ей  разместилось двенадцать человек под  командой
помощника капитана Сидана.
     - Делайте свое дело,  товарищи,  -  сказал на прощание Гудас.  - Завтра
вечером мы будем здесь.
     Лодка  отошла.  Корабль начал  поворачивать назад.  И  вдруг  высоко на
берегу заблестел огонь...
     Все встрепенулись. Кто там? Голландская охрана? Или здешние жители? Или
свои?
     - Я думаю, это не голландцы, - сказал Гудас, - охранять здесь нечего.
     - И по-моему так,  -  согласился Гейс.  -  Даже если это охрана, она не
стала бы зажигать огонь, чтобы тем самым не предупредить нас.
     - В таком случае это или местные жители, или наши товарищи, - подытожил
Салул. - Если жители, нам бояться нечего, а если наши...
     - Могут ли там быть наши?  -  перебил Гудас. - Откуда они знают, где мы
пристанем?
     - Этого мы  и  сами не  знаем,  -  сказал Салул.  -  Но  разве не могут
товарищи ожидать нас  в  самых различных пунктах южного побережья?  Для того
чтобы в  случае надобности оказать нам  помощь?  Я  думаю,  что разведчикам,
поехавшим на лодке, опасность не угрожает...
     Не  успел  он  произнести последние слова,  как  с  берега  послышались
выстрелы -  один,  другой,  третий...  Эхо подхватило их, понесло от скалы к
скале...
     - Стоп! - крикнул Гудас.
     Машина  остановилась.  Вся  команда  затаила дыхание.  Корабль медленно
несло по инерции.
     Прошла минута,  другая.  Никто не произносил ни слова:  всем и так было
ясно, что в темноте происходит что-то нехорошее. Огня на берегу уже не было,
не слышалось больше и выстрелов. Неужели теми тремя окончилось все дело?
     - Они или сейчас же вернутся,  или...  не вернутся никогда,  - негромко
произнес кто-то.
     Командиры  потихоньку совещались.  Поскольку выстрелы  не  повторялись,
дело казалось не таким уж опасным.  Но зато стало еще более загадочным.  Кто
стрелял?  Наши не  могли,  это  не  в  их  интересах,  разве только пришлось
защищать свою  жизнь.  Не  могли  от  этих  трех  выстрелов и  погибнуть все
двенадцать отлично вооруженных человек в лодке. Значит, можно с уверенностью
сказать, что непосредственная опасность пока не угрожает...
     - А отсюда вывод,  -  решил Салул:  - если там солдаты или жандармы, то
наши  товарищи скоро  вернутся,  и  мы  уйдем искать другое место.  Если  же
опасности нет,  товарищи останутся,  а  мы,  как условились,  завтра вечером
приедем за ними.
     А если выстрелы повторятся,  - поддержал его Гейс, - что будет означать
настоящую опасность, мы вышлем им подмогу.
     - Правильно! - согласился Салул.
     Гудас приказал отойти немного дальше от берега и остановиться. Лежать в
дрейфе,  да  еще вблизи рифов,  далеко не простое дело.  Корабль не стоит на
месте,  его сносит течением и  волнами,  и  управлять им в это время очень и
очень сложно.  Тревожило повстанцев и ожидание лодки с товарищами,  и -  что
еще хуже - новых выстрелов на берегу. Все заметили, как вдали опять сверкнул
и тотчас пропал огонь. Что же там происходит? Кто стрелял - свои или чужие?
     Так  прошло  несколько  часов.  Приближалось утро.  Больше  ждать  было
нельзя, и корабль ушел в море.

x x x

     Сидан  и  его  товарищи услышали выстрелы,  когда  лодка приближалась к
рифам. Весла сразу замерли в воздухе... Отсюда огня не было видно...
     - Может,  не  стоит подходить,  раз  так  встречают?  -  сказал один из
матросов. - Если здесь враг, "Саардам" не сможет пристать.
     - А ты знаешь,  кто стрелял?  В кого стреляли? Почему? - строго ответил
Сидан. - Мы не знаем, значит, и возвращаться не имеем права. Вперед!
     И лодка двинулась по направлению к опасным рифам.  Лишь звезды да белые
гребни прибоя чуть-чуть освещали ей  путь.  Каждую минуту можно было ожидать
сокрушительного удара о  камень,  но  моряки спокойно и  уверенно продолжали
делать свое дело.
     Наконец нашли нужный проход,  изо всех сил налегли на весла и  полетели
прямо на барьер...
