оно существовало.
     Я знаю. - Поппи нежно погладила ее руку. - Я просто спросила. Я люблю тебя.
     Этим же утром, чуть позже, пришли доктор Франклин и доктор Лофтус. Встреча с ними оказалась не такой ужасной, как предполагала Поппи, если не считать того, что она чувствовала себя обманщицей, когда они восхищались ее "потрясающей выдержкой". Они говорили о том, что в медицине не существует двух одинаковых случаев, что знали людей, которые попали в ничтожный процент выживших. Святая Поппи не знала, куда деться от стыда, но слушала и кивала головой до тех пор, пока они не начали говорить о новых обследованиях.
     - Мы хотели бы сделать ангиограмму и лапаротомию, - сказала доктор Лофтус, - ангиограмма - это...
     Это когда мне в вены воткнут трубки? - вырвалось у Поппи, прежде чем она успела что-либо подумать.
     Все смотрели на нее с нескрываемым удивлением. Доктор Лофтус улыбнулась:
     Похоже, ты читала об этом.
     Нет, я просто... Думаю, я где-то об этом слышала, - ответила Поппи.
     Она знала, как догадалась, что это за обследование: в голове доктора Лофтус промелькнули очень яркие образы. Конечно, лучше эти "фокусы" держать при себе и никому не демонстрировать, но для этого она сейчас слишком расстроена.
     А лапаротомия - это операция, да?
     Доктора переглянулись.
     - Да, маленькая операция, - ответил доктор Франклин.
     Но ведь мне эти обследования не нужны, верно? Я имею в виду, вы ведь уже знаете, что со мной. А обследования очень болезненные.
     - Поппи, - мягко сказала миссис Хилгард.
     Но доктор Лофтус медленно ответила:
     - Это так, но иногда нам нужны обследования, чтобы подтвердить диагноз. Хотя в твоем случае... они действительно не нужны, Поппи. Мы уверены в точности диагноза.
     -Тогда зачем они? - спросила Поппи. - Я бы лучше вернулась домой.
     Врачи переглянулись, затем посмотрели на миссис Хилгард. Потом, даже не пытаясь как-то объяснить свои действия, они вышли в коридор.
     Когда они вернулись, Поппи уже знала, что она победила.
     Можешь ехать домой, Поппи, - тихо сказал доктор Франклин, - по крайней мере, до тех пор, пока не появятся другие симптомы. Сестра расскажет твоей маме, как за тобой ухаживать.
     Едва услышав эту радостную новость, Поппи сразу же позвонила Джеймсу. Он поднял трубку после первого звонка и спросил:
     Как ты себя чувствуешь?
     Довольно хорошо, если не считать слабости, - сказала Поппи, понизив голос до шепота, поскольку в это время за дверью мама разговаривала с медсестрой. - Я возвращаюсь домой.
     Я приду днем, - отозвался Джеймс, - позвони мне, когда будешь уверена, что осталась одна. И, Поппи, не говори Филу, что я приду.
     Почему?
     Потом объясню.

***

     Когда она наконец оказалась дома, ее охватило странное чувство. Клифф и Фил были дома. Все были с ней необычно нежны, старались сделать вид, будто ничего необычайного не происходит. Поппи слышала, как медсестра говорила маме, что лучше поддерживать привычный режим повседневной жизни.
     "Похоже на день рождения, - удивленно размышляла Поппи. - Или на торжество по случаю окончания школы". Чуть ли не каждую минуту в дверь звонили посыльные и приносили все новые и новые букеты. Спальня Поппи напоминала цветущий сад.
     Поппи очень жалела Фила. Он был потрясен, но старался держать себя в руках. Ей хотелось успокоить его так же, как она успокоила маму. Только как это сделать?
     Подойди ко мне, - приказала она и, когда он подошел, крепко обняла его и прижала к себе.
     Ты победишь, - прошептал он, - я знаю. Ни у кого нет такой жажды жизни, как у тебя. К тому же свет не видел такой упрямицы.
     Только теперь Поппи поняла, как сильно будет скучать по нему. Отпустив его, она почувствовала головокружение.
     - Может, тебе лучше лечь? - нежно спросил Клифф, и мама проводила Поппи в ее комнату.
     Папа знает? - спросила она, пока миссис Хилгард ходила по комнате.
     Я пыталась связаться с ним вчера, но на телефон ной станции сказали, что он переехал в Вермонт. Они не знают, куда именно.
