вят  Чайковского  для  Архангельска.  Старик  называет  себя
социалистом... Всем этим занимается американский посол Френсис.
     - В чем дело, наконец? - крикнул Черчилль.
     - А что же мы?  - Мэрфи развел руками. - Будем таскать для них  каштаны
из огня?  А  они  будут стоять за нашей  спиной и  наживать  капиталы!..  Мы
становимся кондотьерами Америки. Америка - гегемон?
     - Да, -  сказал Черчилль, цинично  улыбаясь. -  Другой позиции нет и не
может быть. Американцы мечтают о полном  захвате  России... Я это знаю.  Они
мечтают путешествовать из Вашингтона в Петроград без пересадки... Но на этом
деле заработаем и  мы!  Довольно вопросов, Мэрфи! Вы  не политик. Садитесь и
пишите.
     Закурив сигару  и  рассыпая  пепел по  ковру,  Черчилль стал  диктовать
распоряжения  к занятию Архангельска. Мэрфи  записывал. Министр требовал  от
генерала  Пуля полного сохранения тайны. Все скоро должно произойти, но ни в
Мурманске, ни в штабе оккупационных войск до поры до времени никто не должен
ничего знать.
     Черчилль  ткнул  толстый  окурок  в  пепельницу.  "Да,  Карфаген  будет
разрушен!" - опять подумал он.
     Кончив диктовать и простившись с Мэрфи, он покинул  кабинет,  довольный
тем,  что  за такой  короткий  срок,  даже  не докурив сигары, успел  решить
столько важных, огромных, исторических, по его мнению, вопросов.
     Часовые  в мохнатых  шапках  и  в  лакированных  портупеях, стоявшие  с
обнаженными палашами  по обе  стороны  ворот, украшенных каменными фигурами,
отдали ему честь.
     Шофер, выскочив из своей кабины, открыл дверцу автомобиля. "Роллс-ройс"
плавно  выкатил из Уайт-холла. Вспыхнуло электричество под особыми колпаками
на фонарях,  делающими свет  невидимым  сверху.  В  дымном городе,  насквозь
пропахшем бензином, еще существовало затемнение. Шла мировая война. Германия
еще  воевала с Англией. Однако немецкие  аэропланы уже не бомбили Лондона. И
все-таки на Трафалгар-сквере круглые  шары фонарей были прикрыты  чехлами из
зеленой материи.
     Черчилль  уже   подъезжал  к  Брайтону,  а  Мэрфи  все  еще  работал  в
шифровальной.  Оттуда  радиотелеграммы  в  экстренном  порядке  передавались
дежурным  телеграфистам. Они, вызвав Мурманск, посылали указания Черчилля  в
эфир, Получив  распоряжение Черчилля  съездить  в Архангельск  и  "успокоить
нервы большевикам", адмирал Николлс решил выполнить это немедленно.
     Уже десятого июля  его яхта "Сальвадор" остановилась  на  Архангельском
рейде.  Николлс,  длинный,   костлявый  человек  с  постным  лицом  пастора,
испещренным  красными прожилками, спустился в катер, на котором встретил его
английский  консул Юнг.  На  пристани  адмирал  и  сопровождавшие  его  лица
разместились в  двух парных  колясках.  Вскоре нарядные экипажи подъехали  к
большому белому дому с колоннами, где раньше было  губернское присутствие, а
теперь помещался исполнительный комитет.
     Прохожие толпились на  дощатых тротуарах,  с  недоумением и  неприязнью
разглядывая коляски,  лошадей,  матроса с  красными  нашивками  и  значками,
застывшего рядом с кучером на козлах первой коляски.
     Неподалеку от церкви  Михаила-архангела, у причалов,  качался на волнах
белый  катер под английским  флагом.  Несколько  матросов в  синих шапках  с
короткими ленточками вышло на берег. Покуривая трубки, они весело сплевывали
и  подмигивали жителям, угрюмо  смотревшим  на них сверху, из-за деревянного
парапета.
     В  двух  шагах  от матросов сидело  на  корточках  несколько босоногих,
вихрастых мальчишек. Матрос с багрово-синими щеками и большим горбатым носом
вынул из кармана сигарету и кинул мальчишкам. Один из них потянулся за  ней.
Но другой  - постарше  -  двинул его по  затылку.  Тот  пугливо  оглянулся и
спрятался за спины ребят.
     - Что дерешься?
     -  Сам  знаешь,  - пробормотал  голенастый подросток  и с  нескрываемой
ненавистью поглядел на чужеземного матроса.