     Какая  же  нужна  уверенность,   чтобы  действовать  с   такой  дерзкой
смелостью! Лодка взлетела на волну, нос ее на мгновение повис в воздухе, и в
следующую секунду она уже была на тихой воде, по ту сторону рифов!
     Подошли к отвесной стене берега, двинулись вдоль нее. Поворот налево, в
маленькую бухточку,  потом направо,  -  и  вот,  наконец,  узкая расселина в
скалах...
     Эта расселина,  или,  как называют их,  фиорд, и была на примете, когда
речь шла о  Скалах Ласточкиных Гнезд.  Шириной и  длиной не  больше хорошего
корабля,  она находилась в  недоступном месте и  ни в  каком случае не могла
считаться удобной стоянкой.
     Отвесные стены вздымались метров на триста - четыреста. Даже шум прибоя
и бурунов едва доходил сюда.  Зато каждый звук откликался эхом, как в пустой
бочке.  Едва лодка вошла в фиорд, как моряки опять увидели наверху проблески
света. Но как узнать, кто там?
     - Крикну-ка я голосом "вау-вау", - предложил один товарищ. - Если свои,
узнают.
     - А не рискованно?  -  возразил другой.  -  Вдруг там враги? Услышат, и
сразу поймут обман: откуда здесь, у самой воды, могут взяться обезьяны?
     - Если б подняться выше, под деревья, тогда - ничего.
     - По этим стенам? В темноте?
     - Но  мы  должны выяснить обстановку до утра,  а  часа через три-четыре
начнет светать!
     - Чего ради нам хитрить?  -  воскликнул Сидан.  - Дело не в том, узнают
нас враги или нет, а в том, чтобы мы их узнали. Кричи!
     И в ночной тишине разнесся крик вау-вау...
     Наверху  замелькали  тени,  кто-то  наклонился над  обрывом,  и  оттуда
послышался такой же ответный крик.
     - Наши!  - обрадовались товарищи. Сверху полетела пылающая головешка, с
шипением упала в воду. Падая, она успела немного осветить черную бездну.
     - Кто вы? - чуть слышно донеслось сверху.
     - А вы?
     - Мы вас ждем...
     - Откуда вы нас знаете?
     - "Саардам"...
     - Зачем вы стреляли?
     - Сигналили кораблю.
     - Свои! - радостно зашумели в лодке.
     Но, чтобы окончательно увериться, задали еще вопрос:
     - Кто из наших знакомых есть среди вас?
     - Сурат, товарищ Сидана...
     - Слезай сюда, если можешь.
     - Сейчас! Жди в правом углу.
     Тотчас там  засветился огонь,  но  свет  едва  достигал середины стены.
Морякам не верилось, что по ней можно спуститься.
     Однако через  несколько минут  они  заметили,  что  человеческая фигура
шевелится на какой-то ступеньке уже на нижней половине стены.  Еще немного -
и  человек закачался в  воздухе на  длинной веревке.  Наконец он  спрыгнул в
лодку.
     - Сурат!
     - Сидан!
     Приятели сердечно обнялись и  этим  подтвердили перед  всем  миром свою
дружбу.
     - Мы были уверены,  что это "Саардам",  -  говорил Сурат, - но не могли
придумать,  как дать вам знать о себе.  Крик не долетит, а стрелять боялись,
Но пришлось выстрелить,  когда корабль начал отходить. К счастью, у нас есть
один револьвер на всех.
     - Сколько же вас здесь?
     - Пять человек.  Ждем уже неделю.  Прислали на  всякий случай,  так как
определенного места никто не знал.  Дежурят товарищи и  в  других подходящих
пунктах на побережье.  Мы не надеялись на такую удачу!  Рассказывай, горячее
было дело? Много наших погибло?
     - Двое... Зато у нас теперь сто пулеметов и тридцать тысяч винтовок!
     - Тридцать тысяч?! - даже подскочил Сурат. - На целую армию хватит!
     - Найдется ли здесь надежное место, чтобы спрятать все это добро?
     - Можно найти,  было бы что прятать.  Хотя бы тот лаз,  через который я
пришел:  удобный,  только маловат,  все богатства не поместятся.  А  теперь,
друзья, приглашаю вас в гости!
     Охотников идти,  вернее  лезть  в  гости,  нашлось  больше  чем  нужно.
Пришлось четырем остаться в лодке, а остальные начали карабкаться наверх.
