одов,
           Сонливость, боли, запоры, унынье, сварливая мрачность
           Могут просочиться в мои песни.


        ^TПЕРВЫЙ  ОДУВАНЧИК^U

        Свежий, простой и прекрасный, освободившийся из плена зимы,
        Как будто никогда не бывало на свете ни мод, ни политики,
             ни денежных дел,
        Из пригретого солнцем, укрытого травой тайника,
             невинный, тихий, золотой, как заря,
        Первый одуванчик весны кажет свой доверчивый лик.


        ^TКОГДА  КОНЧАЕТСЯ ОСЛЕПИТЕЛЬНОСТЬ ДНЯ^U

        Когда кончается ослепительность дня,
        Только темная, темная ночь показывает глазам моим звезды;
        А когда отгремит величавый орган, или хор, или прекрасный
             оркестр,
        В молчании навстречу душе моей движется симфония истинная.


        ^TИЗ  МАЙСКИХ  ЗРЕЛИЩ^U

        Яблоневые сады, яблони все усыпаны цветом;
        Пшеничные поля - вдалеке и вблизи - покрыты живым
             изумрудным ковром;
        Вечная, неистощимая свежесть каждого раннего утра;
        Желтая, золотая, прозрачная дымка теплого послеполуденного
             солнца;
        Тянущиеся кверху кусты сирени со множеством пурпурных
             или белых цветов.


        ^TБЛАГОСТНЫЕ ДНИ В  МИРНОМ  РАЗДУМЬЕ^U

         Счастье - это не только разделенная любовь,
         Не только почет, богатство, успехи в политике и войне;
         Но, когда жизнь медленно вянет, и утихают бурные страсти,
         И наступает великолепие прозрачных, тихих закатов,
         И легкость, свершенье, покой охватывают тело,
            словно свежий, благовонный воздух,
         И осенние дни светятся мягким сияньем,
         И наливается, наконец, яблоко и висит на ветке,
            созревшее и готовое упасть, -
         Тогда приходят самые счастливые, самые умиротворенные дни
         Благостные дни в мирном раздумье.


        ^TЕСЛИ БЫ МОГ Я^U

                (Из стихотворения "Мысли на морском берегу")

             Если бы мог я помериться силой с великими бардами,
             Запечатлеть черты величаво прекрасные,
             Вызвать на состязанье Гомера со всеми боями и воинами -
                  Ахиллом, Аяксом, Гектором,
             Нарисовать, как Шекспир, окованных скорбью  Гамлета,
                  Лира, Отелло,
             Или - как  Теннисон Альфред - воспеть белокурых красавиц,
             Если бы я овладел искусным размером
             И совершенною рифмой - усладой певцов, -
             Все это вместе, о море, я отдал бы с радостью,
             Только бы ты согласилось мне передать колебанье единой
                  волны, одну ее прихоть
             Или дохнуло в мой стих влажным дыханьем своим,
             Отдав ему запах морской.


        ^TОТЛИВ; ДНЕВНОЙ СВЕТ МЕРКНЕТ^U

                (Из стихотворения "Мысли на морском берегу")

        Отлив; дневной свет меркнет,
        Благовонная морская прохлада надвигается на землю, заливает
             ее запахами водорослей и соли,
        А с ними множество сдавленных голосов, поднимающихся
             из клубящихся волн,
        Приглушенные признания, рыдания, шепот,
        Словно доносящиеся от далеких - или  где-то укрытых -
             людей.

        Как они погружаются в глубину и вырываются на миг на
             поверхность! Как они вздыхают!
        Неназванные поэты - художники, величайшие из всех,
             с дорогими им, но неудавшимися замыслами,
        Любви безответность - хор жалоб веков - последние слова
             надежды,
        Отчаянный крик самоубийцы: "Уйти в безграничную пустыню
             и не вернуться больше никогда".

        Так вперед, к забвению!
        Вперед, вперед, выполняйте свое дело, погребальные волны
             отлива!
        Вперед, наступает твоя очередь, яростный прибой!


