ред с  неполными ведрами бензина,  за  ними двигалось несколько человек с
винтовками,  а  дальше -  люди с факелами.  К тем,  кто нес бензин,  с огнем
нельзя было  приближаться,  поэтому они  шли  во  мраке,  а  змеи  и  совсем
скрывались в темноте.
     Вот,  наконец, послышалось шуршание и шипение, чуть заметно задвигались
в  темноте головы  гадов.  Задача  облегчалась тем,  что  змеи  находились в
низине.  Разлили бензин на  землю,  и  он  сам  потек  к  змеям.  А  остаток
выплеснули на них сверху, и скорее назад!
     Зашевелились гады,  зашипели так,  что у  присутствующих дрожь пошла по
телу.
     - Начинай!
     Все отошли еще дальше,  а  вперед выступил один,  размахнулся факелом и
швырнул его.
     От  яркого пламени заблестели стеклянные стены,  засверкали все  уголки
подземелья, а в гуще огня началось такое, что никто и никогда не видал...
     Черные кольца змей свились в  огромный клубок,  вертевшийся так,  что в
глазах  рябило.  Одни  высоко подскакивали и  извивались в  воздухе,  другие
бросались на стены.  Шипение перешло в  свист,  даже писк.  Время от времени
слышно было,  как трескается кожа и  шипит мясо.  Многие,  охваченные огнем,
бросались в  разные стороны,  ползли по  направлению к  людям,  но теперь их
нечего  было  бояться.   Они  околевали  по  дороге,   а   некоторых  моряки
приканчивали прикладами  винтовок.  Когда,  наконец,  стало  тихо  и  темно,
повстанцы даже пожалели, что все это кончилось так быстро.
     - Теперь и там все можно осмотреть, - сказал Сидан.
     С брезгливостью переступили они через змеиную кучу. Некоторые гады были
еще живы,  и  их пришлось добить.  Осмотрели новые ходы и закоулки,  а конца
подземелью все еще не было.
     - Черт его знает,  куда оно ведет!  -  говорили товарищи.  -  Так можно
несколько дней прошататься!
     А  тут и факелы кончились,  пришлось вернуться назад,  где всех ожидало
более важное дело.  И не только важное,  но и очень трудное. За целую неделю
перенесли в  подземелье тысячу пятьсот винтовок,  хотя  работали с  утра  до
вечера,  по двенадцать часов без перерыва!  Правда, можно было бы прихватить
еще часов шесть от ночи,  если бы не эти проклятые скалы, где, того и гляди,
сломаешь  шею.   Ходьба  в  один  конец  с  тяжелым  грузом  занимает  часов
девять-десять.  В  этот же день вернуться назад нельзя:  в  дороге застигнет
ночь,  так как на обратный путь нужно часов семь-восемь. И получается, что у
каждого  носильщика  пропадает  без  малого  половина  драгоценного времени.
Пропадает,  потому что  по  дороге нужно  карабкаться по  скалам,  проходить
ущелья,  ползти,  прыгать...  В  таких  условиях одному человеку больше пяти
винтовок не пронести. Значит, сто человек за два дня могут перенести пятьсот
винтовок.  А для тридцати тысяч штук понадобится сто двадцать дней!  Да плюс
на патроны и пулеметы столько же, - целых восемь месяцев на весь груз!
     - Вот так да, - удивился старый Гудас, - а дело казалось таким простым.
Нас же сто семнадцать человек!
     - Да, мой дорогой, мы и сами не представляли, каким богатством владеем,
- сказал Сагур,  бывший помощник механика корабля и  потому самый  грамотный
среди команды. - Расчет я сделал правильно, в меньший срок нам не уложиться.
     - Нельзя ли использовать лодки? - спросил Сурат.
     - Я об этом уже думал, - покачал головой Гудас. - Возле берега лодку не
пропустят рифы.  Придется выходить в море,  а оттуда, опять же через рифы, в
нужном нам месте прохода нет.
     - Вот что,  товарищи,  -  предложил Сагур,  -  не попробовать ли другой
способ? Мы нередко грузили и разгружали корабль цепью: выстраивались в ряд и
передавали груз из рук в руки. Правда, теперь цепь придется сделать длиннее,
но все равно работа пойдет быстрей. Сколько километров до нашего склада?
     - Не больше пятнадцати, но... - начал Сидан.