     - Как видите,  мы и  веревку длиннющую свили,  и узлов на ней наделали,
чтобы  легче  было  лезть,  -  пояснил гостеприимный хозяин  и  первый  стал
подниматься.
     Узкая   трещина  в   стене   скоро  перешла  в   своеобразный  туннель,
образовавшийся между наваленными одна на  одну скалами.  Пробираться по нему
было не очень приятно:  то и дело приходилось сгибаться,  скрючиваться, даже
ползти по острым камням,  на каждом шагу подстерегали провалы и щели. Хорошо
еще, что навстречу вышли товарищи с огнем.
     - Трудно же нам достанется,  когда будем взбираться с грузом, - заметил
Сидан.
     - Ничего,   можно  приспособиться,  -  ответили  хозяева.  -  Придумаем
что-нибудь.
     Наконец взобрались на самый верх,  к сложенному из сучьев шалашу, перед
которым горел костер, словно маяк, направленный в сторону моря.
     Океан чернел и дышал где-то глубоко внизу.  Шум волн едва доносился.  А
позади в диком беспорядке громоздились горы.  Хотя и нельзя было рассмотреть
их в темноте, но чувствовалось, как напирают они на берег.
     - Как же вы добрались сюда? - с уважением спросил Сидан.
     - Когда нужно - везде пройдешь, - усмехнулся товарищ.
     - Есть ли близко люди? Бывают ли здесь голландские собаки?
     - Очень и  очень редко,  потому что заселить эти горы почти невозможно,
да и доступа к морю нет.  Кое-где,  правда,  встречаются хижины,  о которых,
кажется,  не знает ни бог,  ни люди. До ближайшего более-менее значительного
селения по прямой километров двадцать - тридцать, но чтобы дойти туда, нужно
три-четыре дня.
     - Тем лучше! - удовлетворенно сказал Сидан.
     Долго  еще  разговаривали товарищи  и  улеглись  отдыхать только  перед
рассветом. А с восходом солнца были уже на ногах.
     При  дневном свете  окружающая местность производила еще  более суровое
впечатление.  Легкий свежий ветерок морщил темно-синюю поверхность океана, и
она искрилась под лучами солнца,  как рыбная чешуя.  Среди рифов по-прежнему
пенились буруны.  Скалы утратили свою таинственность,  зато суровая мощность
их увеличилась. Камни и лес, лес и камни, - больше и нет ничего. Лишь дальше
на запад вьется дымок вулкана.
     В  самых  недоступных трещинах со  стороны океана прилепились к  скалам
тысячи гнезд ласточек-саланганов.  Сверху открытые,  не замурованные,  как у
наших ласточек, они напоминали чашечки. В одних можно было разглядеть по два
белых яйца,  в других - наседок. Ласточки тучами вились над скалами, оглашая
воздух своим криком.
     - Да тут и пища есть,  -  сказал Сидан,  показывая на гнезда.  -  Когда
нечего будет есть, поживимся гнездами.
     - Не очень,  -  улыбнулся Сурат, - это ведь не настоящие саланганы, они
примешивают в  свои гнезда растения.  Будь они чистыми,  за  ними явились бы
люди.
     "Чистые"  саланганы лепят  свои  гнезда  только  из  собственной слюны.
Высыхая,  она  становится похожей  на  студень.  Саланганы  четырежды в  год
выводят детей (по  двое),  и  каждый раз лепят новое гнездо.  Лучшими гнезда
бывают тогда,  когда  птенцы только начинают обрастать пухом;  такие  гнезда
белые и  прозрачные.  Стоит птенцам покрыться перьями,  как гнезда чернеют и
становятся непригодными в  пищу.  Европейцы считают,  что  вкус салангановых
гнезд  не  слишком приятен,  а  китайцы платят за  них  рублей по  восемь за
килограмм (столько весят около ста сорока гнезд).
     Больше всего  понравилось посланцам с  корабля то,  что  нигде не  было
видно следов человека. Будто попали они куда-то на край света.
     - Все это хорошо, - сказал, наконец, Сидан, - но сможет ли сюда подойти
корабль?
     - Посмотри,  - подвел его Сурат к краю стены, откуда открывалось как на
ладони не только все побережье,  но и  дно океана.  Обозначались и отдельные
камни  под  водой,  которые  нельзя  заметить,  находясь внизу.  Видны  были
глубокие и  мелкие места.  А на сотню шагов вправо виднелся довольно удобный
проход между рифами.
     - Нет  надобности  и  специальное  обследование производить,  -  сказал
Сурат, - отсюда все видно, лучше некуда!
