все размечет,
         Мучениям придет конец, и долгожданное свершится.
         И ты, родившись вновь, взойдя над всей Европой
         (И радостно приветствуя оттуда звезду Колумбии),
         Опять, о Франции звезда, прекрасное искристое светило,
         В спокойных небесах яснее, ярче, чем когда-нибудь,
         Навеки воссияешь.


        ^TУКРОТИТЕЛЬ БЫКОВ^U

        Далеко-далеко на севере, в захолустье, средь мирных пастбищ,
        Живет мой приятель-фермер, герой моих рассказов,
             прославленный укротитель быков;
        Ему пригоняют трехгодовалых и четырехгодовалых быков,
             совершенно диких,
        Он берется за самого свирепого - и ломает ему норов,
             укрощает его;
        Он смело выходит, даже не взяв в руки кнута, на двор, где
             бычок мечется, обезумев,
        Упрямо мотая головой, с бешеными глазами, -
        Только глянь! - как скоро  его ярость  утихла, как быстро мой
             друг усмиряет его!
        Погляди, по фермам вокруг есть немало быков, молодых
             и старых, и это он, мой приятель, он укротил их,
        И все знают его, все любят его;
        Погляди, среди них есть такие красивые, такие величественные,
        У одного светло-бурая масть, другой весь в крапинах, есть
             быки с белым  ремешком вдоль спины, есть пестрые.
        Есть с широко разведенными рогами (добрая примета!),
             и глянь - ярко-рыжие,
        Глянь - два со звездочкой на лбу, - у всех круглые бока,
             широкие спины,
        Как прочно и грузно стоят они, упершись в землю копытами,
             и какие глаза  у них умные!
        Как смотрят они на своего укротителя - им хочется, чтобы он
             подошел к ним, как они все поворачиваются к нему
             головами!
        Как они выражают  покорность, как беспокойны, когда он
             от них уходит, -
        Я гадаю про себя: что же они думают о нем (прочь книги,
             политика, прочь все поэмы),
        Признаюсь, я завидую обаянию лишь  этого человека - моего
             молчаливого, неграмотного друга,
        Которого любят десятки быков, который живет на ферме
        Далеко-далеко на севере, в захолустье, средь мирных пастбищ.


        ^TСТРАНСТВУЯ  УТРОМ^U

          Странствуя утром,
          Выплыв из ночи, из мрачных мыслей, думая о тебе,
          Мечтая о тебе, гармоничный Союз, о тебе, божественно
               поющая птица,
          О тебе, переживающий дурные времена мой край, удушаемый
               черным отчаянием, всяким коварством, изменой,
          Чудо узрел я - дроздиху, кормящую своего птенца,
          Песнопевца-дрозда, чьи восторженные звуки, полные радости
               и веры,
          Всегда укрепляют мой дух, согревают его.
          И тогда я подумал и почувствовал:
          Если черви, и змеи, и мерзкие личинки могут превратиться
               в сладостное, одухотворенное пение,
          Если можно всякую гадкую тварь так преобразить, нужной,
               благодетельной сделать,
          Тогда я могу верить в тебя, в твои судьбы и дни, о родина;
          Кто знает - может, эти уроки годны и для тебя?
          Быть может, благодаря им когда-нибудь твоя песня поднимется
               радостной трелью,
          И ей будет предназначено прозвенеть на весь мир.


        ^TГОРДАЯ  МУЗЫКА БУРИ^U

                                   1

           Гордая музыка бури!
           Ветер, вольно летящий, звонко свистящий вдоль прерий!
           Шумно качающий кроны деревьев! Ветер горных ущелий!
           Форму обретшие бледные тени! Вы, потайные оркестры!
           Вы, серенады призраков, чьи скрипки сеют тревогу,
           Влившие в ритмы природы наречия всех времен и народов,
           Вы, мелодии великих композиторов! Вы, хоры!
           Вы, безудержные, причудливые, религиозные пляски! Вы,
                пришедшие к нам с Востока!
           Ты, зыбкий ропот реки, ты, грозный шум водопадов!
           Ты, грохот пушек далеких и цокот копыт кавалерии!
           Эхо яростных битв, разноголосье горнистов!
           Гул проходящих войск, наполняющий позднюю ночь,
                торжествующий над моим бессильем,
           Проникающий в мою одинокую спальню, - как все вы
                захватываете меня!

