ляюсь, вытаращив глаза! - сердито возразил
Калле.
  - Не преувеличивай, пожалуйста, Ева-Лотта,- вступился Андерс.- Ты разве
не помнишь то воскресенье в начале июня? Тогда ведь Калле за весь день ни
разу не прилег под грушей. И за весь день ни разу не был сыщиком! Воры и
убийцы бесчинствовали вовсю.
  - Как же, припоминаю! - воскликнула Ева-Лотта.- Убийцы действительно
блаженствовали в то воскресенье.
  - Катитесь вы отсюда! - буркнул Калле.
  - Именно это мы и собирались сделать,- согласился Андерс.- Только мы
хотели и тебя прихватить. Если, понятно, ты допускаешь, что убийц можно
оставить на часок без присмотра.
  - Что ты! Конечно, нельзя! - весело подзадоривала бессердечная
Ева-Лотта.- За ними нужен глаз да глаз, как за маленькими детьми.
  Калле вздохнул. Безнадежно, совершенно безнадежно... Он - знаменитый
сыщик Блюмквист и требует уважения к своей профессии. А где оно, это
уважение? По крайней мере, со стороны Андерса и Евы-Лотты он его не
чувствует. А между тем прошлым летом он совершенно самостоятельно накрыл
целых трех бандитов. Правда, Андерс и Ева-Лотта ему помогали, но ведь это
он, Калле, благодаря своей проницательности и наблюдательности напал на
след преступников.
  В тот раз Андерс и Ева-Лотта признали, что он настоящий сыщик, знающий
свое- дело. А теперь дразнят его, словно этого никогда и не было! Словно
вообще на свете нет преступников, за которыми чуть не доглядишь - таких дел
натворят! Как будто он какой-то чудак-мечтатель, вбивший себе в голову бог
знает что!
  - Когда мы прошлым летом поймали тех бандитов, вы не очень-то ехидничали!
- Он негодующе плюнул.- Небось тогда сыщик Блюмквист был хорош!
  - Да тебя и сейчас никто не упрекает,- возразил Андерс.- Но ты же
понимаешь, что такие вещи случаются раз в жизни. Наш городишко существует с
четырнадцатого века, и, насколько мне известно, здесь никогда не бывало
никаких преступников, кроме той тройки. Да и то уже целый год прошел. А ты
все лежишь под своей грушей и решаешь уголовные проблемы. Калле, голубчик,
брось ты это, брось! Ей-богу, не скоро еще у нас здесь опять появятся
бандиты.
  - И вообще всякому овощу свое время,- заметила Ева-Лотта.- Надо знать,
когда охотиться за преступниками, а когда делать отбивные котлеты из Алых.
  - Вот именно, отбивные из Алых! - радостно воскликнул Андерс.- Алая роза
опять объявила нам войну Только что заявился с посланием Бенка. На, читай!
  Он вынул из кармана большой лист бумаги и протянул его Калле. Калле
прочел:

  Война! Война!

  Слабоумному вождю преступной шайки, именующей себя Белой розой.

  Настоящим уведомляется, что во всей стране Швеции ни у одного крестьянина
нет поросенка хоть вполовину такого глупого, как вождь Белой розы.
Доказательством этого служит следующий факт" когда вчера это отребье
человечества встретило посреди площади нашего великодушного и всеми
уважаемого вождя, то вышеупомянутое отребье не пожелало посторониться, а в
своей невообразимой глупости осмелилось пихнуть нашего благородного,
овеянного славой вождя и разразиться гнусными ругательствами. Это
оскорбление можно смыть только кровью.
  Начинается война Алой и Белой розы, и смерть поглотит тысячи тысяч душ и
унесет их в свое черное царство.

  Благородный Сикстен, вождь Алой розы.

  - Уж мы им зададим перцу! Пойдешь с нами? Лицо Калле озарилось счастливой
улыбкой. Война роз была не такой штукой, от которой добровольно
отказываются. Вот уже не первый год она скрашивала летние каникулы, которые
иначе могли бы показаться несколько однообразными.
  Кататься на велосипеде, купаться, поливать клубнику, выполнять разные
поручения в лавке отца, удить рыбу, торчать в саду у Евы-Лотты, играть в
футбол - разве одним этим заполнишь все время! Ведь летние каникулы такие
длинные...
  Да, летние каникулы длятся долго - к счастью. Калле считал их величайшим
изобретением на земле. Даже странно, что взрослые до этого додумались. Как
это они разрешают детям два с половиной месяца болтаться на солнышке и ни
капельки не думать про Тридцатилетнюю войну и тому подобное. То ли дело
война Роз!
