ти!
     Чернобородый Жилин глядел на него сияющими глазами.
     Валерий,  не спуская глаз, смотрел на командира бригады. Оттого, что он
сидел  рядом  с Виноградовым, к  которому  так  мечтал  попасть, им внезапно
овладело  смущение.  Он  не  мог выдавить из  себя ни  слова.  Это было  так
непривычно  ему  самому,  что  он  с  каждой  минутой  смущался все  больше.
Попытавшись что-то сказать, Валерий запутался и мучительно покраснел. Павлин
улыбнулся  и  дружески  похлопал его  по плечу. Тогда, обозлившись  на себя,
Валерий отошел в сторону.
     Павлин обратился к Андрею:
     - Я  слышал, что ты  математик... Мне Павел Игнатьевич говорил!  Только
что-то  непохоже!  Я скорей  бы  подумал,  что  ты  изучаешь  словесные  или
исторические науки! Или пишешь стихи. Да, именно, стихи!
     - Высшая  математика,  товарищ Виноградов, это и есть поэзия...  Да еще
какая!
     - Вот как! А мне математика всегда казалась самой сухой наукой.
     -  Это  неверно! -  пылко воскликнул  Андрей.  - Чтобы стать  подлинным
математиком,   необходимо  быть  поэтом...  Вот  академик  Чебышев...  Какой
страстный, поэтический  характер!  А  Софья  Ковалевская?  Ее даже  называли
"принцессой  науки".  Настоящему   математику  необходимы  и  темперамент  и
фантазия. Математика и поэзия - родные сестры.
     В  каждой  интонации  Андрея  Павлин  чувствовал ту  же  пылкую юность,
которую он так любил в недавно погибшем Иване Черкизове.
     Увлекшись разговором, они не заметили, что остались одни.
     - Скажи, Андрей, - спросил Павлин, - зачем ты пошел в Красную Армию?
     - Я не в армию пошел, а в революцию.
     - Понятно... Но объясни, почему?
     - Долго говорить. Вкратце?.. - Андрей задумался. - Ну, вкратце: была та
война.  Меня  не  взяли:  забракован  был.  Товарищи ушли.  Народу  все-таки
пришлось воевать.  Воевал народ. Большевики  тогда за поражение  были. А мне
хотелось на войну. Я честно говорю...
     - Конечно... Иначе и не стоит.
     - Мне хотелось идти не для победы царского режима. Не за царя! Нет! Мне
просто  думалось:  если  народ  страдает,  почему  же  я  хожу  по  Невскому
проспекту? Я хотел идти  на  фронт. Это  было тогда. А теперь было бы просто
дико не  пойти. Наступила  самая грандиозная  в мире,  действительно великая
революция... Я не мог быть от нее в стороне. Не мог! И не хотел!
     - Наука для революции тоже  необходима, - задумчиво сказал Павлин. - Ты
занимался в университете прошлой зимой?
     - Занимался.
     - Чем?
     -  Некоторыми  работами по математике  в связи  с баллистикой... Ну, и,
конечно, моими  любимыми дифференциальными уравнениями. Но чувствовал я себя
ужасно. Места не находил. Не из-за голода, конечно...
     - Из-за чего же?
     - Человек не  может  быть  счастлив  в  одиночку.  А  я был одинок. Как
бесконечно  малая среди миллионов. Да еще  такая  бесконечно малая,  которая
никак не связана с бесконечно великими событиями...
     - Так...  Понятно... -  Павлин взглянул на Латкина.  - А ты не  думал о
том, что надо строить новый университет, советский? Кто будет его строить?
     - Да, строить надо, - тихо сказал  Андрей. - Но это уже  будет потом. А
сейчас... -  Андрей встал и посмотрел на часы.  - А сейчас мне  пора идти...
Скоро в разведку.  Сейчас надо драться, чтобы потом строить новый, советский
университет. Разрешите идти?
     Павлин подошел  к  Андрею  и,  притянув к себе,  крепко сжал его  узкие
плечи.
