,
что показал нам творимый мир. По сравнению с этим мишурный блеск театров или
роскошь королевского двора даже детям показались бы неинтересными.
     Мы ушли с палубы лишь поздно вечером, так приятна  была  погода  и  так
было тепло, что даже мои застарелые недуги почувствовали  перемену  климата.
Зыбь, правда, еще продолжалась, но это было ничто по сравнению с тем, что мы
уже перенесли, и чувствовалась она на палубе гораздо меньше, чем в каюте.
     Пятница. Штиль продолжался, пока не поднялось солнце, а тут поднялся  и
ветер, но, на наше горе, дул он с неудобной для нас стороны: он дул с Ю-Ю-В,
это был тот самый ветер, которого Юнона просила бы у  Эола,  если  бы  Эней,
находясь в наших широтах, держал путь в Лиссабон.
     Капитан принял самый меланхоличный вид и опять выразил уверенность, что
заколдован. Он весьма торжественно заявил, что дело идет хуже и хуже, потому
что ветер с носа - это хуже, чем полное безветрие.  Если  бы  мы  пошли  тем
курсом,  какой  этот  ветер  подсказывал  нам,  мы  двинулись  бы  прямо   в
Ньюфаундленд, не уткнись мы прежде в Ирландию.  Избежать  этого  можно  было
двумя путями: во-первых, зайти в какой-нибудь порт в Галисии,  а  во-вторых,
подвигаться к западу, по возможности не пользуясь парусами; вот этот  второй
путь наш капитан и выбрал.
     Что до нас, несчастных пассажиров, мы были бы рады любому порту. У  нас
кончились не только свежие припасы, если  не  считать  изрядного  количества
старых уток и кур, но даже и свежий хлеб, остались только морские сухари,  а
их я не мог разгрызть. Вот таким образом впервые в жизни я узнал, что значит
остаться без куска хлеба.
     Ветер, однако, оказался не таким злодеем, как мы опасались: он  остывал
вместе с солнцем, смягчился  с  приближением  луны  и  опять  стал  для  нас
благоприятным, хотя дул так нежно,  что  по  наблюдению  следующего  дня  мы
оказались чуть южнее мыса Финистер. Нынче вечером в  шесть  часов  он,  весь
день такой мирный, резко усилился и, сохраняя нужное нам направление, погнал
вперед по семь узлов в час.
     Сегодня мы видели парус, единственный, как мне сказали, за весь переход
по заливу. Я упоминаю об этом потому, что одна вещь мне  показалась  немного
странной: хотя парус был так далеко, что  я  мог  только  сказать,  что  это
корабль, матросы каким-то образом определили, что это бриг и что он  идет  в
какой-то порт в Галисии.
     Воскресенье. После молитв,  которые  добрый  наш  капитан  прочитал  на
палубе явственно слышным голосом, мы оказались  на  42o  широты,  и  капитан
объявил, что ужинать мы будем в виду Опорто. Ветра у нас  в  тот  день  было
маловато, но так как дул он для  нас  как  по  заказу,  мы  возместили  этот
недостаток парусами, подняли все до  последнего  лоскута.  Делали  мы  всего
четыре мили в час, но таким беспокойным аллюром, все время  переваливаясь  с
борта на борт, что  я  настрадался  за  все  путешествие.  Растряс  все  мои
потроха. А день был ясный, безмятежный, и капитан, очень  довольный  жизнью,
твердил, что не запомнит такого приятного дня в море.
     Ветер дул так весело, что всю ночь мы делали по шесть с лишним узлов  в
час.
     Понедельник. Утром наш капитан решил, что  мы  достигли  широты  40o  и
очень скоро начнутся Берлинги,  как  они  значатся  на  морских  картах.  Мы
добрались до них в пять пополудни, это была первая земля, которую мы увидели
после Девоншира. Это - множество мелких  скалистых  островков,  недалеко  от
берега, только три из них видны над водой.
     Здесь португальцы держат нечто вроде  гарнизона,  если  можно  это  так
назвать. Состоит он из злодеев, которых ссылают сюда на определенный срок за
разные провинности. Такую политику они могли перенять у египтян, как  о  том
пишет Диодор Сицилийский. Этот  умный  народ,  не  желая  допустить  падения
нравов от предосудительного  общения,  построил  город  на  Красном  море  и
выпроводил туда большое число своих преступников, предварительно пометив  их
несмываемым знаком, чтобы они не вернулись и не  смешались  с  благонадежной
частью граждан.
     Эти скалы расположены милях в пятнадцати к С-3 от  мыса  Роксент,  или,
как его чаще называют, Лиссабонского утеса, который  мы  прошли  рано  утром
следующего дня. Ветер, правда, пригнал бы нас туда и раньше, но  капитан  не
торопился. Гора эта очень высокая,  расположена  на  северной  стороне  реки
Тахо, которая начинается выше Мадрида в Испании, скоро  делается  проходимой
для мелких судов и впадает в море милях в четырех ниже Лиссабона.
     На вершине этой  горы  стоит  уединенная  хижина,  обитель  отшельника,
