о же выиграл, смею спросить?
     Небо  над  вершинами  холмов и верхушками  деревьев  посерело; издалека
повеяло  утром.  Маленький   собеседник  перебрался  поближе  к  высокому  и
заговорил немного иначе.
     --  Предположи,  друг,--  сказал  он,--  ты  предположи в  простейшем и
горчайшем смысле, что все это -- одно сплошное издевательство. Что от начала
ваших  великих   войн  некто  следил  за  вами  с  чувством  невыразимым  --
отчужденно,  озабоченно,   иронично  и  беспомощно.  Кому-то,  предположи,--
известно, что все это, с начала до конца, пустая и глупая шутка.
     Высокий отвечал:
     --  Не может  ему  это быть известно. Не  шутка это была. Порывом ветра
разогнало облака, и сверкнула серебряная полоса  у  его ног. А  другой голос
проговорил, еще ближе.
     -- Адам Уэйн, -- сказал он,-- есть люди, которые исповедуются только на
смертном одре; люди, которые винят себя, лишь если не в силах помочь другим.
Я  из них. Здесь,  на поле кровавой  сечи, положившей всему  этому конец,  я
прямо и просто объясняю то, что тебе не могло быть понятно. Ты меня узнаешь?
     -- Я узнаю  тебя, Оберон  Квин,-- отозвался высокий,  -- и я  рад  буду
облегчить твою совесть от того, что ее тяготит.
     --  Адам  Уэйн,--  повторил тот,-- ты не  будешь  рад  облегчить  меня,
услышав, что я скажу. Уэйн, это было издевкой с начала  и до  конца. Когда я
выдумывал ваши города, я выдумывал их точно кентавров, водяных, рыб с ногами
или  пернатых  свиней  --  ну,  или  еще  какую-нибудь  нелепость.  Когда  я
торжественно ободрял тебя, говоря о  свободе и нерушимости  вашего  града, я
просто издевался над первым встречным, и эта тупая, грубая шутка растянулась
на двадцать  лет. Вряд  ли кто мне поверит, но  на  самом-то деле  я человек
робкий и милосердный. И когда ты кипел надеждой, когда был на вершине славы,
я  побоялся открыть тебе правду, нарушить  твой великолепный покой. Бог  его
знает, зачем я открываю ее теперь,  когда шутка  моя закончилась трагедией и
гибелью всех твоих подданных. Однако же открываю. Уэйн, я просто пошутил.
     Настало молчанье, и  ветер  свежел,  расчищая небо, и занимался бледный
рассвет. Наконец Уэйн медленно выговорил:
     -- Значит, для тебя это была пустая шутка?
     -- Да,-- коротко отвечал Квин.
     -- И  значит, когда ты измыслил,--  задумчиво продолжал  Уэйн,--  армию
Бейзуотера  и хоругвь Ноттинг-Хилла, ты  даже отдаленно не  предполагал, что
люди пойдут за это умирать?
     --  Да нет,-- отвечал  Оберон, и его круглое, выбеленное рассветом лицо
светилось простоватой искренностью,-- ничуть не предполагал.
     Уэйн спустился к нему и протянул руку.
     -- Не перестану благодарить тебя,-- сказал он звенящим голосом,-- за то
добро, которое ты нехотя сотворил. Главное я уже сказал тебе,  хотя и думал,
что ты  -- это  не ты, а насмешливый  голос того всевластья, которое древнее
вихрей небесных. А  теперь я  скажу доподлинно и действительно. Нас с тобою,
Оберон Квин, то и дело называли безумцами.  Мы  и есть безумцы -- потому что
нас  не  двое, мы с  тобою один  человек.  А  безумны  мы потому, что мы  --
полушария одного мозга, рассеченного  надвое. Спросишь  доказательства -- за
ним недалеко  ходить.  Не  в  том даже дело,  что ты,  насмешник,  был в эти
тусклые годы лишен  счастия быть серьезным. И не в том,  что  мне, фанатику,
был заказан юмор. Мы с тобой, различные  во всем, как мужчина  и женщина, мы
притязали на одно и то же. Мы -- как отец и мать Хартии Предместий.
     Квин поглядел  на  груду  листьев  и  ветвей, на поле кровавой  битвы в
утренних лучах, и наконец сказал:
     -- Ничем не отменить простое противоречие: что я над этим смеялся, а ты
это обожал.
     Восторженный лик Уэйна, едва ли не богоподобный, озарил ясный рассвет.