     - Иди. Только будь осторожен, - сказал он совсем по-отечески.

        "ГЛАВА ТРЕТЬЯ"
     Андрея и  Валерия  провожали в разведку темной ночью.  Вместе с  ними в
качестве проводника отправлялся Тихон Нестеров. Старик запряг лошадей и ждал
разведчиков возле школы.
     Впереди всех шагал Андрей. За ним шли Виноградов с Валерием и Фролов  с
начальником разведки Воробьевым. Воробьев нес фонарь.
     - Все надо предусмотреть... Понимаешь, Валерий? - говорил комбриг.  - Я
затем тебя и посылаю,  чтобы ты  предварительно  ознакомился  с  местностью.
Завтра уже будет некогда. Чтобы все было  обеспечено, понял? Чтобы  потом на
ходу ничего не решать.
     Догнав Латкина, Фролов спросил его о листовках.
     - Здесь, в сапогах, - сказал Андрей, похлопав себя по голенищам.
     -  Передай  Флегонтову, чтобы  не мариновал...  Чтоб  сегодня же  ночью
распространил... Через надежных людей... Понятно?
     - Понятно.
     - Без точных сведений  об артиллерии противника не  возвращайтесь. Если
надо будет, задержитесь, но сведения достаньте.
     - Ясно, товарищ комиссар.
     Они подошли к школе, возле которой стояла телега. Тут же маячили фигуры
трех стрелков, которые должны были сопровождать разведчиков.
     - Товарищ  Нестеров? -  сказал  Павлин,  увидев Тихона и протягивая ему
руку. - Ну, как вам, не тяжело с нами?
     -  Да чего там...  -  пробормотал старик.  - Работать,  товарищ Павлин,
потруднее. Что я? Гуляю, слава богу.
     - Воробьев с  тобой говорил?  - опросил  Тихона  Фролов. -  Знаешь, как
держаться в случае чего?
     - Знаю, Игнатьич, знаю... Да кто меня, старика, тронет?
     -  Как  там  на нашем  берегу  Ваги?  - спросил разведчиков  Павлин.  -
Англичане, судя по всему, еще не показывались?
     -  Нет,  берег чистый, - ответил  Андрей. - Даже белые не  заходят. Ну,
местные, конечно, шляются взад-вперед.
     - Шастают! - прибавил старик.
     - Можете отправляться, - сказал Фролов. - Ждем вас к утру.
     - Раньше будем! - отозвался Андрей.
     - Тьфу, тьфу,  тьфу!.. - трижды отплюнулся старик.  - Неизвестно, когда
будем...
     Разведчики  засмеялись.  Хотя они  и  не верили в приметы, но прощаться
все-таки не стали. Они как бы не придавали своей поездке особого значения.
     - Не  прощайся  и ничего не говори, дабы бес не узнал, -  еще с  вечера
поучал их Тихон. - Бес стоит у левого плеча. Все подслушивает, язык понимает
и все коверкает наоборот... Так что, ребята, говорить надобно туманно.
     Разведчики и стрелки посмеивались над его  словами, но сейчас вели себя
именно так, как  он требовал. Не прощаясь с Павлином и Фроловым, они уселись
на телегу. Возница махнул кнутом - лошади тронулись.
     В деревне было тихо.  Чернели  заборы, избы,  плетни,  березы,  силуэты
часовых.  Едва  курились  костры  на  берегу. У  костров, прикорнув  один  к
другому, спали бойцы.
     Сидя  на ободке  телеги, Валерий рассказывал  своим спутникам  онежские
новости. Тут были и жаркие схватки с  неприятельскими  патрулями, и  бегство
кулака Мелосеева, и  многое другое. Но Тихона больше всего интересовало, как
Любка  вступила в отряд.  Валерий  уже давно  рассказал  все,  что знал,  но
старику хотелось все новых и новых подробностей.
