едва
забрезжит  рассвет,  взбирались  на  скалу,  как  мухи,  и   начинали   ее
обтачивать. Вернее, на  самой  скале  работала  лишь  половина.  Остальные
пристраивали лапы будущего льва и выносили щебень.
     Девять "командных пунктов" соорудил для себя Мериптах - девять точек,
с которых он  попеременно  наблюдал  за  ходом  работ.  В  каждой  из  них
находилась глиняная модель  Та-Мери,  изображавшая  скульптуру  под  своим
углом зрения, характерным именно для данной точки.
     И в  каждом  пункте  сидел  опытный  скульптор,  имевший  возле  себя
курьеров для связи с теми рабочими, кто трудился в районе его  наблюдения.
Таким образом, множество глаз стали как бы продолжением самого Мериптаха и
одновременно обозревали Та-Мери практически со всех сторон.
     День, когда Мериптах разрешил мальчику сопровождать  его,  носить  за
ним   чертежи   и   измерительную   палку,   запомнился   Джаи   необычным
происшествием.
     Вдоволь  набегавшись,  мальчик  зашел  в  прохладный  грот  в   груди
каменного  льва,  выпил  кувшин  кислого  молока  и,  присев   на   песок,
прислонился к камню.
     Шорох слева заставил его повернуть голову: у входа стоял  здоровенный
мурлыкающий кот с поднятым хвостом и умильным заискивающим взглядом.
     - Не ты ли это, Миу? - шутливо спросил Джаи,  вспомнив,  что  он  уже
видел этого знаменитого кота на представлениях Кара.
     - Да, это я, - несколько глуховато ответил кот.  -  Сенеб,  джаи!  Не
угостишь ли ты меня кислым молоком?
     От неожиданности мальчик готов был мгновенно покинуть место потрясшей
его встречи, если бы Миу случайно не загородил собой выхода.
     - Не бойся, Джаи, - успокоил его кот и ласково мяукнул. - Я никому не
делаю зла, если это не мышь и не дичь, подстреленная Каром...
     - Но ты... ты... в самом деле разговариваешь?
     - Как слышишь, - согласился кот.
     Мальчик  вспомнил,  что  до  него  уже  доходили  рассказы  об   этом
удивительном коте, а недавно, затерявшись в толпе зевак, он сам слышал его
глуховатый голос. Теперь страх у Джаи исчез, уступая место любопытству.
     - Значит, это... не фокус? - спросил он.
     - Что именно? - вежливо уточнил кот.
     - То, что умеешь говорить, как человек, - сам, без Кара?
     - Об этом в другой раз, - уклончиво ответил кот.  -  А  сейчас  лучше
угости меня...
     Джаи подвинул к коту миску кислого  молока  и,  пока  Миу  насыщался,
деликатно отвернулся и молчал.
     - Спасибо тебе, Джаи, - поблагодарил Миу, тщательно вылизывая  миску.
- Вкусное молоко!
     - А я еще слышал о говорящих зверях, - похвалился Джаи.
     - Вот как?! Где же это? - удивился кот.
     - У меня есть друг, - доверительно рассказал  мальчик.  -  Его  зовут
Сенмут. Он сейчас вернулся к себе в Абу... А когда он  был  еще  здесь,  в
доме Хеси, где мы жили вместе, от него я услышал о говорящем льве...
     - Льве?! - голос Миу дрогнул. - Где?
     - Не спрашивай, Миу, - твердо произнес Джаи. - Я  дал  Сенмуту  слово
никому не говорить об этом!
     - Но ты уже сказал, - заметил кот.
     - Только самое начало, - оправдывался Джаи. - Чуть-чуть... Притом  ты
же не человек, ты не выдашь меня?
     - Конечно, нет, - заверил кот. - Я умею хранить тайны лучше людей. Но
скажи, Джаи, не случилось ли это у входа в кладовую древних скульптур, что
недавно обнаружена в Городе мертвых?
