по
себе    нас     не    интересует    и
воспринимается так,  как если  бы они
были "входной дверью" к чему-то более
важному,  например,  к  законам.  Нет
ничего такого,  что  не  получило  бы

                                  165

определения в  терминах сущности и не
приобрело своего основания.
  Но  основания   сами  должны   быть
обоснованы.   Тот    мир,   основания
которого обосновываются, является до-
определяющимся миром.
  Доопределение обычно  понимается  в
виде некоторой  прибавки к  тому, что
уже было  определено,  но  еще  не  в
полной мере.  Доопределение, казалось
бы, как  раз и призвано устранить эту
неполноту,  восполнить  недостатки  в
системе        природы.        Однако
доопределяющийся мир  - это  не мир с
изъянами, а  мир доопределения  в нем
чего-то сущностями  и законами.  Все,
что есть  до определения, - это хаос,
после определения - законы и порядок,
и  хаос   в  них   является  условием
рождения нового. В мире нет оснований
для  того,   чтобы  в  нем  рождалось
новое. Тем не менее оно рождается, но
без  необходимости.   Если   бы   эта
необходимость была,  то  не  было  бы
новаций и  природа была  бы полностью
определена       на        основаниях
необоснованных. Новое потому и рожда-
ется,  что   для  него   нет  заранее
готовых оснований и объектно заданной
сущности. Нечто впервые появляется не
потому, что  есть  законы  на  уровне
воспроизводства мира,  а потому,  что
есть среда  и в  ней возможно доопре-

166

деление. Доопределяющийся мир поэтому
порождает не  новое, а создает среду,
в  которой   что-то   может   впервые
появиться из хаоса как порядок.
  Доопределяющийся мир  - это мир еще
не     состоявшихся     новаций     и
возможностей того,  чтобы в нем нечто
самим  собой   начинало   новый   ряд
явлений.
  В   диапазоне   этих   возможностей
доопределяющегося мира возникла жизнь
и  появился   феномен   человека.   И
теперь, когда они уже есть, мы не все
можем   понять    в    природе    вне
зависимости  от  восприятия  феномена
человека. Вне зависимости от знаний о
человеке мы  строим знание  о природе
как объекте,  полностью  определенном
своими основаниями.  Доопределяющийся
мир    -     открытие    современного
экологического естествознания  в  том
смысле, что  его познание  ставится в
зависимость  от   познания  человека,
т.е.       доопределяющийся       мир
характеризует       фундаментальность
связей человека  и природы. Возникшая
задача решается, казалось бы, просто:
в модели  окружающей  среды  заклады-
ваются  антропные  характеристики,  и
затем  эти   модели  описываются.  Но
умеем ли мы все делать так, чтобы на-
учное исследование  приводило  нас  к
новым знаниям,  а  не  к  привидениям

                                  167

знания.  Если   бы  феномен  человека
раскладывался  на   ряд  предметов  с
набором стандартных  свойств,  то  не
было бы  никаких проблем.  Его  легко
можно было  бы встроить  в  объектную
структуру окружающей среды и описать.
Однако поведение человека не задается
цепочкой  непосредственных  причин  и
следствий, его  действие  -  источник
инноваций   и    неопределенности   в
окружающей   среде.    Между   средой
обитания   человека    и    объектной
структурой  этой   среды   существует
различие,     содержание     которого
отражается        в         категории
искусственного. Искусственное  -  это
то, что  доопределяется  человеком  в
окружающей его среде, но не в объект-
ной структуре  этой среды.  Последние
неизменны. Если  от знаний об объекте
наука движется  к знаниям  о среде, в
которой живет  человек,  то  на  этом
экологическом пути познания возникает
потребность в  философском осмыслении
категории искусственного в ее связи с
феноменом свободы.
  Человек не  просто живет в природе.
Он  замещает   в   ней   естественное
искусственным,  создает  вторую  при-
роду. Уже  один этот  факт говорит  о
том, что  объект и  условия  описания
объекта  естественнонаучного   знания
различны. Прежде  всего это  касается