     Сидя в  кресле  возле письменного  стола,  адмирал Николлс  негромко  и
уверенно  говорил о  том,  что  сведения  об английских  бесчинствах в  Кеми
невероятно  раздуты. Юнг  переводил его слова на русский язык. Он много  лет
прожил  в  Архангельске  и  говорил по-русски  чисто,  иногда даже окая, как
северянин.
     Зенькович  сидел  за  столом, а  Павлин Виноградов стоял  за  спиной  у
адмирала, возле большого окна с полукруглыми фрамугами.
     - Если бы  слухи,  дошедшие до вас, соответствовали действительности, -
все так же негромко продолжал  адмирал, глядя прямо в глаза Зеньковичу, -  я
первый, открыто и никого не стесняясь, выразил бы свое возмущение. Но ничего
этого не было. Даю слово.
     -  Русская пословица говорит, что  дыма  без огня не бывает, - вмешался
Павлин. - Что же все-таки было в Кеми?
     Адмирал оглянулся.  Войдя в кабинет, он  не  обратил внимания на  этого
темноволосого,   коротко  подстриженного  человека  в  очках.  Он  показался
Николлсу  одним  из  мелких  служащих  Совета. Адмирал  посмотрел  на  Юнга,
спрашивая взглядом: "Надо ли отвечать?"... "Надо",  - одними глазами ответил
Юнг.
     -  Уверяю  вас,  слухи  не  соответствуют  действительности,  -  твердо
повторил адмирал.  - Я  обещаю в самые ближайшие дни лично  расследовать все
это  дело, - продолжал  он, снова обращаясь  к  Зеньковичу. - Мое  следствие
будет  беспощадно  к  лицам  любого чина.  И  совершенно  объективно!  Такие
инструкции я получил от военного министра.
     - Вы предполагаете лично посетить Кемь? - спросил Павлин.
     - Да, конечно!
     - Когда именно?
     - На обратном пути отсюда. Завтра я предполагаю отплыть.
     - Завтра?.. - переспросил Павлин  и после минутного раздумья решительно
объявил адмиралу, что представители Архангельска считают необходимым принять
участие в расследовании.
     Николлс почесал нос и снова посмотрел на Юнга.
     "Следовало  бы  отказаться, но  это,  кажется,  невозможно", -  говорил
взгляд адмирала.
     "Совершенно невозможно", - по-прежнему одними глазами ответил Юнг.
     - Конечно,  поедемте вместе!..  Я согласен! - весело проговорил адмирал
поднимаясь.  Он  протянул  Зеньковичу  свою  длинную руку  с  той особенной,
английской  улыбкой, которая  как бы  говорит:  "Смотрите, какой  я простой,
добродушный человек".
     Оставшись наедине с Павлином, Зенькович облегченно вздохнул:
     - Мне легче одному погрузить пароход, чем разговаривать с этими людьми.
     Павлин рассмеялся.
     - Да, плохие  мы  с  тобой  дипломаты. Но  ехать надо. Непременно надо.
Иначе этот костлявый черт обведет нас вокруг пальца.

     На  следующий день яхты "Горислава" и "Сальвадор" одновременно покинули
Архангельский рейд, взяв направление на Кемь. На "Сальвадоре" шел английский
адмирал   Николлс.   На   "Гориславе"   находилась   советская    делегация,
возглавляемая Павлином Виноградовым.
     Вечером двенадцатого июля обе яхты вошли в Кемскую бухту.
     На  внешнем, открытом рейде  Кемской губы виднелись стоявшие  на якорях
советские  пароходы.  Они были  уже не под  красным  флагом, а  под царским,
трехцветным.  На некоторых из них  висел даже британский флаг.  Крутая  зыбь
покачивала  английский,  с  низкими бортами  тральщик "Сарпедон". Он  стоял,
угрожающе выставив свои пушки в сторону бухты, в сторону Попова острова и по
направлению к материку, где раскинулся избяной городок.
     Вечернее розовое солнце,  окутанное пеленой тумана, странно двоилось  в
мутных  облаках.  Полоска черных  лесов змейкой вилась по берегу. Каменистые
дюны  были завалены баркасами,  рыбачьими лодками, лежавшими либо  на  боку,
либо вверх днищами.  На побережье и на пароходах почти никого не было видно.
Лишь на деревянном  пирсе,  выходившем в бухту, толпилось несколько десятков
вооруженных английских  солдат. Ни дымков  на рейде, ни распущенных парусов,
ни пароходных гудков, ни одного паровозного свистка с портовой ветки, идущей
к вокзалу в Кемь... Порт безмолвствовал.
