училось.
   Помахал я острову, которому так и суждено было остаться  на  веки  вечные
необитаемым, и поехал. До села добрался  уже  без  происшествий.  Только  по
дороге вс„  время  на  дырку  поглядывал  (не  теч„т  ли)  и  несколько  раз
останавливался, чтобы проверить. Немного воды,  конечно,  просачивалось,  но
это не страшно.
   Приехал я и сразу взялся лодку чинить. До обеда провозился, но все  дырки
заново законопатил и хорошенько просмолил.
   Пока занят я был работой, то ещ„ ничего, а вот когда кончил, когда  вышел
после обеда на улицу, когда глянул на высокий тополь за воротами, у которого
мы каждое утро встречались с Кукурузо, чтоб не расставаться  уже  до  самого
вечера, то такая тоска меня охватила - хоть плачь. Такой  пустой  показалась
мне улица, вс„ село, весь мир - как остров необитаемый. Есть люди, и нет их,
потому что нет среди них друга моего лучшего. Слоняюсь я по селу, места себе
не нахожу. И каждый уголок,  каждый  кустик  и  деревце  каждое  о  н„м  мне
напоминают. Вот  тут  мы  в  цурки-палки  всегда  играли...  В  этих  кустах
прятались, когда щеглов ловили... На  этом  дереве  соревнования  верхолазов
устраивали. Помнишь, как ещ„ тогда ветка подо  мной  обломилась  и  я  вверх
ногами на сучке повис, а потом упал прямо на голову и думал, что голова  моя
в плечи совсем влезла - дохнуть не мог, Ха-ха!
   А впрочем, ты не смеялся, ты мне искусственное дыхание делал. Думаешь,  я
это забуду!..
   И на великую китайскую стену я не могу  смотреть.  Там,  за  стеною,  наш
общий враг -  Кныш,  которого  мне  теперь  прид„тся  одному  выслеживать  и
выводить на чистую воду. Эх, как тоскливо заниматься таким интересным  делом
одному!
   А вон верба над речкой стоит. Найд„тся ли теперь кто-нибудь из ребят, кто
прыгнет с нее в  воду.  Нет,  не  найд„тся.  Так  и  останется  твой  рекорд
непревзойд„нным навеки. Эх, друг мой, друг, сколько бы ещ„ ты мог установить
таких рекордов!
   До позднего вечера бродил я в одиночестве по памятным для нас местам.
   Наконец л„г спать.
   Я лежу, и не спится мне. Я думаю. За окном темно - хоть глаз  выколи.  На
небе ни зв„здочки - облачно.
   Что делает там, на необитаемом острове, друг  мой  Кукурузо?  Спит  ли?..
Вокруг  никого.  Догорел  кост„р,  и  со  всех  сторон  надвигаются   ч„рные
причудливые страшные тени... А он один, не с кем словом перекинуться, только
слушает, как стучит его сердце...
   А что, если случилось с ним что-нибудь? И кричит, и зов„т он на помощь, и
никто-никто не слышит, только пучеглазые жабы равнодушно квакают в ответ, да
утки в камышах крякают, да эхо стоголосое катится,  катится  плавнями  и  не
докатывается до людей, теряется в густых камышах. Кто ж поможет ему?
   Я лежу, напрягся весь, затаил  дыхание.  И  вдруг  послышалось  мне,  что
где-то далеко-далеко пронеслось тонкое и тоскливое: "А-а-а-а-а!.." То ли еле
слышный гудок паровоза на дальнем полустанке, то ли действительно голос - не
разбер„шь... Но я почему-то уверен, что друг  в  беде.  И  никто,  никто  не
знает, где он. Кроме меня. И никто дороги туда  не  найд„т.  Кроме  меня.  И
никто не поможет ему. Кроме меня...
   Нет, не могу я спокойно спать, когда друг в беде. Не могу.
   Мама, - говорю, - я пойду во двор спать. На сено. Душно очень.
   -  Иди,  -  спросонья  говорит  мать.  Только  одеяло   возьми,   укройся
хорошенько.
