любит ее, даже после всего.  Если  бы  не  любил,  обязательно  бы  ключ
отобрал.
   Сэнди перешла дорогу, и автомобиль загудел, чуть не  наехав  на  нее.
Квартира Келсо была на верхнем этаже в доме на  Майда-Вэйл  -  квартира,
которую с перерывами они делили шесть месяцев. И перерывы не всегда были
по ее вине.
   Девушка порылась в сумочке, ища  ключи,  нашла  и  поднесла  к  лицу,
выбирая ключ от подъезда. Он был  больше  остальных,  а  от  квартиры  -
следующий.
   На короткое, но неприятное мгновение Сэнди подумала, не сменил ли  он
замок, но нет, Джим никогда так с ней не поступит.  В  конце  концов  он
всегда прощал ее. И этот раз ничем не отличается от других, хотя они  не
виделись уже около трех недель.
   Она вставила ключ в скважину и открыла дверь. На лестнице горел свет,
и Сэнди услышала музыку из квартиры на первом  этаже.  Закрыв  за  собой
дверь,  она  двинулась  вверх,  но,  поднявшись  на  первую   ступеньку,
приложила руку к губам, чтобы сдержать смех. Какой  будет  ему  сюрприз!
Какой сюрприз ко дню рождения! Она знала, что так же нужна ему, как и он
ей, и не сомневалась, что  ее  отсутствие  -  самое  долгое  из  всех  -
заставило его это осознать. Да, порой она бывала сукой и невротичкой, но
и у него всякое бывало. Однако она всегда все ему прощала.
   Сэнди взбиралась по лестнице и  чем  выше  поднималась,  тем  сильнее
тревожилась. Она остановилась на середине последнего  марша  и  села  на
ступеньку, прислонившись спиной к стене. Пальцы неосознанно поднялись ко
рту, Сэнди кусала ногти. Его раздражала эта ее привычка, но она не могла
ее побороть и говорила, что это ничуть не хуже его непрерывного курения,
и этим снова вызывала у него угрюмое молчание. О Боже, что за пара!  Что
за дурацкая долбаная парочка, чтобы жить вместе! Его невроз, может быть,
не так очевиден, как ее, но только потому что заключен внутри, скрыт ото
всех, так что никто не может даже заподозрить. Но она-то  знала,  потому
что они были любовниками - настоящими любовниками -  и  делились  своими
секретами. Если бы только они могли помочь друг другу!
   Девушка посмотрела на дверь на верхней площадке  и  поморгала,  чтобы
сфокусировать взгляд. Не следовало сегодня столько пить - Джим не терпел
пьянства, - но это придало ей мужества снова встретиться с ним. Ей  было
стыдно за сделанное.  Ей  всегда  было  стыдно.  Потом.  Сэнди  покачала
головой.  Иногда  было  стыдно  еще  заранее,  но  это  никогда  ее   не
останавливало. Ощутив во рту вкус крови, она оторвала пальцы ото  рта  -
не хотелось больше злить его.
   Таймер выключил свет на лестнице, и Сэнди оказалась в темноте. Она не
любила темноту,  но  через  несколько  мгновений  обрела  самообладание.
Возможно, он дома, может быть, смотрит телевизор, а может быть, устал  и
спит. Его работа в полиции занимает все его  время  -  еще  одна  кость,
из-за которой они ссорились, - и иногда ему не  хватало  сил  раздеться,
прежде чем свалиться в койку. Это, конечно,  никогда  ей  не  нравилось,
поскольку для нее постель означала нечто большее, чем просто сон.
   Джим как-то рассказывал  ей,  что  никогда  не  собирался  служить  в
полиции, и когда она спросила: "Какого же черта ты  пошел  туда?"  -  он
замолчал, не желая больше говорить. Прошло  еще  много  недель  интимной
близости между ними, прежде чем Сэнди выяснила причину, но  и  тогда  он
признался неохотно. Джим сказал, что таково было последнее желание  отца
- бывшего полицейского - прежде чем он умер от сердечного приступа.  Она
знала, что Джим не жалеет об этом и  увлечен  своей  работой,  но  часто
казался встревоженным, возможно, под действием той грязи и разложения, с
которыми сталкивался по работе. Может быть, его беспокоило  еще  что-то,
но Джим не любил делиться с другими, даже с ней.