  - Еще бы не пойти,- отозвался Калле.- Спрашиваешь тоже!
  При таком скудном урожае на преступников, как за последнее время, Калле
был только рад взять кратковременный отпуск и целиком отдаться благородной
войне Роз. И вообще интересно посмотреть, что там придумали Алые на этот
раз.
  - Я, пожалуй, пойду сейчас на разведку,- вызвался Андерс.
  - Давай,- сказала Ева-Лотта.- А мы выйдем через полчасика. Я только
сначала кинжалы поточу.
  Это звучало внушительно и угрожающе. Андерс и Калле одобрительно кивнули.
Ева-Лотта - настоящий воин, на нее можно положиться!
  Под кинжалами, которые следовало наточить, подразумевались всего-навсего
хлебные ножи булочника, но все-таки! Ева-Лотта обещала папе покрутить
точильный камень, прежде чем она убежит. Стоять под палящим солнцем и
крутить тяжелый камень - дело нелегкое, но, если представить себе, что ты
точишь оружие против Алых, сразу становится гораздо легче.
  - "...и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесет их в свое черное
царство",- бормотала Ева-Лотта себе под нос и крутила камень так усердно,
что на лбу у нее выступили капельки пота, а светлые волосы на висках
завились колечками.
  - Что ты сказала?- спросил булочник, подняв глаза от ножей.
  - Ничего.
  - Ничего, говоришь?- Он попробовал пальцем лезвие.- Ну, беги тогда!
  И Ева-Лотта побежала. Она молниеносно проскользнула через щель в заборе,
отделявшем ее сад от сада Калле. С незапамятных времен там не хватало одной
доски, и можно не сомневаться, что, пока это зависит от Калле и Евы-Лотты,
она не будет вставлена.
  Случалось, бакалейщик Блюмквист, человек очень аккуратный, говорил
булочнику, когда они сидели в беседке летним вечером:
  - Послушай, друг, забор-то надо бы поправить, а то неаккуратно как-то.
  - Ладно уж, подождем, пока ребята подрастут настолько, что станут
застревать в этой дыре,- отвечал булочник.
  Несмотря на усердное поглощение булок, Ева-Лотта все равно оставалась
худой, как щепка, и без труда пролезала сквозь узкую щель...
  С улицы послышался свист. Это вернулся из разведки Андерс, вождь Белой
розы.
  - Они у себя в штабе! - крикнул он. - Вперед, на бой, победа за нами!
  Когда Ева-Лотта пошла точить кинжалы, а Андерс от правился в разведку,
Калле опять занял прежнюю пози цию под грушей. Короткое затишье перед тем,
как разразиться войне Роз, он использовал для важного разговора.
  Да-да, он вел разговор, хотя ни одного живого существа поблизости не
было. Знаменитый сыщик Блюмквист беседовал со своим воображаемым
собеседником, верным спутником, который сопровождал его уже много лет. О.
это был замечательный человек! Он относился к выдающемуся сыщику с глубоким
уважением, которого тот так заслуживал и которое ему так редко оказывали
другие, меньше всего Андерс и Ева-Лотта. Сейчас он сидел у ног своего
наставника, благоговейно вслушиваясь в каждое его слово.
  "Пренебрежение к преступности в нашем обществе, которое проявляют
господин Бенгтссон и фрекен Лисандер, достойно сожаления,- заверил господин
Блюмквист своего собеседника, серьезно глядя ему в глаза.- Стоит наступить
малейшему затишью, как они тотчас теряют всякую бдительность. Они не
понимают, как обманчиво такое спокойствие".
  "Обманчиво?" - воскликнул воображаемый собеседник, потрясенный до глубины
души.
  "Вот именно,- подчеркнул знаменитый сыщик.- Этот очаровательный мирный
городок, сияющее летнее солнце, этот идиллический покой - чсе это может
мгновенно перемениться. В любую минуту преступление может все отравить
своим ядовитым дыханием".
  Воображаемый собеседник ахнул.
  "Господин Блюмквист, вы меня пугаете!" - пролепетал он и боязливо
оглянулся, словно боясь, что преступление уже притаилось за углом.
  "Положитесь на меня,- важно произнес знаменитый сыщик.- Не бойтесь. Я
начеку".
  Собеседник едва мог говорить - настолько он был растроган и благодарен. К
тому же его невнятные выражения благодарности прервал воинственный крик
Андерса:
  - Вперед, на бой, победа за нами!