     - Хорошо!  - перебил Сагур. - Разделим эти пятнадцать километров на сто
частей.  Выходит по  сто пятьдесят метров на человека.  Разместим людей так,
чтобы в легких местах приходилось по двести метров на одного,  а в трудных -
пятьдесят и даже меньше.  Иначе говоря, чтобы каждому требовалось одинаковое
время на свой участок.  Скажите,  сколько нужно,  чтобы быстро пройти двести
или двести пятьдесят метров?
     - Считай:  в час можно пройти шесть километров,  на один километр нужно
десять минут,  значит,  на  двести метров -  две минуты,  -  быстро высчитал
Сидан.
     - Дадим пять  минут туда  и  назад.  Значит,  через каждые пять минут в
складе будут получать пять винтовок. - За час - шестьдесят, за десять часов,
учитывая отдых, - шестьсот, вместо теперешних двухсот пятидесяти!
     - Ого! - вырвалось у Гудаса.
     - Подожди,  это еще не все!  - с видом ученого продолжал Сагур. - Мы же
можем отдыхать только четыре часа, а работать - все двадцать!
     - И ночью!
     - И  ночью!  Ведь каждый из  нас  все  время будет на  одном и  том  же
участке!  Он  соорудит для себя шалаш,  разложит огонь,  а  кроме того,  как
изучит свои двести или сколько там шагов,  что и ночью, с закрытыми глазами,
сможет работать. При таких условиях мы увеличим переброску винтовок примерно
до тысячи штук в день, а в случае опасности, так и до двух тысяч!
     У Гудаса даже глаза заблестели от волнения.
     - Ну и молодчина же ты, Сагур! - хлопнул он его по плечу.
     - Да, но и при таких условиях придется работать месяца два, - задумчиво
сказал Сурат.  -  Неизвестно,  успеем ли все спрятать, так как нас, конечно,
ищут.
     Сейчас же  созвали общее  собрание,  выяснили положение,  познакомили с
подсчетами товарищей и предложили новый план.
     - Вряд  ля  при  таких  условиях  успеем  перенести все  оружие.  Будем
помнить,  что только та  винтовка наша,  которая уже на складе.  Остальные в
любой день могут погибнуть, - закончил Гудас.
     Надо сказать,  что до  этого разговора никто как следует не представлял
себе  положения.  Никто  и  не  думал,  что  столько времени потребуется для
упорядочения.  Каждому казалось,  что  через несколько дней они закончат всю
работу,  а  там  -  пускай  себе  ищут!  Да  и  безлюдье вокруг  действовало
успокаивающе. Ну, откуда могла появиться опасность? С моря - нет, они успели
в  этом убедиться,  а с земли тем более.  Только теперь люди увидели,  какая
огромная работа им предстоит,  и серьезно задумались о том,  всегда ли будет
здесь тихо,  как сейчас.  Вот почему и  решили все в один голос работать без
перерыва не менее двадцати часов в сутки!
     Весь   следующий  день   заняла  подготовка.   Пять  человек  направили
укладывать груз в подземелье,  двенадцать оставили на корабле для разгрузки,
а  сто повстанцев распределились по дороге так,  как говорил Сагур.  Каждому
дали  теплую одежду,  запас пищи;  в  тех  пунктах,  где  не  было родников,
заготовили в  ведрах  воду.  Два  человека с  корабля должны  были  обходить
"фронт" каждый день и удовлетворять нужды товарищей.
     Все  были  предупреждены,   что,  может  быть,  придется  так  работать
несколько недель,  обходясь без горячей воды и питаясь кое-как. Но привыкать
ли яванцам к таким лишениям?
     Наконец,  все подготовили.  До  захода солнца оставалось не более часа.
Все с нетерпением ждали сигнала - пустить "машину" в ход.
     Но "инженер" Сагур предупредил:
     - Не забывайте, что последний получит посылку только через четыре часа,
когда будет совсем темно.
     - Ничего, ничего! - зашумели все. - Пустим на пробу хоть несколько нош.
Зато последние завтра начнут работу на четыре часа позднее.
     По  цепочке послали пять нош,  попросив сообщить,  как идет продвижение
их,  особенно в  середине всего  участка.  Ближние ответы  показали,  что  в
некоторых местах были  перебои,  главным образом из-за  наступившей темноты.
Ответа же последнего звена следовало ожидать лишь через восемь часов.
