ократно одерживал над ними  победы  в  сражениях.  Посему  он
сулил победу  своим  и,  ссылаясь  на  их  большую  численность,  внушал  им
уверенность в ней. Насчитывалось  же  у  него  приблизительно  двести  тысяч
вооруженных. Вселив таким образом бодрость во всех,  он  двинулся  навстречу
Аврелию на поле, прозывавшееся Майсбели, куда намеревался прийти и  Аврелий.
Он хотел скрытно подойти к неприятелю, внезапно напасть на него и  захватить
бриттов врасплох. Однако его замысел не остался тайною  для  Аврелия,  и  по
этой причине тот не стал мешкать, но тем поспешнее вышел на упомянутое поле.
Он повелел  армориканским  всадникам  остановиться,  а  прочих  армориканцев
вперемешку с островитянами построил в боевые порядки. Деметов  он  укрыл  на
окрестных возвышенностях, венедотов -  в  ближних  лесах.  Он  поступил  так
затем, чтобы саксы, если они побегут в эти леса, наткнулись там на отпор.
     122. Между тем к  Аврелию  подошел  наместник  Клавдиоцестрии  Элдол  и
молвил: "Вместо всех остающихся дней моей жизни я бы удовольствовался  одним
единственным, когда бы Господь попустил, чтобы я сошелся  в  единоборстве  с
Хенгистом. Один из нас, буде нам доведется скрестить мечи,  конечно,  падет.
Ведь я помню тот день, в который мы собрались будто бы для заключения  между
нами мира; и вот, когда речь шла о соглашении, он предательски  поступил  со
всеми присутствовавшими,  и  их  всех,  кроме  меня,  ускользнувшего  только
благодаря тому, что я нашел  кол,  перерезал.  В  тот  день  пало  четыреста
шестьдесят  наместников  и  военачальников,   которые   все   явились   туда
безоружными. В столь великой опасности Господь даровал  мне  кол,  отбиваясь
которым, я ускользнул". Таков был рассказ Элдола. А  Аврелий  убеждал  своих
сотоварищей всецело уповать на сына Господня, отважно  кидаться  на  врагов,
единодушно биться за родину.
     123. Тем временем во вражеском стане расставлял свои отряды Хенгист  и,
расставляя, увещевал драться, а увещевая, обходил их один  за  другим,  дабы
вселить во всех одинаковую решимость храбро сражаться. После  того  как  обе
стороны  изготовились  к  битве,  сталкиваются  боевые  порядки,  противники
наносят  друг  другу  удары,  проливают  потоки  крови.  Тут  испускают  дух
пораженные насмерть бритты, там - саксы. Аврелий увещевает христиан, Хенгист
ободряет язычников.  И  пока  они  так  дрались,  Элдол  непрерывно  пытался
пробиться поближе к Хенгисту, дабы сойтись с тем один на один, но ему это не
удавалось. Ибо Хенгист, увидев, что его воины поддаются, а бритты по  Божьей
воле одолевают, ударился  в  бегство  и  устремился  к  крепости  Каерконан,
которая ныне называется Кунингебури.  Аврелий  преследует  его  по  пятам  и
настигнутых им врагов либо предавал смерти, либо обращал в рабство.  Увидев,
что Аврелий его преследует, Хенгист не пожелал войти в крепость, но, призвав
в свои ряды ее  обитателей,  решил  возобновить  сражение.  Ведь  он  хорошо
понимал, что эта крепость никак не устоит перед Аврелием и что  единственная
его защита - меч и копье. Добравшись, наконец, до противника,  Аврелий  тоже
построил своих в отряды  и  вступил  в  ожесточеннейший  бой.  Саксы  стойко
сопротивляются, и враги наносят друг другу смертельные раны. Повсюду  льется
ручьями кровь, крики умирающих распаляют ярость живых. В конце концов, саксы
одержали бы верх, если бы не подоспел на подмогу конный отряд  армориканских
бриттов.  Расположил  его  Аврелий  таким  же  образом,  как  сделал  это  в
предыдущем бою. По  прибытии  этих  всадников  саксы  отхлынули  и  частично
рассеялись, но вскоре пришли в себя и  снова  сплотились.  Еще  ожесточеннее
кидаются на них бритты, но саксы дерутся с тою  же  стойкостью.  Аврелий  не
переставал  ободрять  соратников,  наносить  раны   бросающимся   навстречу,
преследовать бегущих и тем самым вселять отвагу в своих.  Равным  образом  и
Элдол, устремлявшийся то в одну,  то  в  другую  сторону,  сокрушал  врагов,
поражая их тяжелыми ранами. Что бы он тут ни  вершил,  он  пылал  неугасимым
желанием обрести возможность сойтись с Хенгистом.