   Я беру одеяло и выхожу из хаты. И сразу попадаю в густую и даже как будто
липкую темноту. Иду почти ощупью, как слепой. Чтоб  невзначай  не  скрипнуть
калиткой, прокрадываюсь в сад и уже там перелезаю через забор. Иду по  селу,
словно но лесу - темень и тишина. Лишь в одном месте мелькает огон„к. Это на
столбе у сельсовета горит фонарь. Ветер качает его, и  круглое  пятно  света
скользит по земле, словно качели. А  дальше  снова  темнота.  Я  дважды  уже
спотыкался и чуть не упал. Вот и речка. Тут немного светлее. Тускло  блестит
вода. Я сажусь в лодку, осторожно, чтобы не замочить, кладу  на  нос  одеяло
(чего я его взял сам не знаю) и отправляюсь. Руки мои будто не  мои.  Гребут
механически - я их не чувствую. И вс„ тело - не  мо„:  какое-то  деревянное.
Будто не в действительности вс„ происходит, а в бреду каком-то.
   Лишь бы не сбиться  с  пути,  лишь  бы  не  заблудиться!..  Первый  плес.
Стружка. Второй пл„с. Теперь направо... Вон тот гнилой островок, на  котором
я чуть не остался навсегда... Верно. Правильно я плыву. Из-за  туч  выглянул
месяц, и не только в плавнях, а и в душе моей сразу стало светлее и веселее.
Ещ„ немного, ещ„. Уже близко. Вот ещ„ эта стружка, потом поворот и будто  из
узенькой улочки выехал я на большущую площадь. Широкий ровный  пл„с  отражал
рогатый месяц и серебряные кудри залитых сиянием облаков, и  показалась  мне
вдруг зел„ная громада острова гигантской сказочной горой  среди  бескрайнего
моря,  и  до  горы  той  далеко-далеко,  на   горизонте   она,   а   сам   я
маленький-маленький, как букашка. Казалось мне, что я даже дивные города  на
склонах горы с церквами, с  дворцами,  с  высокими  башнями  (то  причудливо
переплетались ивовые ветви) и всадников вижу, которые мчатся  по  извилистым
горным дорогам, и даже слышу цоканье копыт (это звенит  у  меня  в  ушах  от
тишины)...
   Вот ведь порой причудится.
   И тем неправдоподобнее и фантастичнее показалось  мне  то,  что  я  вдруг
увидел наяву. А увидел я огромную серую фигуру в лодке  у  самого  берега  -
будто Гулливер вторгся в страну лилипутов. Я вздрогнул от неожиданности. Кто
это? Кукурузо? Но у него же нет лодки! Рыбак какой-то? Но рыбаки никогда так
далеко не заплывают в плавни, да ещ„ ночью. Рыба и у самого  села  прекрасно
ловится...
   Злодей? Пират?.. Сердце мо„  покатилось-покатилось  куда-то  вниз...  Тем
временем лодка исчезла за прибрежными камышами. Мне так хотелось повернуть и
как можно скорее рвануть назад. Но я удержался.
   Ведь там, на острове, Кукурузо, мой друг, совсем один. Я же плыву к  нему
на помощь. И, может, как раз в эту минуту моя помощь ему нужнее всего.  Ведь
у меня лодка. И если незнакомец, которого я только что видел,  действительно
опасный злодей и хочет причинить моему другу зло, я спасу друга,  мы  удер„м
на лодке. Быстрее, быстрее! Я нал„г на весло  и  направил  лодку  к  берегу.
Пристал, вылез  и  осторожно  начал  красться  в  глубь  острова.  Кукурузо,
наверное, в шалаше - скорее всего, спит и ничего не подозревает, - не слышно
ни звука. Звать его опасно - сразу привлеч„шь внимание незнакомца.
