ится на военной службе.
Ему было не до автомобиля, тем более что тот, очевидно, уже уехал. Во весь
опор он летел дальше.
  Ловкость Калле выводила Сикстена из себя. Наконец он предложил Йонте,
лучшему бегуну школы, улучить момент, побежать наперерез Калле и погнать
его обратно прямо в объятия к Сикстену. И вот подходящий момент настал. На
пути лежал проходной двор. Йонте свернул в него, надеясь перехватить
неприятеля. Так и получилось. Мчавшийся очертя голову Калле на всем ходу
вдруг застыл как вкопанный: Йонте стоял перед ним, словно вырос из-под
земли. Очутившись между двух огней, Калле лихорадочно искал выхода.
Пробиваться вперед? Нет, не годится. Пока он будет сражаться с Йонте, к
тому подоспеют на помощь Сикстен и Бенка. И Калле решил брать хитростью.
  - Ага! - торжествующе закричал Сикстен; всего десять шагов отделяли его
от Калле.- Вот когда ты нам попался!
  - Как бы не так! - отозвался Калле, и не успели Алые опомниться, как он
перемахнул через ближайший забор.
  Калле очутился в темном дворе и тут же ринулся дальше. Но Алые не
отставали. Он слышал, как они шлепались с забора. Однако прислушиваться
было некогда. Требовалось немедленно придумать способ вырваться на улицу,
не перелезая через следующий забор. Ибо его владелец, кто бы он ни был,
явно не одобрял такие затеи, как война Роз,- об этом красноречиво говорил
ряд ужасной колючей проволоки, тянувшейся по верху забора.
  - Что делать?- растерянно шептал Калле.
  Времени на размышление не оставалось. Надо немедленно действовать! Калле
быстро присел на корточки за мусорным ящиком. Сердце отчаянно колотилось.
Авось, Алые его не заметят...
  А преследователи были уже совсем рядом. Они переговаривались вполголоса и
все искали, искали в темноте.
  - Через забор он не мог перелезть,- сказал Йонте,- застрял бы на колючей
проволоке. Уж я-то знаю, сам один раз пробовал.
  - Выйти на улицу можно только через сени этого дома,- заключил Сикстен.
  - А дом этот - старухи Карлссон, учти,- добавил Йонте, который знал
Плутовскую горку как свои пять пальцев.- А старуха Карлссон злющая ведьма,
ей лучше не попадайся!
  "Хотел бы я знать,- думал Калле,- что хуже - попасть в лапы к Алым или к
старухе Карлссон"
  Алые продолжали поиски.
  - По-моему, он где-то здесь, во дворе,- уверенно заявил Бенка. Он облазил
все углы, и вот ликующий, хотя и приглушенный вопль возвестил, что Калле,
притаившийся, словно тень, позади помойки, обнаружен.
  Крик Бенки придал новые силы Сикстену и Йонте. Но, кроме того, он поддал
силы старухе Карлссон. Почтенная дама уже давно прислушивалась к
загадочному шуму у себя на заднем дворе. А она была не из тех, кто терпит у
себя на дворе всякие загадочные шумы, когда можно попытаться их прекратить.
  К тому времени Калле окончательно решил, что на все готов, только бы не
попасться в плен к Алым, даже на небольшое вторжение в дом самой грозной
личности на Плутовской горке. Увернувшись в последний миг от Сикстеновых
кулаков, он спикировал прямо в сени к старухе Карлссон. Еще мгновение - и
Калле прорвется на улицу! Вдруг кто-то преградил ему путь. Старуха
Карлссон!..
  Фру Карлссон спешила. Ей не терпелось покончить с этим загадочным шумом,
кто бы его ни производил - крысы, воры или сам его величество король.
Никто, кроме самой фру Карлссон, не имел права шуметь на ее заднем дворе!
  Когда Калле, словно загнанный заяц, внезапно влетел в сени, хозяйка была
настолько поражена, что от изумления пропустила его мимо себя. Но зато
Сикстен, Бенка и Йонте, появившиеся вслед за ним, попали все трое прямо в
ее распростертые объятия. Фру Карлссон крепко стиснула их и заорала
ефрейторским басом:
  - Так это вы здесь хулиганите, паршивцы! На моем дворе! Ну, уж это
слишком! Это, ей-богу, слишком!
  - Простите,- заговорил Сикстен,- мы только хотели...
  - Что вы только хотели?- бушевала фру Карле сон.- Чего вы хотели на моем
дворе, а?
  Не без труда удалось им вырваться из ее крепких объятий.
  - Мы только хотели...- заикался Сикстен,- мы хотели... мы заблудились в
темноте.