     Два  маяка  с Попова острова подмигивали вдаль белыми  огнями. Передний
маяк работал  с проблеском в полсекунды. Задний,  восточный - с проблеском в
три  десятых. Все было тихо,  только  чайки с криками  носились  над  водой,
выискивая добычу.
     Через  час   после  прибытия  в  Кемь  советская  делегация   -  Павлин
Виноградов,  Зенькович  и переводчик,  одновременно выполнявший  обязанности
секретаря, - была приглашена на борт "Сальвадора".
     Николлс встретил делегацию дружески. Сегодня он был одет по-парадному -
в длинном морском сюртуке, сидевшем на нем свободно, как пальто.
     Стюард в накрахмаленной белой куртке принес в адмиральскую каюту графин
бренди и тяжелые корабельные  рюмки из литого стекла. В каюте  приятно пахло
смолой,  морем,  деревом  и пряным табаком.  Николлс  сказал,  что заседание
комиссии  придется отложить  до завтра, так  как английский комендант Кеми и
его офицеры находятся в  отъезде.  Раньше  он этого, к сожалению, не знал...
Капитан  Томсон,  командир  крейсера  "Аттентив",  ведающий  реквизированным
морским  транспортом, также прибудет только завтра.  Сейчас он  находится  в
Сороке,  и  за  ним  специально будет  послан  тральщик "Сарпедон". Собирать
комиссию без Томсона и коменданта, заявил Николлс, не имеет никакого смысла.
     -  Подождем!  -  шутливо сказал он, обращаясь к Павлину Виноградову.  -
Ждать лучше, чем догонять. Вы ведь, кажется, любите русские поговорки?..
     Зная, что Виноградов возглавляет советскую делегацию, адмирал относился
к нему с особой предупредительностью.
     - Как видите, в Кеми  полный порядок,  - прибавил он, показав рукой  на
бухту.
     Но Павлин как будто и не слыхал этих слов.
     - Мы сойдем на  берег,  -  беспечным тоном  сказал он. - Проедем пока в
Кемь.
     Адмирал   покачал  головой  и  дотронулся  до  рюмки  брэнди   с  такой
осторожностью, словно боялся, что раздавит ее одним прикосновением пальцев.
     - Я прошу вас этого не делать.
     - Это просьба или приказ? - невольно усмехнулся Павлин.
     Адмирал сделал удивленные глаза:
     - Разве  я могу  вам  приказывать? Мурманский краевой совет  телеграфно
запретил.,. Обратитесь к председателю  Совета господину Юрьеву.  Кемь сейчас
также в его ведении.
     - Разговаривать с  этим вашим  лакеем  я не намерен,  -  твердо  сказал
Павлин, глядя прямо в глаза адмиралу и с трудом сдерживая гнев.
     Не медля больше ни секунды, он поднялся с кожаного дивана. Стюард подал
ему  макинтош  и  старую  черную шляпу.  Павлин  не  спеша, будто  испытывая
терпение  стюарда, оделся, кивнул  Николлсу и  вышел из каюты.  Зенькович  и
переводчик последовали за ним.
     -  А ну его к черту! -  на ходу сказал Павлин Зеньковичу. -  Пропади он
пропадом! Лицемерная сволочь!..
     Спустившись по трапу на вельбот и отчалив от яхты, он приказал гребцам,
вопреки требованию Николлса, плыть прямо в порт, к Попову острову.
     На палубе "Сальвадора" появился Николлс.  Офицеры, окружавшие адмирала,
что-то ему говорили и показывали  пальцами на  вельбот.  Но  адмирал  только
махнул рукой.
     Павлин усмехнулся.
     - Нервничают... - сказал он  Зеньковичу, сидевшему рядом с ним на корме
вельбота.

     Через два часа  делегация вернулась на "Гориславу". Яхта потушила огни.
Началась мучительная, бессонная ночь. Павлин и Зенькович молча ворочались на
своих койках, снова  и снова вспоминая все, что им пришлось услышать сегодня
в Кеми.
     Капитан   порта  Попова  острова  и  сотрудники  морского  хозяйства  с
возмущением  и  негодованием  рассказали Павлину  и Зеньковичу  о  зверствах
англичан в Кеми. Они  назвали фамилии расстрелянных советских  людей и долго
перечисляли  все  те бесчинства, которые  начались  после  вступления в Кемь
английских  войск. Оказалось,  что дело  зашло  гораздо  дальше,  чем Павлин
предполагал. Аресты и расстрелы продолжались. Советской власти в Кеми уже не
было, вместо  нее, по указке англичан,  возник самочинный городской совет из
меньшевиков и эсеров.
