Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
о вошел А-квадрат.
- Я несколько опоздал, но ты, я вижу, не скучал в одиночестве...
- Я остался, чтобы скрасить ему одиночество, - Вадим нехотя поднялся из
кресла.
- В следующий раз, выполнив задание, отправляйся вместе с остальными
домой, - строго сказал А-квадрат.
Он взял листки, оставленные ребятами, и стал их просматривать.
- О, Саня решил задачу, - говорил вслух учитель. - Интересно, сам
справился или ему помогла Ира?.. Так, а это твоя работа?
Вадим, к которому был обращен этот вопрос, молча кивнул.
- Значит, решил одну задачу, и ту неправильно, а за вторую и не брался.
Чего же ты здесь лясы точил два часа, вместо того чтобы шевелить мозгами?
Таким рассерженным А-квадрата я еще не видел.
- Слушай, математика - это не твоя стихия, ты понимаешь?
- Я понимаю, - легко согласился Вадим. - Но родители уперлись - только
политехнический...
- Постарайся их переубедить, - настаивал А-квадрат. - Ведь есть
множество профессий, где не нужна математика, - филология, история...
Постой, а почему бы тебе не поступить в институт физкультуры? Перед тобой
распахнут двери, когда тебя увидят...
- У меня слабое здоровье, - признался толстяк.
- Понятно, - хмыкнул учитель. - Ну что ж, будем заниматься. Но
предупреждаю - я лентяев не терплю, я их за уши деру... Правду я говорю?
А-квадрат повернулся ко мне с улыбкой.
- Неправду, - ответил я. - Я уже целый год у вас ничего не делаю, а
вы...
- Во-первых, - перебил меня А-квадрат, - ты растешь в интеллектуальной
атмосфере, - учитель обвел руками книги и чеканку, - а во-вторых, твоими
товарищами являются яркие творческие личности.
А-квадрат ткнул пальцем в Вадима. Тот не понял, смеются над ним или,
наоборот, хвалят, но на всякий случай постарался придать себе величественный
вид.
- Тебя это не устраивает? - в упор поглядел на меня А-квадрат.
- До этого дня устраивало, а теперь нет, - я тоже поднялся.
- А что случилось? - А-квадрат с тревогой посмотрел на Вадима.
- Не знаю, - Вадим пожал плечами. - Я лишь рассказал Севе историю своей
жизни...
- Ты уходишь? - А-квадрат не сводил с меня глаз. - Мы же еще не пили
кофе... Я так торопился...
- Я провожу Вадима, - я быстро пошел в прихожую. - До свидания.
Я понимал, что поступаю нехорошо. Учитель очень любил эти кофепития со
мной. Но сегодня мне не хотелось оставаться с ним.
Как только мы вышли на улицу, Вадим снова разговорился. А я слушал его
и ничего не слышал. Неужели меня ждет судьба Вадима, неужели я буду таким,
как он?
Нет, мне уготована судьба молодого академика. Где он сейчас? Бабушка
сказала, что поехал читать лекции не то в Швецию, не то в Англию. Но
академик - большой талант. А есть ли талант у меня? Это еще бабушка надвое
сказала. Не моя бабушка, а бабушка другого вундеркинда.
А что, если, пока не поздно, послушаться Гриши и стать обманщиком?
Всего по одному разу обмануть, и у меня сразу появятся целые дни свободного
времени. Всего по разу...
Завтра у меня плавание. С плавания и начну.
"ТОНУТЬ НАДО УМЕЮЧИ"
Если вы думаете, что утонуть - проще простого, вы глубоко ошибаетесь. Я
тоже сперва так думал. Нырну, мол, с головкой, пущу пузыри, наглотаюсь воды,
и дело с концом. Тогда тащи меня из бассейна и делай искусственное
дыхание... В общем, спасай.
Но оказалось, что тонуть надо тоже умеючи. Короче говоря, тонуть надо
со знанием дела.
В бассейне мы сперва делали разминку в зале, потом отрабатывали дыхание
в воде - то есть плыли, держась руками за пробковые дощечки, и время от
времени окунали лицо в воду. А в конце - начались заплывы.
