дать
потребности увечного мужа, а то и действовать вместо него:  она  еще  раньше
приметила, сколь неумеренна миссис Хамфриз в своей опрятности, и  защитилась
от ее вредных последствий. Она нашла, хоть и не под той  же  кровлей,  очень
уютное помещение, принадлежащее мистеру Хамфризу и  в  тот  день  избежавшее
швабры, поскольку жена его была уверена, что господа туда и не заглянут.
     Это был сухой и теплый сарай с дубовым полом, с двух сторон  обложенный
пшеничной соломой и с одного конца открытый на  зеленое  поле  и  прекрасный
вид. Здесь-то, ни минуты не колеблясь, она и велела накрыть на стол, и  чуть
не бегом явилась спасать меня от худших водяных  опасностей,  чем  банальные
опасности моря.
     Миссис Хамфриз, не в силах поверить своим ушам или  лакею,  огласившему
столь невероятное решение, шла следом за моей женой и спрашивала, правда  ли
та распорядилась накрывать к обеду в сарае; жена отвечала утвердительно,  на
что миссис Хамфриз заявила, что не собирается ей перечить, но это,  кажется,
первый раз в истории знать предпочла дому сарай. Одновременно  она  выразила
явные признаки презрения и снова стала оплакивать работу, которую  проделала
зря, потому что не знала сумасбродных вкусов своих гостей.
     Наконец  мы  расположились  в  одном  из  приятнейших  уголков   нашего
королевства, и перед нами поставили наши бобы и бекон, в которых не было  ни
одного недостатка, кроме количества. Этот же  недостаток  был,  однако,  так
прискорбен, что, даже уничтожив всю  миску,  мы  не  утолили  голода.  Мы  с
нетерпением ожидали второго блюда, что объяснялось не гурманством, а нуждой.
Это был бараний бок, добыть который было поручено миссис Хамфриз; но  когда,
наскучив ждать, мы приказали нашим слугам _поискать  чего-нибудь  еще_,  нам
ответили,  что  больше  ничего  нет;  и  миссис  Хамфриз,  будучи   вызвана,
объяснила, что никакой баранины в Райде не достать. Когда я  подивился,  как
это в городе, так выигрышно расположенном, нет  мясника,  она  сказала,  что
мясник есть, и очень хороший, и всякую скотину он бьет в  сезон:  коров  два
или три раза в год, а овец весь год без перерыва; но как  сейчас  сезон  для
бобов и гороха, он скотину не бьет, потому что знает,  что  ее  не  продать.
Сообщить нам об этом она не сочла нужным, как и о  том,  что  в  доме  рядом
живет рыбак и сейчас у него вдоволь камбалы, мерланов и омаров,  о  каких  в
Лондоне только мечтать можно. Это признание вырвалось у нее нечаянно, но нам
помогло закончить самый приятный, самый вкусный и веселый обед,  где  ели  с
лучшим аппетитом, ощущали больше настоящего,  основательного  роскошества  и
праздничного подъема, чем когда-либо было видано у Уайта.
     Читателя может удивить, что миссис Хамфриз так плохо заботилась о своих
гостях, ведь может показаться,  что  она  упускала  из  виду  и  собственный
интерес, но это было не так:  она,  как  только  мы  явились,  обложила  нас
подушным налогом и решила, за какой выкуп освободить нас из своего  дома;  и
чем меньше она допускала, чтобы кто-то участвовал в этом поборе, тем  вернее
он весь поступал в ее карман, и лучше получать за один  шиллинг  двенадцать,
чем десять пенсов, а десять она и получала бы, если бы снабжала нас и рыбой,
к примеру.
     И вот мы очень приятно закончили день, благодаря  хорошим  аппетитам  и
хорошему расположению духа - двум здоровым кормильцам, что  с  удовольствием
уничтожают любую еду, какую им ни предложи; тогда как без них вся парадность
Сент-Джеймса, все  артишоки,  пироги  или  ортолан,  оленина,  черепахи  или
фруктовый салат, может, и пощекочут горло, но не наполнят сердца счастьем  и
не придадут чертам веселости.
     Так как ветер дул все по-прежнему, жена предложила мне  и  ночевать  на
берегу. Я легко согласился, хотя  то  было  нарушение  парламентского  акта,
гласящего, что лица, часто меняющие местожительства и ночующие на  постоялых
дворах, - мошенники и бродяги, и это после  того,  как  мы  так  старательно
способствовали принятию этого закона и его вступлению в силу.