     В  каюте  было  жарко.  Павлин беспрестанно  пил  воду.  Он  подошел  к
Зеньковичу, лежавшему на койке.
     - Мы правильно сделали, что приехали сюда, - горячо заговорил Павлин. -
Видеть  все  собственными  глазами!  Знать  не  по  слухам,  а точно...  Это
необходимо!.. Необходимо Москве,  Ленину! Кроме  того, - волнуясь, продолжал
он, - я надеюсь  освободить кое-кого  из арестованных. Я решил категорически
этого требовать.
     - Попробовать можно, - отозвался Зенькович, - только смотри, как бы нас
самих не зацапали...
     Зенькович встал. Они вышли на  палубу.  Свежий  ночной ветерок  шевелил
полы шинели, которую военком, выходя, накинул на плечи.
     -  Что будет  завтра? - спросил Зенькович,  и в голосе  его  прозвучала
тревога.
     -  Завтра?  -  переспросил  Павлин.  -   На  заседании  предъявим  свои
требования. Мне кажется, все ясно.
     - Я не о заседании. Тут-то действительно  все  ясно. Я о  будущем...  О
войне. Ты  видишь, что с каждым часом наша  страна все больше превращается в
поле  битвы, в военный  лагерь. Нынче каждый советский человек должен  стать
прежде всего бойцом...  воином  революции... Как  мы будем  отражать  врага?
Какими средствами? Вот это надо обдумать.
     Две строгие, суровые линии  обозначились  у Зеньковича на лбу. Он  взял
Павлина под  руку, и они долго шагали по палубе, разговаривая о  предстоящих
событиях.
     Остаток  ночи они  решили провести  на  палубе. Здесь  легче  дышалось.
Зенькович расстелил свою шинель, оба растянулись на ней и сразу уснули.
     Заседание   на  "Сальвадоре"  состоялось  днем.  Кают-компания   быстро
заполнилась английскими офицерами. Все расселись за длинным овальным столом,
покрытым синей  суконной  скатертью.  Адмирал  Николлс  открыл  заседание  и
предоставил слово капитану Томсону.
     Командир "Аттентива" давал объяснения с таким веселым лицом, как  будто
рассказывал  смешные анекдоты. По его словам,  пароходы "Соломбала", "Михаил
Кази",  "Север", "Новая  Земля",  "Михаил  Архангел" понадобились английским
властям только для перевозок...
     - Военных, конечно? - жестко перебил его Зенькович.
     - Разумеется.
     - Но ведь вы захватили  их вооруженной  силой?  Ваш крейсер стрелял  по
"Михаилу Кази". Это точно установлено... Есть свидетели.
     - Я стрелял холостыми, - с улыбкой возразил Томсон.
     - А если бы пароходы не подчинились? - спросил Павлин.
     -  Тогда я  принудил  бы их к  повиновению  боевым зарядом, -  все  еще
улыбаясь, ответил Томсон. - Это закон войны!
     - Закон войны?  Значит, вы  находитесь  с  нами в состоянии  войны? Так
следует понимать ваши слова?
     Щеки Николлса побагровели.
     - Капитан Томсон  не  знает, что говорит,  - с раздражением взглянув на
командира  "Аттентива",   сказал   он.  -  Позвольте  мне  разъяснить.   Мое
правительство находится в дружбе с советским правительством. Что же касается
Мурманска,  так ведь он просто отпал от вас, не  состоит под эгидой Москвы и
управляется сейчас  по своей  собственной  воле.  Так следует  рассматривать
данный инцидент. Но мы не вмешиваемся в  ваши внутренние дела... Пароходы, о
которых здесь шла речь, приписаны к  Мурманскому  порту. Мы  в данном случае
только поддержали требование Мурманска.
     - Требование кучки изменников! - с гневом воскликнул Павлин.
     Адмирал снисходительно улыбнулся:
     - Извините  меня, в  России сейчас такой  хаос,  что мы не знаем, какую
власть считать законной. Нам приходится считаться только с фактами.
     - Господин адмирал, - резко сказал Павлин, - следует считаться только с
тем несомненным фактом,  что  единственная  законная  власть в  России - это
советская власть.
     Павлин готов  был вскочить,  крикнуть, обозвать  адмирала  лицемером  и
негодяем, но он сдержал себя и, заложив руки в карманы пиджака, сжав кулаки,
обратился к секретарю советской делегации:
     -  Прошу вас  точно фиксировать  все,  что  здесь  говорится... все  до
единого слова!
