е  для  приобретения  этого  рецепта  вполне  оправданна.
Анализаторы  приступают  к  размножению  дрожжевых  грибков,  способствующих
созданию этого  продукта  из растительных белков.  Возможно,  команда сможет
пользоваться этим продуктом, и тогда общее печальное положение  с продуктами
питания облегчится, хотя и не снимет опасности".
     Раздался   легкий    щелчок,   и    роботы   выключились.    Космонавты
переглядывались  и  не  совсем  понимали,  что  же это  за  продукт  открыли
анализаторы. И поскольку все новое с неизвестной планеты могло прийти либо с
Шариком, либо с  Юрием,  все смотрели на  Юрия.  Он  тоже думал,  потом  все
вспомнил и завопил:
     -  Хлеб! Анализаторы  изучили хлеб!  Мы  можем изготавливать  в космосе
хлеб.
     - Какой хлеб? - недоуменно спросил Тэн. - При чем здесь хлеб?
     - Ты помнишь, когда мы создавали землянику? - все еще кричал Юрий.
     - Ну... помню.
     - А помнишь, как мы передали на анализ...
     ну...  то самое... что осталось у меня  в  кармане? А потом еще  роботы
сообщили, что анализ
     сложен и затруднителен?
     -  Да, но при чем здесь хлеб? Ведь речь идет  о продукте питания... Там
даже грибки какие-то... Дрожжевые.
     - Так это ж хлеб! Понимаешь - хлеб!  А  грибки...  - не совсем уверенно
уточнил Юрий, - грибки - это в дрожжах.
     Эту неуверенность уловил Квач. Он насмешливо спросил:
     - При чем здесь грибки? Ведь речь идет о хлебе?
     - Давайте уточним, - поморщился Тэн, что такое хлеб.
     - Но ты же видел, - почему-то взмолился Юрий.
     - Я  видел  у тебя  на  руке какую-то  размазню, которую ты  выудил  из
кармана. Мне такой хлеб как продукт питания не нравится.
     - Но ведь это же не хлеб, Тэн. Это только его остатки. А хлеб... Хлеб -
это...
     Юрий  запнулся.  Вся  радость, гордость  и  очень многие  иные  хорошие
чувства,  что   владели  им  после  объявления  роботов,  стали  меркнуть  и
отступать.
     Оказывается, он мог  рассказать, какой хлеб,  описать его вкус, внешний
вид. Даже сколько он стоит и в каком магазине продается.  Но рассказать, что
такое хлеб, он не мог. Он не знал, что такое хлеб.
     Он молчал, мычал и мялся. Голубые  космонавты, озабоченные невероятным,
крайне серьезным и даже опасным сообщением  роботов, были настроены мрачно и
критически.  Но,  наблюдая за Юрием, они понемногу  стали  отходить  и  даже
улыбаться.
     - Послушай, Юра, что ты  не знаешь его формулы, - пришел на помощь Зет,
- это мы понимаем. У вас ее не проходили так, как у нас не проходили систему
независимой связи.
     Миро  и  Квач быстро  переглянулись и слегка полиловели. Юрий не мог не
оценить дру-даеской поддержки Зета. Он почувствовал себя уверенней.
     "В самом деле, каждый должен знать, что задаваться нечего. Вы не знаете
одного, а я - другого. Вот и все. И нечего, понимаешь..."
     - Но,  может  быть, ты нам  расскажешь, из  чего состоит хлеб  и как он
приготовляется? Может быть, тогда мы поймем, что к чему.
     С таким делом и  не  справиться? В это же  никто не  поверит. И  Бойцов
бойко затараторил:
     - Хлеб у  нас бывает разный - ржаной, пшеничный, пеклеванный, ну и  так
далее. Его выпускают в  булках, батонах, потом...  это...  сайках. Сдобах...
Бублики тоже, в сущности, хлеб... Вообще видов хлеба очень много.
     Оказывается, тараторить  о том, чего не знаешь  твердо, наизусть, очень
трудно.  Тем более, что, если честно говорить,  сдоба  или бублики - это  же
все-таки не хлеб. А может, хлеб? Но тогда и пирожки, и печенье, и пряники  -
тоже хлеб...
     Дело  явно усложнялось. А тут  еще вспомнились  макароны, рожки, лапша,
вермишель... И чтобы поскорее  уйти от  опасности, Юра  уже не так быстро и,
значит, не так уверенно проговорил:
     - Он  еще бывает серый, белый... и  черный.  Сладкий или солоноватый...
Ну, потом...  потом,  если хорошо  пропечен,  то  он  пышный.  А если  плохо
пропечен, то... не очень.