   Ох, как темно, какие заросли! Ничего не видать... Внезапно,  где-то  там,
за камышами, где был незнакомец, что-то  бултыхнулось  в  воду.  Сердце  мо„
остановилось. Что это?.. Что?.. Ой! А что,  если  это...  если  это  он  уже
утопил моего друга! Меня бросило в холодный пот. Прошла минута... вторая.  Я
стоял в совершенной темноте, вытянув впер„д руки, и не мог  шевельнуться.  И
вдруг... вдруг на мои руки кто-то натолкнулся. Большущий, как медведь.  Руки
мои сами собой сжались, вцепились в  его  грудь.  В  следующее  мгновение  я
почувствовал страшный удар по ногам и полетел  на  землю.  Но  почему-то  не
назад, а впер„д, на него. Должно быть, он подбил меня и бросил на себя (есть
такой при„м в борьбе самбо, мы с Кукурузо его знаем). Я вскрикнул  и  бешено
замолотил руками и ногами, вырываясь. Царапнул по чему-то мягкому - кажется,
по лицу, изо всех сил рванулся, вскочил на ноги и бросился бежать. Я  мчался
сквозь чащу, ломая ветки, спотыкаясь и наталкиваясь  на  деревья.  Но  я  не
чувствовал боли ни от царапин, ни от ударов. С разгона я вскочил в лодку  и,
схватив весло, стал отгребать от берега.
   Никогда я не гр„б так отчаянно - лодка летела, как ракета.  Вс„  время  я
панически оглядывался - не гонится ли  за  мной  он.  Нет.  Погони  не  было
видно... Опомнился я лишь тогда, когда пристал к берегу возле  села.  Я  вс„
время дрожал от  напряжения,  от  усталости,  от  страха.  Но,  несмотря  на
усталость, по селу я тоже не ш„л, а  почти  всю  дорогу  бежал  -  в  полной
безопасности я мог чувствовать себя  только  в  сво„м  дворе.  Мокрый  конец
одеяла (я вс„-таки замочил его) шл„пал меня по спине, словно подгонял... Как
бревно, упал я в сено  у  сарая  и  долго  лежал  не  двигаясь,  словно  без
сознания, - приходил в себя. В голове одна  за  другой  проносились  картины
только что пережитого. Что же случилось?.. Кто это был?..  Неужели  Кукурузо
погиб? Что делать?..
   Может, разбудить отца, вс„ рассказать, собрать людей и - туда...  А  если
Кукурузо не погиб? Если  моя  стычка  с  незнакомцем  (теперь  я  уже  почти
гордился ею) разбудила его и дала возможность благополучно избежать  встречи
со злодеем? Но я не был уверен в этом. И тогда, если я приведу людей,  тайна
Кукурузо раскроется и выйдет, что я изменил... О нет! Изменить другу - ни за
что! Я никогда не пойду на измену. Вс„, что угодно, только не  это.  Но  что
мне делать? Что же делать?.. Долго я  мучился,  но  так  ничего  и  не  смог
придумать. Наконец усталость и сон одолели меня и я уснул...
   Ночное  приключение  было  такое  неправдоподобное,  что  когда  я  утром
проснулся, то подумал - не приснилось ли это мне...
   Но вот ко мне подошла мать, склонилась:
   - Ну как спалось на дворе, сынок?.. О, чего это  у  тебя  одеяло  мокрое?
Разве ночью дождь был?
   - Да это... это... я...  воды  захотелось,  кружку  сюда  взял  и  разлил
нечаянно.
   Хорошо, что мать спешила доить корову и не стала допытываться.
   Ночное приключение вспомнилось мне во всех подробностях.  Но  теперь  оно
почему-то не казалось мне таким ужасным, как ночью. Может, потому, что  утро
было солнечное и вес„лое, а, как  вы  знаете,  все  ночные  страхи  проходят
утром. Ночью вс„ кажется страшнее от того, что темно и тихо и люди  спят.  А
утром светит солнце, щебечут птицы, гремят  в„драми  женщины  у  колодцев  и
всюду люди. Я был бодр и полон энергии. На  остров,  немедленно  на  остров!
Узнать, как же там, живой ли...
   Умывшись на скорую руку, я побежал в хлев. Мать ещ„ доила корову.
   - Мама! - крикнул я. - Дайте молока, пожалуйста,  скорее,  потому  что  я
бегу.
   - Куда это ты? Сейчас завтракать будем.