     Поппи кивнула. Очень похоже на папу - всегда в дороге. Он работал диск-жокеем, если не играл в театре или не показывал фокусы в цирке. С мамой они расстались, потому что все вышеперечисленное удавалось ему довольно плохо, по крайней мере недостаточно хорошо, чтобы за это прилично платили. Клифф воплощал в себе все достоинства, которых был лишен папа. Он оказался дисциплинированным, трудолюбивым и ответственным. Он прекрасно подходил миссис Хилгард и Филу. Они были так похожи друг на друга, что Поппи порой чувствовала себя среди них немного чужой.
     Я скучаю по папе, - сказала она.
     - Я знаю, иногда и я тоже, - ответила мама, немало удивив этим дочь. Затем она твердо произнесла: - Мы найдем его, Поппи. Он сразу же приедет.
     Поппи очень надеялась, что так и будет. Она боялась, что не успеет встретиться с ним.
     Только через час после обеда у Поппи появилась возможность позвонить Джеймсу: Фил и Клифф уехали по делам, а миссис Хилгард решила немного вздремнуть.
     Сейчас приду, - сказал он. - Я сам войду, не беспокойся.
     Спустя десять минут, когда он входил в спальню, Поппи почувствовала странную робость. Все изменилось в их отношениях. Они уже не были просто друзьями.
     Они даже не поздоровались. Едва он открыл дверь, их глаза встретились, и долгое бесконечное мгновение они просто смотрели друг на друга.
     На этот раз бешеное сердцебиение, которое Поппи всегда ощущала при приближении Джеймса, оказалось сгустком чистой радости и счастья. Он тревожился о ней, Поппи читала это в его глазах.
     "Подожди, - шептал ей внутренний голос, - не бросайся ему на шею. Он беспокоится о тебе, но он не сказал, что любит тебя. Это большая разница".
     "Заткнись", - скомандовала Поппи своему внутреннему голосу. Вслух же она произнесла:
     Почему Фил не должен знать о твоем приходе?
     Джеймс бросил ветровку в кресло и сел на край кровати Поппи.
     Понимаешь, я просто не хочу, чтобы нас прервали, - сказал он, словно извиняясь. - Как боли, npошли?
     Прошли, - ответила Поппи. - Разве это не удивительно? Прошлой ночью они даже не разбудили меня, как обычно. И еще кое-что. Мне кажется, я... я начинаю читать чужие мысли.
     Джеймс улыбнулся, совсем чуть-чуть, уголками губ.
     Это хорошо, а то я волновался.
     Он поднялся, чтобы включить музыкальный центр.
     Я боялся, что вчера ты получила мало крови, - тихо сказал Джеймс. - Сегодня ты должна получить больше, в я тоже.
     Поппи почувствовала внутренний трепет. Ее решимость испарилась, она по-прежнему боялась, но теперь уже последствий того, что они делают. Ее пугали изменения, которые происходили в ней самой.
     Единственное, чего я не понимаю, почему ты не делал этого раньше,- она легко произнесла эти слова, но, выговорив их, осознала, что вопрос этот важный.
     - Я хочу сказать, ты ведь делал это с Микаэлой и другими девушками, да?
     Джеймс отвел взгляд, но ответил не раздумывая:
     Я не обменивался с ними кровью, хотя и пил их кровь.
     Но не мою.
     Да, это так. Как тебе это объяснить?
     Он взглянул на нее.
     - Дело в том, Поппи, что кровь можно пить по-разному. Мы делаем это только, чтобы не умереть от голода. Так гласит Закон, и Старейшины строго следят за его соблюдением. При этом полагается испытывать только удовольствие от охоты. И это все, что я чувствовал... раньше.
     Поппи кивнула, хотя и осталась недовольна этим ответом. Она не отважилась спросить, кто такие Старейшины.
     Кроме того, это очень опасно. Если это делать с ненавистью, то можно убить человека.
     Поппи стало почти смешно.
     Ты не способен на убийство.
     Джеймс пристально посмотрел на нее. На улице было облачно, и по комнате разливался тусклый белесый свет. Джеймс казался необычайно бледным, его глаза вновь приобрели серебристый оттенок.
     - Я убил, - мрачно, без всякого выражения сказал Джеймс - Я убил человека. Мы не обменялись кровью, и этот человек не смог стать вампиром.

ГЛАВА 7

     - Когда у тебя должна была быть причина, по которой ты этого не сделал, - просто сказала Поппи.