Янина Станиславовна ходила по бортику, глядела, как мы плывем, давала
советы. К ней подошел тренер в белых брюках. Его группа должна была
заниматься после нас. Янина Станиславовна заговорилась с тренером и
перестала обращать на нас внимание.
Я понял, что настал мой час. Я огляделся по сторонам. Словно прощался
со всем, что вижу. Словно хотел в последний раз взглянуть и на бассейн, и на
ребят, и на Янину Станиславовну. А потом зажмурил глаза, чтобы уже ничего не
видеть, и пошел на дно.
Но далеко мне уйти не удалось. Какая-то сверхъестественная сила в одно
мгновение вытолкнула меня на поверхность. Я даже капельки воды не успел
глотнуть.
Но неуступчивость воды меня только раззадорила. Проплыв пару метров, я
снова, набравшись храбрости и воздуха, пошел вниз.
Нет, определенно в тот день вода была какая-то не такая. Она была
словно резиновая. Она выталкивала меня. Я подпрыгивал на ней, как спортсмены
на батуте или как клоуны на сетке.
А самым трудным оказалось наглотаться воды. Рот не хотел открываться ни
в какую. Губы, будто склеенные, не разжимались.
Проплыв еще пару метров, я снова совершил попытку утонуть. И снова у
меня ничего не вышло. Я вылетел на поверхность со скоростью пробки. Глянул
на Янину Станиславовну. Она по-прежнему беседовала с тренером.
- Здорово у тебя получается, - услышал я за спиной голос.
Я обернулся. По соседней дорожке плыл Игорь.
- Настоящий баттерфляй, - восхитился Игорь.
Игорь подумал, что я плыву стилем "баттерфляй". Конечно, ему и в голову
не могло прийти, что я тону. Верно, кому такое может померещиться?
А баттерфляем плывут так. Ты широко разводишь руки, вскидываешь над
головой, отталкиваешься ногами от воды и какое-то мгновение словно летишь по
воздуху, а потом со всего размаху плюхаешься в воду.
- А у меня никак не выходит, - пожаловался Игорь. - Я сразу тону...
- А я как раз утонуть не могу, - признался я.
- Ну ты даешь!
Игорь рассмеялся. Рот у него открылся до ушей. Вода хлынула в рот.
Игорь закашлялся и схватился за канат, который разделял дорожки.
- Игорь, Сева, прекратите разговоры, - услышали мы голос Янины
Станиславовны. - Продолжайте дистанцию...
Игорь откашлялся и поплыл брассом. Я старался держаться рядом с ним, не
отставать.
Вот раньше, когда плавать не умел, на дно шел быстрее топора. А теперь
научился на свою голову не только держаться на воде, но и плавать разными
стилями и утонуть по-человечески не могу. А мне это позарез необходимо.
Мы с Игорем вместе оттолкнулись от стенки и повернули назад. И тут я
подумал, что неплохую идею мне подал Игорь. Надо мне научиться плыть
баттерфляем. Это не простой стиль, он требует большой физической силы, а
нетренированный пловец скоро устает.
Тренер в белых брюках наконец отстал от Янины Станиславовны, и теперь
она вовсю глядела на нас. До финиша оставалось метров десять, когда я
перешел на баттерфляй.
Мгновение я парил в воздухе, а потом грохнулся в воду и пошел на дно.
Но быстро спохватился, взмахнул руками, толкнулся ногами и снова взлетел над
водой.
Я здорово плыл баттерфляем. Взлетая над водой, я видел восхищенные
взгляды ребят и Янины Станиславовны. Вот это да! Никто меня не учил плавать
баттерфляем, я сам научился, да еще как!
И вдруг, когда до финишной стенки оставалось пару метров, я глотнул
воды - ужасно невкусной, совершенно противной - и захлебнулся. Я
почувствовал, что ноги мои отяжелели, а руки словно налились свинцом.
Короче говоря, я пошел на дно, чего я так хотел и что так долго у меня
не получалось.
И тогда я заорал:
- Спаситепомогитетону!!!
Моего крика, конечно, никто не услышал, потому что я его пробулькал под
водой.
Но то, что я тону, увидели все. И все кинулись на помощь. Ко мне
вплотную приблизилось лицо Игоря, и я услышал его крик:
- Стань на ноги!