   - Да я потом. Я не хочу. Я молока только. Я  с  ребятами  договорился  на
рыбалку.
   - Ты хоть хлеба возьми.
   Выпил я одним залпом стакан молока, отрезал  большой  кусок  хлеба  -  за
пазуху и на улицу со всех ног. За ворота выбежал и с разгона прямо  на  деда
Вараву налетел - чуть с ног не сбил. Он даже пошатнулся.
   - Тю на тебя! - буркнул сердито. - Ишь разогнался -  как  заяц  с  чужого
поля.
   - Извините!.. Здравствуйте, диду!
   - Здоров. Куда это тебя нес„т? Людей с ног сбиваешь. - Да я на речку,  на
рыбалку с ребятами уговорился.
   - Проспал? - уже сочувственно и вместе с тем укоризненно спросил дед.
   - Ага!.. Так я побегу! Извините! - А сам думаю: "Эх, не знаете вы, ничего
не знаете, куда я спешу. Если бы знали, не то б запели".
   ГЛАВА XI. НАСТОЯЩИЙ ПИРАТ.
   С волнением подплывал я к острову. И чем  ближе  подплывал,  тем  сильнее
билось мо„ сердце: живой или неживой, живой или неживой...
   И вдруг - ого-го-го-го-го!.. Я увидел Кукурузо. Живой и невредимый  стоял
он на берегу, высунув из кустов голову, и радостно улыбался мне. Только  нос
у него был облупившийся, и правую щ„ку наискось пересекала свежая  царапина.
Но что такое царапина на щеке такого геройского хлопца, как Кукурузо? Ничто!
Когда я пристал к берегу, мне хотелось броситься и обнять его  на  радостях,
по я сдержался. Я лишь толкнул его в плечо и спросил:
   - Ну как? Как ты тут?
   - Ничего, - шл„пнул он меня по животу и сразу добавил, взявшись рукой  за
щеку и покачивая головой: - Тут такое было-о-о...
   - Что?! - спросил я как ни в  ч„м  не  бывало,  словно  и  не  подозревал
ничего.
   - Да вс„ равно ты не поверишь, подумаешь, что я вру...
   - Ну?
   - Пираты на меня напали ночью. Вот тебе и ну! Дрался я. Так  дрался,  как
никогда в жизни! Думал, что погибну. Вот видишь...  -  Он  ткнул  пальцем  в
царапину на щеке, потом задрал рубаху и показал синяк на боку.
   - Ну? Ну? - с нетерпением спросил я. - Как же это были?
   - Погоди. Я вс„ по порядку... - И Кукурузо стал рассказывать мне то,  что
вы уже знаете.
   Когда же он дош„л наконец до описания  драки  с  незнакомцем  -  как  тот
лягнул Кукурузо, как затем упал на него и  начал  царапаться,  -  у  меня  в
животе вдруг что-то засмеялось, прощекотало в  горле  и  вырвалось  изо  рта
коротким хихиком. Кукурузо обиженно хмыкнул:
   - Ты что - дурной? Тебе, конечно, смешочки. Попробовал бы ты,
   - А ну повтори ещ„, как вс„ было - про эту драку,  попросил  я.  Кукурузо
повторил. Я покачал головой, вздохнул и сказал:
   - Это я был.
   Кукурузо уставился на меня как баран на новые ворота, потом молча  сложил
кукиш и подн„с к моему носу:
   - На!
   Я отв„л его кукиш и повторил:
   - Это точно был я... Смотри. Я отвернул штанину и  показал  на  ноге  под
коленом здоровенную ссадину. Твоя работа.
   И я рассказал ему вс„, что случилось со мной этой ночью. Кукурузо  только
глазами хлопал.
   - Так выходит, что  это...  что  это...  мы  с  тобой  дрались?..  А  мне
показалось, что был кто-то здоровенный такой...
   - А мне, думаешь,  нет.  Прямо  великан!  Мы  глянули  друг  на  друга  и
захохотали. Вот здорово!.. Вот это да! И как я мог не узнать тебя? А я? Хоть
бы слово сказал. А ты чего ж как воды в рот набрал?