  И друзья опрометью кинулись бежать.
  - Вот как! Ну, попробуйте еще раз заблудиться на моем дворе,- кричала им
вслед фру Карлссон,- я на вас живо натравлю полицию, узнаете тогда!
  Но Алые розы не слышали. Они уже были далеко.
  Где же теперь Калле? Преследователи остановились, прислушиваясь, услыхали
вдали легкое "топ-топ-топ" и ринулись в ту сторону.
  Калле слишком поздно понял, что попал опять в тупик. Эта улочка кончалась
у реки, ему бы следовало помнить это. Конечно, можно прыгнуть в воду и
переплыть на другой берег, но ведь потом всю голову продолбят дома из-за
мокрой одежды. Во всяком случае, сначала надо испытать все другие мыслимые
выходы.
  "Хромой Фредрик! - осенило Калле.- Он живет вон в том домишке! Если его
попросить, он наверняка спрячет!"
  Хромой Фредрик был не только веселым городским забулдыгой, но и большим
поклонником Белой розы. Похоже было, что он еще не спит: в окнах домика
горел свет. А возле дома стоял автомобиль.
  "Что за нашествие автомобилей сегодня на Плутовскую горку! А может быть,
это тот самый, который я слышал недавно?"- недоумевал Калле.
  Но гадать было некогда - его враги галопом неслись по улице.
  Калле решительно рванул дверь и влетел в комнату.
  - Здравствуй, Фредрик...- начал он, но тут же осекся.
  Фредрик был не один. Он лежал в постели, а рядом сидел доктор Форсберг и
щупал ему пульс. А доктор Форсберг, городской врач, был не кто иной, как
Бенкин папа.
  - Привет, Калле,- отозвался Фредрик слабым голосом.- Вот видишь, лежу
тут, болею. Плохо мне. Скоро, наверное, на тот свет отправлюсь. Если бы ты
слышал, как у меня бурчит в животе!
  При других обстоятельствах для Калле было бы удовольствием послушать, как
бурчит у Фредрика в животе, но только не сейчас. Он видел, что доктор
Форсберг недоволен тем, что ему помешали, да Калле и сам понимал, что не
годится входить в комнату больного, когда его осматривает врач. Оставалось
одно: кинуться на улицу, навстречу опасности.
  Но Калле недооценил умственные способности Алых. Они быстро смекнули, что
он мог заскочить только к Фредрику, и теперь мчались сюда. Бенка первым
ворвался в дверь.
  - Ага, подлый пес, попался на месте преступления! - закричал он.
  Доктор Форсберг обернулся и взглянул прямо в разгоряченное лицо своего
сына.
  - Это ты мне?- спросил он.
  Бенка разинул рот от изумления и ничего не ответил.
  - У вас что, эстафета какая-нибудь проходит через комнату Фредрика? И
вообще, почему ты так поздно носишься по улицам?
  - Я... я хотел только посмотреть, может быть, у больного...- замялся
Бенка.
  - Да, я у больного,- подтвердил папа.- Ты действительно, как сам
выразился, застал подлого пса на месте преступления. Но я уже кончил, и мы
сейчас же идем домой.
  - Но, папа! - воскликнул Бенка в полном отчаянии.
  Доктор Форсберг решительно захлопнул свой чемоданчик и мягко, но
неумолимо взялся за светлые Бенкины кудри.
  - Пойдем-ка, сыночек,- сказал он.- Покойной ночи, Фредрик! Вы еще долго
проживете, обещаю вам.
  Пока происходил этот разговор, Калле стоял в сторонке. На лице его все
шире расплывалась улыбка. Какой удар для Бенки, какой ужасный удар! Влететь
прямо в объятия к собственному папаше! Теперь отец отведет его домой,
словно какую-то мелюзгу. И как раз когда он собирался схватить Калле! Ну,
Бенка, держись! Пока длится война Роз, тебе еще не раз придется проглотить
горькую пилюлю. Достаточно будет только сказать: "Пойдем-ка, сыночек!"
  И, пока сильные руки отца неумолимо влекли Бенку к двери, Бенка осознал
весь ужас происходящего. Он обязательно напишет статью в местную газету:
"Нужно ли иметь родителей?" Он, конечно, глубоко ценит и отца и мать, но их
непостижимая способность неизменно появляться в самые неподходящие моменты
может довести до отчаяния самого терпеливого ребенка.
  Подбежали запыхавшиеся Сикстен и Йонте, Бенка успел им шепнуть:
  - Он в доме.