     - Постой, постой. Выходит, хлеб пекут?
     - Ну да! - обрадовался Юра. - Сначала делают тесто, а потом пекут.
     - Из чего делают тесто?
     - Ив чем и как пекут?
     -  В  этих...  в печах,  -  немного поостыл  Юрий, потом, вспомнив, как
бабушка печет  сдобные булочки  и  ватрушки и  жарит пирожки, уточнил: -  На
листах таких... А  то  еще  жарят. А тесто?  Тесто -  это  так.  Берут муку,
разводят ее водой, добавляют дрожжей и ставят в теплое место.
     - А что такое мука?
     - Ну, зерна мелют мелко-мелко... Получается мука.
     -  А  при чем  здесь  дрожжевые  грибки?  Они же вызывают  брожение,  а
брожение преобразует  в  конечном счете растительный белок  в сахар и спирт.
Выходит, что хлеб пьяный?
     В конце концов был задан самый прямой и откровенный вопрос:
     - Скажи, ты знаешь разницу между органической и неорганической химией?
     О какой  там  уж разнице говорить, если  Юрка, как он  ни выкручивался,
почти  ничего  не  знал о хлебе. О том самом хлебе, который, как записано во
всех учебниках,  является  основным  продуктом питания, который каждый  день
держишь в руках, без которого, кажется, не прожить и дня.
     Юра горестно помотал головой и промолчал. В коллективе не разбираешься,
о хлебе ничего не знаешь - ужас какой-то.
     Может быть, космонавты и стали бы смеяться над товарищем, но, наверное,
они вспомнили, что и сами-то они знают далеко не все из того, что они должны
были бы знать. Поэтому некоторое время все молчали и думали.
     Наконец Зет мягко спросил:
     - Ты помнишь, что сказал робот, ссылаясь на мнение многих машин?
     - Не помню...
     - Он сказал, что за рецептом приготовления хлеба стоило лететь на  вашу
Голубую землю. Понимаешь, наша ошибка обернулась открытием.
     Все промолчали, но, кажется, вздохнули посвободнее. А Зет продолжал:
     -  Но об  этом  нашем  открытии еще не  знают  на нашей Розовой  земле.
Сигналы идут туда очень долго. Но там знают, что  мы нарушили программу, и в
наказание могут вернуть нас из путешествия. И вот представь, мы прилетаем на
нашу  Землю  и  привозим бесценный секрет.  Но  в секрете нет главного - как
готовить ваш хлеб.
     - Но я же сказал! - воскликнул Юрий. -
     Его нужно печь.
     - А как печь, в чем печь, сколько времени - ты  знаешь?  - И, перебивая
Юрия, закончил: -  Нет, не как ты знаешь,  а точно, чтобы можно было сделать
все так, как делается у вас. Знаешь ты?
     - Но у вас же есть машины... - слабо сопротивляясь, ответил Юра.
     - Да,  есть!  Но машины  потому и машины, что  они  делают то, чему  их
научит человек. Они  сделали  землянику, потому что ты  им  дал образец.  По
образцу они  изготовили продукт. Вместо образца можно было передать формулу.
Но формулу ты не  знаешь.  Сейчас  ты передал машинам, оказывается, не самый
хлеб, а  только его  полуфабрикат. Тесто. Вот наши  машины и  изготовят  нам
тесто. А что с ним делать?
     - Я... я попробую вспомнить, - пролепетал Бойцов.
     - Надо вспомнить, -  твердо сказал Зет. - Если нас вернут, то, когда ты
ступишь на нашу  Землю и расскажешь, как делают этот замечательный, по всему
видно,  продукт питания, вся наша  Розовая  земля  будет  уважать и  тебя, и
цивилизацию всей вашей Земли. Понимаешь, Юра, ты  сейчас как бы  в ответе за
всю вашу Землю. Тебе обязательно нужно вспомнить все, что ты знаешь о хлебе.
     Это  легко  было  сказать.  Но  сделать...  Что  было  делать,  если  о
производстве хлеба он знал примерно  столько же,  сколько и многие  люди.  А
этого мало, чтобы передать драгоценное открытие земной  цивилизации  народам
других планет.
     Может  быть, впервые  в  этот день и  в этот час Юрий Бойцов понял, как
важно человеку  знать то,  что его  окружает. Знать и понимать.  И ясно себе
представлять, как и что делается. Пусть даже кажется, что эти знания никогда
не пригодятся и что они никому не нужны. Всегда может случиться так, что как
раз они-то и пригодятся, как раз они-то и потребуются.