     Он повернулся к Томсону:
     - Почему вы переменили флаги на советских пароходах?
     Адмирал многозначительно посмотрел на своего подчиненного. Но Томсон не
обладал проницательностью Юнга - с ним нельзя было разговаривать взглядами.
     -  Красный   флаг  -  символ  советской   власти,  а  население  против
большевиков,  - не задумываясь,  объявил капитан крейсера. -  Кроме того,  я
желал обезопасить пароходы от германских подводных лодок.
     - Население против большевиков?  Неужели? - не  скрывая  своей насмешки
над офицером,  сказал  Павлин. - А вы знаете, как реагирует на ваши действия
население Архангельска? Оно возмущено, оно  протестует.  Впрочем, я напрасно
говорю вам об этом. До населения  Архангельска вам так же нет дела, как и до
населения Мурманска или Кеми. Поговорим лучше о германских подводных лодках.
     Он обернулся к адмиралу:
     -  Согласно  гарантии,  данной  советскому  правительству,   германские
подводные лодки не станут топить суда под красным флагом. Но эта гарантия не
распространяется  на суда под трехцветным флагом -  флагом  царской  России,
навсегда   прекратившей  свое  существование.  И   уж,   конечно,   она   не
распространяется  на суда,  идущие  под английским  флагом. Теперь  скажите,
может ли перемена флага обезопасить наши  пароходы  от германских  подводных
лодок?
     Офицеры зашептались. Некоторые из них с интересом смотрели на Павлина.
     - Вы правы, - бросив на Томсона злобный взгляд, сказал Николлс.
     - Кроме  того, - продолжал  Павлин, - перемена  флага означает перемену
власти. Очевидно, командир "Аттентива" собирался свергнуть советскую власть.
Не так ли?
     Адмирал замялся:
     -  Это,  конечно,  не так...  Капитан  Томсон просто  не подумал своего
поступка... Намерения у него были самые лучшие...
     Павлин переглянулся с Зеньковичем.
     Нам все ясно,  - сказал он. - Предлагаю  перейти  к следующим вопросам.
Как вы объясняете расстрелы, чиненные вами?
     Какие расстрелы? - воскликнул английский комендант Кеми полковник Грей.
- Я протестую! Ваш большевик сам стрелял из револьвера, и поэтому...
     - А вы не стреляли  бы? - резко возразил Павлин. - Если бы ночью в вашу
канцелярию  ворвалась вооруженная банда, разве вы не  стреляли  бы? А за что
тут же  на месте вы  убили  секретаря Совета студента  Малышева и гражданина
Вицупа?
     - Вицуп был с винтовкой...
     - Но он  же не стрелял! Ствол его винтовки чистый,  без нагара.  Обойма
полная.  Да если  бы он и выстрелил, то в  его поступке  не  было  бы ничего
предосудительного. "Мой дом  -  моя крепость". Так,  кажется, любят говорить
ваши соотечественники?
     - Простите, господин  Паулин Виноградов, - приподнимаясь с  кресла и не
глядя на Павлина, сказал  адмирал. - Английское командование очень  огорчено
всем  случившимся. Но позволительно думать, что  эти безумцы чем-то вынудили
солдат к пролитию крови. Очень печально!
     -  Господин Николлс,  вы,  по-видимому,  старый моряк, пожилой человек,
повидавший  жизнь,  - сказал  Павлин. - Мне  стыдно за вас!  Прекратите  эту
скверную комедию.
     Он  сказал  эти слова очень  тихо, но  все  услышали  их среди внезапно
установившегося молчания.
     - Не только всем нам, присутствующим  здесь, - также негромко продолжал
Павлин, - но, я думаю,  всему миру эта история станет ясной, если рассказать
ее самыми простыми  словами  и даже без  всяких  комментариев. Даже  ребенок
поймет,  что  случилось  в Кеми  и  какую  роль сыграла  Англия во всех этих
кровавых событиях.
     Павлин встал из-за стола.
     - Пора кончать,  - сказал он,  и его  слова особенно  резко и отчетливо
прозвучали в тишине.  - Я предлагаю вам, адмирал, немедленно ехать с нами на
станцию  Кемь.  Прикажите  доставить   туда  арестованных  членов  Совета  -
Александрова и Веселова. Их надо освободить сейчас же.
     Николлс  забарабанил  по  столу  тонкими  пальцами.  Полковник  Грей  с
возмущением взглянул  на, Павлина; два  густых  пятна  появил