новых товарищей взбудоражило весь лагерь.  Особенный энтузиазм
вызвало то,  что приехали Гейс и Салул,  герои,  захватившие корабль.  Об их
подвиге ходили легенды,  в которых не последнее место занимал "оранг-путих",
присоединившийся к яванскому народу. На него смотрели, как на чудо!
     Вскоре в  одной  из  пещер началось совещание.  В  нем  приняли участие
четыре человека:  Салул,  Гейс,  Пуан -  красивый молодой человек в  военной
форме -  и Селим.  Последний был похож на чистокровного араба: смуглое лицо,
острый нос и черная борода.  Было ему лет сорок пять. Он пользовался большим
авторитетом,  особенно среди  магометанского населения,  и  всю  свою  жизнь
посвятил борьбе  с  колонизаторами.  Задачи Селима значительно отличались от
задач его товарищей.
     Он был сначала членом мусульманской партии,  потом "Сарэкат-Райят". Тут
он  вошел  в  число  меньшинства,  стоявшего  за  решительные  действия,  но
революцию мыслил лишь как национальную:  надо прогнать голландцев и  создать
независимое государство.  Социальные вопросы Селим оставлял "на потом".  Это
пока   не   мешало  всем   им   идти  по   одному  пути.   Селим  возглавлял
национально-освободительное движение в Бантаме.
     Первым проинформировал участников совещания Салул:
     - Корабль  до  последнего  времени  укрывался  у  южного  побережья,  в
расщелине так называемых "Скал Ласточкиных Гнезд".  Он  должен был выгрузить
оружие в  соответствующем месте.  Часть этой  работы уже  выполнена,  а  что
успели сделать дальше,  мы  еще не  знаем.  Гейс выяснил,  что власти что-то
пронюхали и  направили туда  миноносец под  командованием бывшего мичмана на
"Саардаме" ван Хорка.  В Батавии и окрестностях дела идут хорошо. Если Селим
не обидится,  -  усмехнулся Салул, - я могу добавить, что за последнее время
многие рабочие из "Сарэкат-Райят" присоединились к коммунистам.
     - Пусть себе присоединяются куда хотят, лишь бы не сидели сложа руки! -
сверкнул глазами Селим.
     - А насчет действий,  -  продолжал Салул,  -  дело обстоит так, что уже
становится трудно сдерживать народ.  Основное ядро из  рабочих организовано.
Выступление намечено на ноябрь, если, конечно, не будут возражать на местах.
     - Но нужно добавить,  -  заметил Гейс,  -  что в  Вельтэвредене при мне
случилось одно  неприятное происшествие:  какой-то  безумец бросил бомбу  во
дворец генерал-губернатора.  Губернатору вреда от  нее  никакого,  а  нам  -
большой.  Можно ждать усиления репрессий,  общего наступления на нас. Я даже
готов допустить, что это умышленно сделано агентами правительства.
     - Да,  неприятно,  -  согласился Селим,  - но задумываться тут особенно
нечего.  В  Бантаме,  например,  поднимается весь народ.  Вместе с  Батавией
восстание охватит всю западную Яву, а там и дальше пойдет. Главное - начало!
Я согласен на ноябрь. Времени еще хватит.
     - Нужно наладить дело в Центральной Яве. Там тоже есть почва. Мы туда и
едем, - сказал Салул.
     - Тем лучше!
     - А я должен напомнить о своем, - выступил Пуан. - Не забывайте о самом
главном:  об оружии.  Необходимо сначала сконцентрировать его в определенных
пунктах, а уж потом назначать срок.
     - Не забывайте,  -  горячо ответил Селим,  - что мы подготовились и без
этого оружия!  Даже если бы его не было, мы все равно выступили бы. А теперь
- тем более!
     - Согласен,  -  кивнул Пуан,  -  и  все же этот вопрос нужно обсудить в
первую очередь.
     - Ради этого мы,  главным образом,  и приехали сюда,  - прервал их спор
Салул.
     - Ладно, - сказал Пуан, - допустим, что лучшего места, чем это, быть не
может. Оно и как бы далеко, и вместе с тем очень близко: на расстоянии всего
лишь двухдневного перехода.  И  все же создавать большой склад оружия в этой
долине очень рискованно.  Пошлют сюда приличный отряд -  и всему делу конец,
не успеем перепрятать.  Значит, нужно найти такой пункт, где ищи не ищи - не
найдут.  Может быть,  дальше в горах подходящее место есть.  Но -  далеко, а
оружие всегда должно быть под рукой.
