Начиналась буря, грозившая Кемту бедствиями и разрушениями.  Миллионы
тонн песка полетели стеной из глубины Африки  с  шипением  и  воем  -  это
краснолицый Сет набрасывался на все живое, закрывая лунный и дневной свет.
     Опасные дни наступили в Кемте...



                                    3

     Хеси опять отослал слуг, готовясь к тайному визиту. На  этот  раз  не
обворожительная  красавица  собиралась  навестить  его,  и  поэтому  мысли
изнеженного вельможи приняли более серьезное направление.
     На земле всегда были  счастливцы.  Хеси  -  один  из  них.  Чтобы  ни
происходило вокруг, какие бы беды ни  настигли  людей,  Хеси  неизменно  с
любопытством взирал на чужое горе и не ведал своего.
     С детства привык к роскоши. Его отец - начальник области Он, где жили
жрецы златоглавого Рэ, - приходился родственником царю, как и его мать Ин.
Но вот что-то произошло между ними, И мать уехала с Хеси  от  отца  в  дом
своих родителей в Белых Стенах.
     До совершеннолетия, то есть  до  шестнадцати  лет,  Хеси  воспитывала
мать. Она так и не вышла замуж вторично.  Возможно,  ожидала,  когда  отец
Хеси позовет их обратно?
     Этого не случилось, и мать принялась внушать Хеси,  что  отец  его  -
человек недостойный, грубый, жестокий. Великое счастье для  них,  что  они
вовремя покинули его. Тысячи мужчин мечтают о такой, как Ин, уверяла  она.
Только намекни - и прибегут к ней толпой, нетерпеливой,  просящей.  Только
согласись - сложат к ее  ногам  богатства  Кемта.  Но  Ин  посвятила  себя
воспитанию сына и оказалось во сто крат благороднее его отца!
     Вначале Хеси верил ей. А потом...
     Оказалось, отца можно не уважать! Хеси, рано усвоивший  это,  однажды
подумал: значит, можно не уважать и мать?!
     "Созрев", он навсегда оставил Ин, так и не понявшую,  почему  ее  сын
оказался безжалостным и холодным к родной матери.
     Придворные фараона без труда сеяли семена своей "мудрости" на  почву,
взрыхленную Ин. Эгоизм и тщеславие Хеси пришлись ко двору, и он постепенно
добился недурного места при фараоне...
     Хеси - скульптор. Его  божество  -  покровитель  мастеров  Птах.  Ему
поклонялся   вельможа,   желая   славы   художника.   Не    скупился    на
жертвоприношения. Но суровый Птах будто не замечал  своего  блистательного
ревнителя. Не давал ему таланта, не помогал, когда Хеси брал в руки  резец
и молоток или влажными пальцами мял бездушную глину.
     Вельможа искренне молился Птаху, но бог оставался равнодушным к нему.
В красивой и всегда ясной голове Хеси родилась еще одна мысль: если  можно
не уважать отца, отвернуться от матери, то кто и что помешает ему  предать
Птаха?
     Ответ на мучивший его вопрос Хеси нашел в новом волеизъявлении  царя,
объявившего себя сыном бога солнца Рэ...
     Хеси выглянул в окно: незнакомые слуги внесли во  внутренний  домовый
дворик скромные носилки с верхом, укрытые белыми занавесками. Вот помогают
они сойти молодому и такому же красивому, как Хеси, бритоголовому Главному
жрецу бога солнца Рэ из города Он.
     Выбежав из комнаты, Хеси преклонил перед ним колена.
     - Сенеб, уважаемый Рэ-ба-нофр, рад видеть тебя в своем доме!
     -  Сенеб,  Хеси.  Ты  звал  меня,  теперь  я  здесь.  Чем   объяснить
таинственность нашей встречи, просимую тобой? Я соблюдаю ее...
     - Все скажу, Рэ-ба-нофр, все объясню тебе я.
     - Уж не хочешь ли ты оставить Птаха? Перейти  в  слуги  великого  Рэ,
отца здравствующего царя нашего? Переселиться в наш ном,  где  начальником
твой отец?
     - Ты все знаешь наперед, мудрый Рэ-ба-нофр?!
     - Мои люди окружают тебя тоже, Хеси, - усмехнулся Рэ-ба-нофр. -  Если
бы ты не позвал меня сегодня... плохо пришлось бы тебе завтра! Однако  для
разговора нужна своя обстановка. Идем...