     Мальчик широко раскрыл глаза.
     - А в той кладовой есть алебастровый Апис, что умеет говорить не хуже
меня или того самого льва?..
     - Да будут милостивы к тебе боги Кемта,  -  молитвенно  сложив  руки,
склонился Джаи перед котом. - Прошу тебя: не выдавай меня!
     - Но кому же я могу тебя выдать? Я и сам бывал там...
     - Сенмут сказал, что, если об этой кладовой узнают, плохо будет  ему,
плохо будет вельможе Хеси.
     - Вельможе Хеси!
     - Будь другом, Миу. Очень прошу тебя... не спрашивай дальше!
     - Хорошо, Джаи, я согласен. Но теперь послушайся моего совета...
     - Говори, я рядом с тобой.
     - Как-нибудь я приду вместе с Каром. Ты не бойся его, он  тоже  будет
тебе верным другом, Джаи!
     Кот  отошел  в  сторону,  потянулся,   взглянул   на   небо   и,   не
поворачиваясь, проговорил:
     - Солнце низко. Прощай, Джаи, мне пора идти.
     - Прощай, Миу, мой новый друг. Приходи, когда захочешь...
     - Спасибо за молоко! - еще раз поблагодарил кот и ушел.



                                    7

     Хефрэ видел полог над собой лишь  одним  глазом;  другой  был  закрыт
тонкой мокрой тканью, придавленной теплой и мягкой лепешкой гипса.
     Рэур снимал с царя маску для Та-Мери. Он оказался прав: если б не его
слепота - царь не разрешил бы смертному коснуться своего лица.
     Маска снималась по частям. Сперва левая половина - верхняя и  нижняя,
затем  правая  -  нижняя.  Отдельная  лепешка  приняла  форму  чувственных
мясистых губ Хефрэ. Еще  одна  лепешка  легла  на  нос.  И  вот  сейчас  -
последний слепок с правого глаза и лба.
     Гипс высыхал быстро, не причиняя  беспокойства,  не  раздражая  кожи.
Рэур осторожным движением снял затвердевший кусок и подстилающую  ткань  и
невольно напрягся: из державной груди вырвался могучий храп - царь уснул!
     Еще не прошло и минуты, как они беседовали... Да, цари засыпают легко
и быстро. Когда спокойно во дворце.
     Уни помог Рэуру уложить  в  корзины  гипсовые  слепки  и  передал  их
носильщикам на лестнице у края дворцовой крыши.  Вслед  за  ними  удалился
слепой скульптор.
     Царь спал, забыв о том, что черты его лица скоро обретут другую жизнь
в тысячелетиях.
     Уни охранял его сон...



                                    8

     Добрые отношения в семье Кара установились у Мериптаха со львом.  Ара
любил играть с Мариптахом, а в дневные часы, когда Мариптах отдыхал в доме
фокусника, они спали рядом, обнявшись и жарко дыша друг на друга.
     Привязанность эта давняя - Ара познакомился с Мариптахом еще львенком
и охотнее всего  лакал  молоко  из  ладони  скульптора.  Став  взрослым  и
обзаведясь густой гривой, Ара  проявлял  к  скульптору  еще  более  верные
чувства, но, понимая мир и людские отношения  по-своему,  не  подпускал  к
Мериптаху красавицу Туанес.
     Стоило ей приблизиться к  мужу  на  расстояние  ближе,  скажем,  двух
шагов,  как  Ара  в  гневе  оскаливал  клыки  и  его  басовитое   ворчание
становилось выразительнее слов. Поэтому, когда  Ара  позировал  Мериптаху,
лепившему  из  глины  десятки  моделей   Та-Мери,   Туанес   тосковала   в
одиночестве, порой сердясь, и втайне невзлюбила зверя.
     Когда  же  они,  как  сегодня,  приходили  в  гости  к  Кару,  Туанес
располагалась в отдалении рядом с пигмеем  Акка.  Последнее  время  с  Ара
творилось что-то непонятное, и в случае необходимости чернокожий  помощник
укротителя смог бы защитить Туанес.