        ^TО  ГЛУХОЙ, ГРУБЫЙ  ГОЛОС  МЯТЕЖНОГО  МОРЯ!^U

          О глухой, грубый голос мятежного моря!
          Днем и ночью брожу, вслушиваясь в твой шорох, в удары
               прибоя,
          Стараюсь понять странный смысл твоих слов
          (Здесь я просто стремлюсь передать их) -
          И табуны белогривых коней, что несутся на берег,
          И широкую улыбку покрытого солнечной рябью лица,
          И хмурое раздумье, а за ним бешенство ураганов,
          И неукротимость, своеволье, причуды;
          Как ты ни велик, океан, твои обильные слезы - о вечном,
               недостижимом
          (Что может еще возвеличить тебя, как не великие схватки,
               обиды и пораженья), -
          Твое огромное одиночество - ты его вечно ищешь
               и не находишь:
          Наверно, что-то отнято у тебя, и попранной вольности голос
               все звучит и звучит яростно, не слабея,
          Твое сердце, как большое сердце планеты, закованное бьется,
               ярясь в твоих бурунах,
          И широкий разбег, и срыв, и не хватает дыханья,
          И размеренный шелест волн по пескам - шипенье змеи,
          И дикие взрывы хохота - далекое рыканье льва
          (Ты грохочешь, взывая к неба немой глухоте, - но теперь
               наконец-то доверчиво изливаешь
          Обиды свои, наконец-то другу в призрачной ночной тишине).
          Последняя и первая исповедь планеты,
          Возникающая, рвущаяся из глубин  твоей души!
          Эту повесть об извечной, всеобъемлющей страсти
          Ты родной поверяешь душе!


        ^TТВОЮ  ЗВОНКОГОРЛУЮ ПЕСНЬ^U

                                     На восемьдесят  третьем гра-
                                  дусе северной широты, когда  до
                                  полюса   оставалось  расстояние,
                                  которое  быстроходный океанский
                                  пароход, плывущий по открытым
                                  водам, покрыл бы за сутки, - ис-
                                  следователь  Грили  услышал од-
                                  нажды пение полярной овсянки,
                                  веселыми  звуками  оглашавшей
                                  безжизненные просторы.

       Твою звонкогорлую песнь средь арктической белой пустыни
       Я приму как урок, одинокая птица, - ведь и мне, словно гостя,
             встречать пронзительный ветер,
       Подступивший трескучий мороз - замирающий пульс,
             цепенеющий разум,
       Этот плен ледяной, мою старость (о, стужа,  суровая стужа!),
       Этот снег в волосах, ослабевшие руки, озябшие ноги.
       Я беру твою бодрую веру, о птица, я буду ей верен;
       Петь мне не только лето и юг, не только юный восторг и теплые
             волны прибоя -
       Недвижный, затертый во льдах, как корабль, я грозной гряде
             облаков,  принесенной годами,
       С радостью в сердце песню спою.


        ^TЙОННОНДИО^U

                                    Смысл этого слова - плач по
                                 аборигенам. Это ирокезское слово,
                                 употреблявшееся как имя собст-
                                 венное.

                Йоннондио, - ты песня, ты стихи,
                Йоннондио, - сам звук твой, как псалом
                Меж пустошей и скал, сквозь зимнюю пургу,
                Во мне рождает смутную картину;
                Йоннондио - взглянув на север или запад,
                Я вижу бесконечное ущелье,
                Я вижу прерии меж темных гор,
                Я вижу, как сошлись индейцы на совет,
                Могучие вожди и старые шаманы
                В вечерних сумерках клубятся, словно духи
                (Порода диких чащ и вольных горных круч!
                Не образ, не стихи, - они придут позднее),
                Йоннондио, - не став изображеньем,
                Йоннондио, - навеки исчезают,
                Стираются и уступают место
                Растущим городам, и фабрикам, и фермам.
                Глухой и звонкий звук, как причитанье,
                На миг возникло в воздухе и мимо
                Прошло и потерялось навсегда.
                Йоннондио!