                                    4

     Будто на дне песчаного бурного моря жил эти дни Нижний Кемт. От Белых
Стен до Великой Зелени все погружено в ревущие потоки песка и пыли.
     Почти не стихали свист и вой урагана. Словно боги  передрались  между
собой. Прекратились работы в Городе мертвых,  с  нескольких  шагов  нельзя
было различить гордые очертания Та-Мери. Даже Великая пирамида потонула  в
темном неистовстве неба.
     Ветхие хижины окраин в  первые  же  дни  сдул  злой  Сет,  и  бедняки
перебрались в ближайшие гроты и  пещеры  или  копали  для  себя  временные
убежища в крутом берегу Хапи.
     Устояли лишь крепкие дома, такие, как дом Кара и его отца. Но даже их
двор час за  часом  засыпал  песок.  Пришлось  перевести  зверей  в  жилые
комнаты. Страх и уныние охватили веселых роме, упавших духом  перед  мощью
африканской природы.
     Маленький черный Акка впервые провинился: не уберег огонь в очаге!
     - Прости, Кар, - заплакал  пигмей.  -  Уснул  я,  уснул...  Бей  меня
палкой, бей.
     - Если б я смог извлечь из тебя хоть одну  искру!  -  горько  пошутил
Кар. - Принеси дерево для добывания огня.
     - Искал я, искал, - грустно ответил Акка. - Все поглощает песок... Не
нашел я.
     - Худо нам! - посерьезнел Кар. - Бери  кувшин  с  водой,  светильник,
фитили, пойдем на площадь.
     На их счастье, буря утихла на часок-другой, как бы отдыхая и  набирая
силы для следующего порыва. Увязая в рыхлом песке, долго пробирались они к
Площадке Огня, в центре столицы. Здесь жрецы из храма Птаха днем и  ночью,
из года в год, хранили огонь для общего пользования.
     У входа сидела, поджав  ноги  и  обхватив  их  худыми  руками,  седая
старуха в оборванном темном платье.  Миновав  ее,  Кар  согнулся  чуть  не
вдвое, чтобы пролезть в огнехранилище, как вдруг раздался испуганный крик:
     - Берегись, Кар, назад!
     Отпрыгнув в сторону и мгновенно  развернувшись,  Кар  увидел  старуху
перед собой. В занесенной  над  ним  старческой  руке  блестел  нож.  Акка
мячиком кинулся ей в ноги  и  сбил  на  песок.  Одним  движением  фокусник
обезоружил старуху и удивленно спросил:
     - Что с тобой, старая женщина? Я  впервые  вижу  тебя...  За  что  ты
хотела убить меня?
     Глаза ее злы и блестящи, как у Миу, завидевшего дичь.  Она  шипит  от
ненависти, не в силах выговорить слова. Извивается и бьется  от  ярости  в
его сильных молодых руках, плюет ему в  лицо.  Старается  ударить  слабыми
старческими ногами.
     - Объясни, старая женщина! - повелительно прикрикнул Кар.
     - Ты... - наконец с трудом произнесла она. - Ты умрешь от моей  руки.
Я ищу тебя повсюду! Я Мент - кормилица Сепа... Мои груди вскормили его  не
для того, говорю я, не для того, чтобы ты оболгал его!
     Кар невольно отпустил ее. Воспользовавшись свободой, Мент кинулась на
него и уже было вцепилась ему в горло,  как  вдруг  увидела  на  шее  Кара
ожерелье и отпрянула.
     - Откуда оно у тебя?
     - Подарила Сенетанх, жена великого покровителя мастеров,  слуги  бога
Птаха, Хену...
     Старуха вновь впала в ярость, желтая пена выступила на  ее  ссохшихся
губах, она стала корчиться, судороги сводили ее костлявое тело.
     - Воды!
     Растерянный Акка плеснул на нее из кувшина, но  еще  долго  длился  у
старухи нервный припадок, сменившийся вялым спокойствием  и  безразличием.
Вот вытянулось ее тело на неровном колючем песке. Вот она сама повернулась
на бок, пристально, не мигая, смотрит на Кара.
     - Дай, - говорит Мент.
     Кар послушно снял с шеи ожерелье и протянут ей.
     - Оно... - тихо сказала Мент. - Я сделала его... Давно  было...  Двое
детей родилось сразу у жены отца Сепа. В городе Абу,  где  я  тогда  жила.
Меня позвали к ней принимать роды... Но женщина, по велению  богов,  может
дать жизнь только одному ребенку - весь Абу знает это... Другому не  будет
счастья ни здесь, ни в Царстве Запада...
     - Говори, - просит Кар, когда Мент умолкает.
     - А рядом бедная  женщина  родила  мертвого...  Тоже  я  принимала...
Бегала из дома в дом... Сама произносила заклинания...  Посторонних  в  ту
ночь не было никого, даже отца  Сепа...  Я  подменила  мертвого  одним  из
близнецов, а труп положила... рядом с Сепом... Чтобы в разных семьях росли
близнецы...
     - Кто знает это, Мент?
     - Я... теперь ты... еще он, - старуха указала взглядом на Акка.
     - Продолжай, Мент, очень прошу!
     - После сделала я ожерелье... Если посчитать зерна эбени в нем, куски
лотоса... будет время рождения близнецов... Я подарила его... тому...
     - Как зовут другого?
     - Сенмут...
     - О боги! - простонал Кар. - Вам было  угодно  сделать  так,  что  мы
приняли Сенмута за Сепа... Я помог осудить невинного, я!
     Теперь Кар принялся рассказывать старухе, как все произошло.
     - У меня есть свидетель: мальчик. Джаи - зовут его.
     - Надо отомстить Хеси, - сказала Мент.
     - Верно говоришь. Перед самим царем разденем его душу!
     - Помоги, - молит Мент. - Пусть  хоть  теперь  возрадуется  Ка  моего
Сепа...