     Назавтра первую ношу отправили в  третьем часу ночи,  чтобы в складе ее
получили в семь утра,  и "инженер" сам пошел по живой цепи. Пришлось кое-где
подправить,  подвинуть людей  или  ближе,  или  дальше,  но  в  общем машина
работала неплохо. Товарищи сами были заинтересованы и бегали так быстро, что
после  полудня посылки начали поступать на  склад  не  через пять,  а  через
каждые три минуты.  Работать так все время,  понятно, нельзя было, и за день
устроили три  перерыва по  часу.  Зато  сами  повстанцы попросили для  пробы
пустить "машину" и  ночью.  На  этот раз она хорошо работала и  в  темноте и
остановилась только в двенадцатом часу.
     День за днем шла упорная,  беспрерывная переброска оружия. Прекращалась
она на четыре-пять часов ночью и вовремя дождя.  Так работали неделю, за ней
вторую.  Во  время перерывов падали на  землю и  тут же  засыпали.  Никто не
жаловался на утомление, никто не требовал большего отдыха.
     Живя в  одиночку,  в лесу,  каждый чувствовал себя звеном одной большой
цепи и знал, что если это звено испортится, то остановится вся "машина".
     Однажды конвейер неожиданно остановился.  Вскоре  пришла  "телеграмма":
вблизи конвейера появились два туземца,  и товарищи "обрабатывают" их. Затем
прибыла вторая "телеграмма": оба идут помогать!
     А  через несколько часов пришли эти два человека и с радостью убедились
в том, что тут все, от капитана до матроса, только свои.
     - Товарищи,  -  обратился к ним Гудас,  - вот ваш корабль, ваше оружие.
Помогите убрать его.
     Эти простые слова произвели сильнейшее впечатление.
     - Всегда с вами! - в один голос ответили новички.
     И цепь увеличилась на два звена.
     Во время перерыва у новичков спросили, откуда они, как попали сюда, что
вообще слышно?
     - Нашу землю отобрал регент под свою усадьбу.  Мы  ушли сюда,  в  горы,
построили шалаш,  бродим в поисках пищи.  Недавно встретили одного человека,
быть может,  из ваших.  Он заблудился,  был весь избит и полз чуть живой. Мы
перенесли его в  свой шалаш,  ухаживали пока поправился,  а вчера он ушел от
нас.
     - Как его зовут?
     - Не знаем...
     - Может, это Гоно? - сказал Сидан. - Почему же он не вернулся сюда?
     - Наше дело не для него,  -  нахмурился Сагур. - Я не удивлюсь, если он
приведет сюда голландцев.
     - Ну, уж это слишком! - не согласился Сурат.
     - Посмотрим, - коротко буркнул Сагур.
     И "машина" пошла еще быстрее.
     Как-то опять заметили в  море голландский военный корабль.  Он держался
дальше от берега, чем в прошлый раз миноносец, но выполнял, как видно, ту же
задачу.  Работу сразу прекратили,  все попрятались и ждали до тех пор,  пока
корабль уйдет.
     Всех встревожила новая "телеграмма": неподалеку от пещеры опять слышали
пушечные выстрелы,  но и  теперь не заметили ничего.  Неужели вновь свалился
камень?  Или  это  вулкан стреляет.  Хорошо хоть,  что на  них пока никто не
нападает.
     Кажется,  ничего особенного не  случилось,  а  все же  какая-то тревога
охватила инсургентов. Будто в воздухе пахло ею. И Гудас собрал совещание.
     - Нам еще осталось,  -  сказал он, - переправить десять тысяч винтовок,
тридцать пулеметов,  половину патронов и  много  других  вещей.  Боюсь,  что
"машина" не  успеет справиться со  всем этим.  Не  лучше ли на время сложить
груз в  ближней небольшой пещере,  а  потом оттуда переносить его  в  склад?
Сделать это  можно  будет  после  ухода корабля,  которому опасно оставаться
здесь.
     - Я это же хотел предложить, - сказал Сагур.
     Никто  не  возражал,  и  решение  передали по  конвейеру.  Участок  для
переноски сразу  сократился почти  наполовину,  звенья  стояли  теперь почти
рядом одно с другим,  и работа так закипела, что через три дня весь груз был
уже в малой пещере. Только после этого утомленные повстанцы получили отдых и
проспали больше двенадцати часов.
     Начали подготавливать корабль к  выходу в  море,  подняли пар в котлах.
Пробоину заделали еще раньше,  а  теперь на всякий случай выгрузили на берег
одну пушку.  И вовремя, на следующее утро прибыли два посланца из Тжиладжапа
и принесли известную нам телеграмму Гейса!