     Джеймс так посмотрел на нее, что она вздрогнула.
     - Я знаю тебя.
     Она знала и понимала его, как никого на свете.
     Джеймс отвел глаза.
     - У меня не было причины, но были... смягчающие обстоятельства. Можно сказать, меня принудили. Но меня до сих пор мучают кошмары.
     Джеймс казался печальным и усталым.
     "Это царство одиночества, и оно полно тайн, - подумала Попп". - И Джеймс должен был хранить самый страшный секрет, хранить от всех, даже от нее".
     - Это ужасно! - воскликнула Поппи, совершенно забыв о том, что их могут услышать. - Я хочу сказать, это ужасно: всю жизнь держать это в себе, никому не открыться, все время притворяться...
     - Поппи! - Джеймс вздрогнул от охватившего его волнения. - Не надо...
     - Не надо тебя жалеть? Он покачал головой.
     - Раньше меня никто не понимал. Немного помолчав, он добавил:
     - Как ты можешь волноваться за меня, когда с тобой самой случилось несчастье?
     - Думаю, потому что ты мне не безразличен.
     - А я думаю, что по этой же причине я обращался с тобой иначе, чем с Микаэлой или Жаклин.
     Поппи смотрела на безукоризненные черты его лица, на шелковистые волны каштановых волос... и у нее перехватило дыхание. Скажи: "Я люблю тебя", беззвучно попросила она. "Скажи!"
     Но пока их ничто не связывало. И Джеймс не подал виду, что понял ее. Он вдруг стал резким и деловитым.
     - Нам лучше начать сейчас же, - сказал он, поднялся и задернул занавески. - Дневной свет уменьшает силу вампиров.
     Поппи воспользовалась паузой, чтобы подойти к музыкальному центру. Звучала как раз голландская застольная песня. Под эту музыку, пожалуй, смогли бы плясать нидерландские шкиперы, но ее вряд ли можно было назвать романтичной. Поппи нажала на кнопку, и пространство комнаты заполнила печальная португальская мелодия.
     Она задернула легкий полог кровати, и они с Джеймсом оказались в собственном маленьком мире, сумрачном и уединенном.
     - Я готова, - тихо сказала она, и Джеймс наклонился к ней.
     Даже в полутьме она чувствовала гипнотизирующее воздействие его глаз. Они казались окнами в другой мир, далекий и волшебный. "Мир ночных людей", - подумала она, и подняла подбородок, когда Джеймс заключил ее в свои объятия. В этот раз она ждала прикосновения его клыков, и оно показалось даже приятным. Но лучше всего было то, что их мысли снова слились в немой беседе. Чувство единения, целостности пронизывало ее подобно звездному свету. Она снова чувствовала, как они проникают друг в друга, сливаются воедино, растворяются... Она чувствовала, как ее пульс бьется в нем.
     Ближе, ближе... И тут она почувствовала, что ее отталкивают.
     Джеймс? Что случилось?
     Ничего, ответил он, но Поппи чувствовала, что это неправда. Он пытался ослабить крепнущую между ними связь. Но почему?
     Поппи, я ни к чему не хочу тебя принуждать. То, что мы чувствуем, - искусственно...
     Искусственно? Это самое подлинное чувство, которое она когда-либо испытывала. Оно более настоящее, чем сама реальность. Она почувствовала ярость на Джеймса и обиду за то, что он лишил ее радости.
     Я не это имел в виду, ответил он, и в его мыслях было столько отчаяния. Просто ты не можешь устоять перед кровной связью, и не смогла бы, даже если бы ненавидела меня. Это нечестно...
     Поппи нисколько не волновало, честно это или нет. Если не можешь сопротивляться, зачем тогда это делать? ликующе спросила она.
     Они теснее прильнули друг к другу, и их захватила волна чистой звенящей радости.
     "Кровные узы, - думала Поппи, когда Джеймс наконец поднял голову. - Теперь не имеет значения, если он так и не скажет, что любит меня, теперь мы связаны узами, крепче которых нет". И сейчас она укрепит эту связь, принимая его кровь. "Попробуй, воспротивься этому", - подумала она... и смех Джеймса застал ее врасплох.
     - Снова читаешь мои мысли?
     - И не только. Ты строишь планы, и у тебя это хорошо получается. Ты будешь сильным телепатом.