                                    5

     Многодневная буря как бы заточила дома и Хеси. Часами слонялся он  по
комнатам или лежа предавался  размышлениям.  Его  мечта  -  стать  Главным
скульптором царя, окружить свое имя славой и ореолом благородства.
     Хеси посмотрел на правую  стену  и  мысленно  изобразил  на  ней  все
благоприятствующее ему.
     Родство с царем - раз. Тайный сговор с главным слугой бога солнца Рэ,
обещавшим сделать его жрецом храма в городе Он, - два. Смерть  Сенетанх  и
удачно придуманная версия о ее бегстве с молодым любовником - три.
     Безграничное влияние на Хену и  его  приспешников:  этот  здоровенный
дурак верит, а главное - следует каждому его слову.
     Далее...  Болезнь  Туанес,  от  которой  потерял  голову  Мериптах  и
затормозилось строительство.
     Сеп забитый до смерти, ушел на Запад. Славно!
     Хеси повеселел. А сколько у него мелких преимуществ! Хотя бы то,  что
ослепший Рэур на его стороне, а сейчас, обласканный им, на время бури даже
переселился к нему... А сходство - пусть случайное, необъяснимое - Сенмута
и Сепа! Как ловко он, Хеси, воспользовался им...
     ...В ту ночь прибежал к  нему  Сенмут  и,  заикаясь  от  страха,  все
пытался рассказать о говорящем Аписе и люве...  Почудилось,  вероятно.  Да
зато именно тогда, слушая заикающегося Сенмута, Хеси  осознал  выгоду  его
поразительного сходства с мастером Сепом.
     Сенетанх?..
     Ясно, что после "попытки убить" Нефр-ка Сенмут, впервые наряженный  в
богатые одежды и выступивший в  роли  порядочного  человека,  не  вернулся
сразу домой, а пошел покрасоваться в город. Пожалуй, даже хорошо, что  ему
попалась навстречу эта потаскушка, а не друзья и родственники Сепа или сам
Сеп! Не то вся история могла бы раскрыться...
     Но тут уж Хеси перевел взгляд на левую стену, как бы рисуя на ней все
беспокойное и мрачное, грозившее ему.
     Прежде всего - Кар.
     Если вдуматься  -  самый  серьезный  противник.  Его  отец,  Нефр-ка,
выследил Сенмута и таким образом открыл древнюю кладовую скульпторов.  То,
что Апис "заговорил", - конечно, проделки Кара: как только  он,  Хеси,  не
догадался сразу? Хорошо бы его убрать совсем. Но  это  опасно.  Подозрение
возникнет тут же. Сперва надо подружиться с ним...
     Хену? Необходимо только время...
     Сенмут?
     Хеси задумался. Слишком глуп. Значит - нежелателен... Надо написать в
Он и попросить Рэ-ба-нофра, чтобы он  послал  в  Абу  верного  человека  с
поручением убить Сенмута...
     Шум в соседней комнате прервал размышления Хеси. Вельможа, крадучись,
подошел к входу в мастерскую.
     Лицом к нему сидел Рэур. Он держал в руках алебастровую  статуэтку  и
внимательно... разглядывал ее!
     - Учитель... ты... видишь?!
     - Да, Хеси, благодарение богам, зрение вернулось ко  мне.  Но  первая
радость моя омрачена...
     - Не понимаю, учитель.
     - Помнишь ли, Хеси, помнишь, говорил я тебе: сознание  человеку  дают
боги!
     - Помню, учитель. А ум человека, говорил  ты,  проявляется  в  умении
придать своему сознанию верное направление. Это свои слова: глупец никогда
даже не поймет, на что он способен... Ум - это дорога доброго дела.
     - Верно, Хеси, верно. Но ты не ведаешь добрых дорог.
     - Объясни, учитель.
     - Ты берешь чужое, с тем чтобы выдать за свое...
     И Рэур обвел руками  скульптуры,  когда-то  принесенные  Сенмутом  из
древней кладовой и время от времени "выпускаемые в свет" вельможей.
     Кровь ударила в голову Хеси. Кто мог подумать, что старик прозреет  в
такой неподходящий момент и разгадает его простую, но надежную игру?!
     Повернувшись  к   статуе   восторженного   павиана,   приветствующего
восходящее солнце, что стояла на козлах за  спиной  учителя,  Хеси  ударом
ноги выбил подпорку - и мгновение спустя его старый учитель был мертв...
     Значит, мало иметь даже зоркие глаза для  того,  чтобы  увидеть  свою
смерть, если она, вот как сейчас, стояла рядом!
     Погиб учитель. Так и осталась неоконченной  его  скульптура  в  южных
каменоломнях. Лежит он там, и некому разгадать ее тайну...
     Хеси спокоен. Собран. Холоден.  Расчетлив.  На  цыпочках  вернулся  в
спальню и улегся поудобнее, как прежде.
     Вскоре в спальню вбежали слуги, привлеченные стуком падения и треском
козел. Вот один из них осторожно коснулся мирно спящего  хозяина.  Но  тот
спит крепко, утомленный трудом и непогодой. Пришлось почтительно  потрясти
его за плечо.
     - Ну?! - открыл Хеси сердитые глаза.
     - Прости, хозяин, прости. Беда в доме.
     - Говори.
     - Погиб твой  учитель,  погиб...  Слепой  он...  Видно,  неосторожным
движением опрокинул каменное изображение  священного  павиана  на  себя...
Беда!
     Ветром пустыни влетел  в  мастерскую  Хеси.  При  виде  раздавленного
учителя горе выбелило его лицо. Черные глаза его затуманились.  Прозрачные
слезы увлажнили его скорбно неподвижные щеки. Отчаяние  лишь  подчеркивало
светлую любовь к человеку, воспитавшему его. Слуги  видели,  какое  тяжкое
бедствие постигло их хозяина, и  пали  ниц,  дважды  сраженные  -  смертью
старого  художника,  к  которому   успели   привыкнуть,   и   благородными
переживаниями его достойного ученика.
     Что бы там ни говорили, а вельможи -  это  высшие  существа,  истинно
лучи божественного фараона, призванные соединять в себе лучшее, что есть в
человеке, быть средоточием Верности, Дружбы, Любви!