     Жена моя обследовала дом  и  доложила,  что  имеется  комната  с  двумя
кроватями, и было решено, что они с Харриет займут одну, а я другую. Еще она
простодушно  добавила,  рекомендуя   эту   комнату   человеку,   так   долго
просидевшему в каюте, на которую комната была очень похожа: от возраста  она
накренилась набок, и казалось, вот-вот зачерпнет воды.
     Сам я почти не сомневался, что в древности это помещение  было  храмом,
построенным  из  обломков  крушения  и,  вероятно,  посвященным  Нептуну   в
благодарность за блага, посылаемые им жителям острова, - такие блага во  все
времена перепадали им. Лес, из которого оно  построено,  подтверждает  такое
мнение: им редко пользуются, кроме как для  постройки  кораблей.  Правда,  у
Хирна я упоминания об этом  не  нашел,  но,  возможно,  древность  его  была
слишком современна и потому не заслужила  его  внимания.  Верно  одно:  этот
самый остров Уайт не был  рано  обращен  в  христианство,  мало  того,  есть
основания сомневаться, был ли он когда-нибудь до конца обращен. Но  о  таких
вещах я могу только упомянуть мимоходом: к счастью, у нас имеется  общество,
специально занимающееся их исследованием.
     Воскресенье, июля 19. Нынче утром я спозаранку призвал миссис  Хамфриз,
чтобы расплатиться с ней по вчерашнему счету. Я вспомнил всего два  или  три
предмета, потому и решил, что перо и чернила  мне  не  понадобятся.  Лишь  в
одном  мы  вышли  за  рамки   того,   что   по   закону   полагается   даром
солдату-пехотинцу на походе, а именно в потреблении уксуса, соли и проч.;  а
также  в  приготовлении  мяса.  Однако  оказалось,  что  я  ошибся  в  своих
выкладках; когда добрая женщина явилась со своим счетом, он выглядел так:

                                                       с шилл. пен.
      Хлеб и пиво . . . . .  . . . . . . . . . . . . . 0   2    4
      Ветер . . . . .  . . . . . . . . . . . . . . . . 0   2    0
      Ром  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0   2    0
      Приготовление обеда  . . . . . . . . . . . . . . 0   3    0
      Чай  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0   1    6
      Дрова  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0   1    0
      Ночлег . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0   1    6
      Ночлег для слуг  . . . . . . . . . . . . . . . . 0   0    6
                                                      ------------
                                                       0  13    10

     Чтобы пять человек и двое слуг могли  прожить  сутки  в  гостинице  так
дешево, в это трудно  поверить  любому  лондонцу,  по  положению  чуть  выше
трубочиста; но еще поразительнее им покажется, что эти люди, прожив  в  доме
такой срок, даже не отведали ничего  вкуснее  хлеба,  слабого  пива,  чайной
чашки, полной молока, под названием сливок, стакана  рома,  превращенного  в
пунш с помощью их же собственных добавлений, и бутыли  _ветра_,  из  которой
нам достался всего один стакан (остальное, правда, могли выпить наши слуги).
     Этот _ветер_ - спиртное английского изготовления, и почти все англичане
находят его превосходным и  пьют  в  огромных  количествах.  Считается,  что
каждый седьмой год его изготовляется столько же, сколько в предыдущие шесть;
и тогда его поглощают так много, что вся нация,  можно  сказать,  пьянеет  и
деловая жизнь почти замирает.
     По цвету, а также по своим опьяняющим свойствам он  напоминает  красное
вино, которое ввозят из Португалии, и по сходству названий их часто  путают,
хотя редко кто потребляет и то и другое. Достать его можно в  любом  приходе
королевства, изрядное количество поглощается в Лондоне, где несколько таверн
выделено исключительно для его  продажи,  и  ничем  другим  хозяева  там  не
торгуют.