   Будь  честной,  Сэнди!  Ты  всегда  была  слишком  озабочена   своими
проблемами, и тебе не было дела до его трудностей. Она закрутила  ремень
своей сумочки вокруг шеи,  как  гарроту.  Джим  был  терпелив,  старался
понять, пытался помочь. Но она не могла  остановиться,  и  ему  в  конце
концов пришлось осознать это. Сэнди любила  его,  и  физически  им  было
невероятно хорошо вместе. Невероятно, но недостаточно. Одного мужчины не
может быть достаточно. Первый раз он простил ее. Но не второй. А  третий
оказался  пределом.  Как  он  не  мог  понять,  что,  несмотря  на  свое
поведение, она любит его, что плотская любовь к другим не затрагивает ее
чувств? Это просто нужда, жажда. Как алкоголь. Ох,  ну  и  сука  же  ты,
Сэнди!
   Ее снова охватила дрожь. Она начала трястись  еще  раньше,  оставшись
одна в доме дружка. Три стопки виски побороли дрожь, а  после  четвертой
она решила вернуться к Джиму.  Еще  одна  успокоила  ее.  Какого  черта,
почему она не может принять успокоительное, как другие женщины?
   Вскочив на ноги, Сэнди взбежала по лестнице.  Она  включила  свет  на
площадке и с трудом попала ключом в замок. Наконец  дверь  открылась,  и
Сэнди ввалилась внутрь.
   - Джим? - Она задержалась в тесной прихожей, прислушиваясь.
   Его в самом деле не было дома - возможно,  пытается  поймать  чертова
ирландца, который систематически производил взрывы в  Лондоне,  подумала
она. В некотором смысле так даже легче, что Джима нет: она опять была не
готова  к  столкновению.  Будет  молить,  упрашивать,  обещать.  Никаких
траханий с другими, ни капли спиртного.  Ну,  может  быть,  просто  пить
поменьше.
   Сэнди хихикнула, на этот раз открыто, так как никто не слышал.  Чтобы
пообещать пить поменьше, нужно еще выпить.
   Она нашла полбутылки виски, налила немного в стакан - на  палец  -  и
плеснула себе в горло. И, сразу почувствовав  себя  лучше,  налила  еще.
Включенная ею лампа заливала комнату теплым светом, и Сэнди  уселась  на
маленький диванчик, где они столько раз занимались  любовью.  В  комнате
было не прибрано, но не грязно, и девушка  подумала,  как  же  это  Джим
справляется без нее. Довольно неплохо,  подумалось  ей.  Он  никогда  не
следил за собой, но неплохо устраивался. И всегда будет.
   Сэнди мелкими глотками допила виски,  дрожь  прекратилась,  и  теперь
можно было посмаковать вкус. На этот раз она  действительно  исправится,
подумала девушка. Их жизнь вместе постоянно приносила травмы -  и  опять
же не всегда по ее вине, - но  она  ни  в  коем  случае  не  хотела  его
потерять. И этот ублюдок никогда ее не бросит!
   Крепко сжав стакан рукой, Сэнди осушила его. Не она одна,  за  многое
должен ответить он. Эта  его  внезапная  угрюмость,  то,  как  он  вдруг
затыкал ей рот, словно прислушивался  к  чему-то,  как  скрывал  от  нее
что-то. О, да, он всегда отрицал, что что-то скрывает!  Но  вещи  просто
так не встают и не уходят сами по себе! А два раза она пришла и увидела,
что ее вещи разбросаны по комнате! Это ли не  невроз?  Она  их  собрала,
положила на место и ничего не сказала, когда Джим вернулся с  работы.  И
он ничего не сказал. Они оба ничего не сказали. Боже, ну и парочка!
   И многие другие мелочи  раздражали  ее,  но  они,  действительно,  не
стоили ссор. Джим никогда не вспоминал о них, так в чем же дело?
   Важно лишь то, что она хочет быть с ним. Не еще несколько месяцев,  а
всегда. Если брак - прекрасно; если нет - можно и дальше  жить  так  же,
тоже хорошо. Сэнди посмотрела на часы. Уже перевалило за одиннадцать. 0 тебе и шенди  для Мэг?
   - Нет, мне джину с тоником - чтобы согреться. А ей ее шенди.
   - Да.
   Рон только успел поставить маленький стаканчик под бутылку с  джином,
когда заметил,  что  бутылки  на  полке  подрагивают.  Нахмурившись,  он
обернулся к стойке, чтобы обратить на это внимание посетителей,  но  они
уставились  в  потолок.  Висящие  там  декоративные  горшки  шевелились,
ударяясь друг о друга, словно невидимые пальца дергали их струны.
   Рон разинул рот.
   Посетители в недоумении перевели глаза с потолка  друг  на  друга,  и
женщина  поняла,  что  происходит.  Она  предостерегающе  крикнула,   но
раздавшийся грохот был достаточным предостережением.