                                    6

     Туанес умирала...
     Все выло и свистело за стенами  прочного  дома.  Нескончаемые  потоки
песка проносились над его плоской кровлей, порой оседая на нее, но тут же,
сдуваемые ветром, мчались на восток.  У  богов  есть  неиссякаемые  запасы
мелких и колких песчинок. Говорят, будто на Западе, за холмистыми зелеными
саваннами, вся земля - один песок, один только песок!
     Красив он, когда влажным добрым утром искрится  на  солнце.  Но  зол,
когда, озверев, проникает сквозь мельчайшие щели, сухой и жестокий,  лезет
в рот, в нос и входит в тебя с дыханием.
     Туанес знала, отчего гневаются боги: они исполняют  заклинания  Хену.
По крайней мере она так думала.
     За что Хену возненавидел ее? Ведь она не сделала ему ничего  плохого.
Но не уйти от того, что свершил он, что видела и слышала Туанес.
     Уже придя в себя  дома,  на  следующий  день  после  того,  как  Хену
восстановил богов против нее, Туанес почувствовала недомогание. Сначала  в
животе, затем в груди. Ее стошнило. Она не хотела есть. Только пила  воду.
Прислушивалась к себе, присматривалась как бы со стороны. Нельзя  было  не
заметить, что внутри ее что-то произошло, что здоровье уже покидало ее.  И
как было ей не поверить в могущество Хену - мага и чародея?..
     Если б знала она, что это беременность наконец-то пришла к ней?!  Что
их теперь двое угасало на шкуре ягуара!..
     А ей  казалось,  что  боги  убивают  ее  по  просьбе  Хену.  И  разве
врачевание спасет ее отныне? - спрашивала она себя,  отдаваясь  во  власть
безысходности и обреченности.
     И чем больше вот так искала она в себе малейшие признаки недуга - там
скорее находила их и убеждалась, что  не  скоро  состоится  ее  встреча  с
Мериптахом и далеко...
     И некому было объяснить ее состояние. Она и выросла-то среди  мужчин,
так же,  как  Мериптах,  не  испытав  материнской  ласки.  Счастье  совсем
покинуло ее.
     А тут еще эта ужасная буря, ниспосланная послушными Хену богами...
     У постели Туанес сидят ее муж, изнуренный тоской Мериптах, и друг  ее
Кар. Молчала Туанес все эти  дни.  Молчит  и  в  последнюю  минуту.  Нежно
смотрит она на Мериптаха, не сводит с него печальных глаз.  Ямочки  на  ее
щеках и углубление в подбородке запорошены пылью.
     Хочет она что-то сказать на прощание, да боится:  в  вдруг  губы  ее,
околдованные Хену, не подчинятся ей? Ведь ноги ее, что  целовал  Мериптах,
ведь руки ее, ласкавшие его еще так  недавно,  не  повинуются  ей!  Нельзя
доверяться и голосу своему: роковые для Мериптаха слова могут вырваться  -
и тогда, так же как и она, угаснет счастье ее, радость ненаглядная, солнце
немногих ее дней, ее нежный, умный,  самый  талантливый  на  свете  -  муж
Мериптах.
     Молчит и Кар. Потому что не раскрывают уста и знающие все. Да  и  что
