, он забрался в рундук, заснул
там и даже не слышал, как останавливался и отчаливал баркас...
    На  берегу  Затона  ждало много народу. Тут был и сам товарищ Плотников, и
начальник  школы,  и  еще  какие-то  незнакомые  военные.  Высокий,  загорелый
дочерна, с тремя боевыми орденами на кителе, внимательно оглядел баркас:
    - Каков ход?
    - Ход небольшой, - отвечал начальник, - узлов девять даст - и хватит.
    - Набор  весь  деревянный?.. Добро! А осадка? Ну что ж, я считаю, годится.
Забираем.
    Ребята  ушам  своим  не  верили.  Ничего  не  понимая,  они вслушивались в
разговор с начальником. Только Сташук жадными глазами, казалось, ел загорелого
моряка. Тот подошел к мичману Пашкову.
    - Здоров, Пашков. Твои орлы? - Он мотнул головой в сторону юнгов
    - Мои. А это местные.
    - Ну  добро,  -  сказал  моряк.  -  Так  вот  что... придется вам на время
распрощаться с этой посудинкой.
    - Почему такое?
    - А потому такое, что немцы Волгу минируют. На фарватере с воздуха ставят.
У  Песковатки  вчера  баржа  подорвалась. Тралить надо, а тральщиков нет. Весь
малый флот для этой надобности мобилизуем.
    Юнги,  помня  дисциплину,  стояли  молча  поодаль.  Только  на лицах у них
сквозили  и  зависть и смятение. А ремесленники, народ повольнее, те зашумели,
придвинулись, обступили.
    - Браточки, спокойненько. К чему аврал? - обратился к ним загорелый моряк.
-  Вопрос  ясный.  Как  на  блюдечке.  Судно  подходящее,  деревянное: мину не
притянет.  В  самый раз нам. Значит, берем. И весь разговор. Надо же понимать.
Не игрушка. Нужное дело. Смеетесь - война!
    Ошеломленный   Валерка  с  надеждой  посмотрел  на  Плотникова,  потом  на
начальника,  затем  на  Капку и снова на Плотникова. Но все молчали. И Валерка
понял,  что  дело  решено.  Игра кончилась. На Волгу пришла война. "Нет, - сам
себе  ответил  Валерка,  -  нет,  все  злые ветры не устрашат потомков Великих
Мастеров.  Верные синегорцы высылают навстречу ветрам свой боевой корабль. Все
продолжается. Вперед, синегорцы!"
    А  коренастые  краснофлотцы уже хозяйничали на баркасе, сновали но палубе,
размечали место для зенитного пулемета, заглядывали в машинный трюм.
    -Кораблик  дай  боже!  -  похвалил  загорелый  моряк.  -  Молодцы, ребята!
Подходяще сообразили. Флотское вам спасибочко. Не горюй, браточки. Подымай нос
до места! Гляди веселей! Гордиться надо, что такая подмога от вас флоту.
    Тем временем Сташук уже просился у начальника, чтоб ему разрешили остаться
в экипаже баркаса, но начальник приказал Сташуку оставаться на берегу...
    И  через четверть часа юнги и ремесленники, сгрудившись на мостках, махали
фуражками  и  бескозырками  вслед  баркасу, который покидал Затон и выходил из
прораны, огибая мысок Радуги на острове Товарищества. Кто-то, вероятно смуглый
моряк,  махал  рукой ребятам с кормы баркаса. Круто взяв на перевал, последний
раз  сверкнув  на солнце гербом синегорцев, ушел за Лазоревые Горы на коренную
Волгу минный тральщик боевой волжской флотилии "Арсений Гай".