Я встал, вода была мне по пояс. Вот чудеса - чуть не утонул на мелком
месте, а на глубине никак не получалось.
Ноги меня не держали, и я повалился на Игоря.
Меня схватили за руки и за ноги, вытащили из воды и положили на пол.
Надо мной склонилась перепуганная насмерть Янина Станиславовна:
- Ты жив?
Я закрыл глаза и тут же открыл. Этим я дал всем понять, что жив, но
чувствую себя ужасно.
Мне принялись делать искусственное дыхание. Но это было лишнее. Дышать
я мог.
От холода или от страха меня начало трясти. Меня снова взяли за руки и
за ноги и понесли по длинному коридору. Все, кто шел навстречу, сторонились
и давали дорогу.
Наконец мы добрались до медпункта. Там меня вытерли насухо, уложили на
диван и укрыли одеялом.
Врач приложила трубку к моей груди, послушала и сказала, что все в
порядке, что я просто перепугался и что скоро все пройдет. Она дала мне
выпить успокаивающую микстуру, и я успокоился, перестал дрожать.
Все, кто нес меня, ушли. Остались Игорь и Янина Станиславовна. Я
заметил, что у моего тренера мокрые брюки. Значит, и она кинулась в воду,
чтобы меня спасти.
В медпункт вошел седой мужчина с холодными, как будто замерзшими,
глазами. Это был директор бассейна. Я почувствовал, что он страшно сердит.
- Как состояние? - спросил директор у врача.
- Нормальное, - ответила врач. - Мальчик может идти домой.
Тут только директор обратил внимание на бледную Янину Станиславовну.
- Отведите домой мальчика, Янина Станиславовна, - приказал директор, -
а потом зайдите ко мне в кабинет.
И только сейчас директор увидел Игоря.
- Марш в раздевалку, - велел он ему.
Игорь помахал мне рукой на прощанье и помчался в раздевалку.
Вскоре мы с Яниной Станиславовной ехали на троллейбусе домой к бабушке.
Ослабевший от пережитых треволнений, я молчал, а Янина Станиславовна все
вспоминала, как я плыл баттерфляем.
- Жаль, что я не успела поглядеть на секундомер. А где ты научился
баттерфляю?
- Нигде, - признался я. - Попробовал сегодня и поплыл.
- Да и еще раз да, - упрямо повторила Янина Станиславовна, явно кому-то
возражая. - У тебя есть данные. Конечно, техника слабовата, но если
основательно поработать, успех придет...
- А зачем он вас вызывает? - неожиданно вспомнил я сердитого директора.
- Кто? Директор? - на мгновение настроение у Янины Станиславовны
испортилось, но потом она махнула рукой. - А, не съест же он меня, как ты
думаешь?
- Наверное, не съест, - ответил я.
- Я тоже так думаю, - рассмеялась Янина Станиславовна.
Дома Янина Станиславовна рассказала все, как было, бабушке.
- Я недоглядела, - призналась Янина Станиславовна. - Он вдруг
захлебнулся. Правда, там было уже мелко, утонуть он не мог...
- Еще не хватало, чтобы он утонул, - бабушка испугалась не на шутку.
Она уложила меня в постель, сунула под мышку градусник.
- Ты придешь в бассейн? - собравшись уходить, спросила Янина
Станиславовна.
За меня ответила бабушка:
- Вряд ли. Мы подыщем мальчику более безопасный вид спорта или, -
бабушка произнесла последние слова с нажимом, - или более квалифицированного
тренера...
- До свидания, - улыбнулась мне Янина Станиславовна.
- До свидания, - сказал я.
- Прощайте, голубушка, - сказала бабушка. - И получше смотрите за
детьми, раз уж вам доверили их жизни...
После ухода Янины Станиславовны бабушка долго не могла успокоиться,
шумела, что отныне моей ноги не будет в бассейне, где дети брошены на
произвол судьбы, грозилась пойти к директору, чтобы открыть ему глаза на
безобразия, которые творятся у него в бассейне. Мне еле удалось уговорить
бабушку не идти к директору.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила бабушка.
Я не знал, что ответить. Мне удалось осуществить план Гриши, я
избавился от бассейна. Значит, будет у меня теперь время, чтобы играть с
Гришей.