     - Нельзя ли  как-либо  договориться с  этими  бадувисами?  -  предложил
Салул. - У них наверняка есть тайники.
     - Ничего  не  получится,  -  сказал Селим,  -  я  их  хорошо знаю.  Они
фанатики,   -  я  имею  в  виду  их  руководителей,  особенно  таинственного
Гиранг-Ту-Уна.  Единственное,  чего они хотят -  чтобы их не трогали. Да они
первые  и  выдадут  нас,  если  придут  голландские войска!  Им  ни  к  чему
освобождение страны,  от которой они сами отмежевались,  а важна только своя
собственная независимость, которой они фактически и пользуются.
     - Правильно,  -  поддержал Пуан.  -  Даже  больше того:  они  настолько
чуждаются   общения   с   посторонними,   что   помимо   известного   "табу"
придерживаются других,  не  менее строгих законов.  Знаете ли  вы,  что если
чужой человек попадет в жилище таинственного Гиранг-Ту-Уна, то оно считается
оскверненным? Гиранг обязан оставить его и искать для себя новое пристанище.
     - Где он живет теперь? - спросил Салул.
     - Черт его знает!  У  них все покрыто тайной.  Жилище Гиранга не  знает
даже никто из бадувисов,  кроме их сорока "святых" мужей. Эх, вот бы хорошее
место было для склада нашего оружия! - с завистью закончил Пуан.
     - В  таком случае,  друзья,  -  с  комической торжественностью произнес
Гейс, - я нашел способ, как овладеть "святым" местом!
     - Ты? Каким образом! Шутишь! - закричали товарищи.
     - Нисколько!  Вчера один бедняга,  кажется, попал туда и исчез. Значит,
согласно их законам,  этот Оранг-Утанг,  или как там его,  должен немедленно
покинуть свою квартиру. Вот мы и займем ее!
     И он повторил все, что слышал от Нонга.
     - Знаем  и  мы  этого чудака-белого,  -  сказал Пуан,  -  но  почему ты
думаешь,  что он попал именно к Гирангу? И откуда мы можем знать, что думает
делать этот Ту-Ун?
     - А вот сейчас узнаем! - сказал Гейс и позвал Нонга.
     - Скажи, ты действительно хочешь быть с нами?
     - О да, туан! - горячо ответил Нонг.
     - Вот что,  дорогой товарищ:  постарайся навсегда забыть слово "туан" и
запомни, что ты такой же туан, как я и все остальные.
     - Слушаю. Я очень хочу быть с вами!
     - Ну, так вот тебе боевое задание. Если хорошо исполнишь его, мы примем
тебя в  свои ряды.  Беги сейчас же  в  поселок,  узнай поподробнее,  что там
слышно о твоем туане, и возвращайся.
     - Слушаюсь! - ответил Нонг и тут же покинул лагерь.
     После   совещания  товарищи  созвали   общее   собрание  инсургентов  и
ознакомили их с положением.  Продолжительное время сидя в глуши, люди ничего
не знали о том,  что творится на свете, подвигается ли их общее дело, каковы
перспективы  борьбы.   Свежая  авторитетная  информация  и  бодрые  известия
значительно подняли настроение повстанцев.  Особенно обрадовались они, когда
услыхали, что скоро им придется участвовать в интересной операции с оружием,
- с тем самым оружием, о котором ходит столько слухов.
     Так,  в деловых разговорах, прошел весь день и наступил вечер. Запылали
костры, запахло жареной дичью.
     - Придет ли Нонг?  - время от времени спрашивали друг у друга товарищи.
- Успеет ли он сегодня вернуться?
     Нонг появился часа через два после захода солнца,  - усталый, потный, в
изодранной о колючки одежде.
     - Молодец, Нонг! - похвалил его Салул. - Экзамен выдержал! Ну, садись и
рассказывай!
     - В   поселке  только  и  разговоров,   что  о  белом  человеке  и  его
преступлении,  - начал юноша. - Говорят, что он не только нарушил табу, но и
осквернил святое жилище Гиранг-Ту-Уна.
     - Вот мы и знаем теперь, где оно находится! - сказал Гейс.
     - Жрецы оповестили,  -  продолжал Нонг, - что очиститься от осквернения
можно только кровью преступника.
     - Как же так?  -  воскликнул Гейс.  -  По закону жрецы обязаны покинуть
опоганенное место!..
     - Точно так  же  считает и  наш хозяин Того и  все бадувисы.  Но  жрецы
объясняют,  что  можно сделать иначе:  нужно очистить святыню кровью жертвы.