   - С перепугу
   - "С перепугу"!
   - А незнакомец, значит, и не вылезал из лодки?
   - Не вылезал.
   - А куда же он делся потом?
   - Исчез куда-то. Уехал. Я на дерево со страху  махнул  -  всю  ночь,  как
обезьяна, на ветке просидел, до рассвета. И  глаз  не  сомкнул.  Только  как
рассвело, вниз спустился да подремал немного.
   - А чего он приезжал, как ты думаешь?
   - А я знаю? Уж не в гости ко мне, во всяком случае.
   - А ты слыхал, как в воду бултыхнулось что-то? - Слыхал, конечно. У  меня
в животе даже тенькнуло.  -  Может,  это  убийца  какой-нибудь  жертву  свою
утопил. Или вор клад прятал... А?
   - Кто его знает. Пошли глянем, что там делается.
   - А ты разве не смотрел ещ„?
   - Не успел. Только собрался - как ты приехал. Да и с берега плохо  -  там
камыши густые очень. На лодке надо.
   Мы сели в лодку и начали огибать остров, приближаясь к  тому  месту,  где
ночью был незнакомец. И хоть было утро и светило солнце, сердца наши  бились
тревожно - мы не знали, что нас жд„т там, за камышами. А что, если  в  самом
деле что-то ужасное... Я  гр„б,  а  Кукурузо  сидел  на  носу,  всматриваясь
впер„д. Лодка медленно огибала прибрежные  камыши.  Мне  из-за  камышей  ещ„
ничего не было видно, когда Кукурузо вдруг воскликнул:
   - О!.. Вс„ ясно!
   Я нажал на весло и через секунду увидал сам: на  т„мной  воде  гигантским
пунктиром белели поплавки большой рыбачьей сети.
   - Так вот оно что! Вот что шл„пнулось в воду! Ты прав, Кукурузо. Это  был
пират. Всамделишный пират. Браконьер.
   О, мы знали, мы хорошо знали, что это такое - браконьер! Браконьер -  это
не охотник, это не рыбак, это злодей, убийца. Я помню, как однажды зимой дед
Варава  прив„з  домой  на  санях  смертельно  раненного  лос„нка.   Какой-то
браконьер подстрелил его, но  заметил  охотников  и  сбежал.  Лос„нок  лежал
неподвижно, и лишь губы у него вздрагивали, будто он хотел что-то сказать, и
глаза глядели со смертельной тоской, казалось, вот-вот заплачут. Я и  сейчас
вижу эти глаза. Как ни  старался  дед  Варава  -  спасти  лос„нка  было  уже
невозможно...
   Мы ненавидели браконьеров. Ловить рыбу большой сетью было браконьерством.
Это не была спортивная ловля. Это было хищническое, разбойничье  истребление
рыбы. Мы хорошо знали это.
   - Ну что? Что ты скажешь? - спросил Кукурузо. - Кто это мог быть?
   - Не знаю. Неужели кто-то из нашего села?
   - Во всяком случае, браконьер. Это факт. Что же будем делать?
   - Не знаю. Ехать в село сообщить? Не успеем. Он вот-вот приедет выбирать.
Раз ночью ставил и на рассвете ещ„ не выбрал, значит,  с  минуты  на  минуту
приедет. Это точно. Может, он уже плыв„т где-то тут, за камышами.
   - И мы будем стоять и смотреть?
   - А что же ты ему сделаешь? Не позволишь? Да он нас тут утопит как котят.
Никто и знать не будет. И не услышит и не увидит...
   - Заяц ты пугливый!
   - Ты очень храбрый! Всю ночь на ветке просидел, как курица на насесте.
   - Конечно, если ты будешь тары-бары  разводить,  так  он  приедет,  и  мы
ничего не успеем.
   - А что ты хочешь успеть?
   - "Что,  что"!..  Давай  хоть  рыбу  выберем  и  выпустим,  чтоб  ему  не
досталась...
   - А если он нагрянет?