        ^TИСТИННЫЕ  ПОБЕДИТЕЛИ^U

       Старые фермеры,  путешественники, рабочие  (пусть сгорбленные
          - от труда, пусть искалеченные),
       Старые моряки - много  опасных дорог, бурь и крушений у них
               позади,
       Старые  солдаты - они помнят  походы, отступленья,  кровавые
            раны, -
       Разве мало того, что они уцелели, выжили, - долгая жизнь
            требует столько упорства! -
       Они прошли через все испытанья, битвы и схватки - они-то
            и есть
       Истинные победители.


        ^TСТАРИКОВСКОЕ СПАСИБО^U

       Стариковское спасибо, - пока я не умер,
       За здоровье, за полуденное солнце, за этот неосязаемый воздух,
            за жизнь, просто за жизнь,
       За бесценные воспоминания, которые со мною всегда (о тебе,
            моя мать, мой отец, мои братья, сестры, товарищи),
       За все мои дни - не только дни мира,  но также и дни войны,
       За нежные слова, ласки, подарки из чужих краев,
       За кров,  за вино и мясо, за признание, которое доставляет мне
            радость
       (Вы, далекие, неведомые, словно в тумане, милые читатели,
            молодые или старые, для меня безымянные,
       Мы никогда не видались и никогда не увидимся, но наши души
            обнимаются долго, крепко и долго),
       За все, что живет, за любовь, дела, слова, книги, за краски
            и формы,
       За всех смелых и сильных, за преданных, упорных людей,
            которые отстаивали свободу, во все века во всех странах,
       За самых смелых,  самых сильных, самых преданных (им особую
            лавровую ветвь, пока я не умер, - в битве жизни отборным
            бойцам,
       Канонирам  песни  и мысли, великим артиллеристам, вождям,
            капитанам души),
       Как солдат, что воротился домой по окончании войны,
       Как путник,  один из тысяч, что озирается на пройденный путь,
       На длинную  процессию идущих за ним,
       Спасибо,  говорю я, веселое спасибо! от путника, от солдата
            спасибо!


        ^TСКОРО  БУДЕТ ПОБЕЖДЕНА ЗИМА^U

        Скоро будет побеждена зима;
        Скоро ледовые спайки развяжутся и растают. Еще немного -
        И воздух, землю, волны зальют нежность, цветенье, рост -
             тысяча форм поднимется
        Из этих мертвых комьев, из холода, словно из низеньких
             погребальных курганов.
        Твои глаза, уши - все твои лучшие чувства, все, что способно
             познать естественную красоту,
        Проснется и наполнится ощущениями. Ты увидишь простые
             зрелища, нежные чудеса земли,
        Одуванчики, клевер, изумрудную траву, ощутишь раннее
             благоухание, запах цветов,
        Землянику под ногами, желто-зеленую иву, цветущие сливы
             и вишни,
        Малиновку, жаворонка и дрозда, распевающих песни свои, -
             порхающую синюю птицу;
        Такие сцены приносит ежегодная игра природы.


        ^TЛУЧШИЕ УРОКИ^U

        Брал ли ты уроки лишь у тех, что холили тебя, и восхищались
             тобою, и во всем уступали тебе?
        Не брал ли ты мудрых уроков у тех, что отвергают тебя
             и враждуют с тобой? Или у тех, что оскорбляют тебя
             и хотят спихнуть тебя с дороги?


        ^TСУМЕРКИ^U

    Нежные, сладострастные, усыпляющие тени,
    Солнце только что ушло, яркий свет растворился  (я тоже скоро
        уйду, растворюсь),
    Дымка - нирвана - покой и ночь - забвение.