   Двери и окна распахнулись, и внутрь хлынуло море.
   Возник кромешный ад, посетителей сшибло с ног, а мебель  превратилась
в плавающие обломки.
   Волна ударила в стойку бара и подлетела к потолку,  сорвав  горшки  и
бросив их вниз, как шрапнель, на головы барахтавшихся внизу людей.
   Когда вода хлынула через стойку,  Рона  отбросило  назад,  на  полки,
откуда посыпались бутылки. Он захлебнулся морской водой. И она поглотила
его.

***

   - Буи! Их нет! Мы их потеряли, шкипер!
   Том Эдкок громко застонал сквозь шум  штормового  моря.  Но  стряхнул
отчаяние.
   - Наплевать! Нужно позаботиться о своей шкуре!
   Ветер хлестал дождем в окна маленькой рубки, и не было видно и на два
ярда. Команда из трех человек забилась в кабину,  и  все  схватились  за
что-нибудь прочное, чтобы их не ударило об стену. Тот,  кто  только  что
проверял их незаконный и теперь уже потерянный  груз,  трясущейся  рукой
стер с лица соленую воду. Несколько минут на  палубе  во  власти  стихии
очень напугали его.
   - Нам не попасть в устье! Нам никак туда не попасть!
   Эдкок угрюмо молчал.
   - Никаких шансов! Нам не совладать со штормом!
   Нос "Рози" взлетел высоко в  воздух  над  громоздящейся  волной  и  с
тошнотворной быстротой нырнул вниз с другой  стороны.  Вода  ударила  по
маленькому рыбацкому суденышку, и треск дерева вызвал  в  команде  новую
панику.
   - Сейчас мы развалимся! - крикнул кто-то.
   - Заткните свои вонючие люки! - велел Эдкок,  его  голос  был  слышен
даже за ударами волн и воем ветра. - "Рози" вернет нас домой!  Пока  еще
она нас не подводила.
   Дрифтер снова подняло, и Эдкок увидел то, что  высматривал.  Или,  по
крайней мере, подумал, что увидел, поскольку видимость была ужасной.
   - Сюда, Нед! - скомандовал он. - Видишь их? Прямо по носу!
   - Вижу, Том! Огни! Нас несет на берег!
   - Пустим ракету, шкипер? - спросил еще  один  матрос,  вглядываясь  в
шторм и стараясь рассмотреть, что увидели другие.
   - Нет! Нам не нужны спасатели! Они нахлебаются дерьма в этом море!  -
Эдкок быстро сверился с приборами и  попытался  определить  расположение
огней, пока судно ныряло и взлетало к небесам. - Вижу маяк,  ребята!  Мы
совсем рядом!
   - И что, мы сможем попасть? - спросил Нед.
   - Отлично попадем! Обещаю!
   Эдкок боролся со штурвалом,  пока  остальные  вокруг  тихо  молились.
Молились и ругались. Нужно было бросить это дело. Прогнозы предупреждали
о плохой погоде. Плохой? Это смех! Только жадность послала их  подобрать
товар. На этот раз партия была  велика:  два  контейнера  принесут  этой
сволочи Слодену два миллиона! Да, его доля стоила риска. Но  стоила  ли?
Стоит ли ради чего-либо терять жизнь до ее естественного срока? Ответ на
это знает Энди. Глупый ублюдок!
   Теперь Том разглядел городские огни и позавидовал людям, запершимся в
тепле  и  безопасности  в  своих  уютных  домиках.  Да,  ребята  в  пабе
удивляются, что "Рози" вышла  на  промысел.  Ладно,  оставьте  для  меня
кружечку, парни! Я скоро буду!
   - Том, может быть, пустить ракету?
   - Не надо,  Нед,  не  надо.  Через  полчаса  мы  будем  в  сухости  и
безопасности! Старуха "Рози" сможет много рассказать об этом  случае!  -
Эдкок грубо захохотал, скорее, чтобы воодушевить  команду,  чем  выражая
свое облегчение. - Где-то здесь, милая! - тихо сказал он  своей  "Рози",
крепко сжимая штурвал,  чтобы  не  вертелся.  -  Только  слушайся  меня,
девочка, только слушайся.
   Чья-то рука схватила его за плечо:
   - Шкипер! Видишь?
   Он прищурился в направлении, куда указывал дрожащий палец матроса,  и
его лицо застыло в замешательстве.
   - Какого  черта  ты  несешь,  парень!  Там  ничего  не  видно,  кроме
дерьмовых волн!
   - Подожди, пока нас поднимет, шкипер! Я уверен, ты кое-что увидишь!