  Потом Бенку повели к докторской машине - почему, ах, почему он не заметил
ее раньше! - а Сикстен и Йонте провожали его взглядом, полным безграничного
сострадания.
  - Бедный парень,- сказал Йонте, глубоко вздохнув.
  Но на вздохи и сожаления времени больше не оставалось. Трижды горе Белой
розе, которая все еще водит их за нос! Калле должен быть схвачен, и притом
сию же минуту!
  Сикстен и Йонте ворвались к Фредрику. Но где же Калле?
  - Здравствуй, Сикстен, и ты, Йонтик,- произнес Фредрик слабым голосом.-
Если бы вы только слышали, как у меня в животе бурчит! Так мне плохо...
  - Фредрик, ты не видал Калле Блюмквиста?- прервал его Сикстен.
  - Калле? Как же, он был здесь только что. Он выпрыгнул в окно,- сообщил
Фредрик и коварно улыбнулся. Ага, этот негодяй выпрыгнул в окно! Ну да, оба
окна были открыты, потому что доктор Форсберг считал, что в комнате душно.
Замызганные, когда-то белые занавески колыхались от вечернего ветра.
  - Йонте, давай за ним! - закричал Сикстен.- Каждая секунда дорога!
  И они недолго думая кинулись в окна - каждый в свое. Сказано же - каждая
секунда дорога!
  В следующее мгновение послышался громкий плеск и вопли. Подумать только,
даже Йонте, который родился на Плутовской горке, забыл, что окна Фредрикова
домика обращены прямо на речку!
  - Выходи, Калле,- сказал Фредрик слабым голосом.- Выходи, послушай, как у
меня в животе бурчит.
  И Калле вылез из шкафа. Приплясывая от удовольствия, он подбежал к окну и
высунулся.
  - Вы как, плавать умеете?- крикнул он.- Или сбегать за спасательным
кругом?
  - Лучше брось сюда свою дубовую башку - с ней хоть кто на воде удержится!
  Разозленный Сикстен изо всей силы брызнул водой в лицо улыбающемуся
врагу. Калле беззаботно вытерся и сказал:
  - А вода-то какая теплая! Хорошо! Вы там организуйте себе длительный
заплыв для укрепления здоровья!
  - Нет, вы лучше ко мне зайдите,- позвал Фредрик слабым голосом.- Валяйте
сюда, послушайте, как у меня в животе бурчит.
  - Ну пока, я пошел,- попрощаются Калле.
  - Скатертью дорожка,- пробурчал Йонте и взял курс на мостки поблизости,
где обычно полоскали белье.

  Погоня была окончена, Сикстен и Йонте это понимали. Калле пожелал
Фредрику спокойной ночи и весело побежал к Еве-Лотте. Как говорилось
раньше, в ее саду находилась пекарня, где булочник Лисандер ежедневно
выпекал хлеб, булки и крендели на радость горожанам. А на чердаке булочной
размещался прославленный штаб Белой розы. Чтобы попасть туда, надо было
вскарабкаться по веревке, свисавшей из чердачного люка. Разумеется, на
чердак вела также и лестница. Но какой же порядочный рыцарь Белой розы
станет пользоваться таким пошлым приспособлением? Верный своему долгу,
Калле тоже полез по веревке. Из окошка немедленно высунулись две головы.
  - Значит, все в порядке! - радостно приветствовал его Андерс.
  - Ага, сейчас услышите,- отозвался Калле.
  Карманный фонарик слабо освещал штаб, где у стен был свален всевозможный
хлам. На этом фоне и сидели, скрестив ноги, Белые розы и наслаждались
рассказом об удивительном спасении Калле.
  - Молодец, хвалю за храбрость! - воскликнул Андерс, когда Калле кончил.
  - Что ж, по-моему, в первый день войны Белая роза не осрамилась,- подвела
итог Ева-Лотта.
  Внезапно тишину сада нарушил женский голос:
  - Ева-Лотта, если ты сию же минуту не пойдешь домой спать, я пошлю за
тобой папу!
  - Иду, иду, мама! - крикнула Ева-Лотта.
  Ее верные спутники поднялись, чтобы уходить.
  - Пока! Завтра увидимся! - сказала она и весело рассмеялась собственным
мыслям.- Алые-то думали вернуть себе Мумрика!
  - Да только не тут-то было,- усмехнулся Калле.
  - Эта ночь не принесла им удачи,- заключил Ан-
дерс и с достоинством съехал вниз по веревке.

                                     7

  "Наверное, нет на свете другого места, где жизнь была бы такая сонная,
однообразная и скучная, как в нашем городишке,- думала фру Лисандер.- Да и
как может что-нибудь случиться в такую жару?"