     -- Это противоречие  теряется, его снимает та сила, которая вне нас и о
которой мы с тобой всю жизнь мало вспоминали. Вечный человек равен сам себе,
и ему нет  дела до нашего противоречия, потому что он не видит разницы между
смехом и  обожанием; тот человек, самый обыкновенный,  перед  которым гении,
вроде  нас  с тобой,  могут только пасть ниц. Когда настают темные и смутные
времена,  мы с  тобой оба необходимы -- и  оголтелый  фанатик,  и  оголтелый
насмешник. Мы  Возместили  великую  порчу. Мы подарили нынешним  городам  ту
поэзию повседневности, без которой  жизнь теряет  сама себя.  Для нормальных
людей нет  между  нами  противоречия.  Мы  --  два полушария мозга  простого
пахаря. Насмешка и  любовь  неразличимы.  Храмы,  воздвигнутые в боголюбивые
века,  украшены  богохульными  изваяниями.  Мать все время смеется над своим
ребенком,  влюбленный  смеется  над любимой, жена над  мужем,  друг  --  над
другом. Оберон Квин,  мы  слишком долго жили порознь: давай  объединимся.  У
тебя есть алебарда, я  найду  меч -- пойдем же по  миру. Пойдем, без нас ему
жизни нет. Идем, уже рассветает.
     И  Оберон  замер,  осиянный  трепетным  светом  дня. Потом  отсалютовал
алебардой, и они пошли бок о бок в неведомый мир, в незнаемые края.


Комментарии

     Поначалу судьба  русского  Честертона  складывалась  удачно.  Отдельные
переводы его рассказов и эссе стали появляться  уже в середине 10-х годов (в
альманахе "Мир приключений",  1914 -- 1916 гг.),  а в  1914 году вышел роман
"Человек,   который   был   Четвергом".  В   20-е   годы   кооперативные   и
государственные     издательства    ("Огонек",    "Всемирная    литература",
"Товарищество",  "Начатки  знаний"  и  др.) выпускают в свет  новые  и новые
переводы. Появляются романы "Жив человек" (в двух  разных переводах -- В. И.
Сметанича  и  К.  И.  Чуковского),  "Наполеон  из  пригорода"  (пер.  В.  И.
Сметанича), "Новый Дон-Кихот" (пер. Л.  Л.  Слонимской),  "Перелетный кабак"
(пер. Н.  Чуковского),  а  также многочисленные сборники рассказов Среди них
примечательны переводы Б  С Болеславской, И.  Р. Гербач, К.  Жихаревой, Б. И
Искова. В одном только  1924 году выходят  пять  книг Честертона,  не считая
многочисленных  публикаций,  рассыпанных  по  периодике.  После  1929  года,
отмеченного  появлением  книги "Чарльз Диккенс" (пер.  А.  П.  Зельдович), в
русской   честертониане  наступает  почти  сорокалетняя  пауза,  прерываемая
случайными публикациями отдельных рассказов и стихотворений.
     С  конца  50-х  годов  Честертон снова  возвращается  к  отечественному
читателю. Однако из литературного  обихода исчезли романы, почти  все эссе и
литературная критика. Зато многократно переиздаются рассказы, сформировавшие
в  читательской среде прочное мнение о  Честертоне как об авторе  популярных
детективов.
     Однако  подлинное открытие  Честертона  происходит  в середине и второй
половине  80-х годов, когда  в издательстве "Прогресс" выходит  сборник эссе
"Писатель в  газете", в  приложении  к журналу  "Иностранная  литература" --
роман  "Человек,  который  был  Четвергом"  (1989),  а  в  журнале  "Вопросы
философии" -- трактат "Франциск Ассизский" (1989, No 1).
     Мы наконец узнаем Честертона в его  целостности -- рассказчика,  поэта,
романиста, эссеиста и теолога.
     Настоящее издание впервые представляет отечественному читателю собрание
художественных произведений  Честертона.  Поэтому комментарий ограничивается
лишь  самым необходимым: пояснением географических реалий, имен исторических
деятелей   и   представителей   культуры,   истолкованием   религиоведческой
терминологии,  раскрытием  персонажей литературных  произведений, источников
цитат.
     Последнее    представляет    особую    трудность:    даже    в    своих
литературно-критических исследованиях Честертон приводит цитаты по памяти (в
чем его упрекала и английская критика), не говоря уже о рассказах и романах.
Следует учитывать еще один  курьезный  факт: Честертон  временами пародирует
некий подразумеваемый текст, а то и вовсе стилизует его, но при этом пародию
либо стилизацию выдает за подлинную  цитату. В определенном смысле его можно
считать родоначальником литературных мистификаций XX века: именно он впервые
стал  придумывать  выдающихся  писателей,  ученых,  политиков,  наделяя   их
полноправной  жизнью  реальных  лиц.  Наконец, порой Честертон рассуждает  о
культурных  реалиях,  актуальных  для  английского  "рубежа веков" и ушедших
вместе  с  эпохой,  а  порой  намекает  на  них.  В  этих  и  других случаях
комментатор указывал  только  на  то, что необходимо  для верного  понимания
мысли писателя.