     124. После многих  и  продолжительных  схваток  между  собою  различных
отрядов  Элдол  и  Хенгист  столкнулись  лицом  к  лицу  и   стали   яростно
обмениваться ударами. О мужи, превосходившие в бою  всех  остальных!  Из  их
скрещивавшихся в единоборстве мечей сыпались искры, и их сверкание порождало
громовые раскаты. Долго оставалось  неясным,  кто  из  них  наделен  большей
мощью. Иногда брал верх Элдол и поддавался назад Хенгист, иногда  поддавался
назад Элдол и брал верх Хенгист. И вот в разгар их борьбы появился наместник
Корнубии Горлой, гнавшийся во  главе  боевого  порядка  за  отрядом  врагов.
Увидев его, Элдол стал увереннее в себе и схватил Хенгиста за носовой выступ
шлема и, приложив всю свою силу, втащил  сакса  в  гущу  своих.  Возликовав,
Элдол воскликнул во весь голос: "Господь осуществил  мои  упования;  разите,
мужи, разите окружающих вас амбронов! Победа в ваших руках  -  вы  победили,
раз  побежден  Хенгист!"  Тем  временем  бритты  не   перестают   истреблять
язычников, все чаще и чаще на них нападают, а отходя порою  назад,  обретают
снова отвагу и упорно сопротивляются. И они не успокоились, пока не одержали
решительную победу. Саксы бежали кого куда несли ноги: кто в города,  кто  в
поросшие лесом горы, а кто и на корабли. Сын  Хенгиста  Окта  со  множеством
беглецов добрался до Эборака, а его родич Эоза укрепил этот город, приведя с
собой бесчисленных вооруженных воинов.
     125. Итак, Аврелий  разгромил  неприятеля,  взял  вышеупомянутый  город
Конана и в нем пробыл три дня. Здесь он приказал предать погребению  павших,
оказать помощь раненым, а также, чтобы все как следует отдохнули и насколько
возможно  восстановили  силы  после  перенесенных   тягот.   Затем,   созвав
военачальников,  он  предложил  им  высказаться,  как  следует  поступить  с
Хенгистом. Присутствовал тут и Элдад, епископ Клавдиоцестрии и брат  Элдола,
муж величайшего разума и такой же набожности. Увидев стоявшего перед королем
Хенгиста и потребовав, чтобы  все  умолкли,  он  возгласил:  "Когда  бы  все
настаивали на освобождении этого человека, я  бы  все-таки  изрубил  его  на
куски. И в этом поступил бы не иначе, чем пророк Самуил, который, захватив в
свои руки Агага, царя амаликитян, изрубил того на куски,  сказав:  "Как  меч
твой жен лишал детей, так мать твоя между женами пусть  лишена  будет  сына.
Соответственно поступите и с тем, кто есть второй Агаг". Итак, Элдол обнажил
меч, вывел  Хенгиста  из  города  и,  снеся  ему  голову,  отправил  того  в
преисподнюю. А Аврелий, проявляя во всем умеренность,  повелел  предать  его
труп земле и насыпать над ним, как принято у язычников, намогильный холм.
     126. Затем Аврелий повел свое войско к городу Эбораку, дабы  разгромить
в нем сына Хенгиста Окту. Хотя тот и засел в названном городе,  его  все  же
одолевали сомнения, стоит ли сопротивляться и защищать  крепость  от  такого
сонма врагов. Приняв, наконец, решение, Окта вместе  с  сопровождавшими  его
наиболее знатными приближенными вышел за городские стены с цепью в руке и  с
головою, посыпанной пеплом, и, представ пред королем,  произнес:  "Мои  боги
повержены, и я убежден, что властитель мира - твой  Бог,  принудивший  столь
многих знатных прийти к тебе и заявить о своей покорности. Итак, прими нас и
вместе с нами вот эту цепь и, буде не подаришь нам милосердия, заключи  нас,
готовых безропотно претерпеть какую угодно казнь, в  оковы".  Тронутый  этой
покорностью, Аврелий повелел высказаться о том,  как  следует  поступить  со
сдавшимися врагами. И вот, когда один предлагал одно,  а  другой  -  другое,
поднялся епископ Элдад и изложил свое мнение в следующей речи: "Гаваони  ты,
придя по доброй воле к сынам Израиля, воззвали к  ним  о  милосердии  и  его
добились.  Ужели  мы,  христиане,  окажемся  кровожаднее  иудеев  и  откажем
взывающим о милосердии: да будет явлено им милосердие!  Остров  Британия  во
многих местах  пустынен.  Дозволим  же  им,  как  будущим  нашим  союзникам,
поселиться хотя бы в пустошах, и пусть они служат  нам  вечно  и  преданно".