     -  Ты понимаешь, она какая?  -  спрашивал Тихон у  Валерия. -Любка  все
может... Пулю может заговорить... Не веришь? Ей-богу.
     Андрей  рассеянно  прислушивался к болтовне  старика и думал о своем. В
том, что  произошло  с Любкой,  он не  видел ничего, неожиданного. Это  было
очень  похоже  на  Любку  и теперь  казалось  ему  совершенно  естественным.
"Неужели  я никогда больше не увижу  ее?  Неужели  ее не пропустят сюда?"  -
думал Андрей.
     Валерий принялся рассказывать анекдоты. Бойцы дружно хохотали, а вместе
с ними невольно улыбался и Андрей.
     Время пролетело незаметно. Часа  через два разведчики были уже недалеко
от реки Ваги и деревни Шидровской.
     Тихон остановил  телегу  на перекрестке двух троп  под большой елкой, в
конце  одной из них виднелась  маленькая  черная избушка. Андрей показал  ее
Валерию:
     - Видишь?
     - Вижу.
     -  Вот  и приходи  туда!  Там нас  ждет Флегонтов. А этим  осинником, -
Андрей обернулся, - выйдешь прямо на Вагу. Воробьев считает эти места самыми
подходящими для переправы. Посмотри.
     - Сколько отсюда до Ваги?
     - Несколько минут ходу. Особенно не задерживайся. Мы тебя будем ждать!
     - Почему винтовку не берешь?
     - Зачем? Мы люди мирные, - с усмешкой проговорил Андрей.
     - А где Шидровка?
     - Там... -  Андрей махнул рукой  в сторону избушки. - Полверсты отсюда,
не больше... Как раз за избушкой.
     - Ну, всего! - сказал Валерий.
     - Всего... - ответил Андрей.
     Сергунько  вместе  с  двумя  бойцами  скрылся  в  кустарнике.  Возница,
оставшийся с третьим бойцом, спрятал телегу за елками.
     Старик и Андрей зашагали к избушке. Веточки брусники похрустывали у них
под ногами.
     Когда Андрей и Нестеров подошли к избушке, за черным квадратом ее  окна
трудно  было  что-нибудь  различить.  Они  постояли, постучали по  наличнику
оконной рамы, переглянулись. В избушке все было тихо.
     - Зайдем? - сказал Тихон. - Никого не видать. Так они попали в засаду.
     В избушке сидело трое иностранных солдат и двое офицеров. Вся эта банда
ввалилась к Флегонтову только полчаса назад. Особенно  свирепствовал пожилой
офицер в желтом кожаном  пальто, такой  же фуражке  и  крагах. Он с кулаками
наскакивал на Флегонтова, но тот упорно отрицал все, в чем его обвиняли.
     -  Что  ты врешь?!  -  угрожал человек в крагах.  - Все  равно тебе  не
удастся вывернуться. Нам все известно! Ты путаешься с красными.
     - Если  известно,  так чего  же  вы,  господин, шипите? Ни с  кем  я не
путаюсь, разве с бабами,  -  спокойно  проговорил  Флегонтов.  - А если  вам
известно,  что  я  лесным  приказчиком  работаю  у  Истомина,  так вы должны
соображать, что мне приходится встречаться с разной публикой. И с красными и
с белыми... Вы о  ком  думаете? Скажите.  Я  вам  отвечу.  Какой мне  расчет
скрывать?
     -  Ну,  ладно...  Молчи,  сволочь!  Но уж только молчи!..  -  с яростью
зашептал человек  в крагах. -  Не  вздумай  предупреждать, если кто-нибудь к
избе подойдет. Убью на месте. Понял?
     -  Понял, - все  так же спокойно ответил  Флегонтов.  -  Извольте, ваша
воля... Буду молчать. Сесть-то можно на лавочку?
     -  Садись... Только не к окну. Не к  окну, сволочь! - Человек  в крагах
что-то шепнул солдату по-английски. Тот взял  Флегонтова за плечо  и отвел к
печке. Оба они уселись на лавке.