     Ребята долго  молчали, каждый по-своему прикидывая и общее положение, и
свою  судьбу.  И вдруг в  тишине, под  натужный и  ровный  шумок  двигателей
корабля,  по  отсекам  прокатился  жалобный, тонкий, с сипотцой вой. Даже не
вой, а плач. Он был так  неожидан и  так жалобен, что и Юра, и  Зет, и даже,
кажется, суровый Квач вздрогнули и огляделись по сторонам.
     -  Опять Шарик!  -  вздохнул Юра  и с грустью  спросил: - Что же  с ним
произошло? Почему он так невероятно вырос?

     Глава восемнадцатая

     ШАРИК РАССКАЗЫВАЕТ О СЕБЕ

     Все задумались, и Зет закричал второй раз.
     -  Послушайте! - кричал Зет, и его доброе, с оттопыренными  ушами лицо,
кажется, порозовело. - Послушайте! Если Шарик  не умеет говорить, потому что
у него не так устроен язык, то ведь думать-то он умеет?
     - То есть как это - думать? - не понял Миро.
     -  Ну  так.  Очень  просто. Думать Шарик  обязан?  Пусть  плохо,  пусть
кое-как, но думать-то он обязан?
     Все опять на мгновение примолкли, и Тэн солидно согласился:
     - Обязан. Потому что если он не будет думать, так он даже не поест...
     Тэн хлопнул себя по лбу и сурово сдвинул брови:
     - Кстати, вам не  кажется странным, что Шарик живет, невероятно растет,
а его, в сущности, никто не кормит.
     Квач расхохотался.
     - Здорово! Выходит, Шарик сам себя питает? Неужели он знает формулы?
     -  Он, наверно,  не формулы  знает, -  буркнул  Тэн.  - Он  знает,  где
хранятся карточки, и умело пользуется ими.
     - Недаром он все время сидит на кухне.
     - Послушайте! -  опять закричал  Зет. - Но раз  он  умеет  пользоваться
нашей кухней, значит, он мыслит! Так ведь?
     - Выходит, - милостиво согласился Миро.
     - А раз он мыслит, значит, мы можем с ним разговаривать. Ведь  он знает
наш язык.
     Он понимает  язык, но сам говорить не может. Но если он может думать на
нашем языке, то...
     - Точно! - крикнул Квач.
     - Пожалуй, это идея, - сказал Миро.
     - Можно попробовать, - решил Тэн.
     Юра  молчал.  Получалось  невероятное.  Шарик  не  умеет  разговаривать
потому, что  у  него не так устроен язык и  он  не может  произносить нужных
слов. И  в то же время с ним можно разговаривать,  потому что он мыслит.  Но
ведь нельзя же свою мысль передать другому без слов.
     Ведь слова для того и существуют, чтобы передавать мысли. Но если Шарик
не  может  разговаривать, то  он не может и передавать свои мысли.  В чем же
дело?
     Теперь Юрий не спешил высказывать свои мысли и недоумения. Жизнь  среди
голубых людей  научила его поспокойней  относиться  к  кажущимся  на  первый
взгляд  несуразностям. Мало ли  чего напридумывали ученые с далекой  Розовой
земли!
     Бойцов  привычно  посмотрел  на  Зета,  но тот уже  поднялся со  своего
кресла-кровати  и  медленно,  как  будто  на  спину  и  плечи  ему  повесили
непомерный груз, продвигался к коридору.  У двери он обернулся и медленно, с
трудом улыбаясь, сказал:
     - Сейчас все сделаем.
     Квач  тоже  поднялся и тоже  медленно  пошел  вслед,  но остановился  у
дверей. Юрий внимательно следил за ними, но ничего удивительного заметить не
мог, пока Зет не  передал Квачу четыре блестящих легких шлема - точно таких,
какие были надеты на космонавтах в те часы, когда они бродили по земляничной
полянке на Голубой земле.
     Квач,  все  так же медленно,  натруженно шагая,  вернулся  к  креслам и
раздал шлемы  товарищам.  Юрий повертел  шлем  и вопросительно  посмотрел на
Квача. Тот недовольно поморщился:
     - Все  забываю, что ты  с другой Земли и тебе все приходится объяснять.
Это... Слушай, Миро, объясняй, у тебя получается лучше.
     Миро  несколько  минут  глубокомысленно  молчал  и  морщил  лоб.  Потом
отрывисто и подозрительно спросил:
     - Ты знаешь, что при всякой работе выделяется энергия?