                                   2

           Продолжим наш путь, о душа моя, и пусть остальное отходит.
           Внимай всему неотрывно, ибо все стремится к тебе.
           Вместе с полночью входят они в мою спальню,
           Их пенье и пляски - они о тебе, душа.
           О праздничная песнь!
           Дуэт жениха и невесты - свадебный марш,
           Губы, жаждущие любви, и сердца,  переполненные любовью,
           Разрумянившиеся щеки, и ароматы - шумный кортеж, полный
                дружеских лиц, молодых и старых, -
           Ясные ноты флейт, и кантабиле звучных арф,

           И вот, гремя, приближаются барабаны!
           Победа! Ты видишь в пороховом дыму пробитые пулями,
                но развевающиеся знамена? И бегство побежденных?
           Ты слышишь крики побеждающей армии?
           (Ах, душа, рыдания женщин - хрипение раненых в агонии,
           Шипенье и треск огня - чернеющие руины - и пепел  городов,
                и панихиды, и людское отчаянье.)

           Теперь наполняйте  меня, мелодии древности и средневековья!
           Я вижу и слышу древних арфистов, внимаю их арфам
                на празднествах Уэльса,
           Я миннезингеров слышу, поющих песни любви,
           И менестрелей, и трубадуров, ликующих бардов средневековья,

           Но вот зазвучал гигантской орган,
           Рокочет тремоло, а внизу, как скрытые корни земли
           (Из которых все вырастает порывами и скачками -
           Все формы силы, и красоты, и грации - да, все краски, какие
                мы знаем,
           Зеленые стебли травы, щебечущие птицы, играющие,
                смеющиеся дети, небесные облака),
           Таится основа основ, и зыблется, и трепещет,
           Все омывая, сливая, рождая все из себя и жизни давая опору.
           И вторят все инструменты,
           Творения всех музыкантов мира,
           Торжественные гимны, восторги ликующих толп,
           И страстные зовы сердца, и горестные стенанья,
           И все бесконечно прекрасные песни  тысячелетий,
           И задолго до их всеобъемлющей музыки - первозданная
                песня Земли,
           Где звуки лесов, и ветра, и  мощных волн океана
           И новый сложный оркестр, связующий годы и небеса, несущий
                всему обновленье,
           Поэтами прошлого названный Раем,
           А после блужданье, и долгая разлука, и завершение  странствий,
           И путь окончен, Поденщик вернулся домой,
           И Человек и Искусство с Природой слились  воедино.
           Tutti! Во славу Земли и Неба!
           На этот раз Дирижер Всемогущий взмахнул чудодейственной
                палочкой,

           То мужественный зов хозяина мира,
           И вот отвечают все жены.

           О голоса скрипок!
           (Не правда ли, голоса, вы идете от сердца, которому не дано
                говорить,
           Томящегося, озабоченного сердца, которому не дано говорить.)

                                   3

           Ах, с младенческих лет,
           Ты знаешь, душа, как для меня все звуки становятся музыкой,
           Голос матери моей в колыбельной или в молитве
           (Голос - о нежные голоса - все милые памяти голоса!
           И высшее в мире чудо - голоса дорогой моей матери или
                сестры),
           Дождь, прорастанье зерна, и ветер над тонколистой пшеницей,
           И моря ритмичный прибой, шуршащий о влажный песок,
           Чириканье птиц, пронзительный крик ястребов
           Иль крики дичи ночной, летающей низко, держащей путь на юг
                иль на север,
           Псалмы в  деревенской церкви или  под сенью деревьев пикник
                на зеленой поляне,
           Скрипач в кабачке - и под треньканье струн залихватские
                песни матросов,
           Мычащее стадо, блеющие овцы - петух, кукарекающий
                на рассвете.