     Любопытно... Но сейчас Поппи отнюдь не чувствовала себя сильной. Она была слабой, как котенок. Как увядающий цветок. Сейчас ей нужно было...
     - Я знаю, - прошептал Джеймс. Поддерживая ее, он уже подносил руку к губам. Поппи жестом остановила его.
     - Джеймс, сколько раз нам нужно сделать это до того, как я изменюсь?
     - Я думаю, еще раз, - тихо ответил Джеймс.- В этот раз я получил много крови и хочу, чтобы ты сде-аала то же самое. В следующий раз...
     "Я умру, - подумала Поппи. - Что ж, по крайней мере, я знаю, сколько мне, смертной, отпущено".
     Губы Джеймса раздвинулись и обнажили длинные тонкие клыки, которыми он пронзил свое запястье. В этом его движении было что-то змеиное. По руке потекла кровь, она была цвета сиропа в банке с консервированными вишнями.
     Едва Поппи склонилась к запястью Джеймса, как в дверь постучали.
     Поппи и Джеймс застыли, охваченные чувством вины. Застигнутая врасплох, Полли, казалось, не способна была пальцем пошевелить. В ее мозгу билась только одна мысль: Господи, сделай так, чтобы это был не Фил...
     ...Фил.
     Просовывая голову в открытую дверь, Фил начал было:
     - Поппи, ты проснулась? Мама сказала...
     Вдруг он замолчал и бросился к выключателю. Свет обнажил всюдсомнату, не оставив ни одного укромного уголка.
     Поппи была в ужасе. Фил смотрел на нее сквозь воздушную ткань полога. Поппи глядела на него.
     - Что здесь происходит? - раздельно произнес он, и его голос мог бы обеспечить ему главную роль в фильме "Десять заповедей".
     Поппи не успела слова сказать, как он наклонился и схватил Джеймса за руку.
     - Не надо, Фил, - сказала Поппи, - не будь идиотом.
     - У нас был уговор, - прошипел Фил, - и ты его нарушил.
     Теперь Джеймс так же яростно схватил Фила за руку. Казалось, они вот-вот подерутся.
     О Господи, если бы она сейчас была способна нор5-мально соображать! Поппи чувствовала себя такой беспомощной.
     - Ты ничего не понимаешь, - сказал Джеймс, стиснув зубы.
     - Ничего не понимаю? Я захожу и застаю вас в кровати с задернутым пологом, и ты мне заявляешь, что я чего-то не понимаю?
     Джеймс слегка встряхнул Фила за плечи, затратив минимум усилий, но голова Фила качнулась из стороны в сторону, а шея хрустнула. Поппи поняла, что сейчас Джеймс вряд ли способен рассуждать здраво. Перед глазами всплыл образ завязанной в узел металлической ножки стула, и она решила, что настало время вмешаться.
     - Отпусти его, - сказала она, вставая с кровати, и бросилась к ним, чтобы успеть схватить за руку любого из них. - Хватит, мальчики! - в отчаянии прошептала она. - Фил, я знаю, ты этому не поверишь, но он пытается мне помочь.
     - Помочь тебе? Я так не думаю. Он накинулся на Джеймса:
     - Посмотри на нее! Ты что, не видишь, что твое глупое притворство вредит ей? Каждый раз, когда я застаю вас вместе, она белая как полотно.
     - Ты в этом ничего не понимаешь, - бросил Джеймс в лицо Филу.
     У Поппи в уме занозой застряла странная фраза, которую только что произнес Фил.
     - Притворство? Какое притворство? - спросила она.
     Поппи произнесла это тихо, но юноши перестали ссориться и смотрели на нее.
     А потом все они наделали: ошибок. Позже Поппи поймет, что, если бы они тогда держали себя в руках, многое из того, что потом произошло, могло и не случиться. Но они дали волю чувствам.
     - Мне очень жаль, Поппи, - сказал Фил, - я не хотел тебе говорить...
     - Заткнись! - в ярости закричал Джеймс.
     - Но я должен. Этот мерзавец, он просто разыгрывает тебя. Он мне признался, что просто жалеет тебя. Он думает, что, если притворится, будто любит тебя, ты будешь чувствовать себя лучше. Он - самовлюбленная скотина.
     - Притворится? - переспросила Поппи, опускаясь на кровать.
     У нее шумело в голове, и в груди накипала невиданная вспышка гнева.
     - Поппи, он сошел с ума! - закричал Джеймс. - Послушай!