которой теперь владеет один англичанин, ранее - хозяин корабля, торговавшего
с Лиссабоном; сменив свою религию и свой образ жизни - последний, во  всяком
случае, был не из лучших, он удалился в это место замаливать  грехи.  Сейчас
он очень стар, живет в этой хижине уже много лет и все это время получает от
королевской семьи кое-какое вспомоществование; особенно к  нему  благоволила
покойная вдовствующая королева, чье благочестие  не  жалело  ни  трудов,  ни
расходов, лишь бы кого-то обратить;  она,  говорят,  любила  повторять,  что
спасение одной души вознаграждает ее за старания всей жизни.
     Здесь мы дождались прилива и имели удовольствие  обозревать  местность,
земля которой в эту пору года в точности похожа на печь для обжига  кирпичей
или на поле, где траву сгребли и подожгли, а точнее  -  опалили  костерками,
чтобы удобрить землю. Эта картина,  может  быть,  больше,  чем  какая-нибудь
другая, исполнит англичанина гордости и радости за свою страну, с которой по
изобилию зелени не сравнится никакая другая. А еще здесь не хватает  больших
деревьев: на много миль вокруг не увидишь ничего выше куста.
     Здесь мы взяли на борт лоцмана, и он, первый португалец, с  которым  мы
говорили, явил нам пример благоговейного  повиновения,  с  каким  все  нации
относятся к собственным законам. Хотя  здесь  подсудно  и  карается  смертью
помочь человеку сойти на берег с иностранного корабля до  того  как  он  был
осмотрен и каждого прибывшего на нем повидал инспектор по здоровью,  как  их
здесь именуют, этот благородный лоцман за очень скромное  вознаграждение  на
веслах доставил португальского монаха на берег, потому  что  дальше  тот  не
решался плыть, а рискнув здесь высадиться, достаточно доказал свою любовь  к
родине.
     В Тахо мы вошли только в полдень, миновали несколько старинных замков и
других зданий, больше похожих на развалины, и подошли к замку Белен,  откуда
открывается прекрасная панорама Лиссабона, до него отсюда всего три мили.
     Здесь нас приветствовал пушечный выстрел, означавший,  что  дальше  нам
ходу нет, пока мы не выполним некоторые процедуры, чего законы  этой  страны
требуют от всех кораблей, прибывших в этот порт. И мы бросили якорь и  стали
ждать таможенных чиновников, без чьих удостоверений ни один корабль не имеет
права следовать дальше.
     Здесь-то нас и посетил один из упомянутых выше инспекторов по здоровью.
Он отказался подняться на корабль,  пока  все  прибывшие  не  выстроятся  на
палубе и не будут лично им осмотрены. Тут произошла небольшая заминка  из-за
меня, потому что поднять меня из каюты  на  палубу  было  хлопотно.  Капитан
высказался в том смысле, что меня можно освободить от этой обязанности,  что
будет вполне достаточно, если инспектор, в чьи обязанности входило  посетить
каюты, осмотрит меня там. На это инспектор возразил, что не может пренебречь
своим долгом. Когда ему объяснили, что я хромаю, он властно крикнул:  "Тогда
пусть его принесут!" - и приказ этот  был  без  замедления  выполнен.  Он  и
правда был человек большого  достоинства  и  редкостной  добросовестности  в
исполнении своих обязанностей. То  и  другое  тем  более  поразительно,  что
жалованье его -  неполных  тридцать  английских  фунтов  per  annum  {В  год
(лат.).}.
     До того как один из этих инспекторов посетит корабль, никто  не  может,
не нарушая закона, подняться на него и никто из прибывших не  может  с  него
сойти. Тому я видел удивительный пример. Мальчика, о котором  я  упоминал  в
числе наших пассажиров, здесь встретил отец. Узнав, что прибыл наш  корабль,
он тотчас примчался на лодке из Лиссабона в  Белен,  так  не  терпелось  ему
обнять сына, которого он не видел несколько лет. Но когда  он  поравнялся  с
нашим кораблем, ни отец не посмел подняться, ни сын спуститься,  потому  что
инспектор по здоровью еще не побывал на борту.
     Иных  моих   читателей,   возможно,   восхитит   крайняя   осторожность
мероприятий, рассчитанных на охрану этой страны от заразных болезней. Другие
же, вероятно, сочтут их слишком формальными  и  мелочными  и  не  нужными  в
полосы совершенно спокойные, не то что в периоды опасности. У меня  на  этот
счет  нет  своего  мнения,  замечу  только,  что  я  не  видел  места,   где
путешественнику было бы так сложно сойти на берег.  Как  все  такие  дела  с
начала до конца - одна форма, так и  от  этих  порядков  один  прок  -  дать
возможность низким и подлым  людишкам  быть  либо  грубо  назойливыми,  либо
откровенно продажными, смотря по тому, что они  предпочитают  удовлетворить:
свое самолюбие или свою скупость.