НАПОЛЕОН НОТТИНГХИЛЛЬСКИЙ
1904

     В  каждом  из  своих романов Честертон  защищает  символы старой доброй
Англии. Роман "Шар и крест" он строит как воображаемый храм во славу доброго
и несколько  ироничного Бога,  взирающего  из заоблачных  высот  на туманный
Альбион; "Человек,  который был  Четвергом" отстаивает веселое жизнелюбие; с
"Возвращением  Дон  Кихота"  писатель  связывает  возрождение средневекового
рыцарства и цехового  ремесла; а  "Перелетным кабаком" напоминает  об уютной
традиции английских "inns" -- подобия  постоялых дворов с  винным погребом и
харчевней.  Но  в  самом первом  своем романе Честертон расчищает место, где
позже он  разместит цех, кабак,  церковь  и веселого  йомена. Место  это  он
называет Ноттинг-Хилл.
     Наполеон --  император  Франции; Ноттинг-Хилл  -- район Лондона.  Зачем
понадобилось  Честертону  ссорить  в   романе  гигантскую  империю  с  тихим
кварталом, сталкивать их армии да еще  поручать  оборону персонажу  со столь
неприлично  громким прозвищем? Английский  читатель 1904  года, беря  в руки
этот "батальный"  роман, думал не об  обороне Ноттинг-Хилла, а о  растущей в
колониальных войнах британской  империи: ведь война с  бурами на юге Африки,
где  отличился коварством и жестокостью  упоминаемый в  самом  начале романа
расист  Сесил Родс, едва  отгремела.  И в  национальных  героях  по-прежнему
числился  киплинговский  колониальный солдат  Томми  Аткинс,  преисполненный
послушания и долга и готовый беззаветно служить короне. Но  если порабощение
малых  народов  будет продолжаться дальше,  считал  писатель, то Англия сама
превратится   в   громадное   рабовладельческое   государство,   о   котором
предупреждал  еще  X.  Беллок  в  книге "Сервилистское  государство".  Чтобы
защитить свободу, спасать нужно малый  дом и  защищать не империю и даже  не
столицу империи, а квартал. И на защиту его следует поставить не безликого и
послушного  Томми,  а  великого полководца из народных  умельцев, под  стать
наполеоновским маршалам. Поэтому -- Наполеон, поэтому -- Ноттингхилльский.
     Когда-то  в детстве  Честертон увлекался картами  и  на  карте  Лондона
вычерчивал  план  обороны  лондонских кварталов.  В  1904  году эта  оборона
наполнилась глубоким смыслом: в Ноттинг-Хилле войско  ремесленников защищало
от будущих тоталитарных империй последний приют демократии.

     Стр.  23.  Беллок Джозеф Хилэр  (1870--1953) английский поэт, писатель,
историк, ближайший друг Честертона.
     Стр.   26.   Уэллс   Герберт   Джордж   (1866--1946)   --    английский
писатель-фантаст; его технократические утопии  и языческую веру  в "Человека
Технического"  Честертон  высмеивал  в  эссе   "Герберт  Уэллс  и  великаны"
("Еретики",  1905), а также в  главе "Человек  из пещеры" ("Вечный человек",
1925).
     Эдвард  Карпентер (1844--1929)  --  английский писатель, проповедник  и
мыслитель, сторонник социал-реформистской программы У. Морриса; предвосхищая
трагические последствия технического прогресса, ратовал за возврат к природе
и крестьянскому труду.
     Толстой и иже с ним... -- Льву Толстому (1828--1910) Честертон посвятил
эссе "Толстой и культ опрощения" и некоторые другие.
     Сесил  Родс  (1853--1902)  -- британский  путешественник,  финансист  и
государственный деятель; возглавлял военные действия против буров, коренного
населения Британской Южной Африки.
     Стр.  27.  Бенджамин  Кидд  (1858--1917)  --   английский  экономист  и
социолог, в  своем труде "Социальная эволюция"  (1894) рассматривал  вопросы
социальной прогностики.
     Сидней Уэбб (1859--1947) -- английский экономист,  социал-реформатор  и
историк, член лейбористской партии.
     Стр. 30. Макс Бирбом (1872--1956) -- английский карикатурист, писатель,
сатирик, литературный критик. Близкий друг Честертона и Б. Шоу.