   - Ну ты как Карафолька! "Если, если"! Если только  языком  болтать,  так,
конечно, нагрянет и... А ну тебя! - Кукурузо перевесился через борт, схватил
конец сети и потянул в лодку. И сразу забился, засверкал па солнце  большой,
круглый, как тарелка, карась. - Ну же, помогай!
   Я бросился помогать... Сроду не видал я столько рыбы, и такой крупной. Мы
выбирали е„ и отбрасывали в воду подальше  от  лодки,  чтобы  она  снова  не
попала в сети. Мы спешили, вс„ время озирались, боясь, что вот-вот  появится
хозяин сетей. Мы до крови искололи  себе  руки  об  острые  плавники  ершей,
порезали пальцы о жабры щук. Но некогда было обращать  на  это  внимание.  А
одна щука... Ох же щучище! Мы еле перетянули е„ через борт. Ну  как  тел„нок
прямо! Больше метра длиною.  Целую  минуту  мы  не  могли  оторвать  от  не„
восторженных глаз. Вс„-таки мы были рыбаки. Сроду нам не приходилось держать
в руках такой щуки. И, может, и не прид„тся никогда. Мы разом  вздохнули  и,
кряхтя от натуги, бултыхнули е„ в воду. На прощание она так ударила хвостом,
что едва не перевернулась лодка.
   Выпутывать рыбу из сетей становилось вс„ труднее - мы устали.  А  выбрали
только половину.
   - Знаешь что, - сказал я, решительно шмыгнув носом, -  режь  сеть  ножом!
Чтоб она пропала, эта браконьерская сеть! Чего е„ жалеть?
   - Правильно, - сказал Кукурузо, вытащил из кармана мой бывший острый, как
бритва, нож, и дело пошло веселей...
   Наконец последняя рыбина была выпущена на волю. Мы бросили сети обратно в
воду, и Кукурузо сказал:
   - Ну вс„, теперь айда!..
   Нам здорово повезло, просто здорово. Только мы вытащили па  берег  лодку,
только замаскировали е„ в кустах, как за камышами, там  где  мы  только  что
были, раздались голоса. Сперва мы  не  слышали,  о  ч„м  говорят.  Различали
только,  что  один  голос  мужской,  другой  женский.  Потом  мы   осторожно
подобрались к самому камышу, даже в воду залезли, - прислушались.
   - Что за ч„рт.. нет ничего, - бубнил мужской голос.
   - Потому что ты, наверное, ставил так!  Растяпа!  -  раздраж„нно  скрипел
женский.
   - Да так же, как всегда, ставил! И в том же месте.  Всегда  столько  рыбы
было, а тут...
   - О, смотри, и сеть порванная!
   - Ох ты! В самом деле! И тут... и тут.. Что же это такое?
   - А то такое, что ты порвал е„, негодяй! Сколько  раз  я  тебе  говорила,
чтоб ты осторожненько! Такие деньги отдали за эту сеть!  А  теперь!  Плакали
мои денежки. Ой, горе ж мо„, горе с таким мужем! Ну смотри, ну  смотри,  что
стало с сетью! О господи!
   - Да не виноватый я, ей-богу, не виноватый. Не рвал я  сети.  Цел„хонькие
вчера были. Чтоб я бога не видел! Мы притихли, замерли за камышами.
   - Кныши! - еле слышно шепчет Кукурузо. Я молча киваю головой. Я давно уже
узнал голоса, а это: "Чтоб я бога не видел!" - развеяло последние сомнения.
   ГЛАВА XII. НЕОЖИДАННЫЕ ГОСТИ, ИГОРЬ, ВАЛЬКА И ОСТАЛЬНЫЕ.
   Я не знаю точно, что ощущают пограничники, когда лежат в засаде и  слышат
разговор шпионов, но мне кажется, что мы чувствовали что-то  очень  похожее.
Мы забыли обо вс„м на свете. Мы думали только, чтобы не пропустить ни  слова
и чтобы не выдать себя.
   Кнышиха говорила раздраж„нно и сердито:
   - Ну! Ну что я теперь людям скажу?! Завтра же  вечером  приедут.  Близкий
тебе свет - из Киева мотоцикл гонять.  Да  и  деньги