  Знаменитый сыщик Блюмквист взвился, словно его оса ужалила. Еще раз быть
обнаруженным под грушей ему вовсе не хотелось.
  "Прощайте",- сказал он воображаемому собеседнику с таким чувством, будто
расстается с ним надолго.
  Война началась! Теперь Калле некогда будет лежать на травке и беседовать
на криминалистические темы. Ну и ладно. По правде говоря, это же адский
труд - найти преступника в этом городишке. Подумать только, с тех пор как
поймали тех троих, прошел целый год! Если бы не война Роз, то хоть с тоски
пропадай!
  Воображаемый собеседник печально и с тревогой смотрел ему вслед.
  "Прощайте,- еще раз сказал знаменитый сыщик.- Меня призывают на военную
службу. Но вы не беспокойтесь! Не думаю, чтобы именно сейчас могло
случиться что-нибудь серьезное".
  Не думаю! Не думаю!.. Вон бежит знаменитый сыщик, призванный стоять на
страже общественной безопасности. Он мчится по садовой тропинке к Андерсу и
Еве-Лотте, мелькая загорелыми ногами и весело насвистывая.
  Не думаю... На сей раз ваша проницательность вам изменила, господин
знаменитый сыщик!
  - У нас в городе всего две улицы,- объяснял обычно булочник проезжим.
  И действительно, в городе только и было, что Большая улица и Малая улица,
да еще Большая площадь. А остальное - мощенные булыжником бугристые улочки
и переулки, ведущие вниз к реке или внезапно упирающиеся в какой-нибудь
полуразвалившийся дом, который по-стариковски упрямо сопротивлялся всякому
благоустройству. Кое-где на окраинах можно было, конечно, встретить модные
одноэтажные виллы, утопающие в роскошных садах, но они составляли
исключение. Большинство садов - такие, как у булочника: порядком
запущенные, со старыми корявыми яблонями и грушами, с неухоженными,
плешивыми газонами. Дома тоже были в большинстве своем такие, как у
булочника,- громоздкие, деревянные. Когда-то, давным-давно, некий
строитель, дав волю буйной фантазии, украсил их самыми невероятными
выступами, зубцами и башенками.
  Строго говоря, городок вряд ли можно было назвать особенно красивым, но
он дышал старинным покоем и уютом. Была в нем какая-то своя прелесть, по
крайней мере в такой солнечный июльский день, когда розы, левкои и пионы
цвели во всех садах и липы на Малой улице тихо смотрелись в медленно и
задумчиво текущую речку.
  Направляясь вприпрыжку к штабу Алых роз, Калле, Андерс и Ева-Лотта меньше
всего задумывались над тем, красив ли их городок. Они знали только, что он
отлично подходит для войны Роз. Столько закоулков, где можно прятаться,
заборов, через которые можно перелезать, кривых переулочков, чтобы
отделываться от преследователей, крыш, чтобы лазить, сараев и будок, где
можно забаррикадироваться... Городу с такими неоценимыми достоинствами
красота ни к чему. Достаточно того, что солнце светит и от теплых камней
мостовой через босые пятки по всему телу разливается приятное ощущение
лета. Чуть затхлый запах с реки, иногда смешивающийся с шалым ароматом роз
из какого-нибудь сада поблизости, тоже говорил о лете. А что до красоты, то
киоск "Мороженое" на углу вполне достаточно украшал город, во всяком случае
по мнению Калле, Андерса и Евы-Лотты. Какая еще красота нужна?
  Они купили себе по порции мороженого и продолжали свой путь. розле моста
им повстречался полицейский Бьорк. Его форменные пуговицы блестели на
солнце.
  - Привет, дядя Бьорк! - крикнула Ева-Лотта.
  - Привет! - сказал полицейский.- Здравствуй, знаменитый сыщик,- добавил
он дружелюбно и потрепал Калле по затылку.- Никаких новых происшествий на
сегодняшний день?
  Калле надулся. Дядя Бьорк тоже пожинал плоды прошлым летом, когда Калле
выследил преступников. Чего же он сейчас смеется?
  - Нет, никаких новых происшествий,- ответил Андерс за Калле.- Воры и
убийцы получили приказ прекратить свою деятельность до завтра, потому что
Калле сейчас не до них.
  - Да, сегодня мы обкорнаем уши Алой розе,- сказала Ева-Лотта и мило
улыбнулась Бьорку. Он ей очень нравился.