           Мелодии всех прославленных в  мире народов звучат вкруг меня,
           Немецкие песни дружбы, вина и любви,
           Ирландские  саги,  веселые джиги и танцы - напевы  английских
                баллад,
           Французские и шотландские песни, и надо всем остальным -
           Творенья великой Италии.

           Вот на подмостки, с бледным лицом, но движима огненной
                страстью,
           Выходит гордая Норма, размахивая кинжалом.

           Бот обезумевшая Лючия идет с неестественным блеском
                в глазах,
           И дико клубятся по ветру ее разметавшиеся волосы,

           А вот Эрнани гуляет в саду, украшенном пышно для свадьбы,
           Среди ночных ароматов роз, сияя от радости, он держит
                любимой руку
           И слышит внезапно жестокий призыв, заклятье смертное рога.

           Скрестились мечи, развеваются белые волосы,
           Но все ясней баритон и баc электрический мира,
           Дуэт тромбонов - во веки веков. Libertad!

           Густая тень испанских каштанов,
           У старых, тяжелых стен монастырских - печальная песня,
           То песня погибшей любви - в отчаянье гаснущий светоч жизни
               и юности,
           Поет умирающий лебедь - сердце Фернандо разбилось.
           Преодолевшая горе, возвращается песня Амины,
           Бесчисленны, как звезды, и радостны, точно утренний свет,
               потоки ее ликований.

           (Но вот, переполнена счастьем, идет и она!
           Сияют глаза - контральто Венеры - цветущая матерь,
           Сестра горделивых богов - запела сама Альбони.)

                                   4

           Я слышу те оды, симфонии, оперы,
           Я слышу Вильгельма Телля - то говорит пробужденный,
                разгневанный грозный народ,
           Звучат "Гугеноты", "Пророк" и "Роберт-Дьявол" Мейербера,
           И "Фауст" Гуно, и "Дон-Жуан" Моцарта.

           Звучит танцевальная музыка всех народов,
           Вальс (этот изящный ритм, затопляющий, захлестывающий
                меня блаженством),
           Болеро под звон гитар и щелканье кастаньет.

           Я вижу религиозные пляски и старых и новых
                времен,
           Я слышу древнюю лиру евреев,
           Я вижу, идут крестоносцы, вздымая крест к небесам,
                под воинственный грохот литавров,
           Я слышу, поют монотонно дервиши, и песнь прерывают
                безумные возгласы, и, все в неистовом круговерченье, они
                обращаются к Мекке.
           Я вижу религиозные пляски экстазом охваченных арабов
                и персов,
           А там, в Элевзине, жилище Цереры, я вижу пляску нынешних
                греков,
           Я вижу, как плещут их руки, когда изгибается тело,
           Я слышу ритмичное шарканье пляшущих ног,

           Я вижу древний неистовый пляс корибантов - жрецов,
                которые ранят друг друга,
           Я вижу юношей Рима, бросающих и хватающих дротики под
                пронзительный звук флажолетов,
           Вот они падают на колени, вот поднимаются снова.

           Я слышу, как с мусульманской мечети взывает к творцу
                муэдзин,
           Я вижу внутри, в мечети, молящихся (ни проповеди,
                ни доводов важных, ни слов),
           Но в странном, благочестивом молчанье - пылают лбы,
                запрокинуты головы и страстный восторг выражают лица.
           Я слышу и многострунные арфы египтян,
           Простые песни нильских гребцов,
           Священные гимны Небесной империи
           И нежные звуки китайского кинга (и скалы и лес зачарованы)
           Или под флейту индуса,  под звон будоражащей вины -
           Вакхический клич  баядерок.