     Расхождения в наших расчетах вызвали кое-какие замечания с моей стороны
по адресу миссис Хамфриз; но с ответом она не замедлила. Ни к чему ей  брать
лишнее с джентльменов. У нее всегда останавливаются лучшие дворяне  острова,
и в жизни ее не было, чтобы кто-нибудь к ее  счету  придрался,  хоть  она  и
живет в этом доме больше сорока  лет,  а  за  это  время  здесь  побывала  и
гемпширская знать, и стряпчий Уиллис только у нее и стоит, когда приезжает в
эти  края.  Не  с  таких  путешественников  она  живет,  что   уедут   -   и
прости-прощай, больше она их не  увидит;  ее  постояльцы  очень  даже  могут
приехать снова, а значит, только они и имеют право жаловаться.
     Так оно и шло, и разговорчивость ее, казалось, грозила стать совсем уже
невыносимой, но я все это разом прекратил: взял и уплатил по счету.
     Нынче утром наши дамы побывали в церкви, больше, боюсь, из любопытства,
чем из  благочестия;  их  сопровождал  капитан  в  сверхвоенном  обличье,  с
кокардой на шляпе и шпагой на боку. Столь необычная картина в этой маленькой
церкви привлекла всеобщее  внимание  и,  вероятно,  сильно  смутила  женщин,
которые были не убраны и жалели, что у них нет  при  себе  нарядов  -  из-за
младшего священника, главного, кто на них любовался.
     Оставшись один, я удостоился посещения  самого  мистера  Хамфриза,  тот
производил больше  впечатления  как  фермер,  а  не  как  хозяин  гостиницы.
Последнюю он почти целиком оставил на попечении жены и в этом, сдается  мне,
проявил большое благоразумие.
     Так как ничего более примечательного в этот день не произошло,  закончу
рассказом  об  этих  двух  характерах,  насколько  разобрался  в  них  после
нескольких дней совместного проживания.
     Эта милая пара на вид только что перевалила за шестьдесят лет; они и не
стеснялись рассказывать такое, что позволило угадать их  возраст  как  более
или  менее  соответствующий  этому  предположению.  Казалось,   они   скорее
гордятся, что так похвально использовали время, чем  стыдятся,  что  прожили
так долго. А это - единственное объяснение, которое я могу найти  для  того,
почему иные прелестные дамы, да и господа тоже, желают, чтобы сверстники  их
внуков считали их моложе, чем  они  есть.  Кое-кто,  впрочем,  из  тех,  что
торопятся судить по наружности, могут усомниться, так ли  уж  похвально  они
использовали время,  как  я  намекнул.  Повсюду  были  свидетельства  только
бедности, нужды и недовольства, и они ничего не могли предложить  покупателю
за его деньги, кроме нескольких бутылок ветра и других спиртуозных напитков,
а на закуску - ржавого бекона и заплесневелого сыра. Но, с  другой  стороны,
нужно помнить: все, что они получали, было в такой же мере чистой  прибылью,
как и благо  кораблекрушения,  ибо  такая  гостиница  сильно  отличается  от
кофейни: здесь нельзя ни посидеть, не  платя,  ни  получить  чего-нибудь  за
деньги.
     Опять же, повсюду были не  только  признаки  бедности,  но  и  признаки
древности. На что ни  взгляни,  на  всем  увидишь  шрам,  оставленный  рукою
времени: за последние десять лет явно не обновлялась  домашняя  утварь,  так
что все деньги, какие за это время попали в дом, там  и  остались,  если  не
были истрачены на покупку еды или других скоропортящихся товаров; но на  это
хватало малой части того, что приносила ферма, а она,  как  признал  фермер,
очень неплохо его кормила. В самом деле, трудно даже вообразить, какие суммы
можно сберечь, если жить впроголодь, и как легко человеку  умереть  богатым,
если он не против того, чтобы жить почти как нищий.
     Да и такое житье впроголодь не так страшно, как многие  опасаются.  Оно
не съедает плоть человека, не лишает его бодрости.  Хороший  тому  пример  -
знаменитый Корнаро, а еще - фермер Хамфриз: весь  кругленький,  с  упитанным
круглым  лицом,  украшенным  подобием  улыбки,  и  если  и  удрученный,  так
возрастом своего кафтана, а не своим собственным.
     Дело в том, что имеется одна диета, от которой люди худеют больше,  чем
от любого воздержания, хоть я и не встречал предостережений против нее ни  у
Чени, ни у Арбетнота, ни у какого другого современного писателя, касавшегося
этого вопроса. Даже названия ее, кажется, не найти в  словаре  высокоученого
доктора Джеймса. Все это тем более удивительно, что в нашем королевстве  это
пища весьма обычная.