     Ну, это-то хоть немного Юрий проходил и смело ответил:
     - Не совсем так. Для производства всякой работы необходима энергия.
     - Правильно!  Тогда мне легче.  Ну так вот, когда  мы мыслим,  наш мозг
тоже работает  и, значит, вырабатывает энергию для производства этой работы.
А ты знаешь, что всякую энергию можно так или иначе уловить?
     - Факт... знаю, -  не  очень  уверенно  ответил Юрий,  но, подумав, уже
смело подтвердил: - Факт, знаю.
     - Ну так вот, энергия, которую вырабатывает  мозг, в общем-то мала. Для
работы клеток мозга и, следовательно, для  мышления ее, правда,  достаточно,
но  улавливать ее трудно. Еще  и потому, что в  процессе  мышления участвуют
многие участки мозга. Вот... А наши шлемы улавливают  эту энергию, усиливают
ее  и  передают в пространство.  Другие  шлемы  на  других людях  ловят  эту
энергию, тоже усиливают, и другой человек может знать, что думает его сосед.
Понимаешь?
     Ну,  сказать,  что  Юрий все  сразу  понял, -  значит соврать.  А когда
понимаешь  не  все, то  задаешь вопрос самый простой, который  может  помочь
понять более сложный.
     - Из чего сделан этот шлем? - не очень уверенно спросил Юрий, опасаясь,
что над ним могут посмеяться.
     Но ребята не смеялись.
     -  Это очень сложный состав -  мы и сами его еще не  знаем. Но ты  ведь
понимаешь главное?
     - А  чего ж тут не понимать! - с долей гордости пожал плечами  Юрий.  -
Надеваем шлем, начинаем думать. Мозг вырабатывает энергию...
     - Совершенно верно,.- с уважением поддакнул Тэн, но Юрий не обратил  на
него внимания.
     -  Шлем из неизвестного сплава усиливает ее и  передает  дальше. Другой
человек  улавливает...  Вернее, не  человек,  а другой  шлем улавливает  эту
энергию...
     - Опять улавливает, - назидательно вставил Миро.
     - А как же иначе? - непритворно удивился Юрий. - Обязательно улавливает
и передает человеку, который носит шлем. И тот понимает первого человека.
     - Слушай, ты здорово схватываешь принципы действия.
     - А что тут сложного? - уже совсем искренне удивился Юрий. - Это же как
радиопередачи. Певица поет, станция усиливает и передает
     радиоволны  в  воздух"  вернее,  в пространство.  Приемник ловит волны,
усиливает и преобразует в звуки. А люди слушают. Вот и все.
     - Да, но тут...
     - Знаю, - перебил  Юрий. - А  тут биотоки.  Читал. По радио слышал.  Но
принцип тот же самый. А детали я еще узнаю. Когда включим обучающих роботов,
тогда и узнаю.
     - Юрка, -  воскликнул Тэн, - ты  все-таки настоящий парень!  Скорее  бы
кончался разгон и мы начали бы заниматься как следует.
     Зет, видимо,  добрался  до Шарика  и  пристроил на его голове  шлем для
усиления  биотоков мозга - на экране появилась растерянная, страдающая морда
Шарика. Его умные глаза заглядывали, кажется, прямо в душу, и каждый, а Юрий
в особенности, понял, что с Шариком творится нечто ужасное.
     Космонавты поспешно надели свои шлемы, и первое, что услышал Юрий, было
странное  скрежетание  и повизгивание, словно  где-то рядом  быстро вращался
несмазанный подшипник и его шарики  скрежетали и повизгивали.  И первое, что
подумал  Юрий,   было:  "Неужели  у  Шарика  в  мозгу  действительно  что-то
отказало?" Но он сейчас же рассердился на себя:  нельзя переносить  дурацкую
поговорку на серьезные дела. В мозгу нет шариков. В мозгу - клетки. А они не
могут скрежетать или повизгивать.
     И в эту секунду ворвался не то голос, не то биоток Зета:
     - Система отстроена от помех. Можно начинать беседу.
     Вот тогда-то и  полились удивительно странные, отрывочные не  то слова,
не то мысли, перемешанные с повизгиванием и рычанием. Юрий даже не знал, как
их определить.
     -  Хочу  есть... есть  хочу... и-ио-ой, как  хочу!.. хр-р-р.  Больно...
всему больно... что со мной делается, что делается!.. вот попал так попал...
никто... ни один не хочет помочь... есть хочу... хр-р-р...
     -  Шарик,  милый! - забыв обо всем  на  свете, закричал  Юрий.  - Что с
тобой?