Король согласился с Эддадом и подарил воззвавшим к нему прощение. По приказу
Окты явились  к  королю  Эоза  и  прочие  беглецы,  которые  также  добились
прощения. Аврелий предоставил им земли близ Скоттии и заключил с ними союз.
     127.  Сокрушив  неприятеля,  он   созвал   в   Эборак   наместников   и
военачальников королевства и предписал им восстановить  разрушенные  саксами
церкви; сам же принялся отстраивать архиепископство этого города и остальные
епископства области.  По  прошествии  пятнадцати  дней,  разослав  различных
работников по различным местам, он отправился в Лондон,  которого  также  не
пощадило  вражеское  нашествие.  Скорбя  о  разорении  Лондона,  он  призвал
отовсюду  его  уцелевших  граждан  и  приступил  к  восстановлению   города.
Оставаясь там же, он правит своим государством, пробуждает погруженные в сон
законы и раздает внукам поместья, утраченные еще их дедами. Что касается тех
земель, притязать на которые  было  некому  из-за  гибели  посреди  стольких
бедствий законных наследников, то он пожаловал ими своих соратников. Все его
помыслы  были  сосредоточены  на  возрождении  королевства,   восстановлении
церквей, укреплении мира  и  законности,  соблюдении  правосудия.  Некоторое
время спустя он отбыл в Винтонию, чтобы отстроить, подобно другим городам, и
ее. Уладив все, что требовалось  для  ее  восстановления,  он  по  настоянию
епископа Элдада прибыл в монастырь близ Каеркарадока, что  ныне  прозывается
Салесберией, где  покоились  наместники  и  военачальники,  которых  коварно
перебил нечестивец Хенгист.  Там  на  горе  Амбрия  существовала  обитель  с
тремястами братьями, которую, как говорят, основал  некогда  Амбрий.  Увидев
место,  где  были  погребены  усопшие,  Аврелий,  движимый  состраданием   к
убиенным,  пролил  обильные  слезы.  Представшее  перед   ним   навело   его
впоследствии на размышления  всякого  рода,  и  он  стал  обдумывать,  каким
образом подобает отметить это скорбное место; ведь он считал,  что  поросшая
дерном земля, в которой сокрыты останки стольких именитых людей,  павших  за
родину, безусловно достойна этого.
     128. И вот, созвав отовсюду  искусных  в  своем  ремесле  каменщиков  и
плотников, он повелел им хорошенько подумать  и  измыслить  новое  и  доселе
невиданное сооружение, которым он бы увековечил память столь  многих  мужей.
Но все они, как один, не доверяя своим дарованиям, отказались выполнить  его
повеление. Пред королем, однако, предстал  архиепископ  Города  Легионов  по
имени Треморин и сказал: "Если  существует  кто-либо  способный  взяться  за
приказанное тобой, то это прорицатель Вортегирна  Мерлин.  Полагаю,  что  во
всем  королевстве  твоем  нет  никого,  чей  ум  был  бы  проницательнее   и
прозорливее как в предсказаниях будущего, так и  в  придумывании  хитроумных
орудий. Прикажи доставить его к тебе. Пусть  он  покажет  свои  дарования  и
соорудит то, чего ты так страстно желаешь". Расспросив о  Мерлине  и  немало
узнав о нем, Аврелий разослал гонцов в различные области государства,  чтобы
те его разыскали и привезли к  нему.  Объездив  многие  земли,  гонцы  нашли
Мерлина в краю гевиссеев у галабского источника, который он имел обыкновение
посещать. Рассказав ему, чего от него хотят, они привезли  его  к  государю.