     Когда на улице послышались шаги, все в избе притаились. Два солдата  на
цыпочках вышли в сени. Третий солдат,  сидевший рядом с Флегонтовым, схватил
его  за  руку. Скрипнула половица. Из сеней донесся крик, затем  послышалась
глухая  борьба.  В  руках  офицера  вспыхнул  электрический  фонарик.  Дверь
распахнулась - и солдаты втолкнули в избу Андрея, а за ним Тихона. Человек в
крагах  сразу накинулся на них с вопросами: кто такие, как зовут, зачем сюда
пришли?
     Андрей понимал, что  необходимо протянуть какие-нибудь четверть часа до
прихода Валерия. Он молча посмотрел на Флегонтова. Тот сидел, вытянувшись, и
тоже смотрел на Андрея, не произнося ни слова. Андрею показалось, что черные
глаза этого высокого  худого  мужика  странно сверкают. "Неужели  выдал?  Не
может быть! Ведь  мы с ним так  точно обо всем условились! Все равно, я буду
держаться, пока возможно..."
     -  Вас  интересует,  кто  я такой?  - беспечным тоном  сказал Андрей. -
Пожалуйста.  Я  петроградский  студент,  бежавший  от большевиков.  Вот  мои
документы! Видите,  студенческий  билет...  (Человек в крагах  посмотрел  на
фотографию  на  билете,  потом  поднял   глаза  на  Андрея.)  Вот  советское
удостоверение, - Андрей подал бумажку.
     - Здесь написано, - сказал человек в крагах,  - что вы направляетесь на
"Марат". Это бумажка из Котласа?
     - Да... Видите, печать порта. "Марат"-  обслуживающее судно, - объяснил
Андрей.  -  Чтобы  проехать,  я  решил  временно  поступить   на  службу   к
большевикам. Ведь пассажиров не берут. А из Чамовской я решил перейти фронт,
да не знал, где... Леса не знал. Вот и решил с ним пойти, - Андрей кивнул на
Тихона.
     - Ты откуда? Местный? - спросил старика человек в крагах.
     - Онежский я, - смело ответил Тихон.
     - Откуда же ты знаешь здешние места?
     -  Слава богу, поработали на Ваге.  Меня  и здесь знают.  Назовите кому
Нестерова...  Давайте на  очную ставку,  не отказываюсь. В Усть-Важском были
знакомые. Назвать, кто?
     - Ладно, потом... Из какого же расчета ты повел его?
     - А я без корысти!  Для бога. Задумал  парень бежать в Архангельск, и у
меня было такое намерение. Вдвоем, от  и ладно. Я бобыль. Мне с коммунистами
не ребят крестить. Ушел. Ну их к бесу!
     - Документы?
     - А нет  ничего.  - Тихон  развел руками.  - Я у  большевиков грузчиком
работал. Без бумаг... Ничего мне не давали.
     - Старые документы есть?
     -  Какие  старые? Не  было  у нас такой моды.  Выбирал  пачпорт еще  до
революции, когда на  заработок  в Питер ходил. Да потерял. Вы, господин,  не
сомневайтесь,  я  правду  говорю.  В  Усть-Важском можете  старика  Фролкина
спросить, знает ли он  Тихона Нестерова. Молодой-то меня  не знает. А старик
помнит... Говорю, хоть на очную ставку!
     - Если врешь, старая скотина, плохо будет! - угрожающе сказал человек в
крагах.
     - Истинная правда, как перед богом... - ответил старик. |
     Он  говорил таким простым, искренним  тоном,  что  трудно  было  ему не
поверить.
     - Где жительствовал?
     - На Онеге... В Ческой... все правда, крест готов целовать.
     - А ты знаешь  их?  - обратился человек в крагах к Флегонтову, указывая
на Андрея и Тихона.
     - Первый раз вижу.
