я слышала, как вы с Клиффом разговаривали с врачами.
     О боже!
     "Я ничего больше не могу ей сказать, - думала Поппи. - Я не могу успокоить ее сообщением, что не собираюсь умирать, что надеюсь стать вампиром, хотя и не уверена на сто процентов, что мне это удастся, потому что многие не выдерживают трансформации. Но если повезет, через несколько недель я смогу благополучно пить кровь.
     Кстати, я не спросила Джеймса, как долго это будет продолжаться".
     Мама тяжело дышала, стараясь успокоиться.
     Поппи, я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю. Клифф и я, мы все сделаем, все, чтобы тебе помочь. Он сейчас как раз смотрит протоколы некоторых исследований. Есть новые методы лечения. Если бы можно... вернуть назад время... когда лечение еще...
     Это было невыносимо. Поппи остро чувствовала боль своей матери. Она вливалась в ее кровь, билась в ней, как прибой, сводила с ума.
     "Это та кровь, - решила она. - Это она делает во мне свою работу, меняет меня". Поппи подошла к маме, чтобы обнять ее.
     Мам, я не боюсь, - сказала она, прижимаясь к маминому плечу, - я не могу объяснить этого, но я не боюсь. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня.
     Миссис Хилгард разрыдалась и сжала ее в объятиях, словно защищая дочь от смерти.
     Поппи тоже плакала, горько плакала, по-настоящему, потому что даже если она не умрет, как все смертные, ей предстоит многое потерять: свою прежнюю жизнь, свою семью, все, что ей знакомо с детства. Так хорошо было выплакаться, ей очень нужно было облегчить душу.
     Немного успокоившись, Поппи снова принялась утешать маму.
     Единственное, чего я не хочу, так это чтобы ты волновалась и переживала. - Она посмотрела вверх, на мамино лицо. - Ты ведь попробуешь? Для меня.
     "О Господи, я похожа на Бетт из "Маленьких женщин"!1 Святая Поппи! А правда состоит в том, что если бы я действительно умирала, то рыдала бы и билась в истерике все дни напролет".
     По крайней мере, ей удалось успокоить маму. Она была по-прежнему вся в слезах, но выглядела по-настоящему гордой.
     Ты просто нечто, Поппи, - только и могла вымолвить миссис Хилгард, но губы ее дрожали.
     Поппи в ужасном замешательстве отвела взгляд, ее спасла новая волна слабости. Она позволила маме отвести себя в кровать.
     И в это время она придумала, как сформулировать вопрос, который она хотела задать маме.
     Мам, скажи, - медленно начала Поппи, - что, если где-нибудь меня могли бы вылечить, например в другой стране... или еще где-то, но я не смогла бы вернуться оттуда? Я хочу сказать, если бы ты знала, что со мной все в порядке, но никогда больше меня не увидела бы? - Она испытующе поглядела на маму. - Ты хотела бы, чтобы я согласилась на это?
     Мама ответила мгновенно, не раздумывая:
     Дорогая, я хотела бы, чтобы ты вылечилась, даже если для этого потребовалось бы отправить тебя на луну. На столько, на сколько потребовалось бы. - Она помедлила минуту и спокойно добавила: - Но такого места нет. Я очень хотела бы, чтобы