  Она медленно шла между прилавками базара, рассеянно выбирая, что купить
среди товаров, разложенных для обозрения. День был базарный, на улицах и
площадях толпился народ, и, казалось бы, весь городок должен кипеть, но нет
- он пребывал в своей обычной дремоте...
  Тихо и сонно журчал напротив ратуши фонтанчик с бронзовыми львами, и сами
львы тоже казались сонными. Музыка в открытом кафе у реки играла тихо и
сонно что-то вроде "Спи моя радость, усни..." - это среди бела дня-то!
Воробьи, подбиравшие крошки между столиками, время от времени тяжело
подпрыгивали и тоже выглядели сонными и вялыми...
  "Сонное царство",- подумала фру Лисандер.
  Людям было лень двигаться. Они стояли кучками на базаре и лениво
разговаривали друг с другом, и если нужно было сделать пару шагов, то
делали их медленно, через силу. Вот что натворила жара.
  Что и говорить, в эту последнюю среду июля жара стояла небывалая!' Фру
Лисандер всегда будет помнить этот день, как один из самых жарких дней в
своей жизни. Вообще-то весь месяц держалась жара и засуха. Но сегодня июль,
очевидно, решил превзойти самого себя, пока не истекло его время.
  - Похоже, будет гроза,- говорили люди друг другу. Многие сельские жители
уже запрягали лошадей. Они торопились домой раньше обычного, чтобы не
попасть в грозу.
  Фру Лисандер купила остаток черешен у крестьянина, который спешил
распродать свой товар. Она сунула кулек в сетку, довольная дешевой
покупкой, и уже собиралась идти дальше, когда подбежала вприпрыжку
Ева-Лотта и загородила ей дорогу.
  "Хоть кто-то наконец не сонный",- подумала фру Лисандер. Она нежно
оглядела свое дитя, не упуская ни одной подробности: веселое лицо, живые
голубые глаза, белокурые растрепанные волосы, длинные загорелые ноги и
свежевыглаженное летнее платье.
  - Я видела, как фру Лисандер покупала черешни. Нельзя ли ее дочери взять
горсточку?- спросила Ева-Лотта.
  - Конечно, можно,- сказала мама.
  Она открыла кулек, и Ева-Лотта набрала полные пригоршни желто-красных
ягод.
  - Ты, кстати, куда?- спросила фру Лисандер.
  - Этого я тебе не могу сказать,- и Ева-Лотта выплюнула косточку.-
Секретное задание. Страшно секретное задание!
  - Вот как! Ладно, только не опоздай к обеду!
  - За кого ты меня принимаешь?- возмутилась Ева-Лотта.- Я же всегда
прихожу есть вовремя с тех самых пор, как прозевала манную кашу в день моих
крестин.
  Фру Лисандер улыбнулась.
  - Я тебя люблю,- сказала она.
  Ева-Лотта утвердительно кивнула - само собой разумеется! - и направилась
дальше через площадь. Ее путь отмечали черешневые косточки.
  Мама постояла немного, глядя ей вслед. Вдруг какая-то тревога сжала ее
сердце. Господи, до чего девочка худа, до чего маленькой и беззащитной она
выглядит! Ведь не так давно она ела манную кашку, а теперь носится как
угорелая с какими-то "секретными заданиями". Да хорошо ли это? Не мешало бы
получше присмотреть за ней...
  Фру Лисандер вздохнула и медленно пошла домой. Она чувствовала, что скоро
сойдет с ума от этой жары, а в таком случае лучше уж сидеть дома.
  Зато Еве-Лотте жара была нипочем. Она радовалась жаре, как радовалась
людям на улицах и вкусным черешням. День был базарный, а ей нравились
базарные дни. Строго говоря, Еве-Лотте нравились все дни, кроме тех, когда
в школе был ручной труд. Но сейчас ведь каникулы!
  Она медленно пересекла площадь, свернула на Малую улицу, прошла мимо
летнего кафе и дальше к мосту. Вообще-то ей вовсе не хотелось удаляться от
центра событий, но Ева-Лотта получила секретное задание и его надо было
выполтть.
  Вождь Белой розы приказал ей забрать Мумрика и перенести в более
безопасное место. Ведь во время допроса Андерс чуть-чуть не проговорился. И
можно голову дать на отсечение, что Алые с тех пор не переставали искать и
перекопали каждый квадратный миллиметр вокруг тропинки позади Усадьбы. Но,
поскольку никаких победных кличей не было слышно, можно почти с
уверенностью сказать, что Мумрик остается там, куда его поместили Белые
розы,- на большом камне у самой тропинки.