     Флегонтов  отвечал так  же  смело,  как  Тихон,  глаза  у  него  дерзко
поблескивали.
     Андрей  подумал о том, что скоро сюда явится  Валерий с бойцами. Свалки
не миновать. Но страха не было. "Если нас уведут до того, как налетит Валек,
значит прости-прощай, - думал Андрей. - Увезут в Усть-Важское, потом сплавят
в   Архангельск.   Посадят   в   тюрьму.   А   может,   выкрутимся?   Ничего
компрометирующего нет. Хорошо, что оружия с собой не взяли... А  листовки? -
вдруг вспомнил он и сразу почувствовал, как по спине пробежал озноб. - Когда
будут обыскивать, непременно найдут. Но я ничего не скажу. Пусть мучают, как
хотят".
     - Так, так...  -  ухмыляясь, проговорил человек в крагах и взглянул  на
Тихона. - Аи хитрый же ты, старый черт! Почему же  вы оба зашли именно сюда,
в эту избушку?
     - Открыто  идем, господин. Чего  нам  бояться,  когда  совесть чиста, -
ответил Нестеров. - Заночевать  хотели. Страннику везде дом, где крыша. От -
все... Не думали, не гадали, что из одной геенны  огненной в другую попадем.
Своя своих не познаша. Правду говорю, не в обиду. Побожиться могу.
     - Свяжите им руки! - приказал офицер.
     Андрею  и Тихону скрутили  руки за спину  и  крепко  связали. К  Андрею
подошел солдат. Человек в крагах сказал ему:
     - Мы на челноке перевезем сейчас старика. А вы поезжайте на лодке.
     Он сделал знак в сторону Андрея к Флегонтова. Солдат, сидевший на лавке
рядом с Флегонтовым, тотчас скрутил ему руки.
     Было  еще  совсем  темно. Офицер  шел  последним.  Оглянувшись,  Андрей
увидел, что Тихона нет. Он старался  сообразить,  в какой  стороне находится
сейчас Сергунько.  Мрак мешал ему ориентироваться. "Надо бежать! - решил он.
-  Будь что  будет". Не  думая  больше ни о чем, Андрей  крикнул Флегонтову:
"Бежим!" - и бросился в кусты.
     Тотчас  раздались  револьверные выстрелы.  Мгновение  спустя  захлопали
винтовки. Андрей бежал зигзагами. За ним гнались. Слышался хруст  ломающихся
кустов.  Андрей  бежал,  не  думая  ни  о чем.  Стрельба  продолжалась около
четверти часа. Затем неожиданно стихла.
     Миновав  кустарник и углубившись в  лес, Андрей остановился, чтобы хоть
немного  отдышаться.   Только  теперь  он  понял,  что,   кроме   выстрелов,
доносившихся  с  тропы, по  которой  вели  его  и  Флегонтова,  была  слышна
винтовочная пальба и с другой стороны, по всей вероятности, с берега Ваги.
     Он блуждал по лесу, прислушиваясь к каждому шороху. Но все  кругом было
тихо.  Несколько раз  он негромко  позвал Флегонтова. Никто  ему не ответил.
"Что же делать? - напряженно думал Андрей.  - Искать Валерия или пробираться
в сторону частей, стоящих за лесной дорогой?" Еще ничего не успев решить, он
вдруг услыхал голос Сергунько.
     - Валерий! - крикнул он в ответ.
     Сергунько откликнулся и  Андрей, не разбирая дороги, бросился бежать на
голос.
     Они встретились на лесной дороге. Валерий освободил его от веревок.
     Андрей рассказал Валерию обо всем,  что произошло с ним и Тихоном, и, в
свою очередь,  узнал от Валерия, каким образом тот  нашел труп Флегонтова  и
поймал офицера.
     Связанный   офицер  неподвижно,  точно  тюк,  лежал  рядом  с   мертвым
Флегонтовым.
     - И этот тоже убит? - шепнул Андрей, кивая на офицера.