Тот  с  радостью  принял  Мерлина  и  повелел  ему   предсказать   грядущее,
рассчитывая услышать нечто поразительное.  На  это  Мерлин  ответил:  "Тайны
этого  рода  не  подлежат  раскрытию,  если  того   не   потребует   крайняя
необходимость. Ибо,  если  бы  я  изложил  их  ради  забавы  или  теша  свое
тщеславие, во мне бы умолк просвещающий меня дух, и, буде в нем  явилась  бы
надобность, он бы меня покинул". Сообщив Мерлину об  отказе  всех  выполнить
его, Аврелия, повеление, он не стал настаивать  на  прорицаниях  будущего  и
рассказал ему о сооружении, которое он задумал. На это Мерлин заметил: "Если
ты хочешь украсить могилу убитых мужей отменно прочным сооружением, пошли  к
Кольцу Великанов, которое находится на горе Килларао в Ибернии. Оно выложено
камнями, с которыми никто из людей нашего времени не мог бы  управиться,  не
подчинив искусства уму. Камни огромны, и нет никого, чья сила  могла  бы  их
сдвинуть. И если расположить эти глыбы вокруг площадки,  где  покоятся  тела
убиенных, так же, как это сделано там, они тут встанут навеки".
     129. Услышав эти слова, Аврелий  усмехнулся,  заметив:  "Как  это  так?
Везти столь  огромные  камни  из  столь  отдаленного  королевства,  точно  в
Британии не найдется камней для задуманного мною сооружения!" На это  Мерлин
ответил: "Понапрасну не смейся, ибо то, что  я  тебе  предлагаю,  отнюдь  не
пустое.  Камни  исполнены  тайн  и  придают  лечебные   свойства   различным
снадобьям.  Некогда  великаны  вывезли  их  из  крайних  пределов  Африки  и
установили в Ибернии, где тогда обитали. Выдолбив в этих камнях  углубления,
они устроили для себя купальни, которыми пользовались,  когда  их  одолевали
недуги. Они поливали  камни  водой,  углубления  в  них  наполнялись  ею,  и
недужные, погрузившись в нее, исцелялись. Они также примешивали  истолченные
в порошок камни к отварам из трав,  и  раны  быстро  затягивались.  Там  нет
камня, который был бы лишен лекарственных свойств". Выслушав  про  все  это,
бритты порешили послать за камнями и сразиться с жителями Ибернии,  если  те
воспротивятся их намерениям. Для выполнения этого замысла  назначается  брат
короля Утерпендрагон с пятнадцатью тысячами  вооруженных.  Вместе  со  всеми
король отправляет и Мерлина, дабы все вершилось по его указаниям и  советам.
Снарядив корабли, бритты выходят  в  море  и  с  попутным  ветром  достигают
Ибернии.
     130. В ту пору  царствовал  в  Ибернии  Гилломаурий,  юноша  редкостной
доблести. Узнав, что в его королевство прибыли  бритты,  он  собрал  сильное
войско и двинулся им навстречу. Когда же ему сообщили, чем именно вызвано их
прибытие, он рассмеялся и обратился  к  окружающим  с  такими  словами:  "Не
удивляюсь, что невежественный народ мог разорить  остров  бриттов,  ибо  они
неотесанные глупцы. Кто когда-нибудь  слышал  про  такую  нелепость?  Неужто
скалы в Ибернии лучше, чем на их острове, и в этом причина  их  вторжения  в
наше королевство? Вооружитесь, мужи, и защищайте родину вашу; пока я жив, им
не взять из Кольца Великанов ни  одного  даже  самого  ничтожного  камешка".
Обнаружив,  что  войско  короля  Ибернии   намерено   сопротивляться,   Утер
поторопился вступить с ним  в  сражение.  Возобладали  бритты;  искромсав  и
перебив неприятеля, они принудили Гилломаурия удариться в бегство.