     Но Поппи не слушала его. Зато она чувствовала, как расстроен Фил, и это было гораздо убедительнее, чем ярость Джеймса. А Филипп, честный, прямодушный, надежный Филипп, почти никогда не лгал.
     Он и теперь не лгал. Значит, лгал Джеймс.
     У нее в груди словно что-то взорвалось.
     - Ты... - прошептала она, с ненавистью глядя на Джеймса, - ты...
     Поппи не могла придумать для него самого страшного оскорбления, которого он был достоин. Ее никогда не унижали и не предавали так, как сегодня. Она думала, что знала Джеймса. Она ему верила, как себе. Тем страшнее было его предательство.
     - Так что же, все было притворством? Да?
     Внутренний, голос останавливал ее, призывал успокоиться и подумать. Он говорил ей, что она сейчас неспособна принимать решения, а ошибка может стоить ей жизни. Но она была не в состоянии прислушиваться к своему внутреннему голосу. Ярость подгоняла ее, затмевала разум, не давала подумать, есть ли у нее основания для гнева.
     -'Ты просто жалел меня, да? - прошептала она, и ярость и горе, которые она подавляла эти полтора дня, вдруг выплеснулись наружу.
     Ее пронзила боль, и все померкло вокруг, все. Осталось лишь исступленное, страстное желание причинить Джеймсу боль, такую же сильную боль,
     Джеймс тяжело дышал и говорил быстро:
     - Поппи! Поэтому я и не хотел, чтобы Фил знал...
     - Неудивительно, - взвилась Поппи, - неудивительно, что ты так и не сказал, что любишь меня, - она продолжала, уже не обращая внимания на Фила. - Как я могла тебе верить? Помимо всего прочего, ты ни разу меня не поцеловал. Мне не нужна твоя жалость.
     - Что значит "помимо всего прочего"? Что это значит?- взревел Фил.- Я убью тебя, Расмуссен!
     Он вырвался из рук Джеймса и с новой силой набросился на него. Джеймс уклонился, так что первый удар лишь слегка задел его волосы. Фил снова бросился на Джеймса, и тот, извернувшись, схватил его сзади в замок.
     Поппи услышала, как в холле раздались быстрые шаги.
     - Что здесь происходит?
     Миссис Хилгард в растерянности остановилась на пороге спальни.
     В ту же минуту у нее за спиной вырос Клифф.
     - Что случилось? Почему вы кричите? - его подбородок на исхудавшем за последние дни лице выделялся еще сильнее, чем обычно.
     - Это ты подвергаешь ее опасности, - прошептал Джеймс на ухо Филу, - смертельной опасности, прямо сейчас.
     Он был разъярен и выглядел диким. Нечеловечески страшным.
     - Отпусти моего брата! - закричала Поппи. Ее глаза наполнились слезами.
     - О боже, дорогая, - едва могла вымолвить миссис Хилгард. Она бросилась к дочери и обняла ее. - Мальчики, немедленно уходите отсюда.
     Дикая ярость исчезла с лица Джеймса, и его хватка ослабла.
     - Послушай, извини меня, но я должен остаться. Поппи...
     Филипп локтем ударил его в живот. Вероятно, Джеймсу не было так больно, как было бы больно смертному, но Поппи увидела, что ярость промелькнула на его лице, как только он смог разогнуться. Он поднял Фила и бросил в сторону платяного шкафа. Миссис Хилгард закричала, Клифф бросился к ним и встал между ними.
     - Ну хватит! - прорычал он. Обернувшись к Филу, он спросил:
     - С тобой все в порядке? Затем он обратился к Джеймсу:
     - Что тут случилось?
     Фил потирал голову, медленно приходя в себя. Джеймс молчал. Поппи не могла произнести ни слова.
     - Ладно, все это не имеет значения, - подытожил Клифф. - Похоже, все мы сегодня выбиты из колеи. Но тебе, Джеймс, все же лучше сейчас пойти домой.
     Джеймс посмотрел на Поппи.
     Поппи, дрожа, как от сильной боли, повернулась к нему спиной. Она бросилась в материнские объятия, не сказав ни слова.
     - Я вернусь, - тихо сказал Джеймс.
     Его слова должны были означать рбещание, но в них чувствовалась затаенная угроза.
     - В ближайшее время - нет. - Голос Клиффа прозвучал, как воинский приказ.
     Глядя через мамино плечо, Поппи увидела кровь на светлых волос