     - Говорю тебе: живого схлопотал. Здоровый! Задал  хлопот! Погонялись мы
за ним в кустарнике... Он, видимо, за тобой бежал.
     - Видимо, - прошептал Андрей.
     Его трясло, он стыдился этого, мысли  путались  в голове.  Больше всего
ему хотелось сейчас поскорее добраться до Чамовской.
     - Кто же еще там был? - спросил его Валерий.
     - Трое солдат... Какой-то тип в крагах, главная сволочь...
     - Теперь понятно. Они, как зайцы, стрекача дали. Мы стреляли им вслед.
     - Пойдем  поищем  Тихона, - предложил Андрей. Сергунько сдвинул фуражку
набок и почесал висок.
     - Нет, мы  сейчас его не найдем!  Флегонтов мне  попался потому,  что я
видел,  как он  бежал... Я  как раз  выскочил  из  лесу, прямо на  выстрелы.
Тебя-то я не видел, а его видел.
     Они помолчали. Андрей вздохнул: - Эх, батька...
     - Старик выкрутится,  - уверенно сказал Валерий.  - Не тронут его.  При
нем ведь ничего не было?
     - Ничего. Все листовки у меня.
     Валерий  прислушался.  На тропе  раздался стук копыт  и  скрип  телеги,
перекатывающейся по ухабам. - Наши? - шепотом спросил Андрей.
     - Наши, - ответил стрелок, стоявший по середине дороги.
     - Как же все-таки быть со стариком? - настаивал на своем Андрей.
     - Теперь искать его бессмысленно, - сказал  Валерий. - Прошло уже около
часа. Ясно, что его увезли на тот берег, в Усть-Важское.
     Лежавший на земле офицер закричал. Андрей и  Валерий  подбежали к нему.
Валерий чиркнул спичкой,  осветив искаженное страхом лицо  пленного. Красные
веки офицера вспухли,  пшеничные усы казались приклеенными  на посиневшем от
натуги лице. Он плакал и что-то умоляюще бормотал,  видимо,  боясь,  что его
сейчас расстреляют. Но ни Андрей, ни Валерий не понимали его.
     - Смотри у меня, - прикрикнул на пленного Сергунько. - Я тебе мигом рот
заткну!
     Он ударил кулаком по кобуре. Офицер затих. Подъехала телега с бойцами и
возницей.  Пленного  положили  посредине,  сами  сели  по  бокам,  и  телега
тронулась.
     Офицер оказался американцем. Он назвался лейтенантом Питмэном. Комната,
где его допрашивали, принадлежала  учителю.  В  ней стояли старенький диван,
письменный столик и фикус в деревянной кадке.
     За  столиком,  спиной к  свету,  сидел Фролов. Он  допрашивал  пленного
лейтенанта,  сидевшего напротив него на самом краешке табуретки.  Справа  на
другой табуретке, не спуская глаз с  офицера, застыл Воробьев. На протяжении
всего допроса он  ни  разу не шевельнулся. Павлин пристроился в углу дивана.
Боец  с  винтовкой, стоявший около школьной карты  России,  холодными серыми
глазами следил за офицером.
     Лейтенант Питмэн был бледен.
     Рассказывая о себе, он  тупо глядел на свои грязные башмаки из  красной
кожи   с  утиными  плоскими  носами,  на  забрызганные  грязью  обмотки,  на
поцарапанные  во время  бегства  руки. Ему все время вспоминались  слова его
непосредственного начальника, уверявшего, что большевики  расстреливают всех
пленных англичан и  американцев. Ни  о  чем  другом лейтенант  Питмэн сейчас
думать не мог.
     -  Вы  утверждаете, что были  в  Мурманске  и  Архангельске, -  говорил
Фролов, перебирая отобранные у пленного документы. - Так? И что только вчера
прибыли в Усть-Важское?
     - Да,  все  это так, - отвечал Питмэн. - Я прибыл только вчера и ничего
не знаю... Клянусь вам!
     - Кто этот че