Для  этого  через  пять  дней,   в  новолуние,   в  церкви  будет  проведена
торжественная церемония.  Собираются или убить,  или зажарить туана.  А нам,
его  спутникам,  даже больному Хаону приказано в  ближайшие три  дня уйти из
селения.  Мне удалось узнать,  где находится белый туан: жрецы заперли его в
храме.
     - Вот тебе на!  - возмутился Гейс. - А как же закон? Почему они сами не
выполняют его? Что ж это будет, если никто не захочет выполнять законы!
     - Посмотрите,  какой "законник" нашелся!  - рассмеялся Селим. - А жрецы
эти оказались неглупыми святошами. Да и кому охота бросать насиженное место.
Возможно,  когда-либо их  деды и  выполняли этот закон,  а  нынче этот народ
поумнел. Не смотрите, что в дебрях сидит.
     - Подождите!  - с хитрой улыбкой поднял руку Салул. - А что будет, если
жертва вдруг убежит и  не удастся провести очищение кровью?  Как же им тогда
быть?
     Товарищи  с  удивлением  посмотрели  на  него,  переглянулись и  дружно
расхохотались.
     - Вот уж тогда хочешь не хочешь,  а придется им оставить свое гнездо! -
воскликнул Селим и даже вскочил с места.
     - Значит,  придется нам позаботиться об этом,  -  сказал Салул.  - Мы с
Гейсом  охотно поможем своему приятелю.  Тем  более  что  его  судьба отныне
некоторым образом связана с судьбою будущей Яванской Республики.
     - Эх, взять бы человек пятьдесят, ударить, и никакие хитрости не нужны,
- вздохнул Пуан.
     - Нет, нельзя, - возразил Гейс. - Сразу к голландцам побегут и приведут
их сюда. Пусть-ка на этот раз их бог поможет нашей борьбе. Лучше заставим их
выполнить закон.
     Так перед инсургентами встала совершенно неожиданная задача: освободить
мингера Пипа,  и освободить настолько осторожно,  чтобы никто не узнал,  кем
это сделано.
     Обсудили план операции.  Чтобы не рисковать жизнью товарищей, решили на
следующий день к ночи сгруппировать в лесу поближе к храму человек пятьдесят
инсургентов.  Вмешаться они должны будут лишь в том случае,  если не удастся
проделать все скрытно и тихо.
     Несколько человек должны были взобраться на первую,  а быть может, и на
вторую террасу храма и через отверстия в стенах проникнуть внутрь.
     - Главное не в том, как взобраться туда, - говорил Пуан, - а в том, как
бы не заблудиться в запутанных лабиринтах древнего храма. Войти легко, а вот
выйти...
     - Не нарвемся ли мы на сторожей? - спросил Селим.
     - Едва ли.  Им не от кого охранять храм.  А если и встретим, так просто
заткнем им рот,  и все.  Так или иначе,  а этого незадачливого охотника надо
выручать.
     Уточнив  все  технические подробности,  товарищи улеглись спать.  А  на
следующую ночь произошло все, о чем мы уже знаем.
     Операция прошла гладко.  Сторожей не было, так как жрецы отлично знали,
что храм их неприступен. А убежать из него пленник тем более не мог.
     Став друг другу на плечи,  инсургенты быстро закрепили вверху веревку и
по  ней  взобрались на  первую террасу.  Не  найдя  здесь нужного отверстия,
влезли на вторую террасу, выломали в окне решетку и проникли в храм.
     Но  вот  тут-то  и  оказалось,  что  они  выполнили  всего  лишь  самую
незначительную часть работы,  потому что найти дорогу, как и предвидел Пуан,
было куда сложнее. Впрочем, как мы видели, и эту задачу они решили успешно.
     Очутившись на  свободе,  Пип  не  знал,  какими  словами высказать свою
благодарность ван Дэкеру. Но тот только отмахивался:
     - Стоит ли  говорить об  этом?  Вы ведь тоже на моем месте поступили бы
так...
     - Но каким образом вы оказались здесь? Как узнали обо мне? Откуда взяли
помощников?  -  сыпались бесконечные вопросы.  И напоследок:  -  Может быть,
вместе поедем назад?
     - Нет,  я должен еще остаться,  -  отказался Дэкер-Гейс. - Мне поручено
обследовать здесь землю для  плантаций.  Эти люди и  есть моя экспедиция,  -
показал он на четырех (кроме Нонга) товарищей.
     Об остальных он, естественно, умолчал.