  Мумрик лежал совсем на виду, в маленьком углублении на камне. Андерс
утверждал, что найти его до смешного просто. И вопрос о том, когда Алые
вонзят свои когти в драгоценный талисман, был теперь лишь вопросом времени.
Но сегодня, в базарный день, Сикстен, Бенка и Йонте, наверное, как пришитые
торчат у карусели или в тире в Летнем саду за вокзалом. Сегодня Ева-Лотта
без помех может забрать Мумрика из его надежного убежища.
  Андерс выбрал новый тайник для талисмана: в развалинах замка, возле
колодца, во внутреннем дворе. Это означало, что Ева-Лотта в гнетущую жару и
духоту должна сначала пройти длинный путь через Прерии, затем через весь
город обратно, да еще потом карабкаться по крутой тропинке к развалинам на
пригорке за городом, в стороне, прямо противоположной Усадьбе. Поистине
надо быть очень преданным рыцарем Белой розы, чтобы безропотно согласиться
на что-либо подобное. Таким преданным, например, например, как Ева-Лотта.
  Некоторые могут сказать, что вполне достаточно будет если Ева-Лотта
заберет Мумрика и просто-напросто сунет его себе в карман. А в новый тайник
можно сходить и попозже, когда станет прохладнее. Но тот, кто так думает,
ни бум-бум не понимает в Мумриках и войнах Алой и Белой розы.
  Но почему перепрятать Мумрика поручили именно Еве-Лотте? Разве вождь
Белой розы не мог послать Калле? В том-то и дело, что не мог: недогадливый
папаша Блюмквист заставил Калле быть мальчиком на посылках и запасным
продавцом в бакалейной лавке. День был горячий, деревенские жители приехали
в город, чтобы возобновить свои запасы сахара, кофе и селедки.
  Почему тогда не пошел сам вождь? Он должен был сидеть в сапожной
мастерской своего отца. Сапожник Бенгтссон не любил работать в базарные
дни. В такое время он бросал работу и "гулял". Но нельзя же из-за этого
закрывать мастерскую. Кто-нибудь может принести ботинки, кто-нибудь может
прийти за готовыми, тем более в базарный день. Поэтому сапожник
торжественно поклялся хорошенько вздуть сына, если тот отлучится из
мастерской хотя бы на пять минут.
  Вот почему тайное, священное задание - перенести высокочтимого Мумрика из
одного тайника в другой - поручили Еве-Лотте, преданному рыцарю Белой розы.
И это было не просто поручение, а настоящая секретная миссия. Пусть солнце
невыносимо печет над Прериями и на горизонте собираются черно-синие тучи!
Пусть нельзя принять участие в базарной суматохе, пусть приходится покинуть
"центр событий"!
  И Ева-Лотта, свернув на мост, направилась к Прериям. Да, но только не
всегда центр событий лежит там, где царит базарная суматоха... В этот день
центр событий лежал совсем в другом месте.
  И голые загорелые ноги Евы-Лотты шагали как раз туда.
  Все ниже и ниже нависают тучи. Иссиня-черные, грозные, даже чуть-чуть
страшные... Ева-Лотта идет медленно - в Прериях до того жарко, что в
воздухе дрожит марево.
  Ух, до чего велики и широки Прерии! Пока их пересечешь, целая вечность
пройдет. Но Ева-Лотта не одна идет здесь под палящим солнцем. Она почти
обрадовалась, когда далеко впереди заметила старика Грена.
  Грена ни с кем нельзя спутать. Ни у кого в городе нет такой ковыляющей
походки. Похоже, что он тоже направляется к Усадьбе. Ага, вон он входит по
той тропинке в орешник и скрывается из виду. Силы небесные, уж не охотится
ли он тоже за Мумриком?
  Ева-Лотта рассмеялась при мысли об этом. Но она тут же замолкла,
пристально всматриваясь в солнечную мглу. Вон показался еще кто-то, с
другой стороны,- наверное, не из городских, потому что он шагает по дороге,
идущей мимо Усадьбы в деревню. Постой-ка, да это ж тот самый тип в
габардиновых брюках! Ну конечно, сегодня ведь среда! Сегодня он должен
погасить свои вензеля или как он там сказал - векселя. Интересно, как это
"гасят векселя"?.. Должно быть, сложная штука. А впрочем, ну его, это
ростовщичество! Какой же все-таки чепухой занимаются взрослые!
  "Мы встретимся, где обычно",- сказал тогда габардиновый тип. Выходит, это
здесь. Но почему об