     То ли наступила брачная пора, то ли  инстинкт  предков  звал  его  на
вольный простор саванн и пустынь, но лев порой становился грустным,  терял
аппетит или беспричинно раздражался и мог рыкнуть даже  на  Кара,  впрочем
быстро раскаиваясь и виновато опуская хвост.
     Кар с удовольствием не выпускал бы его из клетки,  но,  едва  завидев
Мериптаха,  лев  радостно  возбуждался  и  сильными  ударами  лап   грозил
разрушить свою темницу.
     Сегодня в доме Кара появился новый гость - Сенетанх. На всякий случай
Кар и Акка положили рядом с собой копья и лук с отравленными стрелами,  но
лев спокойно обнюхал Сенетанх и, обняв Мериптаха, положил  ему  на  колени
свою тяжелую голову.
     - Смотри, Сенетанх, - засмеялся Кар, - смотри, Ара не  признал  твоих
прелестей...
     - Может, Хену посоветовал ему готовиться к  богослужению?  -  сердито
съязвила Сенетанх.
     - У него дурной вкус, - заметил Мариптах.
     - У тебя лучше? - спросила Сенетанх и так  посмотрела  на  Мериптаха,
что скульптор смутился, а Туанес нахмурилась и прикусила губу.
     - Не смотри на него так, - приказала Туанес.
     - Почему? - спросила Сенетанх.
     - Я люблю его, он мой!
     - Возьми на время моего Хену, - шутливо предложила Сенетанх, - а  мне
уступи Мериптаха. Хочешь?
     Глаза Туанес сделались черными, а тонкие брови грозно сдвинулись.
     - Я говорю: на время, Туанес, - нежно произнесла Сенетанх и кончиками
точеных пальцев погладила плечо Мериптаха.
     Лев зарычал, а в том месте, где его  хвост  с  силой  коснулся  пола,
взвилось облако пыли и осколков глины.
     - Перестань! - предостерегающе произнес Кар.
     - У меня двое соперников, - вздохнула Сенетанх и слегка отодвинулась,
а Туанес впервые с признательностью посмотрела на зверя.
     Кар разлил пиво. Ему показалось, что и  его  чем-то  задело  озорство
Сенетанх...
     Последние слова должны бы всерьез  обидеть  легкоранимую  Туанес,  но
почему-то этого не произошло, и  вскоре  они,  забыв  минутную  размолвку,
весело беседовали друг с другом, и было ясно даже со стороны - несмотря на
разность характеров, у них немало такого, что сближает людей, даже  делает
их приятелями, а то и друзьями.
     - Акка, - приказал Кар, - отведи  льва  в  клетку.  А  ты,  Мериптах,
помоги ему. У меня есть серьезное дело.
     Скульптор  и  пигмей  повиновались.  К  счастью,  Ара,   насладившись
близостью с Мериптахом и, видимо, устав  от  пустых  -  по  его  мнению  -
разговоров шумной компании, без сопротивления удалился восвояси.
     - Твое приказание выполнено, хозяин, - доложил Акка.
     - Хорошо, Акка, молодец. Можешь идти...
     - Так что за разговор? - торопила Сенетанх.
     - Начнем с тебя... - негромко произнес Кар и  спросил,  смотря  ей  в
глаза: - Опиши наружность Сепа, Сенетанх.
     - Сепа?! Я рассказала об этом тебе одному.
     - Не обижайся, Сенетанх.  Смотри,  все  это  очень  важно.  Ты  скоро
поймешь.
     - Ночь была, Кар. Хорошая ночь. Лицо его плохо разглядела я. На бедре
шрам. Я рассказывала, Кар.
     - Если увидишь - узнаешь?
     - Увижу? - задумалась Сенетанх. - Возможно... А к чему такой вопрос?