168

так     называемого     описательного
естествознания, т.е.  наук  о  Земле.
Например, сегодня  географам остается
только     мечтать      о      чистой
географической  среде,   ибо  ее  уже
просто не существует. Зато существуют
техногенная    среда,     техногенные
ландшафты.  А   ведь   географическая
среда   -    это   основное   понятие
географии.
  Физикам  приходится  иметь  дело  с
атмосферой, в  которой слишком велико
содержание   частиц   и   газов   ис-
кусственного происхождения,  чтобы их
можно было  игнорировать. Биологи все
чаще   встречаются    не   только   с
искусственными биоценозами,  но  и  с
искусственными  генами,   клетками  и
даже   организмами.    Следовательно,
искусственное      является       той
категорией,  которая   относится,   с
одной     стороны,      к     объекту
естественнонаучного   знания,   а   с
другой -  к  условиям  его  описания.
Введение категории  искусственного  в
структуру   естествознания   является
исходным пунктом его экологизации.
  Глобально-экологическая
проблематика превращает искусственное
в предмет  со множеством  философских
проблем.  Например,  потому,  что  за
искусственным   стоит    человек,   у
которого  есть  сознательные  цели  и

                                  169

средства их достижения. Однако цель -
это не  причина и следствия из нее не
следуют.   Между    ними   расположен
свободный  выбор  человека.  Люди  не
выбирают: знать  им или  не знать.  В
знании   необходимым    образом   ре-
ализуется  их   свобода,  т.е.   люди
свободны в  своем отношении к природе
не потому, что они что-то в ней зара-
нее знают, а наоборот, они могут что-
либо  знать  о  природе  потому,  что
свободны в  мире, заполненном  причи-
нами. И  люди свободны в этом мире не
потому,     что      они      создают
искусственное,      а       наоборот,
искусственное имеет  своим основанием
феномен  человеческой  свободы.  Сле-
довательно,  если  действие  человека
является    фундаментальным    фактом
природы, то  и феномен  свободы также
является таковым.  Феномен свободы не
следует   из    цепочки   причин    и
следствий,   детерминирующих    есте-
ственное состояние  человека, хотя  и
не   противоречит    ее   физическому
содержанию. Свобода  не  вытекает  из
объектной    структуры    мира,    но
доопределяет ее  и поэтому может быть
понята только  в точке  доопределения
природы   человеком.   Но   о   самом
доопределении  мы   ничего  не  можем
узнать до  того, как  оно  фактически
случится,   когда   мир   будет   уже

170

определенным  и  появятся  законы,  с
воспроизведением              которых
воспроизводятся       и       условия
существования человека в мире.
  Доопределение выступает  на стороне
природы в  форме искусственного, а на
стороне   человека    -    как    его
естественная свобода. Причем свобода,
понимаемая не  в качестве возможности
выбора каких-то  вещей или свободы от
чего-то, а как необходимость человеку
самодеятельно  начинать   новый   ряд
явлений в мире каузальных связей.
  Начало это  заранее не  определено.
Оно  не  объектно,  т.е.  его  нельзя
получить конечным  набором  связей  и
взаимодействий  вещей.  Мы  можем  от
этого начала  двигаться по содержанию
объектных связей  как "влево",  так и
"вправо", к тому, что было до него, и
к тому,  что стало  после него. Иными
словами, мы  имеем здесь  дело  не  с
объектом,  а  с  феноменом  в  точном
смысле  этого   слова,  ибо   "до"  и
"после"   уже    предполагает    факт
случившегося  доопределения,  которое
теоретически   интерпретируется,    с
одной стороны, как начало, а с другой
- как необратимость. Нельзя помыслить
начало, не  помыслив доопределение, а
помыслив доопределение, мы приходит к
идее     необратимости.     Объектное
изучение   природы    строится    вне