        ^TНЕ ТОЛЬКО СУХИЕ СУЧЬЯ С НЕВИДИМОЙ ЖИЗНЬЮ^U

       Вы, песни, - не только сухие сучья с невидимой жизнью -
            (чешуйчатые и голые, подобно лапам орла),
       Может быть, как-нибудь в  солнечный день (кто знает!) какой-то
            будущей весной, каким-то летом - вы покроетесь почками,
       Породите зеленеющие листья, прохладную тень, сочный плод,
       Яблоки и виноград. Вырастут могучие ветви деревьев, - повеет
            свежий, вольный, открытый воздух,
       Любовь и вера расцветут, как благоухающие розы.


        ^TБЕЗ МАЧТ И ПАРУСОВ^U

        В забытой лагуне, в безымянном заливе,
        В недвижной унылой воде, у берега бросив якорь,
        Старый, со снятыми мачтами, седой, израненный, отслуживший,
             бессильный корабль,
        После вольных плаваний по всем океанам земли, стал наконец,
             пришвартован на крепких канатах,
        Ржавея и плесневея.


        ^TПОСЛЕ УЖИНА  И БЕСЕДЫ^U

        После ужина и беседы, когда день уже кончен,
        Друг с дорогими друзьями прощается навсегда и все не может
             проститься.
        "Прощайте, прощайте", - не раз говорит он,  губы его дрожат
        (Так тяжело его руке выпустить эти руки -  им больше не
             встретиться,
        Больше не будут делиться они ни горем, ни радостью,
             ни старым, ни новым, -
        Ждет его дальний путь, он никогда не вернется).
        Все еще не решаясь, все оттягивая расставание - не упустить
             бы ни слова, даже если оно и пустячно, -
        Даже в дверях лицом повернувшись, будто ожидая, что вновь
             окликнут, даже уже спускаясь  по лестнице,
        Все еще хочет  задержаться, хотя бы ненадолго - вечерние тени
             все гуще,
        Все глуше слова прощанья - лицо уходящего тает  в сумерках,
        Вот его и совсем не видно - о, с какой неохотой ушел он!
        И все говорил, говорил до последней  минуты.


        ^TИЗ ЦИКЛА "ПРОЩАЙ, МОЕ ВДОХНОВЕНЬЕ!"^U


        ^TМНОГО,  МНОГО ВРЕМЕНИ СПУСТЯ^U

         Только после того, как они пройдут долгий, долгий путь,
              странствуя сотни лет, будут не раз отвергнуты,
         После того, как разные наслоения: пробужденная любовь,
              радость, мысли,
         Надежды, желания, стремления, размышления, победы
              мириад читателей
         Оденут их, охватят и покроют инкрустациями веков и веков -
         Только тогда эти стихи сделают все, на что они способны.


        ^TКОГДА ПОЯВИЛСЯ ПОЭТ В РАСЦВЕТЕ СИЛ^U

       Когда появился поэт в расцвете сил,
       Возрадовалась Природа (гладкий, бесстрастный шар, со всеми
            своими  зрелищами - дневными  и ночными)  и возгласила:
            он - мой;
       Но тут возвысила свой голос Душа Человека, ревнивая, гордая,
            непримиримая: нет, он мой, только мой;
       Тогда поэт в расцвете  сил встал между ними и взял их за руки,
       Итак вот он стоит, сегодня и всегда, слиятель, объединитель,
            крепко держа их за руки,
       И он никогда их не отпустит, пока не примирит,
       Пока совсем, ликуя, не сольет их.


        ^TОСЦЕОЛА^U

                                      Я уже  был почти  взрослый,
                                   когда в Бруклине, в штате Нью-
                                   Йорк, мне случилось встретиться
                                   (в середине 1838 г.) с  одним во-
                                   енным моряком, воротившимся из
                                   форта  Молтри (Южная Кароли-
                                   на). Я долго разговаривал с ним
                                   и узнал от  него то, о чем повест-
                                   вуется ниже, - о смерти Осцеолы.
                                   Осцеола был молодой и бесстраш-
                                   ный вождь из племени семинолов.
                                   Во время войны во Флориде  он
                                   сдался  в плен  нашим  войскам,
                                   был заключен в тюрьму и умер в
                                   форте Молтри буквально от "раз-
                                   битого сердца". Его болезнь была
                                   вызвана тоской по свободе. И ле-
                                   карь и офицеры относились к не-
                                   му очень сочувственно и делали
                                   все возможное, чтобы  облегчить
                                   ему тюремный  режим. И вот --
                                   конец.
                                                    Уолт Уитмен