    ГЛАВА 22
    Зарево над Волгой

    Немцы  шли  через степь. Танки их неудержимой панцирной лавиной катились к
Волге.  Затонск  заполнили  толпы запыленных, измученных бессонницей и тяжелой
дорогой людей. Шли в Заволжье обозы беженцев, везли раненых. Их переправляли с
правого  берега  на  лодках, на плотах и паромах. Угрюмый огонь горел в глазах
людей. И были они странно молчаливы. Часами, не разжимая спекшихся губ, сидели
они   на   берегу,  безучастно  глядя  в  уже  обмелевшую  у  города  Волгу  с
обнажившимися  перекатами.  А  ветер, дувший из-за реки, уже отзывался запахом
fapn и пороха... И даль за Волгой была мутна от пыли или дыма.
    Вокруг    города    возводили    укрепления,   рыли   окопы,   вколачивали
противотанковые надолбы. Ставили тяжелые ежи из рельсов.
    Синегорцы    великодушно   предоставили   юнгам   свой   заветный   остров
Товарищества,  и  там  юнги  отрыли  учебные  противотанковые  окопы,  провели
соединительные  ходы сообщения. И часто туда к известковым берегам причаливали
лодки,  высаживая  на  островок  юнгов  и сдружившихся с ними ремесленников, а
также Валерку и Тимку, без которых ни одно дело не могло обойтись.
    Балтийские  юнги  узнали  язык  волгарей,  и Виктор Ста-шук щеголял теперь
волжскими словечками: слабая чал-ка, суводь, ходова, дурная вода, не маячит...
    Все чаще и чаще выла по ночам сирена воздушной тревоги.
    Синегорцы не раз помогали затонским и юнгам тушить пожары.
    - Обязаны мы ребятам, очень обязаны, - говорили потом в Затоне.
    Часто  в  Затон  приезжал  товарищ  Плотников.  У  него  были  красные  от
бессонницы  глаза,  щеки  глубоко  запали  от нечеловеческого переутомления, а
широкие  плечи  стали  острыми,  как у кавказской бурки. Но, завидев Капку, он
издали протягивал ему большую руку:
    - Ну,  как делишки? Хвалят кругом вас. Все собраться никак не могу историю
вашу дослушать.
    Но  вот за Волгой, в том месте, где когда-то сочился серебряный свет живых
огней,  небо  налилось зловещим, словно адовым заревом. Молча стояли на берегу
затон-ские.  Все  поняли,  что это горит за Волгой город степняков и волгарей,
город  пролетарской  славы.  Когда-то  его  далекие  огни  маячили за Волгой и
веселили  ночь,  на  всем  в  Затонске заметен был свет великого соседа. Так и
теперь  все  вокруг залило тревожным, тяжелым огнем его беды. Враг прорвался к
его стенам. Тяжко гудела вся округа. Кровавый дым и днем застилал горизонт, за
которым   разверзлось   пекло   огромного  сражения.  Ревущие  столбы  взрывов
поднимались  из  реки.  Немцы  по ночам минировали Волгу. Подрывались на минах
пароходы и баржи.
    Городок  пустел.  Из  Затонска эвакуировали детей. Уезжали все, кто не был
нужен для работы городка. Пришла очередь ехать и Риме с Нюшей.
    Лил  дождь  в  этот  день.  Пронзительный  ветер свиристел в мокрых ветвях
школьного  сада.  Потемнел  песок на отмелях, и Волга была пустынная, бурая, в
беляках.  Капка  и Сташук пришли к исполкому, таща узлы с нехитрым имуществом.
Рима,  бледная,  в драповом пальто, перешитом из материнского, держала за руку
укутанную  в  шаль Нюшку. Пришли, конечно, и Валерка с Тимкой. Валерка подарил
на прощание Риме маленький карманный компас, когда-то вымененный им на марки.
    - Возьми,  может,  пригодится,  мало  ли что, - сказал он великодушно, - и
помни, главное, одно: что мы от тебя будем на юго-запад. Разберешься?
    - Спасибо,-  сказала Рима, рассматривая компас, и тут же дала его Нюшке: -
Смотри, Нюшенька, какие часики хорошенькие!
    - Давай по машинам! - закричали шоферы.