  - Ева-Лотта, иногда мне кажется, что тебе не мешало бы быть немножко
поженственней,- заметил Бьорк, озабоченно глядя на худенькую, загорелую
амазонку.
  Она стояла в канаве и пыталась большим пальцем ноги подцепить коробку
из-под сигарет. Ей это удалось, и коробка полетела в реку.
  - Женственной - пожалуйста, но только по понедельникам,- согласилась
Ева-Лотта, все так же мило улыбаясь.- Пока, дядя Бьорк, нам некогда.
  Бьорк покачал головой и медленно пошел дальше, продолжая обход.
  Когда проходишь по мосту, каждый раз испытываешь сильное искушение.
Можно, конечно, переходить мост самым обыкновенным способом. Но ведь есть
еще перила, притом довольно узкие. И если идти по ним, то можно испытать
приятное щекотание под ложечкой. Того и гляди, оступишься и бултыхнешься в
воду. Правда, этого еще ни разу не случалось, хотя они часто переходили
мост таким манером. Но ручаться ни за что нельзя. И, несмотря на то что
операция по обкорнанию ушей Алой розе была очень спешной, Калле, Андерс и
Ева-Лотта считали, что могут уделить несколько минут упражнению в
равновесии. Это, разумеется, строго запрещалось, но Бьорк ушел, и никого
другого поблизости не было.
  Нет, кто-то был! Как раз когда они решительно влезли на перила и в самом
деле почувствовали сладкое замирание в животе, на противоположном конце
моста появился, ковыляя, старик Грен. Но кто же обращал внимание на Грена!
  Старик остановился перед ребятами, вздохнул и произнес, обращаясь
неизвестно к кому:
  - Так-так, веселые детские забавы! Веселые невинные детские забавы!
  Старик Грен всегда так говорил, и они его иногда передразнивали. Конечно,
чтобы он не слышал. Когда Калле попадал футбольным мячом прямо в витрину
папы Блюмквиста, или когда Андерс как-то слетел с велосипеда и угодил лицом
прямо в крапиву, Ева-Лотта вздыхала и говорила:
  "Так-так, веселые детские забавы, так-так!"
  Они благополучно пересекши мост. И на этот раз никто не свалился. Андерс
оглянулся на всякий случай, чтобы убедиться, что их никто не видел. Малая
улица оставалась пустынной. Только старик Грен шел вдали. Его всегда можно
было узнать по ковыляющей походке.
  - Никто так чудно не ходит, как этот Грен,- сказал Андерс.
  - Грен вообще чудной,- заметил Калле.- Может быть, потому, что он такой
одинокий?
  - Бедняга! - вздохнула Ева-Лотта.- Подумать только, жить одному в таком
мрачном доме, и никого нет, кто бы убирал, или готовил, или вообще помогал.
  - Вот еще!- возразил Андерс поразмыслив.- Без уборки вполне можно
обойтись. Да и одному пожить некоторое время тоже неплохо. Можно хоть
спокойно заняться моделями.
  Человек, который, подобно Андерсу, должен уживаться в малюсенькой
квартирке с кучей сестренок и братишек, не прочь бы получить в свое
распоряжение целый дом!
  - Да ты через неделю свихнешься,- сказал Калле.- То есть, я хочу сказать,
ты станешь еще чуднее, чем сейчас. Такой же, как Грен.
  - Папа не любит этого Грена,- сообщила Ева-Лотта.- Он говорит, что Грен
ростовщик.
  Ни Андерс, ни Калле не_ знали, что такое ростовщик, но Ева-Лотта
объяснила.
  - Папа говорит, что ростовщик - это такой человек, который одалживает
людям деньги.
  - Смотри, какой молодец! - заметил Андерс.
  - Совсем даже не молодец,- возразила Ева-Лотта.- Тут вот в чем дело.
Представь себе, что тебе нужно занять двадцать пять эре, ну просто до
зарезу понадобились двадцать пять эре.
  - На мороженое,- предположил Калле.
  - Вот именно,- подхватил Андерс.- Я уже чувствую, что они мне нужны!
  - Так вот, тогда ты идешь к Грену,- продолжала Ева-Лотта,- или еще к
какому-нибудь ростовщику, и он тебе дает двадцать пять эре.
  - Ну да?- спросил Андерс, приятно удивленный наличием такой возможности.
  - Да. Но ты должен обещать, что вернешь их через месяц. И мало того - ты
должен вернуть не двадцать пять, а пятьдесят эре.
  - Дудки,- возмутился Андерс.- С какой это стати?