Но мне было жаль Янину Станиславовну. Бабушка на нее накричала, еще
директор, наверное, добавит. Но тут я вспомнил, как Янина Станиславовна
сказала, что директор ее не съест, и успокоился.
- Хорошо, - ответил я бабушке. - Я чувствую себя хорошо!
"РОЖКИ ДА НОЖКИ"
Дома была одна Валентина Михайловна.
- А где Юля? - спросил я.
- Юля заболела, она у бабушки, - ответила Валентина Михайловна.
Я очень обрадовался, что Юли нет дома. Врать легче всего один на один.
И вообще, при Юле я просто не смог бы врать.
- Всеволод, - сказала бы Юля, - почему вы врете? Как вам не стыдно.
Она бы прямо так и сказала.
Мне показалось, что сегодня Валентина Михайловна не в своей тарелке.
Так говорят про человека, который сегодня не похож на самого себя. То есть
он сегодня не такой, какой был вчера, позавчера и вообще все время.
Валентина Михайловна обычно мне улыбалась, а сегодня она совсем не
улыбалась, а была даже грустная. Наверное, оттого, что Юля заболела, вот
Валентина Михайловна и расстроилась.
А еще Валентина Михайловна не могла найти себе места. Она долго рылась
в нотах, искала нужные и никак не могла найти. Наконец нашла, потому что они
лежали сверху и их вовсе не надо было искать.
Но вот Валентина Михайловна взяла себя в руки: она сцепила их так, что
они побелели, и сказала мне:
- Садись, повторим гаммы...
Я сел и покосился на Валентину Михайловну, которая устроилась рядом на
стуле. Может, не стоит сегодня врать? Может, отложить вранье на завтра?
И тут мне почудилось, что я слышу насмешливый голос Гриши: "С вами,
вундеркиндами, одна только морока", и решил, что отступать поздно.
Валентина Михайловна ударила по клавише, я услышал знакомый звук "до",
но я зажмурил глаза и пролепетал:
- Ре.
Глаза я не отжмуривал. Мне было неловко смотреть на Валентину
Михайловну. И вдруг я услышал голос учительницы:
- Правильно.
Я чуть не свалился со стула. Как же правильно, когда я бессовестно вру?
Но удивляться я долго не мог, потому что Валентина Михайловна ударила по
другой клавише. Прозвучал решительный и прекрасный звук "ре". А я пропищал:
- Си.
И вновь услышал:
- Правильно.
Что происходит? Я вру напропалую, говорю, что взбредет в голову, несу
околесицу, а Валентина Михайловна считает, что я отвечаю правильно.
Я почувствовал, что на меня снизошло вдохновение. Я ощутил, что у меня
выросли крылья.
И теперь, едва Валентина Михайловна ударяла по клавише, я уже не
лепетал, не пищал, не бормотал, а весело и нахально говорил лишь бы что.
А когда Валентина Михайловна велела мне проиграть всю гамму с начала до
конца - до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до, я сыграл ее задом наперед -
до-си-ля-соль-фа-ми-ре-до.
В душе я ужаснулся - что сейчас будет? Гром и молния - вот что сейчас
будет. Ничего подобного! Снова я услышал:
- Правильно.
Но вот Валентина Михайловна попросила, чтобы я сыграл песенку "Жили у
бабуси два веселых гуся". Это была моя любимая песенка. Я пел ее еще тогда,
когда не учился играть на пианино. В общем, это была любимая песенка моего
детства.
Я заколебался. Очень мне не хотелось обижать добрую бабусю и ощипывать
двух веселых гусей. Мне их было жалко.
Но меня несло неудержимо. Я уже заврался, и дороги назад мне не было.
В общем, я так сыграл песенку, что два веселых гуся превратились в двух
страшных, злых разбойников с большой дороги, а бедная бабуся стала их
атаманшей.
Мне оставалось совсем немного до конца. Я уже расправлялся с
разбойниками, как вдруг услышал голос учительницы:
- Ты ужасно фальшивишь!
Ага, по-музыкальному фальшивишь, это значит врешь. Вот теперь правильно
- я вру.
- Что с тобой, Сева?
Валентина Михайловна приложила руку к моему лбу:
- Ты здоров?