    Капка  взял  из  рук  сестры Нюшку, отодвинул шаль на ее щеке, поцеловал и
поднял на грузовик.
    - А Рима? - забеспокоилась Нюшка и собралась зареветь.
    - Сейчас,  сейчас  я,  - сказала Рима. - Ну, прощай, Капа, смотри тут... -
Она всхлипнула.
    Капка неловко, как-то боком, поцеловал ее в щеку.
    - Ты  там  сама  смотри  за  Нюшкой,  - пробормотал он, лишь бы что-нибудь
сказать.
    - Ну,  счастливо  оставаться...  Витя,  прощай, - сказала Рима, протягивая
руку Сташуку.
    - Счастливо  и  тебе, - проговорил Виктор и долго не отпускал руку Римы, а
она не решалась высвободить ее.- Пиши смотри, - добавил он.
    - И  ты  смотри  пиши, - сказала она и еще раз крепко и медленно сжала его
руку.
    Тут  появился  вдруг  Лешка  Ходуля.  Он  давно  уже стоял в отдалении, не
решаясь подойти, а теперь приблизился, долговязый, смущенный.
    - Покидаете? - заговорил он. - Выхожу один я на дорогу... Едете, значит.
    Он  замялся, поглядел на Капку и Сташука, вздохнул, полез в карман и вынул
оттуда маленькую медную зажигалку.
    - Может,  возьмешь  на  память?  - сказал он, протягивая зажигалку Риме. -
Пригодится  вещичка.  Знаешь,  как  без  огня  в  дороге...  Ты бери, бери, не
думай...
    Рима с опаской посмотрела на брата, неловко глянула на Сташука, но моряк и
Капка снисходительно улыбались...
    - Бери, - разрешил Капка.
    И  Ходуля понял, что он прощен. Потом Рима, ухватившись за борт грузовика,
ступила  на  толстую  шину.  Виктор  поддержал  ее  за локоть, и она влезла на
машину.  Капка  вспрыгнул  за ней, разобрал вещи, усадил Нюшу, поправил на ней
шаль,  нахмурился  и  соскочил.  Машины  зарычали, тронулись. Что-то кричали с
грузовиков  ребята,  оставшиеся  медленно  махали  руками  вслед.  Послышались
напутствия  и обещания, последние утешения и приветы. Машины, расплескав лужи,
скрылись за поворотом. Около исполкома сразу стало очень тихо и пустынно.
    - Вот  и  покатили,  -  сказал Капка. Он попробовал посвистеть, но губы не
послушались,  и  ничего не вышло. - Теперь в общежитие перейду, чего ж дома-то
одному...
    - А  нас, я слыхал, совсем куда-то перевести хотят, - проговорил Виктор. -
А я прошу, чтобы на волжскую флотилию меня. Там наши балтийцы... говорят...
    - Да,  и  об  нас  разговор ходит, что переведут... Все ж таки, понимаешь,
резервы мы как-никак. Берегут.
    Холодный,  пропахший  серным дымом ветер дул из-за Волги. Темнело. И злое,
подрагивающее  зарево  уже  проступило,  тлело и разгоралось за рекой. Тяжелый
слитный  грохот  огромной битвы день и ночь плыл оттуда. И к этому неумолчному
грому  боя  прислушивались  не  только в Затонске - весь мир сейчас с тревогой
внимал реву этой страшной битвы и следил за свирепым заревом над Волгой.


    ГЛАВА 23
    Остров Товарищества

    Шли недели, день сменял день, но никто не сменял защитников Волги, которые
отбивались  от  фашистов там, на правом берегу, в развалинах сожженного, но не
сдающегося города. Не смолкал за Волгой громоподобный рокот великого сражения,
и  зарево  над  рекой иногда так раскаляло небо, что в Затонске было светло по
ночам.