     В том  же  духе  и  полномочия  некоторых  других  здешних  чиновников,
например, отбирать весь табак,  и  нюхательный  и  курительный,  привезенный
из-за  границы,  даже  если  он  предназначается  для  личного   пользования
привезшего во время его пребывания здесь. Проделывается это очень  нагло,  и
поскольку поручено всякому отребью, то и скандально: под  предлогом  поисков
табака они норовят украсть все, что плохо лежит, так что когда  они  явились
на наш корабль, наши матросы  обратились  к  нам  на  языке  Ковент-Гардена:
"Просим вас, джентльмены и леди, берегите шпаги и часы!" В жизни я, кажется,
ничего не видел равного тому  презрению  и  ненависти,  какое  наши  честные
матросы выказывали этим португальским чиновникам.
     В Белене похоронена Екатерина Арагонская, вдова принца Артура, старшего
сына нашего Генриха VII, позднее жена Генриха VIII, с которой  он  развелся.
Рядом с церковью, где покоятся ее останки, большой монастырь ордена  святого
Иеронима, один из красивейших архитектурных памятников во всей Португалии.
     Ночью,  в  двенадцать  часов,  когда  наш  корабль  уже  посетили   все
необходимые лица, мы воспользовались приливом и,  добравшись  до  Лиссабона,
бросили якорь в полном штиле и в  лунную  ночь,  что  сделало  этот  переход
неописуемо прекрасным для женщин, которые наслаждались им  целых  три  часа,
пока я был отдан более прохладным радостям - наслаждался их удовольствием из
вторых рук; и если  для  кого-то  эти  радости  слишком  прохладны,  значит,
человек, которому они незнакомы, лишен  всякого  понятия  о  том,  что  есть
дружба.
     Среда. Лиссабон, перед которым мы  теперь  стоим  на  якоре,  построен,
говорят,  на  стольких  же  холмах,  как  древний  Рим,  но  с  воды  такого
впечатления не получается: напротив, отсюда виден один огромный высокий холм
и здания вырастают из него ярусами,  да  так  отвесно  и  круто,  будто  все
покоятся на одном и том же фундаменте.
     Так как дома, монастыри, церкви и проч. все большие и все построены  из
белого камня, издали  они  очень  красивы,  но  когда  приблизишься  к  ним,
оказывается, что они лишены каких бы то ни было украшений, и мысль о красоте
сразу исчезает. Пока я разглядывал  этот  город,  так  непохожий  на  другие
виденные мною города, мне пришло в голову, что, если бы  человека  перенесли
сюда из Пальмиры, а других городов он сроду не видал бы, в  сколь  роскошном
виде предстала бы ему эта архитектура? И какой упадок и разрушение  искусств
и наук произошли между разными эпохами этих двух городов?
     Я провел уже три часа на палубе,  дожидаясь  моего  человека,  которого
послал договориться о хорошем обеде на берегу (чего я не имел очень давно) и
доставить на пристань лиссабонский портшез;  но  дерзость  "провидоре",  как
видно, еще не была исчерпана: в три часа, когда я от пустоты в  желудке  уже
ощущал не голод, а слабость, мой слуга вернулся и доложил,  что  только  что
принят новый закон, согласно которому ни один пассажир не вправе ступить  на
землю без  особого  приказа  "провидоре",  и  его  самого  за  неповиновение
отправили бы в тюрьму, если б он не назвался слугой капитана. Еще он сказал,
что капитан очень старался добыть такой  приказ,  но  сейчас  у  "провидоре"
время сиесты, и тревожить его не смеет никто, кроме самого короля.
     Чтобы избежать многословия, пусть в таком  месте  моего  повествования,
которое  приятнее  моему  читателю,  нежели  были  мне,  скажу  только,  что
"провидоре" наконец выспался и выполнил эту идиотскую формальность, разрешив
мне ступить, или, вернее, быть перенесенным на берег.  Откуда  пошло  начало
этого странного закона,  угадать  нелегко.  Возможно,  в  младенческие  годы
отделения Португалии и до того как их правительство утвердилось  прочно,  им
хотелось остерегаться любой внезапности, успех которой навсегда запечатлен в
образе троянского  коня.  Правда,  у  португальцев  нет  стен,  за  которыми
прятаться, и корабль в 200-300 тонн вместит гораздо  больше  войск,  чем  их
укроется в той знаменитой махине, хотя Вергилий сообщает нам  (сдается  мне,
немного гиперболично), что она была величиной с гору.
     Часов в семь вечера я сел в портшез на берегу и был перевезен по самому
паршивому, хотя и самому людному  в  мире  городу  в  некую  кофейню,  очень
приятно расположенную на бровке холма примерно в миле  от  города  и  откуда
открывается чудесный вид на реку Тахо от Лиссабона до самого моря.
     Здесь мы угостились хорошим ужином, за какой с нас взяли не меньше, чем
если бы счет был выписан на Батской дороге, между Ньюбери и Лондоном.
     И теперь можно с радостью сказать:

                 Egressi optata potiuntur Troes arena {*}.
                 {* На берег мчатся скорей, на песок желанный ложатся (лат.)
                                               (Вергилий. Энеида, I, 172).}

     А если так, то словами Горация:

                      - hic Finis chartaeque viaeque {*}.
                      {* ...окончился путь, и конец описанью (лат.)
                                        (Гораций. Сатиры, I, V, 104).}


                                Комментарии

     Перевод "Истории жизни покойного Джонатана Уайлда Великого"  печатается
по изданию: Фильдинг Г. История жизни покойного Джонатана Уайльда  Великого.
М., 1958; "Истории приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса" -
по изданию: Фильдинг Г. Избранные произведения в двух томах, т. I. M., 1954.
Перевод "Путешествия в загробный мир  и  прочего"  сделан  по  изданию:  The
Complete Works of Henry Fielding, Esq. With an Essay on the Life, Genius and
Achievement of the Author (1902, 1903). Ed  by  W.  E.  Henley,  v.  2.  Для
перевода "Дневника путешествия в Лиссабон" было взято издание:  Fielding  H.
The Journal of a Voyage to Lisbon. Oxford University Press, London, New York
& Toronto, 1907 (ed. with Introduction and Notes by Austin  Dobson),  откуда
взяты некоторые примечания (помечены литерой Д).

        "ДНЕВНИК ПУТЕШЕСТВИЯ В ЛИССАБОН "

     ...комментарии которого к "Гудибрасу"... - Изданная в 1744 г.  Захарией
Греем сатирическая поэма Сэмюэла Батлера (1612-1680) "Гудибрас"  (1663-1678)
сопровождалась подробнейшими комментариями Грея; здесь  были  воспроизведены
гравюры Хогарта к изданию 1726 г.

     ...ни единого. - Известный врач (его высоко ставили  С.  Джонсон  и  А.
Поп) и меценат (он покровительствовал А. Ватто, лечившемуся у  него)  Ричард
Мид (1673-1754) оставил огромную библиотеку (10 тыс. томов). Ее каталог  был
выпущен в августе 1754 г., Филдинг вряд ли мог его видеть, но он  несомненно
знал об этом колоссальном книжном собрании.

     ...Бэрнета и Аддисона. - Имеется  в  виду  "Путешествия  по  Швейцарии,
Италии и т. д." (1687) Джилберта Бэрнета (1643-1715) и "Заметки о  некоторых
местах в Италии и т. д. за 1701-1703  годы"  (1705)  Джозефа  Аддисона;  обе
книги  были  в  библиотеке  Филдинга  (Д).  Политическим  эссеистом  епископ
Солсберийский Бэрнет назван на том основании, что ему принадлежит трехтомная
"История Реформации в Англии" (1679-1714).