                                  171

зависимости  от   понимания  проблемы
доопределения,        начала        и
необратимости.  Изучение   же   среды
обитания  человека  возможно  лишь  в
терминах теории, разрешающей проблему
доопределения,   начала    и    необ-
ратимости.       Таким       образом,
доопределение    -    это    проблема
фактического    испытания,    а    не
теоретического мира.  Оно должно быть
эмпирически дано  так, чтобы  в  мире
что-то  доопределилось   и   в   этом
доопределении            установилась
необходимость.               Движение
естествознания  в   том  направлении,
которое  требует  от  него  понимания
особенностей доопределяющегося  мира,
ведет к  экологизации естествознания,
ибо  содержание   связей  "свобода  -
доопределение    -     искусственное"
проблематизирует    онтологию    ума,
наблюдающего физические события в ок-
ружающей нас  среде, и  вводит в  эту
онтологию неопределенность.
  Физическое    познание    устраняет
неопределенность,       обусловленную
человеческим фактором,  тем, что  оно
отделяет  человека   от   природы   и
допускает    абстракцию     сознания,
отождествляемого   с   самосознанием,
которое не  зависит  от  особенностей
конечного  устройства   человеческого


172

организма7.      Но       особенность
человеческого познания  проявляется в
процедуре физического  измерения, ибо
если мы  что-то и знаем о природе, то
потому,  что   можем  в   ней   нечто
измерить. Измеряем-то мы, конечно, не
сознанием,  а  используем,  например,
часы, линейку  и  т.д.,  т.е.  вполне
осязаемые  вещи.   Поэтому  процедура
измерения   накладывает   фактические
ограничения на  возможности  внешнего
наблюдения, лишает  самосознание  его
претензии  на  некую  абсолютность  и
вновь вводит  в  систему  физического
знания проблему неопределенности.
  В биологии используются возможности
внутреннего               наблюдения,
неопределенность  которого  использу-
ется, в  свою очередь, для построения
вполне   определенного    и   точного
биологического знания уже вне зависи-
мости от  того, как  решается  в  нем
проблема измерения.


       5. Природа как индивид

  Читая тексты,  мы нередко встречаем
сочетания слов,  которые кажутся  нам
____________________
7 Мамардашвили  М.К.  Классические  и
  неклассические               идеалы
  рациональности. Тбилиси, 1984.

                                  173

несуразными.     Например,     "ничто
ничтожит"  или   "мыслящий  принцип".
Разве все  это не  глупость? Встретив
бессмыслицу,  мы   стараемся  от  нее
отделаться, ибо  придав ей  смысл, мы
увидим,   как   изменится   то,   что
считалось неизменным. Но кто из людей
может       выдержать       изменение
неизменного?  Безумцы,   только   они
могут придать смысл бессмысленному.
  Почему природа  и  почему  индивид?
Ведь   эта    формула   -   очевидная
нелепость,  бессмысленное   сочетание
слов.  Природа  -  это  природа.  Она
может  быть   "картиной",   объектом,
средой, ресурсом  и даже субстанцией.
Но  индивидом   ...?  Индивид  -  это
человек,   а   природа   есть   нечто
безындивидное. Настроившись  на поиск
сущности,  мы   ведь  понимаем,   что
индивидуальных сущностей  не  бывает.
Относительно    сущности    различные
экземпляры              существующего
взаимозаменяемы.   Одно    выражается
через другое.  Если же  мы  встречаем
то, что  не выразимо через другое, то
мы перестаем  заниматься этим "что" и
помещаем его  в разряд  "случайного".
Например, в стручке гороха может ока-
заться пять  зерен, а иногда и шесть.
И то  и другое  случайно. Невыразимая
сторона природы может как быть, так и
не быть,  а сводимая  - не  может  не