     - Я встретил жену Сепа. Ее зовут Исет. Она  сказала...  сказала,  что
Сеп не был охотником... Не имеет шрама от схватки со  зверем...  Презирает
дешевые украшения...
     - Но он снял ожерелье с себя. Подарил мне. Я не обманываю.
     - Нет, нет Сенетанх, - заверил Кар. - Это кто-то другой обманул тебя,
назвавшись Сепом.
     - Для чего? - удивился Мериптах.
     - Пока не знаю...
     - Это все? - спросила Туанес.
     - Нет. У нас есть новый знакомый - Джаи. Вот недавно сидит он в твоей
мастерской, мериптах, что в груди Та-Мери. Я шел  туда.  Но  мой  кот  Миу
обогнал меня. Слышу, как  Джаи  спрашивает:  "Это  ты,  Миу?"  А  меня  не
видит... Я притаился за камнем. Отвечаю: "Да, это я..."
     Сенетанх и Туанес весело засмеялись.
     - Сперва Джаи испугался, но  потом  поверил,  успокоился.  Он  же  не
знает, что  я  умею  говорить  животом,  а  я  совсем  рядом  был.  Хорошо
получилось!
     - Как это - "животом"? - не поняла Сенетанх.
     - Ты многое не знаешь, Сенетанх, -  заговорила  в  ее  руке  глиняная
кружка с пивом.
     Сенетанх вздрогнула и уронила ее на пол.
     - Не бросай меня, Сенетанх, подними, - просила кружка. -  Я  же  могу
разбиться.
     Она взглянула на Кара: его лицо непроницаемо, губы неподвижны,  а  из
кружки доносилось сердито:
     - Возьми меня.
     - Успокойся, - обняла ее Туанес. - Это Кар говорит. Он же фокусник.
     - Теперь понятно? - усмехнулся Кар.
     - Не-ет...
     - Мои губы будто мертвы, а голос идет как бы из моего живота.
     - Как же это?
     - Трудно объяснить. Я с детства так умею...
     - Молодец, Кар, - восхищенно воскликнула Сенетанх, сообразив наконец,
в чем тут секрет.
     - А дальше Джаи рассказал Миу, что его друг,  точильщик  инструментов
Сенмут... знает о недавно открытой кладовой древних скульпторов.  Где  был
алебастровый Апмс, проданный Сепрм Хеси...
     - Тот самый, что ты после выкрал из храма Птаха  и  унес  обратно?  -
придвинулся к нему Мериптах.
     - Да.
     - Так вот в чем я помогала тебе! - догадалась Сенетанх.
     -  Надо  было,  -  оправдывался  Кар.  -  Ты  помогла  мне   раскрыть
преступление, Сенетанх.
     Туанес  молчала,  собирая  воедино  все  разрозненное,  что  было  ей
известно из рассказов мужа. Сейчас она стала  представлять  себе,  что  же
тогда происходило.
     - Но Джаи сказал, - продолжал Кар, - что Сенмут... знает "говорящего"
льва...
     - Но ведь вместо Аписа, вместо Ара  в  ту  ночь  в  древней  кладовой
говорил ты, Кар, - уточнил Мериптах.
     - Да.
     - А видел тогда именно Сепа? Там, в подземелье?
     - Сепа! - убежденно ответил Кар.
     - Значит, Сеп рассказал обо всем Сенмуту, одному  из  людей  Хеси,  -
решила Сенетанх.
     - Может, Хеси знал, какого Аписа он приобрел? - предложила Туанес.
     - Может быть.
     - А сам отказался, чтобы  свалить  вину  на  одного  Сепа,  -  сказал
Мериптах.
     - Надо узнать, - предложил Кар. - Я еще  поговорю  с  Джаи,  а  тебя,
Сенетанх, прошу проникнуть в дом Хеси... Он уже делал тебе подарки...
     - Это давно было, Кар, - пояснила Сенетанх. - Я была совсем девочкой,
только вышла за Хену тогда.