  - Ребенок! - сказала Ева-Лотта.- Ты что, никогда не проходил проценты в
школе? Грен хочет получать проценты на свои деньги, понимаешь?
  - Уж брал бы тогда по-божески! - Калле встревожился за бюджет Андерса.
  - Вот этого-то ростовщики никогда не делают,- объяснила Ева-Лотта.- Они
не берут по-божески. Они берут слишком большие проценты. А по закону этого
делать нельзя. Поэтому папа и не любит Грена.
  - Но почему же люди такие чудаки и занимают деньги у ростовщиков?-
удивился Калле.- Неужели больше не у кого на мороженое занять?
  - Балда ты! - сказала Ева-Лотта.- Тут, может, речь идет совсем не о
двадцати пяти эре на мороженое, а о тысячах крон. Может быть, есть люди,
которым вот сию минуту нужно получить пять тысяч крон, и никого нет, кто бы
мог дать. Никого, кроме таких ростовщиков, как Грен.
  - К черту Грена! - воскликнул Андерс, вождь Белой розы.- Вперед, на бой,
победа за нами!

                                   * * *

  Вон и дом почтмейстера, а за ним, в саду,- сарай, который служит
одновременно гаражом и штабом Алой розы, потому что вождь этой таинственной
ватаги - сын почтмейстера, Сикстен.
  Судя по всему, сейчас гараж пустовал. Уже издали было видно, что к двери
приколот лист бумаги. Проще простого пройти через садовую калитку к гаражу
и прочесть, что там написано. Но кто же станет так поступать во время войны
Роз? Вдруг там засада! Что, если Алые залегли в штабе, готовые броситься на
простаков, которые осмелятся появиться поблизости?
  Вождь Белых роз наставлял свое войско:
  - Калле, пробирайся за кустами, пока не окажешься позади штаба, вне поля
зрения врага. Влезь на крышу. Достань лист живой или мертвый!
  - Лист живой или мертвый - что ты хочешь этим сказать?- спросил Калле.
  - Да ну тебя! Это ты живой или мертвый, неужели не понятно? Ева-Лотта, ты
тихонько лежи здесь и высматривай их из-за кустов. Если заметишь, что Калле
угрожает опасность, свистни, как условлено.
  - А ты что будешь делать?
  - Я пойду спрошу мамашу Сикстена, где он.
  Все принялись за дело. Калле быстро добрался до штаба. Вскарабкаться на
крышу - дело нехитрое. Калле это часто делал раньше. Надо было только
пробраться сквозь кусты и влезть на мусорный ящик позади гаража, а уже с
него - на сарай.
  Как можно тише, чтобы враг его не услышал, полз Калле по крыше. В глубине
души он отлично знал, что гараж пуст, знала это и Ева-Лотта и, разумеется,
Андерс, который пошел в дом спрашивать, где Сикстен. Но война роз велась по
всем правилам,- и поэтому Калле полз так, словно его жизни действительно
грозила опасность, а ЕваЛотта напряженно следила за каждым его движением,
готовая свистнуть по-разбойничьи, если это, против ожидания, будет
необходимо.
  Вернулся Андерс: мама Сикстена понятия не имела, где пропадает ее любимое
чадо.
  Калле осторожно перегнулся через край крыши и, сильно вытянувшись,
ухитрился схватить бумагу. Затем вернулся тем же путем, тихо и осторожно.
Ева-Лотта не сводила с него глаз до последней секунды.
  - Чистая работа, молодец! - сказал Андерс одобрительно, когда Калле
передал ему бумагу.- Ну-с, посмотрим!
  Подписал знаменательное послание "Благородный Сикстен, вождь Алой розы".
Правда, для благородного рыцаря послание было составлено в удивительно
сильных выражениях. От столь знатного вельможи следовало ожидать более
утонченных оборотов...
  Вы - подлые псы, да, именно вы, Белые розы, отравляющие своим мерзким
присутствием сей город! Сим извещаем вас, что мы, благородные рыцари Алой
розы, отправились на поле битвы в Прерии. Приходите туда как можно скорее,
чтобы мы могли уничтожить отвратительный сорняк, именующий себя Белой
розой, и высыпать его прах во двор к Юханссону на навозную кучу, где он по
праву должен находиться. А ну, выходите, подлые псы!!!
  Ни один человек, читая эти теплые слова, не догадался бы, что Алые и
Белые розы на самом деле закадычные друзья. Если не считать Калле и
Евы-Лотты, Андерс не знал товарища лучше, чем Сикстен; разве что Бенка и
Йонте могли с ним сравнить