     ...признал бы и в наши  дни.  -  Речь  идет  о  греческом  трактате  "О
возвышенном" (40-е  годы  I  в.),  принадлежащем  неизвестному  автору  (так
называемому  Псевдо-Лонгину,  поскольку   до   начала   XIX   в.   авторство
приписывалось ритору III в. Лонгину).

     "Телемак" - "Приключения Телемака". См. коммент. к с. 281.

     Гесиод  -  древнегреческий  поэт  VIII-VII  вв.   до   н.   э.,   автор
дидактико-эпической поэмы "Труды и дни".

     ...ставлю Плиния. - Скорее  всего,  имеется  в  виду  римский  писатель
Плиний Старший  (23  или  24-79),  автор  научной  компиляции  "Естественная
история".

     ...и Магомета.  -  Здесь  названы  основатели  религий  зороастризма  и
ислама, а также официальной идеологии Китая - конфуцианства.

     Я видел в театре одну пьесу... - Филдинг имеет  в  виду  Тиклтекста  из
комедии  "Притворные  куртизаны,  или  Ночная  интрига"  (1679)   Афры   Бен
(1640-1689). В своей "Шамеле" он дал это имя пастору, горячо  рекомендующему
коллеге "Памелу" С. Ричардсона.

     ...о своем намерении прибегать к юмору. - Сказанное  в  первую  очередь
относится к самому Филдингу: мастер форсированного  смеха  в  бурлесках,  он
превосходно владел и теми "негромкими" комическими  средствами,  которые  мы
традиционно  называем  английским  чувством  юмора.  Филдинг   проницательно
высказался о невозможности адекватно передать на других языках  смысл  слова
"humour" (об этом писал Н. Карамзин в "Письмах русского путешественника").

     ...чужие заслуги. - Войны первой половины века и  интенсивная  торговля
определили интерес к литературе о путешествиях, какого Англия  не  знала  со
времен Шекспира. Филдинг может иметь в  виду  следующие  издания:  "Собрание
путешествий по морю и посуху" под редакцией Дж. Черчилля (тт. 1-4, 1704; тт.
5-6, 1732); "Полное собрание путешествий по морю и посуху" под редакцией Дж.
Харриса  (тт.  1-2,  1705),  переизданное  Дж.  Кэмблом  в  исправленной   и
расширенной редакции в 1744-1748 (два тома); и наконец, "Новое всеобъемлющее
собрание путешествий по морю и посуху"  под  редакцией  Т.  Эстли  (т.  1-4,
1745).

     ...милорда Эпсона.  -  "Кругосветное  путешествие  лорда  Дж.  Энсона",
написанное судовым священником Р.  Уолтером,  вышло  в  свет  в  1748  г.  и
заслужило такой отзыв в "Журнале Джентльмена": "Никакое  другое  путешествие
не было написано более благородным образом и столь правдиво" (Д).

     ...либо  чужим,  вымышленным.  -  Филдинг  намекает  на  предисловие  к
ричардсоновской "Памеле", написанное от имени издателя.

     ...на первое место кондитера. - Вероятно, намек на Э 85  аддисоновского
"Зрителя": "Однажды под рождественским пирогом я наткнулся на  страничку  из
Бакстера [речь идет о богослове Ричарде  Бакстере  (1615-1691).  -  А.  X.].
Случайно ли она попалась под руку кондитеру, или он проказливо подсунул  ее,
дабы уберечь это суеверное блюдо, -  не  ведаю,  но,  прочитав  страницу,  я
настолько проникся благочестием автора, что купил всю книгу целиком" (Д).

     ...полезное под маской развлечения. -  Эту  мысль  Филдинг-просветитель
высказывал неоднократно, выделяя  в  ней  то  одну,  то  другую  сторону,  -
например, в "Джонатане Уайлде": "...наша повесть ставит себе целью не только
развлекать... но и поучать" (см. с. 202). Полемикой с Ричардсоном  ("великий
человек") отмечен весь творческий  путь  Филдинга:  в  заключительной  фразе
этого абзаца слышно не остывшее со временем раздражение против "Памелы".

     ...в "Репетиции". - Два героя этой пьесы (см. коммент. к С. 119), вынув
шпаги и усевшись на стулья, про