         Когда пришел его последний час,
         Он медленно поднялся на подстилке,
         Надел боевую одежду, рубаху, опоясал себя  поясом, обмотал
               себе ноги ремнями,
         Потребовал, чтобы ему выдали киноварь (перед ним  держали
               его зеркальце),
         Раскрасил себе половину лица, шею, запястья и тыльную
               сторону рук,

         Старательно приладил к поясу нож для снимания скальпов -
              потом лег, отдохнул немного,
         Потом снова привстал на ложе, улыбнулся и в глубоком
              молчанье подал каждому руку,
         И, обессиленный,  пал  на подстилку, и, крепко сжимая рукоять
              томагавка,
         Остановил взгляд на жене и на детях - последний.
         (Пусть эти немногие строки сохранят его имя и память о том,
              как он умер.)


        ^TСМЫСЛ  "ЛИСТЬЕВ  ТРАВЫ"^U

          Не изгонять, не отграничивать и не выпалывать зло из его
               угрожающей массы (ни даже разоблачать его),
          Но умножать, объединять, довершать, расширять -
               и прославлять бессмертие и добро.

          Высока эта песня, слова ее и полет,
          Она обнимает бескрайние сферы пространства и времени,
          Всю эволюцию и в совокупности - поросль грядущего
               и отошедшее.
          Я запел ее в зреющей юности и пронес через жизнь,
          Скитаясь, всматриваясь, не признавая авторитетов, включая
               в песню войну и мир, день и ночь,
          Не отступив от нее ни на краткий час,
          Я заканчиваю ее здесь и теперь, больной, нищий и дряхлый.

          Я пою о жизни, но скажите мне доброе слово о смерти:
          Сегодня Смерть, словно  тень, идет за мной по пятам, годами
               преследуя, мой согбенный двойник,
          Порой приближается, и тогда мы - лицом к лицу.


        ^TПРОЩАЙ,  МОЕ ВДОХНОВЕНЬЕ!^U

         Прощай, мое Вдохновенье!
         Прощай, мой милый товарищ, моя дорогая любовь!
         Я ухожу, а куда - и сам не знаю,
         Не знаю, что ждет меня впереди, не знаю, встретимся ли мы
              с тобою, -
         Так, значит, - прощай, мое Вдохновенье.

         И ныне, в последний раз, дай мне оглянуться на минуту:
         Все медленнее, все слабее тикает маятник в моей груди,
         Пора уходить, надвигается ночь, скоро сердце перестанет
              биться.

         Долго мы жили вместе, радуя и лаская друг друга, -
         Какой восторг! - а теперь расставаться время настало -
              прощай, мое Вдохновенье!

         И все же позволь - спешить я не буду,
         Так долго мы жили друг с другом, засыпали вместе, сливаясь
              почти воедино, в одно существо,
         И теперь, если нам умереть, мы умрем вместе (да, нас никто
              не разделит!).
         Если нам уходить куда-то, навстречу неведомому, мы  уйдем
              вместе,
         Быть может, мы станем богаче, счастливее и что-то познаем,
         Может быть, ты ведешь  меня ныне к моим самым высоким,
              истинным песням (кто знает?),
         Может быть, именно ты не даешь повернуть этот ключ
              в роковой, последней двери - что же, в последний раз,
         Прощай, - и привет тебе! - мое Вдохновенье.


        ^TИЗ  ЦИКЛА  "ЭХО  МИНУВШИХ  ЛЕТ"^U


        ^TНЕТ,  НЕ  ГОВОРИ  МНЕ  СЕГОДНЯ О ПЕЧАТНОМ  ПОЗОРЕ^U

                 (Зима 1873 г., во время сессии конгресса)