    И  вот наступил памятный для городка октябрьский день, хмурый, туманный, с
мокрым  и  резким  ветром,  который  дул  с  верховья Волги. Нехотя занималось
холодное,  позднее утро. Было еще темновато, когда Капка шел по берегу. Он был
послан  в  другой конец Затона с делом - отнести инструменты. Вдруг он увидел,
что от берега по большому пустырю опрометью бегут к нему навстречу двое. Через
минуту Капка узнал в них Тимсона и Валерку.
    - Капка!..  -  зашептал,  весь трясясь, задыхаясь, Валерка. - Мы хотели на
лодке... а там, у нас там...
    Одной  рукой он схватил Капку за шинель, другой показывал в сторону Волги.
Он не мог говорить от волнения. И впервые за него должен был сказать Тимсон.
    - На  нашем  острове  народ  какой-то,  - сказал он с непривычной для него
торопливостью.-Кто их знает, кто! Понимаешь?
    Капка  бросился  к берегу прораны. Тимка, отдуваясь, бежал за ним. Валерка
немножко  отстал.  Они выбежали па берег, и Капка велел спрятаться за разбитую
купальню,  давно  уже стоящую на мели и загрязшую в мокром песке. Он осторожно
выглянул  и  через  неширокий  пролив  разглядел  на острове каких-то странных
людей.  Казалось,  что залив Вьюнка кишит ими. Они сновали в кустах по берегу,
быстро собирали что-то большое, пятнистое, матерчатое и спешно тянули какие-то
веревки.   На   людях  были  темно-зеленые  комбинезоны  и  шлемы.  Они  очень
торопились,  это  было  заметно  даже  издали.  Капка  замер, чувствуя, как по
затылку от фуражки вниз по спине его щекотнул неприятный холодок. Он вспомнил,
что  несколько  минут  назад слышал шум мотора в тумане, но самолета не видел,
хотя,  судя по звуку, он прошел совсем низко. Сперва Капка подумал, что, может
быть,  это  наши летчики прыгнули на парашютах с подбитого самолета. Воздушные
бои  то  и  дело  разыгрывались  над городом и были тут уже не в диковинку. Но
Капка  ясно разглядел, что люди на острове Товарищества что-то роют на берегу,
подтаскивают  пулеметы,  спускают  на  воду  резиновые лодки и, судя по всему,
собираются  перебираться  на  другой  берег  Затона.  Секунду  Капка  стоял  в
нерешительности, потом кинулся к товарищам:
    - Быстро давайте, ребята... Это немцы... Сообщить надо! Бегите!
    - А ты сам? - спросил, дрожа от возбуждения, Валерка.
    - Я к флотским побежал... Их тоже надо...
    Валерка  и  Тимсон,  сгибаясь  за  опрокинутыми  лодками,  а где надо - на
четвереньках,  бросились  к  небольшой  казарме, в которой была размещена рота
ополченцев,  охраняющих  Затон.  Валерка  оглянулся,  приподнял  голову, чтобы
посмотреть, где же Капка, но его уже нигде не было.
    Через  минуту  ополченцы  высыпали на берег, залегли за камнями и лодками,
открыли  огонь.  Но  немецкие парашютисты на резиновых лодках уже подплывали к
берегу,  соскакивали с них и по грудь в воде бежали к городку. Забили пулеметы
с  островка.  По всему берегу захлопали выстрелы. На пристанях часто, набатом,
забили  колокола.  Закричал  буксир. Далеко в Затоне залился громкий тревожный
гудок  Судоремонтного.  Завод звал на помощь, завод трубил не умолкая, и Капка
издали  слышал голос своего завода. "Сейчас, сейчас! - твердил про себя Капка,
увязая в мокром песке. - Сейчас... Погоди, поможем!"
    И, когда гудок в Затоне вдруг замолк, Капка на мгновение даже остановился,
но потом снова бросился к переезду.