174

быть. Но  если природа - это техника.
Она (техника) универсальна, в ней нет
невыразимости.   Внутри    нее    все
необходимо.            Следовательно,
случайность "делает" природу индивид-
ной, а  технику  -  неэффективной.  А
поскольку индивидность  одна на  всех
уровнях  организации   природы,   по-
стольку  она   есть  нечто  конкретно
всеобщее, т.е. образует такую сторону
природы, которую нельзя заменить тех-
никой.  Предельная   индивидуальность
конкретного   ведет    к    пониманию
всеобщего. Но  этот метод не отвечает
идеалу рациональности доэкологической
науки  и  систематически  никогда  не
применялся  даже   в  так  называемом
описательном естествознании.
  Все мы  знаем, что  формально наука
всегда права,  но  ее  содержательные
утверждения могут  быть неверны. Хотя
и   они    подчиняются   совокупности
правил, критериев и методов познания:
в науке  есть  нечто  такое,  что  не
зависит от истинности или ложности ее
утверждений. Наука  узнается по форме
мышления, а  не  по  его  содержанию.
Например,  физика   Птолемея  -   это
наука.  Физика  Ньютона  -  это  тоже
наука, хотя  ее "эфир"  концептуально
исключает "эпициклы" и не согласуется
с постулатом  о  конечности  скорости


                                  175

распространения        взаимодействий
специальной теории относительности.
  Для того,  чтобы отделить  науку от
ненауки, мы  вводим  представление  о
том, что  знаем, каков  мир на  самом
деле, как  он существует сам по себе.
Это  представление  формально,  а  не
содержательно. Оно  составляет "нерв"
науки,   ее   пафос   и   дух.   Кому
принадлежит это  представление, кто и
в каком  эксперименте увидел  природу
такой, какой  она есть  сама по себе?
Представление    без    представителя
назвали  постулатом,  анонимным  под-
глядыванием   за   природой,   тайным
знанием  о   том,  как  она  выглядит
наедине с  собой. Но  если мы  знаем,
как   она    выглядит,    то    зачем
подглядываем? Если же мы в ней что-то
ищем, но не знаем о том, что ищем, то
что же  мы в  ней  пытаемся  найти  и
почему  в   качестве   доказательства
нашего знания  используем то, что еще
нужно узнать?
  Экологическое  сознание  не  решает
все эти проблемы. Оно поступает более
радикальным образом,  т.е. выкидывает
представление  о   том,  что   кто-то
знает, как  устроен мир на самом деле
и   рекомендует    присмотреться    к
индивидности природы.  Научное знание
строится  вне  зависимости  от  этого
представления,    т.е.     формально.

176

Почему?    Потому,    что    мышление
действительности  помещает   мышление
вне       действительности.       Не-
действительное мышление  развертывает
себя в  дуальностях  типа  природа  и
культура, вещи  и  разум,  человек  и
природа. Если  природа существует  на
самом деле и мы ее наблюдаем, то сами
оказываемся  в   чем-то  таком,   что
"сверх"     действительности.      Но
сверхдействительность     запрещается
формой природы, ее индивидуальностью.
  Научные  истины   соответствуют  не
миру, как он есть на самом деле (хотя
на  самом   деле  что-то   есть),   а
формальной    действительности.     В
противном случае  мы получили  бы  не
науку, а фантазию строгого наблюдения
за     действительными     процессами
природы,      совершающимися      вне
действительности   наблюдения.   Если
природа полностью  определена, то она
имеет форму,  и этой  формой держится
не только  электрон, но  и  мысль  об
электроне,   т.е.   вполне   реальное
событие.
  Одним  из   признаков  экологизации
естествознания является  также  отказ
от  представлений,  согласно  которым
природа -  это  прежде  всего  объект
нашего  знания,   а  затем   уже  все
остальное.   Ко   всему   остальному,
видимо,  относится  все  то,  что  из