     - Смотри, Сенетанх, иной возможности нет, - уговаривал Кар. - Смотри.
Ведь Хеси против Мериптаха, он завидует ему.  Просил  царя  отказаться  от
строительства Та-Мери. Злой он.
     - Хорошо, - согласилась Сенетанх.
     - Будь осторожна: у Хеси много верных людей  -  он  богатый  человек.
Родственник царя...
     - Мой Хену тоже в родстве с Хем-ефом! - гордо ответила Сенетанх.
     - Все равно будь хитрой.
     - А что делать мне? - спросил Мериптах.
     - Воздвигать Та-Мери, а Туанес пусть помогает тебе... Мы  с  Сенетанх
управимся сами...



                                    9

     В полумраке святилища храма бога Птаза встретились двое: главный жрец
Хену и Хеси.
     Они расположились на циновке перед занавеской, за которой вновь стоял
алебастровый Апис, после таинственных приключений отданный фараоном храму.
     С тех пор как это произошло, Хеси каждый раз, бывая здесь, непременно
отгибал край занавески и заглядывал в нишу.  Увидев  скульптуру,  вельможа
неприязненно отворачивался.
     Уже давно свершился суд фараона. Сеп отбывает наказание,  а  Хеси  до
сих пор не знает, как его скульптура вернулась в свое подземелье тогда?
     Было ли это известно везиру Иунмину или царю?  Как  ни  пытался  Хеси
разузнать - ничего не получалось. Может, и в самом деле разгневанный  Апис
сам проделал обратный путь?..
     От подобной мысли  Хеси  становилось  дурно  и  появлялась  противная
тошнота. Днем, отвлекаемый различными  делами,  он  терял  эту  удручающую
мысль, но, когда приходила ночь,  Хеси  подолгу  молился  богам,  всем  по
очереди, ибо трудно предугадать, кто  из  них  знал  то,  что  Хеси  хотел
уберечь от людей. И приносил обильные жертвы,  понимая,  что  и  богам  не
чуждо ничто человеческое.
     А потом ворочался с боку на бок, вздыхал и  пытался  уснуть,  что  не
всегда удавалось ему даже под утро. Такое состояние продолжалось несколько
месяцев и, правда, стало угасать, но стоило ему зайти в  святилище  храма,
откинуть занавеску... и волна тревоги вновь захлестывала его.
     - Почему молчишь? - обратился Хеси к главному жрецу.
     - Трудно говорить умнее тебя, - схитрил Хену.
     - Ты обещал уговорить Хем-ефа запретить строить льва с его головой, а
недавно Рэур снял маску с лица царя!..
     - Неужто?! - притворно изумился Жрец.
     - Так что сказал Хем-еф? Ты говорил с ним?
     - Да, Хеси. Он дал мне вот это...
     Хеси взял свисток, развернул и принялся за чтение. Его красивое  лицо
стало злым и отчужденным. Он в бешенстве швырнул в угол папирус и,  брызжа
слюной, с трудом удерживаясь от крика, выдохнул:
     - Не ты ли мечтаешь о величии жрецов, Хену?
     - Да, это верно.
     - Не ты ли строишь планы увеличения доходов от храмовой службы?
     - Правильно говоришь, Хеси.
     - Не ты ли хочешь, чтобы храмы богам строились больше, богаче, нежели
заупокойные храмы царей?
     - Я.
     - А теперь ты радуешься, Хену?
     - Да.
     - Чему?
     - Царь снял с нас налоги, освободил от повинностей, Хеси. Разве этого
мало?
     - Он это сделал, чтобы вы не  мешали  укреплению  его  власти,  Хену.
Чтобы вы стояли на месте. Этой грамотой он "охраняет" вас  от  возможности
получить больше!
     Только теперь Хену несколько уразумел истинный  смысл  полученных  им
царских "милостей". Так опростоволоситься?! Помочь  своими  непродуманными
домогательствами царю, между тем как сам хотел возвыситься над ним?