     Времени на  рассуждения не  было.  Оставалась не  менее трудная задача:
выехать отсюда. Салул отвел Нонга в сторону и сказал:
     - Тебе,  друг,  придется довести дело до конца, проводить его назад. За
ночь вы успеете далеко уйти, и если даже бадувисы погонятся за вами - во что
я, впрочем, не верю, - то с вашим оружием вы легко справитесь с ними.
     - Я бы хотел остаться... - начал Нонг.
     - Знаю.  Ты и вернешься через несколько дней. А кроме того, я хочу дать
тебе еще  одно поручение:  найди слугу ассистент-резидента Рагу и  вручи ему
эту вещь. Помни: это большой секрет! В случае чего, уничтожь ее.
     И он передал Нонгу какую-то палочку с зарубками.
     Немного  времени спустя  экспедиция Пипа  тихонько выехала из  селения.
Благодаря тому,  что дом Того был в нем последним, никто не заметил отъезда.
Все  трофеи Пипа и  даже палатку пришлось оставить хозяину,  потому что  мул
нужен был для Хаона,  который еще не мог ходить.  После всего пережитого Пип
не  жалел о  своем имуществе.  На память ему и  без того осталось достаточно
впечатлений...
     На  рассвете они  прошли первое болото,  около  полудня были  на  месте
первой своей стоянки, и тут с радостью встретили отряд голландских солдат.
     Пип готов был броситься к  ним с  распростертыми объятиями,  но солдаты
вскинули винтовки, а офицер грозно приказал:
     - Бросайте оружие! Вы арестованы!


XI. ЗА СЧЕТ БОГА БАГАРА-ТУНГАЛЯ

     Закон побеждает! - Поиски входа. -
     Помощь природы. - Новоселье. -
     На дальнейшую работу.

     Отправив Пипа,  товарищи вернулись в  лагерь и  стали  ожидать,  каковы
будут  результаты их  работы.  Чтобы быть  в  курсе событий,  происходящих в
поселке,  они оставили там своего товарища,  у  которого были хорошие друзья
среди бадувисов.
     - Откровенно говоря,  не влипни этот Пип в  историю,  я  не пошел бы на
такую авантюру, - сказал Салул. - Слишком ничтожен был шанс на успех.
     - Да уж, верно, - согласился Гейс, - история и смешная и глупая. Но что
поделаешь? Все равно пришлось бы освободить этого несчастного.
     - Зато  я  очень надеюсь на  успех!  -  сказал Селим.  -  Я  знаю  этих
фанатиков: для них закон - все!
     "Кому лучше знать их,  как не  тебе,  ты и  сам,  кажется,  законченный
фанатик", - подумал Гейс, но вслух ничего не сказал.
     Под  вечер  пришел разведчик,  а  вместе с  ним  Того.  Они  рассказали
следующее.  Об исчезновении пленника жрецы узнали слишком поздно и, кажется,
вначале хотели сохранить это в секрете, чтобы обсудить, как держаться дальше
перед народом.  Но потрясающая весть быстро облетела селение, и все зашумели
о том, что Гиранг-Ту-Ун должен покинуть свое жилище.
     Нужно иметь в  виду,  что хотя народ и  не  видел жилища Гиранг-Ту-Уна,
однако знал, что оно находится где-то на горе или в самой горе. Такой секрет
невозможно сохранять в  течение многих десятков лет;  тем  более что  святые
мужи постоянно соприкасались с народом.  Дело было не в том,  чтобы никто не
знал о существовании Гиранг-Ту-Уна, а лишь в том, чтобы окружить его ореолом
таинственности и божественного могущества.
     И  уж  если народ начал говорить,  что  Гиранг-Ту-Уну придется оставить
свое убежище,  то  и  жрецы не могли замолчать этого.  Чтобы хоть как-нибудь
спасти  положение,   они  ухватились  за  мысль  принести  в  жертву  вместо
сбежавшего  осквернителя святыни  его  невольного помощника  Того.  Но  тот,
услышав об этом, тоже сбежал из поселка.
     И  вот  опять собралось совещание у  Гиранг-Ту-Уна,  но  какое это было
совещание!  Старейший  и  мудрейший  муж  произнес  речь,  полную  горечи  и
безнадежной скорби:
     - Братья!  -  взывал он.  -  Мы ошиблись!  И  не только ошиблись,  но и
разгневали великого духа.  Мы  не  имели  права  по-своему трактовать закон,
которым руководствовались наши предки.  Они  были мудрее нас  и  знали,  что
делали. Великий Самнамбунгу недаром поступал так, а не иначе, он не объяснял
закон по-своему. И вот Багара-Тунгаль показал нам, что он не признает нашего
самовольного толкования и требует, чтобы мы выполняли закон без отступлений.