                                  177

познания  не   вытекает.  Это   "что"
называют бытием,  в том  числе бытием
человека.   В    объектном    способе
мышления знание  (познание)  получает
определенное     преимущество      по
отношению к  жизнедеятельности самого
человека, т.е.  по отношению  к тому,
элементом    чего    оно    является.
Экологическое   мышление    развивает
понимание  того,  что  у  знания  нет
примата  по  отношению  к  жизни.  Во
всяком случае  жизнь человека,  равно
как и  среда  его  жизни,  -  это  не
предикат   знания.   Наоборот,   люди
сначала должны  жить, а потом они уже
способны что-то  знать о  среде своей
жизни.   Рассматривая    природу   не
логически, а  бытийно, не как объект,
а  как  среду  жизни,  естествознание
приходит    к     идее    субстанции,
избавляясь   от    противопоставления
сущностей и  существования, фактов  и
необходимости.
  Если  в   каком-либо  экологическом
объекте, например,  лесе, мы  захотим
проследить все его связи, то сразу же
столкнемся  с   целой  "обоймой"  его
дисциплинарных           изображений,
скрывающих сущность леса. Мы узнаем о
поведении жучка-короеда,  о структуре
подстилающей  почвы,   о  циклической
смене  растительности   и  о   многом
другом. Но мы не осмыслим как все эти

178

знания связать  и отнести  к  лесу  в
целом. В поисках этих связей мы можем
"ходить" из  одного научного предмета
в другой, из ботаники в почвоведение,
из почвоведения в зоологию, все время
отмечая, что  свойства  и  отношения,
фиксируемые    в     одной    научной
дисциплине,  никак   не  связаны   со
свойствами       и       отношениями,
фиксируемыми   в    другой    научной
дисциплине. Хотя  и понимаем, что все
они    относятся    к    естественным
процессам жизни  леса. На  самом деле
все связано,  а вот  в  теории  связи
нет. В каждой научной дисциплине свои
теории,  язык  и  свой  предмет.  При
таком состоянии дела логично, видимо,
допустить   существование   какого-то
субстанционального        содержания,
которое  могло   бы  объединить   все
изучаемые     свойства     леса     и
продемонстрировать нам  его жизнь,  а
не   только   особенности   поведения
жучка-короеда. Но  именно оно почему-
то   выпадает    из    дисциплинарных
построений и образует скрытое условие
детального анализа изолированных друг
от друга свойств и отношений объекта.
Выпадает            субстанциональное
содержание, очевидно, потому, что оно
само  себя   обосновывает  и  поэтому
неразложимо    на     ряд    конечных
последовательностей,  т.е.  на  такой

                                  179

ряд,  в   предельной  точке  которого
устранялись     бы     характеристики
целостности.
  Между тем понятие объекта сохраняет
свою      фундаментальность       для
естествознания и  науки в целом. Объ-
ект науки  понимается  конструктивно.
Натуральность вещей  элиминируется по
определенным   процедурам,   реализуя
которые   мы   в   них   от   чего-то
отвлекаемся, что-то  сохраняем и что-
то приписываем. Для того, чтобы знать
как устроена  природа на  самом деле,
как она существует вне зависимости от
нас,  от   того,   что   мы   о   ней
представляем,     мы     конструируем
идеальный  объект.   В  рамках   этой
конструкции мы  низводим к  нулю наше
собственное  существование   и   наше
мышление и создаем абстракцию некоего
"бесплотного"   самосознающего    на-
блюдателя, для которого мир полностью
определен,  если   он   сложился   до
человека и без человека.
  Но содержание  этой  определенности
логически    обратимо.     Оно     не
фактуально. В нем, например, нет раз-
личия   между    "до"    и    "после"
относительно  условий   существования
человека. С  логической точки  зрения
неважно, Земля  ли  вращается  вокруг
Солнца или  Солнце  вращается  вокруг
Земли. Законы  природы, фиксируемые в

180

механике   относительно    идеального
объекта, не  будут поколеблены  ни  в
том, ни  в  другом  случае.  Описание
обратимых   связей    строится    вне
зависимости  от   понимания  проблемы
начала и  происхождения этих  связей.
Но  экологическое   сознание  уже  не
может  удовлетвориться  теоретическим
описанием обратимых  связей,  ибо  на
обратимые истины  логики  ограничения
накладывает фактическое знание.
  Факты случайны. Они могут как быть,
так и не быть при условии, что в мире
уже есть  законы. В  мире, в  котором
нет законов, нет и фактов, ибо в этом
мире   н