     Морда  Шарика на экране склонилась  набок. Он словно  прислушивался, но
еще не понимая, откуда звучит голос и чей он.
     Глядя на Шарика, Юрий понял, что биотоки не имеют признаков голоса. Кто
бы ни говорил с их помощью, они звучат совершенно одинаково - все зависит от
того, на какую частоту звука настроены шлемы. Пусть у самого думающего будет
пискливый голос, пусть он будет простужен и говорит голосом разбойника - все
равно у всех голос будет одинаковым: чистым и свежим.
     Однако понять  все это Юрий  мог -  ведь ему было уже тринадцать лет. А
Шарик этого не понимал - ему шел  всего третий год. И потом, он был собакой.
Поэтому он  беспомощно шевелил  своей  огромной  головой и косил  глазами по
сторонам.
     Но Шарик  не знал, что все его мысли - хочет он того или не хочет - все
равно усиливаются  и  передаются. И каждый  может их  услышать. Поэтому  все
услышали, что думает Шарик:
     - Странно... если бы я  сам  знал, что  со мной случилось. Есть хочу. И
кто  это  говорит? Как хочется есть  - кажется,  все бы съел, даже кошку.  И
голос какой-то незнакомый. Как все болит, и особенно левая задняя лапа! Она,
наверно, затекла и теперь зудит. Как хочется  есть и пить! Пить даже больше,
чем есть.
     Он еще  долго рассуждал,  пытаясь понять, что же с  ним  происходит. Но
космонавты уже поняли главное: Шарик совершенно незаметно, или, как говорили
на Голубой земле, втихаря, разросся до  таких  размеров, что его тело уже не
вмещалось  в кухне. Тело  все росло, а  кухня  оставалась  прежней,  и кости
Шарика  упирались в  стены. Шарик  не мог развернуться, чтобы  напиться  или
поесть.  Он  стал  пленником  и  жертвой  собственного  обжорства, того  еще
неизвестного космонавтам недомогания,  которое привело космическую собаку на
край гибели.
     Он, пожалуй,  этого  еще не понимал. А  космонавты поняли.  Если его не
освободить, то Шарик так разрастется в тесной кухне, что задушит сам себя.
     - Нужно что-то делать! - взмолился Юра.
     - Что делать? - мрачно вмешался Квач. - Придется расширять стены.
     - А... а разве это возможно? - удивился Бойцов.
     -  Все возможно, - опять буркнул Квач. - Но это и  неудобно, и... может
быть, даже опасно.
     - Ты  думаешь, что кухонное и  синтезирующее биохимическое оборудование
придется опускать к двигателям? - деловито осведомился Миро.
     - А куда еще?
     - Да, но там необходима дополнительная радиоактивная защита.
     - Вот в том-то и дело, - причмокнул Квач.
     Голубые   космонавты  задумались.  Юрий  мог  только  гадать,  как  они
собираются решать,. хотя он понимал, что раз на корабле установлены  атомные
или ядерные двигатели,  значит, они могут  выделять  вредные излучения. Если
облучения попадут на продукты или  их полуфабрикаты, они станут непригодными
для питания. А если учесть, что с продуктами и так дело швах, то...
     И тогда, впрочем, как всегда в трудные моменты, прозвучали мысли Зета:
     - А зачем нам нужно опускать кухню к двигателям?
     - А куда же ты ее денешь?
     - Давайте потеснимся сами - это и проще и безопасней.
     Решение  и  в  самом  деле   было  таким  предельно  простым,  что  все
переглянулись.  Обо всем думали космонавты, но вот только Зет сумел подумать
правильно. Почему? Наверное, потому, что он всегда умел думать не  столько о
себе, сколько  о других. Больше того, думая  о других, он  всегда был  готов
поступиться  собственными   удобствами.  И   хотя,  как  заметил  Юрий,  все
космонавты  отличались этим качеством,  но Зет  почему-то всегда  делал  это
первым.
     - Решено! - согласился Миро. - Тэн, начинай перестройку.
     Тэн,  кряхтя,   поднялся  с   кресла  и  подошел  к   стене.  Он  долго
присматривался  к  ритму  мигающих  и  блуждающих  огоньков, потом  быстро и
решительно начал нажимать на какие-то одному ему заметные кнопки.
     - Что он делает? - тихонько, чтобы никому не помешать, спросил Юрий.
     Но он забыл,  что теперь все, что он говорил,  все, что думал,  слышали
все остальные.  Поэтому все обернулись и посмотрели  на него. Даже  Шарик  с
экрана посмотрел на своего старшего товарища.
     -  Н-ну  как  тебе объяснит