   Пока дрифтер неистово раскачивался, Эдкок успокаивал себя.  Потом  их
снова подняло, и с гребня волны он увидел нечто такое, чему  отказывался
поверить. И только неумолимое  приближение  этого  ужаса  заставило  его
считаться с реальностью.
   Эдкок  все  еще  таращил  глаза  вперед,  когда  лодка  снова  тяжело
опустилась вниз.
   - Что это было, шкипер? - крикнул матрос, присев на  пол.  -  Что  ты
увидел?
   Но  в  ответе  не  было  нужды,  потому  что   громоздящаяся   волна,
двигающаяся к восточному побережью, уже почти захлестнула их, восстав из
ночи, как рушащаяся стена черноты -  стена,  все  сокрушающая  на  своем
пути.
   - О-о-о-о, Боже, помоги нам! - крикнул кто-то, когда все  перед  ними
смело сорокафутовой волной.
   И черная стена поглотила "Рози", как кит поглощает планктон.

***

   Волна прошла по городу,  ломая,  разрушая,  топя.  Людей  и  животных
засасывало в водовороты. Стены  рушились,  автомобили  переворачивались,
легкие строения уничтожались. Самый сильный удар получили дома  и  отели
вдоль  моря,  многих  жителей  выдрало  из  домов  и  унесло   в   море.
Спасательные  боты,  гордо  водруженные  на  бетонных  основаниях,  были
сорваны и брошены на близлежащие дома.  Каменный  мемориал,  посвященный
погибшим в коварном море  за  прошедшие  десятилетия,  был  опрокинут  и
разбит на куски. Вдоль берега не осталось ни одной  рыбацкой  постройки.
Ни  один  из  выходящих  на  море  домов  не  остался   невредим.   Даже
наблюдательные вышки береговой охраны сдвинуло с их высоких оснований  и
смыло в море. Галька  с  пляжа  била  в  воде,  как  пули,  застревая  в
кирпичной кладке, пробивая стены, убивая и калеча тех, кто  был  внутри.
Лодочная верфь  на  окраине  города  превратилась  в  гоночную  флотилию
переломанных бревен и досок.
   Те, кому посчастливилось перенести первый мощный удар,  забрались  на
верхние этажи, и как ни были  избиты  и  напуганы,  но  радовались,  что
остались в живых. Другие, кто жил  в  своих  бунгало,  пробили  потолок,
чтобы забраться на чердак,  некоторые  вылезли  на  крышу,  где  на  них
обрушился шторм. Люди плавали среди обломков, рискуя  жизнью  в  быстром
потоке, чтобы найти утраченных любимых, жен, детей, родителей.
   Более низкие районы  города  были  опустошены,  и  те,  кто  еще  был
способен понимать, поняли: худшее еще не миновало, ночь будет мучительно
долгой и холодной, и хотя вода помиловала их, непогода еще  может  взять
свое.
   Волна достигла устья и, заполнив  его,  устремилась  вверх  по  реке,
затопила  окружающие  болота  и  двинулась  дальше,   чтобы   продолжать
разрушения, разбивать, давить все на своем пути.

17

   Доктор Вернон Коллингбери бросил встревоженный взгляд в ночное  небо,
и зрение тут же затуманилось  дождевыми  каплями  на  очках.  Он  нырнул
обратно в укрытие эллинга.
   Доктор Коллингбери проводил сэра Энтони к катеру в  тщетной  надежде,
что отговорит его от нынешнего образа действий. Много лет  назад,  когда
они начали сотрудничество, сэр Энтони заверил его, что предприятие, хотя
и нелегальное, ограничится лишь  производством  и  сбытом  наркотиков  -
никаких других криминальных действий не  будет  ни  предприниматься,  ни
допускаться. И он имел глупость поверить. Наивный, доверчивый дурачок!
   Правда, до недавних пор никакого насилия не было. Или  было?  Что  он
знал о деятельности сэра Энтони? Что он знал о происходящем  за  стенами
лаборатории? Его работа заключалась  в  управлении  группой  технических
специалистов, квалифицированных работников,  химиков,  которых  нанимали
несколько раз в год и привозили в Эшли-холл перерабатывать сырье.  Никто
из них не знал, где находится лаборатория, потому  что  их  забирали  из
заранее назначенного места встречи, потом везли в кузове  грузовика  без
окон. Они даже не знали, кто их нанял. Четверых он сам отобрал для  сэра
Энтони. Двое были отчислены из университета - он преподавал им и знал их
способности, - а остальные были люди, с которыми он работал  в  прошлом.