                                   5

           И вот уже Азия, Африка покидают меня - Европа завладевает
                мной, заполняет мое существо,
           Под гигантский орган, под оркестр звучит всемирный хор
                голосов,
           Могучий Лютера гимн "Eine feste Burg ist unser Gott",
           "Stabat Mater dolorosa" Россини,
           И, разливаясь в высоком пространстве собора, где так
                прекрасны цветные витражи,

           Ликует страстное "Agnus Dei" или "Gloria in Excelsis".

           О композиторы! Божественные маэстро!
           И вы, певцы сладкогласные Старого  Света - сопрано! теноры!
                басы!
           Вам новый, поющий на Западе бард
           Почтительно выражает любовь.

           (Так все ведет к тебе, о душа!
           Все чувства, все зримое,  все предметы - они приводят к тебе,
           Но в паши дни, мне кажется, звуки идут впереди всего
                остального.)

           Я слышу рождественский хор детей в  соборе святого  Павла
           Иль под высоким  плафоном огромного  зала - симфонии,
                оратории Генделя, Гайдна, Бетховена,
           И "Сотворенье" меня  омывает прибоем  божественных  волн.

           Дай удержать мне все звуки (я с напряженьем, в безмерном
                усилье, кричу),
           Наполни меня голосами вселенной,
           Дай мне изведать  трепет всего - Природы,  бури, воды
                и ветра - опер и песен - маршей и танцев,
           Наполни - влей их в меня - я все их жажду вобрать.

                                   6

           Ибо я сладко проснулся,
           И, медля, еще вопрошая музыку сна
           И  вновь обращаясь к тому,  что мне снилось - к неистовой буре,
           Ко всем напевам, к сопрано и тенорам
           И  к быстрым  восточным пляскам в религиозном экстазе,
           К  органу, ко всем инструментам, чудесным и разноликим,
           Ко всем безыскусственным жалобам горя, любви и смерти,
           Сказал я своей молчаливой,  но жадной до впечатлений душе,
                не в спальне своей, не в постели:
           "Приди, я нашел для тебя тот ключ, который долго искал,
           Пойдем освежимся средь жаркого дня,
           Весело жизнь узнавая, странствуя в мире реальном,
           Только питаясь и впредь нашей бессмертной мечтой".

           И  больше того сказал я:
           К счастью, то, что ты слышишь, душа,  это не звуки ветра,
           Не грезы бушующей бури, не хлопанье крыльев морского
                орла, не  скрежет и скрип,
           Не песни сияющей солнцем Италии,
           Не мощный орган Германии - не всемирный хор голосов -
                не сочетанья гармоний -

           Не свадебные песнопенья - не звуки военных маршей,
           Не флейты, не арфы, не зов горниста, -
           Но к новым ритмам, близким тебе,
           К стихам, пролагающим путь от Жизни к Смерти,
                смутно дрожащим в ночной полумгле, неуловимым,
                незапечатленным,
           К ним мы пойдем среди яркого дня, их мы запишем.


        ^TМОЛЕНИЕ  КОЛУМБА^U

         Разбитый, хилый, дряхлый,
         Выброшенный на дикий остров, далеко-далеко от родины,
         Двенадцать печальных месяцев, зажатый между крутыми
              скалами и морем,
         Больной, изможденный, плечом к  плечу со смертью,
         Бреду вдоль берега,
         Изливая наболевшую душу.

         Меня переполняет скорбь!
         До завтра, может быть, не доживу;
         Ни отдыхать, о Боже, не могу, ни пить, ни есть, ни спать,
         Пока не выскажу мою мольбу перед Тобой,
         Не нагляжусь, не надышусь Тобой, не побеседую с Тобой,
         Не отчитаюсь снова пред Тобой.