     - Но ведь он все же дал нам права...  Они  помогут  расширению  наших
благ.
     - На это уйдут сотни лет! - воскликнул Хеси. - Теперь,  после  Хефрэ,
другие цари  с  удовольствием  последуют  его  примеру,  а  жрецы  будущих
поколений проклянут тебя за такие "права"...
     - Что же делать?
     - Добиваться, чтобы скульптуру Мериптаха снова  назвали  Шесеп-анхом.
Надо просить, чтобы скульптуру приписали к  храму  бога  Птаха  -  в  этом
случае твое положение станет намного лучшим.
     - Но как?
     - Хену. Ты будешь действовать через царских  сыновей.  Я  поговорю  с
Рэуром.  Кроме  того,  мы  должны   отомстить   Мериптаху:   надо   мешать
строительству!
     - Хорошо, Хеси, - склонил голову жрец, - пусть будет по-твоему...
     Вот Хеси покинул храм и миновал сад. Во дворе  Хену  он  почувствовал
чей-то взгляд и невольно посмотрел в окно,  мимо  которого  хотел  пройти.
Хотел и... остановился. В комнате - пышнобедрая молодая  женщина  в  белой
прозрачной  накидке.  Застигнутая  врасплох,  она   растерялась,   сделала
неловкое движение, желая плотнее запахнуться,  но  невесомое  покрывало  и
вовсе соскользнуло на пол.
     - Сенетанх?! - хриплым шепотом произнес Хеси.
     - Сенеб, - ответила Сенетанх и медленно отступила в угол, чтобы видна
была лишь ее голова в окне.
     - Как ты хороша! Грудь твоя стала еще больше, нежнее...
     - Я знаю это, Хеси, - спокойно сказала  она.  -  Но  проходи,  ты  же
торопишься...
     - Я могу зайти, если хочешь.
     - Только не здесь, Хеси.
     - Тогда приходи ко мне.
     - Хорошо, Хеси. Жди меня... Я приду!




                               НОЧЬ ПЯТАЯ,
                       последняя в жизни Сенетанх...


                                    1

     Вот уже каменный лев уверенно  протянул  передние  лапы  в  грядущее,
мирно закинув хвост на правую сторону: ему некуда спешить...
     Мериптах почти не  сходил  с  лестницы,  высекая  глаза,  нос  и  рот
фараона. Лучшие камнерезы Кемта плечом к плечу трудились рядом.
     Казалось, Мериптах позабыл обо всем на  свете.  Но  однажды  вечером,
покрытый пылью и пошатываясь от усталости, он спросил Тхутинахта:
     - Сколько людей подверглось сегодня наказанию?
     - Все, кто заслужил, - четь раздраженно ответил начальник рабочих, не
терпевший вмешательства в свои дела.
     - Хорошо сказанное тобою, - кивнул Мериптах. - Камень любит характер:
он сам тверд...
     Старый мастер восхищен: неужто и Мериптах взялся за ум?
     - Но в стороне остались работающие лучше остальных...
     Тхутинахт настороженно и вежливо молчит. "Какая еще мысль у Мериптаха
просится на кончик его языка?" - думает он.
     - Пусть два скульптора, - приказал Мериптах, - сделают десять моделей
Та-Мери.
     - Исполнят...
     - Можно из глины.
     - Хорошо.
     - Будешь награждать ими отличившиеся десятки. Понял?
     - Нет, - признался Тхутинахт.
     - Надо поощрять старательных людей...
     - Разве мало им того, что из не бьют? - удивился Тхутинахт.
     - Мало!
     Тхутинахт не посмел возразить, но лицо его выразило  отчаяние  -  ему
хочется, очень хочется уяснить  смысл  услышанного,  но  не  все,  видимо,
подвластно человеческому уму!..
     - Заслуживщие награду,  -  терпеливо  объяснял  Мериптах,  -  получат
двойную плату за свой труд...