     Но хоть  ее  не  найти  у  наших  писателей-медиков,  у  греков  мы  ее
несомненно  встретим,  ибо  ничто,  заслуживающее  внимания  в  природе,  не
ускользнуло от них, хотя многое, что у них заслуживает  внимания,  осталось,
боюсь, не замеченным их читателями. И греки для всех, кто слишком  торопливо
ее поглощают, дали название: хеотофаги, что наши врачи, полагаю, перевели бы
как "люди, которые едят сами себя".
     Нет ничего столь разрушительного для тела, как такая пища, нет ничего и
столь обильного и дешевого;  но  это,  пожалуй,  было  единственным  дешевым
товаром, которого наш фермер не любил. Вероятно, такое отвращение появляется
у тех, кто  питается  почти  исключительно  рыбой,  ибо  Диодор  Сицилийский
наделил такой же нелюбовью некий народ в Эфиопии, и по той  же  причине.  Он
называет их рыбоеды и уверяет,  что  никакими  уговорами,  ни  угрозами,  ни
насилием - даже убиением детей у них на глазах - их не  заставишь  хоть  раз
сесть за стол вместе с хеотофагами.
     Что ставит в тупик наших врачей и мешает им представить вопрос в  самом
ясном свете, - это, возможно,  одна  простая  ошибка,  возникшая  из  вполне
простительного названия, а именно, что человеческие страсти так же  способны
поглощать еду, как и их аппетиты; что первые, питаясь, напоминают  животных,
жующих жвачку, а поэтому такие люди в каком-то смысле поедают самих  себя  и
пожирают собственные внутренности. А отсюда - худоба и истощенный  вид,  так
же бесспорно, как и от того, что называют чахоткой.
     Наш фермер был не из таких. Страсти он не ведал, как не  ведает  ее  ни
ихтиофаг, ни эфиопский рыбак. Он ни о чем не мечтал,  ни  о  чем  не  думал,
почти ничего не делал и не говорил. Здесь нельзя  понимать  меня  буквально,
ибо тогда окажется, что я описываю пустое место, а я не хочу отнять  у  него
ничего, кроме этой свободы воли, что порождает всю продажность и всю низость
человеческой природы. Нет, никто не делал в жизни больше, чем  этот  фермер,
он всю неделю был в полном рабстве у  труда,  но,  как  мог  догадаться  мой
проницательный читатель  еще  вначале,  когда  я  сказал,  что  попечение  о
гостинице он передал своей жене, я имел в виду больше, нежели выразил:  даже
дом и все, что к нему  относилось,  ибо  он  был  настоящий  фермер,  только
состоял в услужении у своей жены; другими словами, такой  сдержанной,  такой
безмятежной, такой мирной физиономии  я  в  жизни  не  видел.  И  на  каждый
заданный ему вопрос он отвечал: "Насчет этого не знаю, сэр, этим  занимается
моя жена".
     И вот, поскольку такая пара, подобно двум сосудам с маслом, не могла бы
соединиться в какой-либо состав в жизни и,  за  неимением  вкуса,  неизбежно
наскучила бы всякому, природа, или удача, или  обе  вместе,  позаботились  о
том, чтобы в материалах, которые пошли на жену, было  достаточно  кислоты  и
чтобы она стала наилучшей помощницей для такого невозмутимого  мужа.  У  нее
было в избытке все, чего ему не хватало, то есть почти  все.  Она  была  как
уксус при масле, как свежий ветерок при стоячей луже,  и  никуда  не  давала
проникнуть застою и гнили.
     Актер Квин, старательно и строго оценивая одного товарища по профессии,
не удержался от такого восклицания: "Если этот малый - не мошенник,  значит,
Создатель пишет неразборчиво!" Правильна ли была его догадка - сейчас в  это
вдаваться не стоит. Бесспорно,  что  второй  актер,  придавая  своим  чертам
выражение, подходящее для ролей Яго, Шейлока и других в этом духе, заставлял
людей усмотреть правду в этом восклицании и отдать должное его остроумию.  В
самом деле, в  поддержку  физиономиста,  хотя  по  закону  он  ныне  признан
мошенником  и  бродягой,  можно  сказать,  что  природа  редко  интересуется
внутренним содержанием своих творений, хотя бы немного не  потрудившись  над
их внешним видом; и  особенно  это  относится  к  злонамеренным  характерам,
создавая которые в ядовитых насекомых, вроде осы, как замечает мистер Дэрем,
она порой проявляет поразительное искусство. Так  вот,  когда  она  вооружит
своего избранника, посылая его на бой, она  непременно  снабдит  доверчивого
каким-то умением узнать своего врага и предусмотреть его  поведение.  Именно
так она действует по отношению к очковой змее, которая никогда не  замышляет
погубить человека, не предупредив его о своем приближении.