    Ополченцы  отстреливались, заняв оборону вдоль берега. Несколько фашистов,
не  добежав  до  берега,  свалились  в воду; они лежали на мелком месте, и над
поверхностью  видны были их темно-зеленые комбинезоны. Но другие уже добрались
до  берега,  засели  в  овражке, промытом сточными водами. Пулеметы с островка
слали  очередь  за  очередью.  Одна  лодка  доплыла  до берега пониже овражка,
парашютисты  выскочили,  залегли, а потом короткими перебежками стали обходить
ополченцев.   Защитники  Затона  должны  были  податься  назад.  Положение  их
ухудшалось  с  каждой  минутой.  Их могли окружить, так как овражек, в котором
засели  немцы,  глубоко  врезался в берег и огибал защитников с тыла. Пулеметы
фашистов   простреливали  всю  местность.  Пули  неслись  над  железнодорожным
переездом,  где  когда-то  встретились впервые юнги и ремесленники. Гитлеровцы
обстреливали всю линию, боясь, что из-за полотна железной дороги может ударить
на  них какая-нибудь засада. Они вели так называемый отсечный огонь на случай,
если оттуда, из-за переезда, появится подкрепление защитникам Затона.
    Но  что  это  там  за  маленькая  фигурка в шинели с подоткнутыми под пояс
полами  ползет  через  переезд?.. Пули взвизгивают над ним, цокают о рельсы, а
мальчик все ползет и ползет. Это наш Капка Бутырев спешит пробраться под огнем
через железнодорожное полотно и сообщить юнгам об опасности.
    Звиг-звиг-звиг-звиг!!!  - у самой головы его звонко лязгнули о рельсы пули
из немецкого автомата. Капка припал к земле, полежал минутку, осторожно пополз
дальше.  И  вот  он  уже  во  дворе  школы,  где  собравшиеся  юнги беспокойно
прислушиваются  к  близкой пальбе. И, задыхаясь, грязный, весь в глине, кричит
на них Капка:
    - Чего  стоите,  флотские? Немцы на остров десант скинули, к нашему заводу
уже подходят!
    Сташук крепко взял его обеими руками за отвороты шинели:
    - Стой! Ты говори толком, не части... Ну! По порядку!
    - Сейчас...  -  Капка задыхался. - Сейчас!.. Я по порядку! Стой, отдышусь.
Бежал  очень быстро... Немцы там, за переездом, овраг заняли, за пристанями...
А наши по берегу укрепились... Ополченцы. Им там трудно очень. Фашистов много.
Слышишь, Витя? Помочь надо! А то прорвутся немцы, они с острова бьют...
    Юнги   обступили  их  со  всех  сторон,  сгрудились  вокруг,  настороженно
прислушиваясь.
    - А ты как сюда пробрался? - спросил Сташук.
    - Я  ползком.  Меня  два  раза  вот настолько пуля не задела. Витя, скорее
надо! А то наших там мало осталось.
    - Полундра! - закричал Сташук. - Свистать всех! Где Антон Федорович?
    Как  на  грех,  сам  начальник школы в тот день уехал, чтобы выяснить, что
слышно  о переводе юнгов на другое место. Мичман пытался созвониться с городом
по телефону, но связь была уже нарушена.
    - Давай ключи, разбирай оружие! - командовал тем временем Сташук.
    Пока  Антон Федорович, хрипя, бился над телефоном, крепко ругался в трубку
и,  наконец,  в  бессилии  бросил  ее  на стол, юнги уже выстроились во дворе,
разобрав оружие, которое имелось в школе. Капка подошел к Сташуку:
    - Витя, возьми меня, я тоже!
    - Да  пошел  ты!..  Игрушки,  что ли, это? Это тебе не кино и не синегорцы
ваши! Жизнь надоела?
    - А тебе что, надоела?
    Сташук строго глянул на него и резко отвернулся, пожав плечами:
    - Уж моя такая обязанность, я моряк, военный юнга.
    - Ну, а я пехотный юнга буду! - со страстным убеждением настаивал Капка. -
Все  равно, Витя, возьми, а. Витя! Дай мне гранаты. Я ведь почище тебя бросаю.