     Одержав победу, бритты поднялись на гору Килларао и,  овладев  каменным
сооружением, возрадовались и дивились  ему.  И  вот,  когда  они  столпились
вокруг него, подошел Мерлин и сказал: "Приложите, юноши, все  свои  силы  и,
двигая эти камни, постарайтесь понять, что могущественнее, сила  или  разум,
разум или  сила".  Повинуясь  его  приказанию,  они  единодушно  взялись  за
всевозможные орудия и приступили к разборке Кольца. Иные приготовили бечеву,
иные канаты, иные лестницы, дабы довести до конца задуманное, но  ничего  не
добились. Наблюдая за бесплодными их усилиями, Мерлин рассмеялся и  измыслил
свои   собственные   орудия.   Затем,   применив    кое-какие    необходимые
приспособления, он сдвинул камни с невероятною легкостью; сдвинутые им глыбы
он заставил перетащить к кораблям и на них погрузить. Ликуя, они  отплыли  в
Британию и с попутными ветрами достигли ее,  после  чего  привезенные  камни
доставляют к могилам убиенных мужей. Когда об  этом  доложили  Аврелию,  тот
разослал гонцов в различные части Британии и повелел оповестить  духовенство
и жителей о доставке камней, а также, чтобы оповещенные им об этом собрались
на горе Амбрия и с радостью, воздавая убитым почести, украсили их могилы. По
его указу туда явились епископы и аббаты и  прочие  его  подданные  из  всех
сословий. И когда все собрались, и настал заранее назначенный день, Аврелий,
возложив на свою голову королевский  венец,  отметил  торжественно  праздник
Троицы и три последующих дня посвятил торжествам.  Между  тем  он  пожаловал
своим приближенным еще свободные почетные должности, дабы вознаградить их за
преданность и труды. Поскольку два архиепископства, а  именно  Эборакское  и
Города Легионов, не имели над собой глав, он, вняв единодушным пожеланиям их
населения, Эборакское  отдал  Самсону,  мужу  знаменитому  и  прославленному
величайшим своим благочестием, а Города Легионов -  Дубрицию,  на  которого,
как на достойного пастыря, указал божественный промысел. Уладив эти и другие
дела в своем государстве, Аврелий повелел Мерлину установить  вокруг  мо-гил
убиенных камни, привезенные им из Ибернии,  и  тот,  повинуясь  королевскому
приказанию, установил их вокруг могил не иначе, чем они были расставлены  на
горе Килларао в Ибернии, и доказал тем самым, что разум сильнее мощи.
     131. В это самое время сын  Вортегирна  Пасценций,  который  укрылся  в
Германии, горя желанием отомстить  за  отца,  возбуждал  всех  воинов  этого
королевства против Аврелия Амброзия, короля бриттов. Он сулил им горы золота
и серебра, если подчинит  с  их  помощью  своей  власти  Британию.  Наконец,
соблазнив своими  посулами  множество  юношей  германского  государства,  он
снарядил весьма сильный флот, подошел на нем к  северным  частям  острова  и
принялся их разорять. Когда об этом известили короля Аврелия, он собрал свое
войско,  выступил  навстречу  противнику  и  принудил  озверевших  врагов  к
сражению. Те, приняв его вызов, устремились на бриттов и сошлись  с  ними  в
сече, но благодарение Господу, были побеждены и обращены в бегство.
     132. Спасшись бегством, Пасценций не посмел вернуться в  Германию,  но,
подставив паруса другим ветрам, приплыл в  Ибернию  к  Гилломаурию,  который
оказал ему радушный прием. Он поведал Гилломаурию о своей  неудаче,  и  тот,
пожалев Пасценция, обещал ему помощь и посетовал на обиду, которую претерпел
от брата Аврелия Утера, лишившего его Кольца Великанов.  Заключив,  в  конце
концов, между собою союз, они снарядили корабли и, взойдя на них, прибыли  к
городу  Меневии.  Когда  об  этом  стало  известно,  Утерпендрагон,   собрав
множество вооруженных, направился в Камбрию и сразился с пришельцами. Ведь в
ту пору его брат  Аврелий,  настигнутый  тяжелым  недугом,  лежал  в  городе
Винтонии и не мог  самолично  пойти  на  врагов.  Молва  об  этом  дошла  до
Пасценция и Гилломаурия, а также до находившихся при них саксов, и  все  они
очень обрадовались,  так  как  рассчитывали,  что  его  болезнь  намного  им
облегчит покорение всего королевства. И вот, когда в народе шли  бесконечные
толки об этом, перед Пасценцием предстал один сакс по имени Эопа  и  спросил
его: "Какими дарами обогатишь ты человека, который  в  угоду  тебе  умертвит
Аврелия Амброзия?" Пасценций ответил: "О, если бы я отыскал такого,  кто  бы
взялся за это, я бы одарил его тысячей фунтов серебра  и  своей  дружбой  до
гроба. А буде счастье мне  улыбнется  и  я  овладею  королевским  венцом,  я
поставлю его центурионом и в подтверждение моих слов клянусь".
     Тогда Эопа сказал: "Я изучил язык бриттов, я знаю их нравы, я сведущ во
врачебном искусстве. Если ты и впрямь выполнишь свое  обещание,  я  назовусь
христианином и бриттом, проникну к королю как врач и дам  ему  снадобье,  от
которого он умрет. И чтобы облегчить себе доступ к  одру  больного,  я  себя
выдам за благочестивейшего  и  сведущего  во  всех  правилах  веры  монаха".
Обнадеженный словами  Эопы,  Пасценций  договаривается  с  ним  обо  всем  и
клятвенно подтверждает свои обещания. Итак, Эопа сбривает бороду и волосы на
макушке и облачает