         Ты ведаешь всю жизнь мою, за годом год,
         Долгую, исполненную не только благочестием - зиждительным
              трудом;
         Ты ведаешь пост и молитвы юности моей,
         Ты ведаешь задумчивую важность и прозренья зрелости моей,
         Ты ведаешь и то, что, прежде чем начать, я предался Тебе,
         Ты ведаешь и то, что позже все обеты исполнял, держался
              твердо их,
         Ты ведаешь, ни разу не утратил я ни веры, ни восторга пред
              Тобой,
         В оковах, в казематах, в немилости безропотно
         Все от Тебя  приемлющий, как должное, все, что Тобой
              ниспослано.

         Все начинания мои посвящены Тебе,
         Все замыслы и все расчеты задумывались и выполнялись
              с мыслью о Тебе,
         По морю плыл, по суше странствовал к Тебе,

         Желания, намерения, стремления, все мной достигнутое - Тебе.
         О, я уверен, что они и в самом деле от Тебя -
         Толчок, горение, несокрушимость воли,
         Отчетливое внутреннее веление, которое сильнее слов,
         Послание Небес, нашептываемое даже во сне, -
         Вот что вело меня вперед.

         Я с Божьей помощью свершил свой труд,
         Я высвободил и расчистил древнейшие края земли, заросшие
              и одичавшие,
         Я сблизил полушария и неизвестное связал с известным.

         Конец неведом мне, он весь в Тебе,
         Велик он будет или жалок, я не знаю,
         Быть может, он таит в себе необозримые пространства
              и державы,
         Быть может, грубый, меры не знающий людской подлесок, мне
              хорошо известный,
         Здесь  приживется после пересадки,  воспрянет, просветится,
              станет достойным Тебя,
         Быть может, в самом деле здесь мечи перекуются на орала,
         Быть может, мертвый крест, безжизненный Европы крест,
              ростки здесь пустит и расцветет.

         Еще усилие,  пусть этот неживой песок послужит  алтарем;
         За то, что Ты, о Боже, освещал мне жизнь,
         Тобой ниспосланным лучом, спокойным, тихим,
         Светил светлее света самого,
         Невыразимым, несказанным светом,
         За это, Боже, коленопреклоненно, своим последним словом
         Я, старый, расслабленный и нищий, благодарю Тебя.

         Конец мой близок,
         Тучи уже сомкнулись надо мной,
         Я сбился с курса, плавание не удалось,
         Я уступаю корабли Тебе.
         Руки, все мои мышцы расслаблены,
         Мой мозг смущен и изможден,
         Пусть распадутся ветшающие снасти, я от Тебя не отпаду,
         Прильну к Тебе, о Боже, пускай меня колотят волны,
         Тебя, Тебя-то я, по крайней мере, знаю.
         Пророчествую или брежу?
         Что знаю я о жизни? О себе?
         Не знаю даже, завершено ли начатое  дело.

         Передо мной, дразня меня, сбивая с толку, стелятся неясные,
              туманные догадки
         Про новые, лучшие миры, про их могучие родины.
         А новые внезапные виденья, что они значат?
         Чудесно, словно Божьей дланью, мои отверзлись очи,
         Сквозь небеса и воздух мне улыбается огромный смутный
              призрак,
         И по волнам далеким плывут бесчисленные корабли,
         И гимны на неведомых наречьях приветствуют меня.


        ^TИЗ  ПОЭМЫ "СПЯЩИЕ"^U



        ^TЯ ВИЖУ: ГОЛЫЙ КРАСАВЕЦ ГИГАНТ^U

         Я вижу: голый красавец гигант плывет через морской
              водоворот,
         Его темные волосы сделались гладкими и плотно прильнули
              ко лбу, он с силою вскидывает смелые руки и хочет
              вытолкнуть себя ногами прочь,
         Я вижу его белое тело и его бесстрашные глаза,
         Ненавистны мне эти быстрые волны, что сейчас разобьют его
              головою  о скалы.

         Что вы делаете, волны-бандиты?
         Неужто вы убьете  смельчака и гиганта - убьете  в расцвете лет?

         Д