И тогда я почувствовал, как загорелись мои уши, потом зажглись мои
щеки, и вскоре я весь пылал от макушки до кончиков ногтей.
Пощупав мой лоб, Валентина Михайловна установила, что я здоров, и
велела мне сыграть "Жили у бабуси два веселых гуся" с самого начала и,
разумеется, правильно.
Я попытался про себя спеть песенку. Ничего не получалось. Я начисто
забыл мелодию. Я испортил ее, переврал, и остались от песенки, как от
бедного козлика, рожки да ножки. Я почувствовал, что никогда не сыграю
песенку как надо.
- Начинай, - торопила меня учительница.
И я начал. В общем, это был кошмар пополам с ужасом. Я неутомимо
барабанил по клавишам, и выходила у меня сплошная абракадабра. Я мучился, я
страдал, но барабанил.
Валентина Михайловна рассердилась:
- Прекрати издеваться над музыкой!
Когда я перестал издеваться, учительница строго сказала:
- Ты сегодня совершенно не подготовился к занятию. Ставлю тебе двойку.
Я проглотил двойку молча. Мне нечего было сказать в свое оправдание. Я
получил то, что хотел, но мне ни капельки не было радостно.
- Ты меня огорчил, - сказала Валентина Михайловна. - Ты всегда был
такой примерный. Что у тебя произошло?
- Я учу, учу, а у меня ничего не получается, - оправдывался я. - Вы же
сами говорили, что у меня средние способности к музыке...
Валентина Михайловна замялась, но потом возразила:
- Ты очень вырос за то время, что мы занимаемся...
Я почувствовал, что учительница колеблется, а значит, надо переходить в
наступление.
- Но лауреатом Международного конкурса я никогда не стану, так зачем
мне заниматься музыкой?
- Нет, - горячо воскликнула Валентина Михайловна, - музыкой всегда есть
смысл заниматься, потому что музыка - это...
Валентина Михайловна развела руки, будто хотела поймать ускользающее
слово, и наконец поймала:
- Музыка - это чудо...
Но я не собирался сдаваться. Я решил зайти с другого конца.
- Конечно, музыка - это чудо. И я благодарен вам, что вы учили меня
ценить красоту музыки. Но вы же знаете, сколько у меня других занятий. У
меня нет ни минуты свободного времени. И если, - я осторожно глянул на
Валентину Михайловну, - я буду освобожден от музыки, к которой у меня нет
больших способностей, мне сразу станет легче жить... Неужели вам меня не
жалко?
- Я всегда восхищалась твоей выдержкой, собранностью, - сказала
Валентина Михайловна и задумчиво добавила: - Может, и вправду тебе надо
оставить занятия музыкой? Ужасная нагрузка на неокрепший организм...
Я понял, что победил.
- Вы сообщите, пожалуйста, об этом бабушке.
Я поспешно вскочил на ноги, боясь, что Валентина Михайловна передумает.
- Мне было очень приятно у вас заниматься, - сказал я, отворяя двери.
- Мне тоже, ты славный мальчик, - услышал я, когда пробирался по
темному коридору.
- Передайте привет Юле, - крикнул я на прощанье.
Сколько я занимался - всего ничего, а столько снега намело во дворе.
По-разбойничьи свистела поземка, снег норовил забраться мне за шиворот,
но я ничего не видел и не слышал.
- Вышло, вышло, - распевал я во все горло. - Вышло, получилось... Ай да
Гриша, молодец!
Ночью мне приснились гуси.
Они были ощипаны и пели противными голосами, ужасно фальшивя, песню про
самих себя. А на них с печалью глядела бабуся. Я внимательно присмотрелся.
Так это же не бабуся, а Валентина Михайловна!
"ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД"
Перед дверью квартиры, где жил Лев Семенович, решимость покинула меня.
Сперва я летел как на крыльях. Удачи в плавании и музыке, когда мне так
ловко удалось обвести вокруг пальца моих учительниц, вдохновили меня на
новые проделки.
Но едва я очутился перед дверью квартиры Льва Семеновича, как
заколебался. Я знал, что дипломаты - проницательные люди, что они видят
человека насквозь. От их взгляда ничего не ускользает.