     - Это дело Гоно, - заскрипел зубами Сагур.
     - Теперь уже безразлично,  чье это дело,  -  ответил Гудас.  -  Пока не
поздно, надо уводить корабль.
     Выбраться  отсюда  оказалось  еще   труднее,   чем  войти:   нельзя  ни
повернуться,   ни  сманеврировать.   Но  были  и   преимущества:   первое  -
разгруженный корабль не так глубоко сидит в воде,  второе -  идти по проходу
между  рифами можно  днем.  Ближайший прилив должен начаться в  одиннадцатом
часу, а значит, ждать оставалось три часа.
     Но  каким тягостным было  это  ожидание!  Каждую минуту могло появиться
вражеское судно.  Придет до прилива и - сиди, как крыса в мышеловке! Правда,
команде угрожает не  большая опасность,  чем остающимся на  берегу,  но  вот
корабля жалко. Подумать только, первый и пока единственный корабль яванского
народа!
     Распределили людей. На берегу оставили сто человек под командой Сурата,
а  главные специалисты,  такие,  как Сагур и Сидан,  отправились на корабль,
экипаж которого составил двадцать один человек.
     - Пока хватит,  -  сказал Гудас, - а там еще наберем. Плохо только, что
радио испорчено и  нет человека,  разбирающегося в нем.  А было бы интересно
послушать, что о нас говорят.
     Начали выводить корабль.  Даже  лодки и  катер впряглись в  него  -  на
случай,  если придется предупредить толчок о подводные скалы.  Завели вперед
якорь и,  дождавшись самой высокой воды  прилива,  двинулись между скал.  По
бортам,  как  и  прежде,  выстроились все сто человек с  жердями и  связками
сучьев. Эти связки и предохранили корабль от двух очень опасных толчков.
     И вот корабль счастливо выбрался в океан!
     Началось сердечное прощание, пылкие пожелания.
     - Держитесь, товарищи! - говорил Гудас. - Наступит время, к вам пришлют
за оружием. А нужно будет, придем на помощь и мы!
     Вскоре  все  сто  человек  вернулись на  берег  и  с  невольной грустью
следили, как их корабль тает в голубом просторе океана.
     Что его ждет там?  И что их тут ждет? Встретятся ли когда-нибудь? Будто
опустело все вокруг, будто они потеряли свой дом...
     А  в  это время далеко-далеко на горизонте уже чуть виднелось маленькое
облачко дыма...


IV. В ГОСУДАРСТВЕ ИМПЕРАТОРА
     ПАКУ-БУВОНО-СЕНАПАТИ-ИНГНАГОЛОГО-НГАБДУР-РАХМАН-САЙДЫН-ПАНОТОГАМО
     [Действительное имя действительного "императора"]

     У его величества нет денег. - Запасный император. -
     Взаимоотношения "братьев". - Царский праздник. -
     Бой зверей. - Сиятельные революционеры. -
     Ответственная поездка.

     Его величество сусухунан Паку-Бувоно...  и т.д. сидел в своей комнате и
разглядывал альбом с  орденами и медалями всего мира.  Сусухунан очень любил
эти игрушки и  заучивал на память все медали и почетные знаки.  На нем самом
было сейчас нацеплено много орденов,  в том числе и недавно полученный орден
Нидерландского льва.
     Императору было за  пятьдесят,  хотя по внешнему виду никто бы этого не
сказал:  нарисованные тушью борода,  усы и брови делали его молодым. Одет он
был  в  пестрые шаровары и  саронг с  накинутой поверх него черной бархатной
курткой.  На босых ногах -  туфли с бриллиантами, на голове - высокая черная
шапка, какую носили еще португальцы триста лет назад.
     Комнату украшала древняя яванская мебель, ковры, оружие, а рядом с ними
- европейские столики,  стулья,  парижские  статуэтки,  фотографии и  прочие
атрибуты европейской цивилизации.
     Тихонько открылись двери,  и  в  комнату,  склонившись в  три погибели,
вполз важный старый муж.
     - Пусть охраняет аллах великого сусухунана!
     - Что скажешь, Радан-Бого?
     - Извини,  великий император!  -  Радан-Бого  протянул вперед сложенные
ладонями руки. - Мои поганые уста должны обидеть твои царские уши.
     - Что, что случилось? - забеспокоился сусухунан.