Люди, которым можно доверять, пока хорошо платишь. А оплата не  вызывала
споров.
   Жадность - великий соблазнитель. Деньги - великий примиритель. Келли,
этот несчастный, которого  так  безжалостно  избили,  а  потом  накачали
наркотиком,  спросил  сэра  Энтони,  что   довело   того   до   торговли
наркотиками, но не получил ответа. Однако  он,  купленный  сэром  Энтони
химик, знал, потому что имел тот же мотив, что  и  его  наниматель.  Сэр
Энтони признался в самом начале их сотрудничества, поскольку  не  ощущал
стыда сам и не видел причин,  почему  бы  должен  стыдиться  он,  доктор
Коллингбери. Все делалось  ради  денег.  Никаких  политических  мотивов,
никакой жажды отомстить обществу, которое так  радикально  изменилось  с
последней мировой войны и к которому он мог - как это ни парадоксально -
питать отвращение. Никаких высоких идеалов или наивной веры  в  то,  что
употребление наркотиков ведет к умственному освобождению и через  это  к
просветлению. Нет, мотив был исключительно прост: деньги. И  из  доходов
от своей высокоприбыльной тайной индустрии сэр Энтони субсидировал  свой
другой, убыточный бизнес. Возможно, в глубине души  он  оправдывал  свое
незаконное предпринимательство, обвиняя других, политиков и  профсоюзных
деятелей, которые потихоньку душили рост экономики в  стране,  заставляя
таких как он, чтобы выжить,  -  или  проводить  свои  операции  в  более
снисходительно относящихся к бизнесу странах, или опуститься до  другой,
менее заметной деятельности. Да, он мог иметь  такие  мысли,  но  доктор
Коллингбери сомневался в этом. Сэр  Энтони  был  аморален.  Впрочем,  не
намного аморальнее тех, кто устроил ему титул рыцаря.
   Доктор Коллингбери с готовностью согласился  организовать  подпольную
лабораторию, страстно стремясь к богатству, которое ускользало  от  него
на протяжении всей  его  долгой  изнурительной  карьеры.  Государство  и
общество уделяли больше внимания футболистам и  поп-звездам,  чем  людям
науки. Однако теперь на сцене появилось убийство. Он должен  был  знать,
что с людьми вроде Баннена и его головорезов,  работающими  на  того  же
хозяина, всегда рядом ходит насилие.  А  убийство  выглядело  еще  менее
аппетитно.
   Доктор Коллингбери был уверен, что Келли убьют:  сэр  Энтони  не  мог
оставить в живых  этого  человека.  А  теперь  он  услышал  разговоры  о
девушке, которую привезли рано утром. Кто она, и что они с ней  сделают?
По дороге к эллингу сэр Энтони не ответил на его вопросы и мольбы.  Все,
что его интересовало - это  будет  ли  лаборатория  полностью  готова  к
прибытию груза.
   Они дошли до конца эллинга и встали там, сгорбившись навстречу  злому
урагану, озабоченные судьбой "Рози" и ценного груза, который она  должна
была доставить. Катер был подготовлен, и  сэр  Энтони  ступил  на  борт,
прокричав сквозь шум ветра и работающего двигателя доктору Коллингбери:
   - Позаботьтесь о вашей работе на меня, Верной, а  остальное  оставьте
мне!
   Означало ли "остальное" и убийство?  Не  хватит  ли  одного  молодого
рыбака? Сколько их будет еще, когда начало положено?
   Пока они стояли, а ветер свистел в эллинге и  хлестал  по  его  тощей
фигуре, доктор Коллингбери подумал, не обратиться ли в полицию. И  почти
сразу отверг эту мысль.
   - Не укрыться ли нам от этой долбаной погоды?
   Он вздрогнул и, обернувшись, увидел одного  из  прихвостней  Баннена.
Сэр Энтони взял с собой  на  мельницу  только  Хенсона,  Баннена  и  еще
одного, а этого оставил, чтобы он надежно  закрыл  двери  -  река  имела
отвратительную  привычку  разливаться  при  такой  погоде   и   заливать
подземный туннель, ведущий в лабораторию.
   Доктор Коллингбери кивнул.  Должно  быть,  он  простоял  здесь  минут
десять после того, как  ушел  катер,  поскольку  весь  промок.  Да,  его
совесть была побеждена и стала уступчивее. Она признала поражение.
   - Что это за шум? - спросил громила.
   В ответ доктор Коллингбери покачал головой, но громила грубо отбросил
его в сторону, бросившись к лестнице в заднем конце эллинга.
   Химик в недоумении посмо