пике,
     А казак без головы.

     Никакого пацифизма  в этих кровавых шутках  нам не видится, и  вряд  ли
можно отнести эти стихотворения к заслуживающим серьезного внимания. Кстати,
они были без возражений цензуры опубликованы.
     Оставим  в стороне географическую информацию,  почерпнутую Пушкиным  из
прочитанных книг. Пушкин использовал, например, книгу Н.Н. "Записки во время
поездки из Астрахани на Кавказ и в Грузию в 1827 году", изданную в  Москве в
1829.  Автор,  которого поэт знал,  путешествовал  вместе  с  Всеволожскими;
собирался поехать с ними и Пушкин. У Пушкина было два экземпляра этой книги,
из которых он много,  как было доказано до  нас, заимствовал. Отметим, что в
работе  Пушкина  немало  и  собственных интересных наблюдений  о  нравах,  о
происходящем. Но по  сути  все-таки  "Путешествие  в Арзрум",  нам  кажется,
опубликовано, так сказать, ради сокрытия истины о целях путешествия  автора.
Для понимания этой работы  Пушкина-журналиста приходится  опираться  на весь
существующий материал и лишь в последнюю очередь  на  текст и  сохранившиеся
черновики.
     Кажется, автору скучно  было  описывать  свое "Путешествие", а читателю
скучно  читать. Русские  и кавказские  пейзажи поэт  сравнивает с  картинами
западных  художников. Язык не богатый, с бесконечным "яканьем": "Я ехал", "Я
думал", "Я  сказал" на каждой  странице, без  всяких  попыток  сделать текст
стилистически  богаче.  Переделанное  для  публикации  "Путешествие"  так  и
осталось  по  сути личным  дневником,  написанным  на  ходу.  Печать  спешки
заметна, хотя между сбором материала  и публикацией  этой небольшой рукописи
прошло без малого шесть  лет.  Белинский,  например, сразу отнесся  к тексту
"Путешествия в Арзрум" холодно, заметив лишь,  что "он хорош только подписью
автора". Почему ж Пушкин долгое время спустя  надумал свои заметки печатать?
Как  остроумно выразился  один пушкинист,  автор "решил выдать  свои путевые
записки".
     За год до  опубликования "Путешествия  в Арзрум" поэта пригласил к себе
главнокомандующий  граф  Паскевич  и  попросил  осветить  талантливым  пером
турецкую  кампанию.  Пушкин  обещал  выполнить  свой  долг  и  заплатить  за
кавказское гостеприимство фельдмаршала, хотя ясно, что поэт это делал не для
одного Паскевича. Однако  был, видимо, и еще один  внешний повод. За полгода
до  публикации  во  Франции  вышла  книга,  в  которой  перечень  генералов,
командовавших русской армией, заканчивался так: "...и наконец, г-н Пушкин...
покинувший столицу, чтобы воспеть подвиги своих  соотечественников". Пушкина
это,  видимо,  обидело. Во всяком случае,  в предисловии  к "Путешествию" он
писал: "Признаюсь: строки французского путешественника,  несмотря на лестные
эпитеты, были мне гораздо досаднее, нежели брань русских журналов".
     Поэт говорил, что  публикует свои записки  так,  как они были сделаны в
1829  году,  а  сам переписал их.  Существует точка  зрения,  что по  поводу
публикации  "Путешествия в Арзрум"  автор встречался с Бенкендорфом, а текст
редактировался лично Николаем Павловичем. Но  и  тут, спустя шесть лет после
войны,  цензура вместо слов "Сводный уланский полк" поставила  "*** уланский
полк",-- такова уж природа русской секретности.
     Так  или  иначе,  позиция  Пушкина  в "Путешествии  в  Арзрум" выглядит
двойственной:  на деле  он,  безусловно,  отдавал должное  славе покорителей
Закавказья. Почитаемый  им генерал  Ермолов "желал бы,  чтобы пламенное перо
изобразило переход русского народа из ничтожества к славе и могуществу".  Но
при этом  поэт пытается гордо  отвергать упреки в славословии:  "Приехать на
войну,  с  тем,  чтоб воспевать будущие подвиги, было  бы для меня, с  одной
стороны, слишком самолюбиво, а  с другой -- слишком непристойно".  Но задним
числом  он  это  сделал.  Двойственность позиции  самого  Пушкина  во  время
путешествия отразилась и в произведении на эту тему.
     За годы, прошедшие от поездки  до публикации "Путешествия", и ситуация,
и сам поэт изменились. Пушкин женился и стал государственным чиновником. Уже
прошли  польские  события: Паскевич потопил в  крови  Варшаву.  На  портрете
наместник изображен самодовольным --  с рукой,  положенной на  карту Польши.
Жуковский и Пушкин откликнулись панегириками на это событие, и от них многие
отвернулись.  Молчание  писателя в  своем "Путешествии" об  истинных  целях,
делах и встречах, упоминание небольшого количества имен можно, скорей всего,
объяснить  не  только и  не  столько разумной  осторожностью,  скованностью,
сколько  тем, что к моменту сочинения живые подробности попросту выветрились
из памяти.
     Само собой, если не считать  нескольких  взволнованных строк о переезде
речки  Арпачай, границы с  Турцией, к которой  он так стремился,-- ответа на
сокровенные мысли поэта в тексте "Путешествия в Арзрум" искать бессмысленно.
И   именно  бессмысленность   публикации   истинным  писателем  неискреннего
произведения  в  угоду обстоятельствам  кажется  нам основной  причиной,  по
которой он откладывал  писание  и публикацию, пока на него не  надавили, что
это  надо сделать. Естественно, реальное  назначение  поездки  из текста  не
ясно, но и  легендарная цель,  как  выше  говорилось,  расплывчата,  и  этот
компромисс великого поэта с реальностью можно понять и простить.
     Итак,  бегство за  границу,  как  бывало у Пушкина  уже  много  раз, не
состоялось. Не доведя  операцию  до конца, поэт капитулировал. Разрядившись,
соскучившись  по друзьям,  набравшись впечатлений, он  возвратился в  Москву
мрачным. "Цинизм его увеличивается",-- вспоминала Анна Керн о вернувшемся из
Арзрума поэте. Мы  видим  теперь,  что Пушкин  не смог  учесть  ни  реальной
ситуации, ни своих возможностей. Попытка была обречена  на неудачу. "Далекий
вожделенный  брег", о  котором так мечталось,  не приблизился, а может быть,
даже стал дальше.

     1988-1993,
     Дейвис, Калифорния.