     - На праздник, назначенный вашим величеством через пять дней, не хватит
денег.
     Сусухунан поморщился, точно в нос ему влетела муха.
     - Неужели ты не можешь сам решить все это?
     - Пусть будет свидетелем моих слов сам аллах:  все,  что можно было,  я
сделал, но нужную сумму достать не могу.
     - Обратись к резиденту,  пусть он даст!  В счет тех,  что полагаются, -
нетерпеливо ответил сусухунан.
     - О,  великий царь царей!  Мы уже получили сполна,  все восемьсот тысяч
гульденов, а до конца года еще четыре месяца...
     - Разве нельзя наскрести за  счет каких-нибудь налогов?  Не идти же мне
самому собирать деньги с подданных! - рассердился сусухунан.
     - Пусть аллах успокоит твой справедливый гнев, о могущественный владыка
нашей жизни!  На  эти  деньги мы  и  живем:  все,  что можно собрать,  давно
собрано.
     Сусухунан начал нервно перелистывать страницы альбома,  но не сдержался
и отбросил его прочь:
     - Что же ты посоветуешь?
     Радан-Бого склонился еще ниже:
     - Смеет ли советовать твоему величеству ничтожный слуга? Твоей мудрости
самой известно, что придется потребовать деньги у резидента вперед.
     - Так и обратись к нему от моего имени!
     - О,  несравненная светлость! Твой слуга не сумеет уговорить резидента.
Только твое  могущество может это  сделать.  Особенно если  нужно получить в
счет будущего года.
     За спиной Радан-Бого появился новый человек, яванец лет тридцати пяти в
голландской военной  форме.  Он  едва  махнул  рукой  в  знак  приветствия и
остановился, постукивая стеком по сапогу.
     - Мангко-Негоро,  кажется,  забыл, к кому явился и перед кем стоит? - с
ненавистью взглянул на него сусухунан.
     - А великий сусухунан,  кажется, забывает, что подполковник голландской
армии  не   должен  держать  себя  так,   как  они,   -   задиристо  ответил
Мангко-Негоро, указывая стеком на распростертого Радан-Бого.
     Сусухунан побледнел, как будто готов был сделать что-то решительное, но
удержался и глухо сказал:
     - Под этим мундиром ты скрываешь все недоброе. Говори, что тебе нужно!
     - Я  слышал,  что ты  не будешь праздновать Сурах.  Если это верно,  не
продашь ли мне своего тигра для борьбы зверей?
     Сусухунан встал и с важностью ответил:
     - Ты  всегда подхватываешь самые плохие и  злые слухи.  Тигр мне самому
нужен для борьбы зверей в праздник Сурах!
     Он отвернулся и отошел в сторону, давая понять, что разговор окончен.
     - Как хочешь. - И Мангко-Негоро, пожав плечами, вышел из помещения.
     - Эта гадина собирает все сплетни! Откуда они берутся? - грозно крикнул
сусухунан придворному вельможе.
     Тот опять склонился к земле.
     - Пусть господин сейчас же  отсечет мне  голову,  если я  имею к  этому
какое-нибудь отношение, - простонал несчастный.
     - Иди  предупреди резидента,  что  я  хочу его  навестить!  -  приказал
сусухунан.
     Пятясь и кланяясь, Радан-Бого задом выполз за дверь.
     Маленькая семейная сцена с  Мангко-Негоро была одним из  многочисленных
результатов  голландской  политики.   Этот  Негоро,   племянник  сусухунана,
официально считался его  наследником.  Благодаря тому,  что в  Суракарте нет
твердого закона о том,  кто должен быть наследником,  голландцы сами выбрали
Негоро и предложили императору признать его. "Предложение" было принято.
     Стоит ли говорить, что голландцы выбирают в наследники тех, кто телом и
душой  принадлежит им.  Они  платят  деньги и  Негоро (тысяч двести в  год),
выделили под  его  команду специальный отряд  войск,  а  чтобы  сусухунан не
придирался к  нему,  не  требовал обычных знаков уважения,  произвели своего
протеже в  голландские подполковники,  обязав  его  всегда носить мундир.  У
Негоро был отдельный дворец, отдельное хозяйство, и фактически он не зависел
от императора.
     Не следует,  однако, думать, что голландцы были особенными сторонниками
наследника.  К  обоим "властелинам" они относились одинаково.  Но  сусухунан
знал,  что стоит ему лишиться благосклонности голландцев,  как на  другой же
день на его месте