толку в словах сейчас.  Еще  и  вправду  заболеет  Мериптах...  Туанес  не
простит ему такого... При нем  Хену  выпрашивал  у  богов  исцеления,  да,
наверное, уже поздно. А может, оттого, что под угрозой?.. Боги все  видят.
Но почему они так несправедливы? Впрочем, они снисходят к тому, кто  лучше
сумеет их ублажить. Кто глубже проник в  тайны  общения  с  ними.  Мир  не
только сложен, он еще - и прост...
     Молчит и Мериптах. Ему нечего сказать. Внутри у него голо и пусто. Он
даже плохо соображает и уже  не  понимает  происходящего.  Вот  глаза  его
Туанес будто улыбнулись ему. Ободряюще. Любяще. И закрылись.
     Навсегда!
     Не сразу понял неотвратимое Мериптах,  а  когда  мысль  эта  все-таки
дошла до его сознания, вдруг все померкло вокруг и исчезло... Нет для него
никого и ничего... Кроме прошлого!



                                    7

     Буря умерла вслед за Туанес. Впервые проглянуло  солнце.  Златоглавый
Рэ победил краснорожего Сета и  взошел  на  голубизну  вновь  ласкового  и
невинного неба, чтобы осмотреть разрушения, причиненные его врагом.
     От многих жилищ остались жалкие  обломки.  Дворцы  вельмож  и  самого
фараона - слава богам! - незыблемо красовались  в  окружении  мусора.  Что
поделаешь - когда боги враждуют, достается и роме: они ведь всегда  у  них
под ногами.
     Надо воспеть славу победившему и его друзьям, чтобы отвести  от  себя
гнев  богов.  И  снова  заполнились  храмы,  сладкогласые  жрецы  затянули
молитвы, подхваченные теми, кто "вечно внизу". И  несли  жертвоприношения:
проголодавшихся в битвах богов надо подкормить. И жрецов тоже.  Счастливая
страна Кемт: ее опекают столько богов -  небесных  и  земных,  сколько  не
имеет ни один соседний народ.
     Грех жаловаться! Не  сетовал  на  судьбу  и  Хеси:  все  складывалось
благоприятно для него. Тело Рэура - в  руках  бальзамировщиков.  Туанес  -
тоже. Он вспомнил, каким торжествующим выглядел Хену, когда пришел с  этой
вестью.
     - Боги вняли мне, - хвалился он. - Они боятся  меня,  великого  мага.
Туанес умерла, как я говорил!
     В самом деле, ее смерть явилась для Хену  такой  неожиданностью,  что
Главный жрец Птаха ошалел от  восторга.  Гордость  собой.  Самодовольство.
Вера в свою силу. Готовность убедить всех в своей непобедимости.  Вот  что
такое Хену сегодня!
     - Смотри, Хену, - сказал Хеси, жестами, интонацией, всем своим  видом
подчеркивая уважение к нему. - Смотри, тебе ничего не стоит  убедить  царя
не называть каменного льва с его головой Та-Мери...
     - Я все могу! - пробасил Хену и осекся. - Но как?
     - Слушай меня внимательно.  Сможешь  ли  посеять  недовольство  среди
рабочих Мериптаха?
     - А где для этого повод, Хеси?
     - Я создам его. Но остальное...
     - ...сделаю я! - важно прервал его Хен