     Стр. 32.  ...звали  Оберон Квин.--  По  мнению  многих  исследователей,
прототипом этого героя послужил Макс Бирбом.
     Стр. 34. ...бронзовый Данте.-- Речь идет о бронзовом бюсте итальянского
поэта  Данте  Алигьери, отлитого  с его  посмертной  маски  и хранящегося  в
Национальном музее (Неаполь).
     Стр.  36.  Желтая  бумага и  красная  тряпка... Символика Никарагуа. --
Желтый и красный цвета -- на флагах таких латиноамериканских государств, как
Гайана и Боливия; цветовая символика Никарагуа -- синее с белым.
     Никарагуа  покорили,  как   были  покорены   Афины...  как  изничтожили
Иерусалим.--  Здесь  писатель   оказывается  провидцем,  предрекая   высадку
американского  морского десанта в Никарагуа  через четыре года  после выхода
романа в свет.
     Стр. 37.  Флаг и герб Никарагуа.-- На гербе Никарагуа  изображен колпак
свободы, надетый на шест, и символическая горная цепь, уходящая в море.
     Стр. 40. ...различие между Стюартами и Ганноверцами.-- Речь идет о двух
королевских династиях  Великобритании:  Стюарты правили  с 1603 по  1714 г.;
Ганноверы -- с 1714 по 1837 г.
     Стр. 41. Сохо -- район в центре Лондона.
     Стр.  42. Мейдстоун  -- район в  графстве  Кент  в  шести километрах  к
юго-востоку от Лондона; старинная резиденция норманских архиепископов.
     Кенсингтон-Гарденз  -- большой парк в  Лондоне, заложен  в 1728--  1731
гг., примыкает к Гайд-Парку.
     Чешир -- графство на северо-западе Англии, граничит с Уэлльсом.
     "Кто потерпит Гракхов, сетующих на мятеж?" -- Ювенал, "Сатиры", II, 24.
Букв.: кто  бы  стал  терпеть человека,  нетерпимого к  тем  ошибкам других,
которыми страдает он сам.
     Стр. 43. ...завиральными идейками насчет  городских парков.-- Речь идет
о  проектах  Джонатана  Каминс   Кэрра,  ландшафтного  архитектора,  впервые
применившего красный кирпич для отделочных работ  в  Бедфорд-Парке,  любимом
лондонском уголке Честертона.
     Стр.   47.   ...к    древнему   Кенсингтонскому   дворцу,   королевской
резиденции.-- Речь идет об одном из королевских дворцов  в Лондоне, где и по
сей день живут некоторые члены королевской семьи.
     Стр. 50.  Заратустра (Зороастр) (предположительно VII--VI вв. до н. э.)
-- пророк древнего Ирана,  основатель дуалистического учения. Герой книги Ф.
Ницше "Так говорил Заратустра".
     ...я  -- тот же принц-консорт, двойник супруга незабвенной королевы? --
Имеется  в  виду  принц  Альберт  (1819--1861),  супруг  королевы   Виктории
(1819--1901).
     ...убедил  ли  вас Герберт Спенсер...--  Английский  философ-позитивист
Герберт  Спенсер  (1820--1903)  применил  эволюционную  теорию  к  биологии,
психологии, социологии.
     ...десяток  книг  о  природе  человеческого  сообщества.-- Речь  идет о
многотомной монографии Г. Спенсера "Синтез философии" (1896), включающей его
основные труды.
     Стр. 51. Клэпам -- железнодорожный вокзал в южной части Лондона.
     Уимблдон  --  предместье   Лондона,  где   и   во  времена   Честертона
располагался крокетный и теннисный клуб.
     Стр. 53. ... Уондз-уортское Улюлюканье.-- Уондзуорт -- самая  большая в
Англии тюрьма, предназначенная преимущественно для рецидивистов.
     Челси -- район в западной части Лондона.
     Баттерси -- район в Лондоне, где жил Честертон в 1901 --1909 гг.
     ...ни  с   Юстинианом,  ниже  с  Альфредом.--  Флавий  Юстиниан  (483--
565)--византийский император;  Альфред  Великий (871--899)--король Уэссекса,
саксонского королевства на  юго-западе Англии. Честертон пишет о нем в поэме
"Белая лошадь", в книге "Краткая история Англии", в эссе "Альберт Великий" и
в некоторых других эссе.
     Фулем -- район на юго-западе Лондона.
     Кенсингтон  --   западный   район   Лондона   между  Холланд-Парком   и
Кенсингтон-Гарденз.