Разве иначе он мог бы допустить,  чтобы чужестранец убежал из храма? Мало ли
узников побывало в храме за сотни лет,  но мы ни разу не слышали,  чтобы они
убегали. А вот теперь это случилось, и случилось потому, что мы отступили от
закона.  Великий дух воздал нам за наши грехи.  Братья!  Нам не о  чем более
рассуждать!  Мы  должны покаяться и  выполнить закон.  Не забывайте,  что мы
считаемся единственными хранителями великой религии наших предков!  - грозно
закончил старик.
     И опять,  как и в прошлый раз,  наступила тишина.  Опять никто не хотел
говорить. Каждый из сорока мужей думал о том, что Багара-Тунгаль может и его
наказать за нарушение древнего закона...
     ...На другой день Гиранг-Ту-Ун переселился в  общее помещение "сорока".
Хоть и хорошие покои отвели ему,  хоть и оборудовали их по-царски,  а все же
это  было  совсем не  то,  что  раньше.  И  больше всех сожалела о  прошлом,
проливая горючие слезы,  жена Гиранг-Ту-Уна,  единственная женщина,  имевшая
право жить среди святых мужей.
     В лагере инсургентов обо всем этом узнали через своих разведчиков в тот
же день и были очень довольны.
     - Теперь и я считаю древние законы мудрыми и полезными. - смеялся Пуан.
     - Для кого-нибудь они всегда бывают полезными, - добавил Гейс.
     - Главным образом для тех, кто умеет использовать их, - закончил Салул.
     - Все  это  хорошо,  -  сказал Селим,  -  но  как занять освободившееся
помещение?  Если мы  появимся на вершине горы и  начнем работать на глазах у
всех, секрету нашему грош цена.
     - Подожди,  мы еще и  не видели "святое" место.  Надо сначала осмотреть
его.
     Четверо товарищей направились к  горе,  осторожно всползли на вершину и
увидели то же, что видел Пип.
     - Да тут ничего нет!  - удивился Гейс. - Озерцо, и только. Не в воде же
он жил?
     - Тем лучше,  -  сказал Салул,  -  значит,  мы не зря старались.  Место
действительно такое,  что  никто не  заинтересуется им.  Нам  остается найти
вход,  которым пользовался прежний хозяин.  Пожалуй,  он  должен быть с  той
стороны.
     Обошли вокруг и вскоре нашли участок со старательно выровненной землей.
Через несколько недель он зарастет травой,  и никому не придет в голову, что
тут было начало подземного хода.
     Товарищи стали  совещаться.  Вход,  конечно,  необходим,  но  стоит  ли
прорывать его на прежнем месте?  Придут когда-нибудь прежние хозяева и сразу
догадаются,  что тут поселились новые жильцы.  Не  лучше ли проделать другой
ход, с противоположной стороны горы?
     Начали искать.  Нашли долину,  подступающую к  горе.  Постепенно долина
переходила в узкую,  заросшую теснину,  по дну которой бежал ручеек. Теснина
суживалась все больше и больше и глубоко врезалась в подножие горы.
     - Замечательно!  -  сказал Гейс. - Она, кажется, врезалась так глубоко,
что  нам  остается прокопать,  быть  может,  всего лишь несколько метров.  Я
уверен,  что этот ручеек вытекает из  внутреннего озера,  он сам пробил себе
выход, и это облегчит нашу работу.
     Там,  где пробивался ручей,  лежала груда камней.  Мелкие частицы земли
вода успела унести.
     Все,  таким  образом,  складывалось весьма  удачно.  Копать  оставалось
немного, да еще и по проторенной дороге! Теснина-трещина оказалась настолько
узкой,  заросшей и неприметной,  что обнаружить ее было труднее, чем прежний
вход.  И,  наконец,  она  находилась с  противоположной стороны,  с  юга,  а
следовательно,   еще  дальше  от  людского  глаза.  Возможно,  потому  и  не
использовали ее прежние хозяева, что была она очень далеко.
     Через несколько часов двадцать повстанцев уже работали в ущелье. И едва
шевельнули они  главную массу камней,  как  грозно заворчала вода и  потоком
хлынула изнутри,  унося с  собой и камни,  и землю,  и людей.  Кое-кто набил
синяки в этой счастливой