Витя,  а?  Я  вот  фуражку  сейчас  задом  наперед  надену, вот так, козырьком
наоборот,  и  тоже буду на манер моряка. Заодно с вами. Витя, возьми, а то сам
пойду.  - Он сжал кулаки и, едва не плача, наступал на Сташука. - Не имеешь ты
права  меня не брать! Слышишь, Витька! Это не по справедливости. Я к вам через
бой  пробрался,  а  вы  меня  не принимаете. И я тут всю местность знаю. Я вам
такую тропочку покажу... Витька, возьми...
    - Да ладно, отвяжись только.
    Юнги  с  винтовками,  гранатами уже выбегали со двора школы. Мичман нагнал
ребят.
    - Антон  Федорович,  слышали,  какое  дело?  - крикнул, не останавливаясь,
Сташук.
    - Слышал  я,  слышал,  Сташук.  Что  это  за  порядок?  Кто  приказал? Где
разрешение? Слушай мою команду. Рота, стой!
    Юнги остановились.
    - Сперва  надо  разведать  расположение  противника, а что же так дуром на
пулю лезть? Учили, кажется, вас.
    - Антон  Федорович,  - обратился к нему Сташук, - разрешите. Вот Капка все
уже разведал.
    - Капка?  Это  что  за такой Капка?.. Ах, это ты будешь! Знакомый. Ты чего
такое говоришь? Быстро!
    - Они  вон  там, в овражке в том, за переездом. А пулемет у них на острове
нашем,  - заторопился Капка. - Товарищ командир, я вам чего скажу, слушайте...
Тут  можно  за  пригорком  через  кусточки  на берег выйти, а оттуда незаметно
совсем  будет  для  немцев.  А там как раз у прораны поворот делается. И мелко
сейчас  совсем.  Я  там  каждое  место  знаю.  Я покажу, где... Мы на остров и
выберемся.  У  немцев сзаду... А немцы ведь думают, что это правда остров, они
думают, к ним и не добраться, а там, в проране, мелко, я покажу.
    Мичман  на  секунду  задумался,  обернувшись  к Волге, покусал усы, потом,
видимо, одобрил план.
    - Значит,  тихо, - приказал мичман. - Чтоб молчок, чтоб ни звука. Ударим с
тыла. Гранаты чтоб в готовности были. И сразу по моей команде. А до этого чтоб
ни-ни! Ясно?
    Капка  вывел  юнгов через кусты на берег прораны там, где рукав реки делал
крутой поворот.
    - Вот  тут  мелко  совсем,  мне по грудь, а вам уж и вовсе хорошо будет, -
звал Капка, первым зайдя в нестерпимо холодную воду у берега.
    Издалека   продолжала   доноситься  частая  стрельба,  судорожный  стрекот
пулемета.  Потревоженные  птицы  носились над островком. Юнги сбросили шинели,
оставили  их под кустами, завернули выше колен клеши, разулись и, высоко держа
гранаты  и  винтовки,  вошли  в воду. Она была по-октябрьски студена и обожгла
сперва,  а  потом тело немножко свыклось, и вода не казалась уж такой ледяной.
Капка оказался прав: вода на отмели была юнгам не выше пояса. Но сам маленький
проводник  погрузился  уже  почти  по  самую  грудь.  Тогда  Сташук  и Палихин
подхватили  его  с двух сторон под мышки и перенесли через глубокое место. Они
быстро  выбрались  на  берег  островка.  Немцы  были на другой его стороне, за
поворотом,   и  никак  не  ждали  нападения  отсюда:  остров  казался  целиком
отрезанным от левого берега Волги.
    Юнги  залегли  цепью  и поползли. Холодный ветер сипел в оголенных кустах.
Сыпалась  изморось.  Сухая,  выгоревшая  за лето трава была холодна и мокра. С
прутьев  ивняка  срывались  отяжелевшие капли. Дрожь пробирала юнгов, вымокших
при переходе вбр