     Наблюдение это, я убежден, окажется самым верным, если применить его  к
ядовитым особям насекомых в обличий людей. Тиран, обманщик  и  сводник  -  у
каждого его склонность обычно написана на лице;  то  же  можно  сказать  про
ведьму, мегеру, ругательницу и других женщин того же типа.  Но  самый  яркий
пример всего этого природа,  пожалуй,  явила  в  миссис  Хамфриз.  Она  была
низенькая, приземистая, голова сливалась прямо с плечами  и  сидела  немного
боком; все черты были острые, резкие; лицо изрыто оспой, а цвет ее лица,  от
которого, казалось бы, впору было молоку скиснуть, сильно напоминал оттенком
уже скисшее молоко. Во всей ее внешности были симптомы  разлития  желчи,  но
сила и твердость ее голоса опровергала все эти симптомы: тон его издали  был
вроде дисканта, ибо вблизи я редко его слышал, но обычно он  будил  меня  по
утрам и развлекал весь день почти непрерывно.
     Хотя вокальную музыку принято противопоставлять  инструментальной,  мне
думается, что здесь можно усмотреть и ту и другую, ибо эта женщина с утра до
ночи играла на двух инструментах, которые словно только для того и  держала:
то были две горничные, или, вернее, два ее ругальных  камня,  которые,  надо
полагать, каким-то образом зарабатывали себе на пропитание,  а  жили  у  нее
даром либо оказывая ей  единственную  услугу  -  поддерживать  ее  легкие  в
постоянном движении.
     Как я уже указал, она во всем, вплоть до мелочей, отличалась от  своего
мужа; но удивительно тут другое: как невозможно было не угодить ему, так  же
невозможно было угодить ей, и как никакое искусство не могло согнать  с  его
лица улыбку, так никакое искусство не могло вызвать улыбку на ее лице.  Если
кто возражал против счетов,  она  обижалась,  потому  что  усомнились  в  ее
честности; если возражений не было,  она  воспринимала  это  как  молчаливое
издевательство над ее неразумием - могла бы, мол, с тем же успехом запросить
и побольше. Этот последний намек она даже  приняла  во  внимание:  некоторые
товары в ее счетах день ото дня дорожали. Сегодня дрова на пенни ценились  в
шиллинг, завтра в полтора; и если в субботу она готовила нам  два  блюда  за
два шиллинга, в воскресенье мы  уже  платили  полкроны  за  одно  блюдо.  И,
получив с нас плату, она всегда, выходя из комнаты, стонала, какой маленький
был счет, причитала, что просто не знает, как это другие получают  деньги  с
джентльменов, сама же она на это неспособна. На вопрос, почему она жалуется,
когда ей платят все, что она запросила, следовал  ответ,  что  того  она  не
отрицает, и, кажется ей, ничего не забыла, но очень уж это маленький, совсем
не дворянский счет.
     Я объяснял все это тем, что она слышала, будто  на  континенте  хозяева
лучших  гостиниц,  как  правило,  берут  крупные  суммы  с  гостей,  которые
путешествуют со многими слугами и лошадьми,  хотя  сами  ничего  не  едят  в
гостинице или очень мало; в таких случаях плата, кажется, исчисляется  не  с
человеческой головы, а с  лошадиной.  Но  того  она  не  соображала,  что  в
большинстве таких гостиниц можно утолить достаточно сильный голод, и  притом
без особенных церемоний; и  что  во  всех  таких  гостиницах  имеется  запас
провизии, а также повар, готовый ее сварить и зажарить  -  один  из  конюхов
всегда имеет поварской колпак, жилетку и фартук, и в таком виде является  на
зов  джентльменов  и  леди;  короче  говоря,  что  такие  гостиницы