     Стр. 59. От Шепердс-Буша до Марбл-Арч.-- То есть от западной окраины до
центра  города.  Шепердс-Буш  --  улица  на  западе  Лондона;  Марбл-Арч  --
триумфальная арка (1828 г.), некогда украшавшая вход в Букингемский дворец.
     Стр. 62. ...не ведаешь, ни откуда явишися, ни зачем.-- Ср. слова Иисуса
Христа "Я знаю, откуда пришел и куда иду". Иоанн, 8, 14.
     Стр. 71. Леонид -- царь  Спарты (491--480 до  н. э.), защищавший ущелье
Фермопилы от персидского царя Ксеркса.
     Стр.  78.  Может  привирать,  подобно  Мандевилю.--  Мандевиль  Бернард
(1670--1733),  английский  мыслитель  и  сатирик,  автор  басни о пчелах,  в
которой утверждает, что эгоизм и жадность созидают экономический прогресс.
     Стр. 85. При Франциске или Елизавете.--  То есть либо в первой, либо во
второй  половине  XVI  в.  при французском короле Франциске I  (1494--1547),
правившем с  1515  г., или при английской королеве Елизавете I (1537--1603),
правившей с 1558 г.
     В Пикардии или в Нортумберленде.-- Пикардия -- округ на севере Франции;
Нортумберленд -- графство на севере Англии.
     Стр. 87. Росло ужасное  древо.-- Речь  идет о древе познания, с которым
связаны многочисленные бедствия обитателей райского сада. Быт., 2, 17.
     Стр. 89. ...макет нашего района... и план его обороны.-- В персонаже по
имени Тернбулл нашли  воплощение некоторые черты самого Честертона -- любовь
к игрушечным солдатикам и картам.
     Стр. 98. Солнце, луна, по образу и подобию. -- Быт., I, 16.
     Стр. 103. Портобелло-роуд -- улица в Лондоне, пересекающая Ноттинг-Хилл
с северо-запада на юго-восток.
     ...как  говорит  Уолт  Уитмен,   "пересмотреть   заново   философии   и
религии".--  Честертон  неточно  цитирует  предисловие У. Уитмена к "Листьям
травы" (1855).
     Стр. 107. Кромвель Оливер (1599--1658) -- лорд-протектор Англии  с 1653
по 1658 г.
     Стр. 111. Затмились светила на тверди фонарной.-- Ироническая парафраза
библейской цитаты: Быт., 1, 14--15; Дан., 12, 3 и Отк., 8, 12.
     Стр.  112. ...выхожу специальным  военным  корреспондентом.--  Намек на
К.-Ф.-Г.  Мастермена,   издателя  газеты   "Дейли  Ньюс",  друга  и  коллегу
Честертона, военного корреспондента во время англо-бурской войны.
     Стр. 113.  ...любые два  врача  немедля отправили  бы в лечебницу.--  В
Англии времен Честертона достаточно было подписи двух врачей, чтобы человека
признали сумасшедшим.
     Стр.  115.  ...меня  зовут...  Пинкер.--  Возможно,  намек  на   Аллана
Пинкертона (1819--1884), американского сыщика и героя детективных рассказов,
положивших начало "массовому чтиву" XX столетия.
     Стр.  117.  Черная  Свинья  в ирландской  мифологии.--  Точнее:  вепрь;
почитался у кельтов как священное животное.
     Стр.  119.   ...во   время  осады  Парижа  в   1870-м.--  Речь  идет  о
кульминационном  эпизоде франко-прусской  войны, когда  войска  фельдмаршала
Мольтке осадили Париж и взяли в плен Наполеона III.
     Стр. 123. ...мудрил, как Мольтке.-- Имеется в виду прусский фельдмаршал
Хельмут  фон Мольтке  (1800--1891),  начальник  генштаба прусской армии; его
боевые операции отличались тщательной и продуманной тактикой.
     Стр.  124. ...точно смотришь  этакую пьесу старика Метерлинка.--  Пьесы
бельгийца    Мориса   Метерлинка   (1862--1949)   пользовались   неслыханной
популярностью в  Англии  девятисотых  годов. О Метерлинке  Честертон писал в
эссе "Споры  о  Диккенсе" (сб. "Вкус к жизни"),  "Могильщик" (сб. "Безумие и
ученость") и некоторых других.
     Стр. 127.  Боже, храни короля  Оберона! -- Ироническая парафраза первой
строки британского гимна ("Боже, храни короля!").
     Ты  победил,  Галилеянин!  --  Слова, приписываемые  императору  Юлиану
(332--363), прозванному Отступником.
     Стр. 134. ...частица души Афин была в тех, кто твердой рукой подносил к
губам чашу цикуты. -- Речь идет о гибели