     - Какова ширина и глубина прохода?
     - Можно измерить.
     Сидан окликнул товарищей в лодке:
     - Подъезжайте туда, правее, измерьте глубину и ширину прохода!
     Люди на  лодке по  указаниям сверху занялись промерами.  Ширину прохода
измерили легко,  она  оказалась достаточной для корабля,  а  вот с  глубиной
получилось хуже:  шлюпку  стремительно сносило  течением.  Пришлось  наскоро
прикинуть веслом.
     - Футов около восьми! - крикнули снизу.
     - Плохо! - нахмурился Сидан. - У корабля осадка тринадцать футов. - Что
сейчас, отлив или прилив?
     - Самый полный отлив, - ответил Сурат. - Прилив начнется после полудня.
Значит, следующий - после полуночи.
     - Высоко ли он поднимается?
     - Вчера, например, совсем покрыл вон ту скалу.
     Сидан посмотрел на нее и повеселел: скала выглядела довольно высокой.
     - Ребята! Прикиньте высоту вон той скалы! - опять крикнул он вниз.
     - Футов десять! - последовал ответ.
     - Очень  хорошо!  -  совсем просиял Сидан.  -  Значит,  в  прилив будет
восемнадцать футов!
     Проверили глубину  и  в  других  местах  по  пути  к  фиорду,  измерили
расстоянию от барьера до прибрежной стены,  чтобы узнать,  сможет ли корабль
повернуть в  сторону.  Результат оказался не очень утешительным:  расстояние
едва перевышало длину корабля. Пожалуй, не слишком развернешься...
     - Ну,  как?  -  сказал Сурат.  -  Ничего не  поделаешь,  придется брать
немного наискосок и тянуть канатами. Их можно будет закрепить за скалы.
     Обсудив все возможности,  подготовились и  стали ожидать вечера.  Около
часа дня  качался прилив,  и  мерная скала действительно скрылась под водой.
Значит, с этой стороны все обстояло благополучно.
     К вечеру лодка вышла в море.  Прошло полчаса,  час,  а в океане все еще
ничего не  было  видно.  Стало совсем темно,  но  ни  корабль,  ни  катер не
появлялись.
     Руки с веслами беспомощно опустились, шлюпка остановилась.
     - Оружие!  Столько оружия погибло!  - застонал Сидан, и стон его острой
болью отозвался в сердцах товарищей.
     И только после этого они подумали о судьбе тех, кто был на корабле...

x x x

     Корабль  плавно  раскачивался на  спокойных  волнах  Индийского океана.
Время от  времени он  продвигался на несколько миль,  на которые сносило его
течением и ветром,  а потом опять застывал,  будто охваченный сном. Вокруг -
ни живой души.
     После полудня послышался тревожный крик часового:
     - Дым слева!
     В ту сторону моряки тотчас направили несколько подзорных труб. На южном
горизонте чуть виднелся корабль,  но  чей он,  каким курсом идет,  на  таком
расстоянии не определишь.
     Матросы  поглядывали  на  командиров,   ожидая  приказа:   уходить  или
готовиться к борьбе?
     А те продолжали следить за судном, обмениваясь короткими репликами:
     - Регулярные корабли здесь не ходят. Значит - случайный...
     - Как видно, идет из Австралии...
     - Смотрите,  это же английский дредноут!  И идет на северо-запад. К нам
он никакого отношения иметь не может.
     - Но  зато может сообщить голландцам,  что  видел нас возле берега Скал
Ласточкиных Гнезд. А это плохо!
     - Не показать ли ему, что мы идем в другую сторону?
     Через  несколько минут  "Саардам" направился на  юго-запад,  как  бы  в
Африку.  Пути  обоих  кораблей  должны  были  скреститься.  Мощное  стальное
четырехтрубное страшилище приближалось так  быстро,  что встреча должна была
состояться на меньшей дистанции, чем бы этого хотелось инсургентам.
     - Ну и прут, дьяволы! - недовольно ворчал Гудас.
     - Теперь ничего не поделаешь,  -  сказал Салул,  -  назад не вернешься.
Пусть все,  кто не в военной форме,  немедленно уйдут с палубы. В том числе,
прости,  и  тебе придется:  если заметят такого капитана да такую команду на
военном корабле, непременно задержат нас.
     Гудас не мог не согласиться с этим и, смешно почесывая затылок, ушел со
своего поста.  Место его занял Гейс. Спрятались и молодцы Гудаса, а на самые
видные места вышла "настоящая" команда.
     Дредноут пересек курс метрах в ста впереди.  Как глыбы,  возвышались на
нем стальные башни,  из которых высовывались длинные стволы орудий. Огромные
белые  волны  поднимались от  форштевня корабля.  На  палубе виднелись белые
фигуры матросов и офицеров.
     Каким маленьким,  ничтожным казался перед этим гигантом "Саардам" с его
темнокожей командой!
     По  морскому обычаю  оба  корабля  приветствовали друг  друга  флагами:
дредноут -  английским,  "Саардам" -  голландским и наконец разошлись каждый
своим курсом.
     Когда дредноут скрылся, вылез и капитан со своей командой.
     - Обидно, черт возьми, первому адмиралу независимой яванской Республики
прятаться от соседнего государства! - пошутил Салул.
     - Для начала хватит и того,  что мы салютовали друг другу как равные, -
ответил Гудас.
     Когда "Саардам" вернулся назад, была уже ночь.
     Но куда "назад"?  В  какой пункт безбрежного океана?  Ждет ли их лодка?
Как найти ее в  темноте?  Можно ли подавать сигналы?  Держится ли лодка близ
берега или идет навстречу?
     Все эти вопросы мучили команду, а ответа не было ни на один...
     Наконец издали,  как  будто с  моря,  донеслись чуть  слышные выстрелы.
Прошло несколько минут -  и опять серия выстрелов:  ритмичные, с одинаковыми
интервалами.
     - Они!  Они! - зашумели на "Саардаме". - В перестрелке таких правильных
интервалов быть не  может.  А  раз  стреляют,  значит,  опасности нет.  Надо
ответить, но как: гудком или тоже выстрелами?
     - Может,  бахнуть из пушки?  -  предложил кто-то не то в  шутку,  не то
всерьез.
     - Не только пушка,  -  ответил Салул,  - а даже гудок в такое время и в
таком месте может разнестись очень далеко и  достигнуть ушей  тех,  кому  не
следует его слышать;  огни в  темноте тоже заметны издалека.  Значит,  нужно
ответить такими же выстрелами из винтовок.
     На  этом языке экипажи корабля и  шлюпки договорились быстро,  и  через
полчаса береговая группа повстанцев была принята на борт.

x x x

     Решающий момент приближался. Корабль подошел к рифам.
     - При  дневном свете полбеды,  а  так  очень рискованно,  -  рассуждали
моряки. - Даже прожектор включить нельзя, - могут заметить.
     На  Гейса  возложили техническую,  инженерную часть дела.  Он  приказал
зажечь три фонаря:  два по бортам и один впереди. Бортовые прикрыли сверху и
направили свет только на скалы вдоль прохода,  а  передний фонарь должен был
освещать дорогу  перед  носом  корабля.  Когда  наконец зажгли  фонари,  все
остались очень довольны:  только три ярких пятна блестели на воде, а корабль
оставался во мраке.
     - Этак и за полкилометра нас не заметишь, - радовался Гудас.
     После этого закрепили два троса на берегу:  один прямо впереди,  второй
подальше и  сбоку.  Наматываясь на  лебедки,  тросы  должны были  постепенно
тянуть корабль вперед и  чуть наискосок,  чтобы он  не отклонялся от точного
курса.  На  долю  команды оставалось лишь  управлять кормой,  чтобы  она  не
ударялась о камни. Но это "только" было труднее и опаснее всего остального.
     Оставалось предусмотреть еще  одну  возможную опасность.  Если  корабль
медленно  движется  с  помощью  натянутых  тросов,   он  не  отклоняется  от
намеченной средней линии.  Но что будет,  если волны толкнут корабль сзади и
заставят пойти быстрее, чем нужно?
     - Придется  все   время   поддерживать  малый  задний  ход,   вроде  бы
притормаживать,  -  объяснил Гейс. - Заодно это не позволит корме рыскать из
стороны в сторону.
     Долго  продолжались  подготовительные работы.  Особенно  трудно  далась
заводка стальных тросов на  берег.  Вода тем временем все прибывала и  около
двух часов ночи затопила скалу, служившую мерным знаком.
     Наконец  корабль  замер,  став  носом  к  проходу.  Наступили последние
минуты.  Сто  человек  команды  разместились вдоль  бортов,  вооруженные чем
можно.  Значительная часть моряков сидела на подвесных досках - "беседках" -
с внешней стороны бортов, сжимая в руках багры, чтобы отталкиваться от скал.
Д